История становления человека — череда катастроф

Впервые я употребил словосочетание «экологический социализм» несколько лет назад в одном из своих докладов. Использованный термин вызвал негодование «демократической» аудитории, и в опубликованном тексте по настоянию редактора он был мною опущен. Как теперь понимаю — зря! Я просто проявил малодушие. В настоящем же докладе обсуждается ряд обстоятельств, показывающих целесообразность использования этого словосочетания — «экологический социализм» — для интерпретации оптимистического сценария возможного развития человечества, обозначения образа жизни общества, способного сохранить себя, преодолеть экологический и общесистемный кризис, в который неумолимо втягивается земная цивилизация.

* * *

Прежде чем начать разговор о будущем, мне придется сделать несколько замечаний о прошлом.

Биосфера (включая человека) — сверхсложная динамическая система. Она эволюционирует (развивается) под действием многочисленных эндогенных (внутреннего происхождения) факторов и поступления энергии извне. Как и всякой нелинейной системе, биосфере свойственны критические, бифуркационные (от лат. bifurcus — раздвоение) состояния, когда пути возможного развития разветвляются. В таких состояниях незначительные флуктуации (отклонения) или посторонние воздействия могут качественно изменить характер дальнейшего развития. И оно в этих условиях становится принципиально непредсказуемым.

Сказанное о биосфере справедливо и относительно любых ее составляющих — в том числе процесса антропогенеза, то есть историко-революционного формирования физического типа человека, поскольку они, эти составляющие, тоже являются открытыми сверхсложными нелинейными динамическими системами.

Человечество в процессе своего развития пережило несколько бифуркаций, качественно изменивших характер эволюции. Вот некоторые из них.

Первая связана с изменением климата на подходе к четвертичному периоду, когда сократилась площадь тропических лесов и наш предок австралопитек был вытеснен в саванну видами, более приспособленными к жизни в тропическом лесу. В ту пору это были главным образом человекообразные обезьяны. Но потенциал эволюции австралопитеков оказался таким, что вместо того, чтобы погибнуть, наш предок встал на ноги, отказался от вегетарианства, превратился в агрессивного хищника и начал использовать подручный материал — палки, камни. Мозг сделался одним из основных гарантов его существования. Острота внутривидовой борьбы привела к стремительному биологическому совершенствованию, прежде всего к развитию мозга.

Однако тот потенциал развития, который был приобретен нашим предком при переходе к жизни в саванне, был однажды исчерпан, вследствие чего произошла очередная бифуркация, имевшая уже «техногенный» характер.

Человек изобрел каменный топор. Но случилось так, что свое великое изобретение он использовал не только для добычи пищи, но и в «рыцарских» боях за самку. Однако умение делать хороший топор и его использование в драке требуют совсем разных способностей. Проломленные черепа неоантропов, которые в большом количестве находили с 1959 года супруги Лики в Олдовайском ущелье (Танзания), принадлежали, вероятнее всего, как раз тем, кто свыше двух миллионов лет назад был способен изобретать новые технологии и совершенствовать орудия, позволявшие укреплять стабильность рода человеческого. Возник кризис дальнейшего развития (прогресса?). Наиболее естественным при этом было сохранение существовавших стандартов поведения неоантропов. Оно привело бы к совершенствованию биологической природы человека, но не его мозга. Человек становился бы все сильнее, все агрессивнее, однако развитие его интеллектуальных способностей, совершенствование орудий труда и оружия постепенно стали бы замедляться. И мы получили бы на Земле более умный вариант человекообразной обезьяны.

Этого тем не менее не произошло. Характер эволюции изменило возникшее табу «не убий!», и оно (в совокупности с рядом других) разрешило кризис в пользу умного, а не сильного и агрессивного. Утверждение этого табу шло стандартным путем эволюции. В основе был по-прежнему отбор. Но теперь он происходил главным образом на уровне организационных, общественных структур. Те роды, орды, племена или иные сообщества неоантропов, которые следовали этому запрету, имели более дисциплинированные боевые дружины, лучшее оружие и т. д. Вероятно, все остальные потомки австралопитеков, в том числе и создатели мустьерской культуры неандертальцы, по этой причине и были стерты с лица Земли. Остались одни кроманьонцы. Одновременно шло постепенное затухание внутривидовой борьбы, биологическое совершенствование замедлялось, и главной характеристикой развития становилось развитие системы нравов (то есть нравственности) и общественных институтов.

Но однажды и этот потенциал был исчерпан: произошла еще одна бифуркация. Это случилось совсем недавно, в начале голоцена.

Голоцен (от грея, holos — весь и kainos — новый) — современная (послеледниковая) геологическая эпоха. Начало голоцена совпадает с окончанием последнего материкового оледенения Севера Европы.

Совершенствование каменных орудий и изобретение метательного оружия привело к быстрому уничтожению крупных копытных. Была подорвана основа пищевого рациона человека времен неолита. Прокормить старыми способами разросшееся население было уже нельзя. Существуют основания думать, что население Земли тогда сократилось во много раз. Однако далее произошли события, которые опять-таки было невозможно предсказать заранее и которые снова качественно изменили характер эволюции: были изобретены земледелие и скотоводство.

Эти события не только многократно увеличили пищевые ресурсы человека, но и качественно изменили характер его эволюции (теперь уже общественной): возникла частная собственность и были заложены основы всех современных цивилизаций. Поскольку производственные возможности стали значительно превосходить минимальные потребности выживания, начало формироваться общество с новой структурой потребностей, которое мы называем сегодня обществом потребления. С этого момента, собственно, и началась история, хотя до её первых письменных памятников оставалось еще пять или шесть тысяч лет. Мы и сейчас живем в рамках тогда возникшей цивилизационной парадигмы — при непрерывном росте потребностей и сохранении изначальных представлений о природе как о неограниченном резервуаре, позволяющем эти потребности удовлетворять.

Итак, развитие человеческого рода прошло через ряд катаклизмов, исход которых предсказать заранее было невозможно. История человечества неоднократно могла прерваться!

Это одна из основных иллюстраций логики природы.