Глава 6. В поисках феофилуса клеве

Мои друзья молчат. Мне кажется, что после того, как я закончил свою пространную повесть о том, как провел сегодняшний день, мы сидим, не говоря ни слова, уже несколько минут, только дым наших сигарет наполняет небольшую кухню.

— Как же так, Гарри? — Рон наконец поднимает на меня глаза. — Как такое вообще возможно? Он же… Волдеморт, он же… ну, то есть, ты же убил его.

— Получается, этого оказалось мало.

— А что будет с «Маджитеррой»?

Я не знаю, как ответить ему на этот вопрос. В суматохе прошедшего дня судьба нашей фирмы было далеко не тем, что заботило меня в первую очередь. Или я так легко вспомнил себя пять или шесть лет назад — когда речь идет о том, спастись или погибнуть, меня не очень волнуют детали. Но для Рона этот вопрос, вероятно, гораздо важнее, чем для меня: да, мы вложили в «Маджитерру» душу и не только, но ведь для Рыжего это первый успех в жизни, где, если уж быть честными, его до этого не очень замечали. Первоначально все строилось исключительно на те средства, что достались мне от родителей и от Сириуса, но Рон день за днем старался сделать так, чтобы их с Герми доля постепенно сравнялась с моей, вкладывая чуть ли не все, что они зарабатывали, в расширение нашего агентства. Младший брат… ему всегда хотелось превзойти старших — хотя бы того же Джорджа, который смотрел на нашу затею несколько снисходительно, но вот уже пару лет как прикусил язык. А еще, по правде говоря, для меня полученное нежданно-негаданно наследство так и оставалось чем-то, свалившимся чуть ли не с небес, и я не особо дорожил тем, что имел. Но вот для Рона каждый кнат, вложенный в «Маджитерру» — это то, что приходилось откладывать, ограничивая себя в мелочах, уверяя себя, что настанет день и…

— Рон, я думаю, если проклятие существует, то наше агентство сейчас — не самое главное, — все же говорю я.

— Не главное? Не главное? — он мгновенно повышает голос. — Гарри, это Малфой может позволить себе отбыть на неопределенное время, передав дела своему управляющему, потому что он уверен — когда он вернется…

— Если он вернется, — поправляет его Герми.

— Пусть так. Малфой знает: если он вернется, его имение будет стоять по-прежнему, а средства на счетах только умножатся благодаря удачным вложениям. Этот господин ничем не рискует. Скажешь, не так?

— Так, — с этим глупо не соглашаться. — Но, как и мы, он рискует своей жизнью, и речь идет о его жене и сыне. В этом мы мало отличаемся.

— Рон, — я не знаю, почему у Гермионы получается говорить так спокойно, в то время как ее муж чуть ли не кричит на нас обоих, будто лично я или Герми произнесли то самое Alea aetatis, готовое отправить нас прямиком в ад, — если проклятие и вправду существует, нам надо позаботиться о том, чтобы была хоть какая-то возможность сохранить свою жизнь. Если мы затеряемся во времени, нам вряд ли…

Но он не дает ей договорить.

— Хочешь сказать, нам надо все бросить и собираться в путь? Плюнуть на все? Зачем покойникам «Маджитерра»?

— Покойникам точно ни к чему, — мне кажется, надо как-то остановить поток его красноречия, грозящий перейти в истерику. — Просто сейчас первоочередная задача — найти выход, контрзаклятие, что угодно… Поэтому завтра я все же отправлюсь в Лондон.

— Ах, в Лондон! А фирму мы что, закроем? — Рыжий даже делает попытку негодующе вскочить, но потом просто машет рукой и падает обратно в кресло, демонстрируя полное изнеможение.

— Рон! — Герми не выдерживает. — Никто не говорит, что мы должны дружно пойти на дно! Гарри пытается объяснить тебе, что сейчас главное — это найти способ обойти проклятие. Теперь, когда пропал еще и Невилл, мы не можем больше говорить, что исчезновение Драко и Снейпа — личная проблема Малфоя. И я бы тоже завтра отправилась с Гарри, мне кажется, у меня общение со старинными книгами всегда складывалось удачно.

— А, ну конечно, — он почему-то смотрит на нас с нескрываемой злостью, — герои опять геройствуют! Они наигрались в бизнес!

— Рон! — вот теперь не выдерживаю я. — Герои банально спасают свою шкуру! Хоть это до тебя доходит?

Я не стану говорить о том, что им обоим на этот раз и не придется совершать подвигов: если Люциус Малфой прав насчет заклятия, а я теперь и не сомневаюсь, что все, что он сказал мне — правда, шанс спасти собственную и чужие шкуры будет только у меня. Если вообще будет.

______________________________________________________________

Арт от Jozy:

А что будет с "Маджитеррой?": http://www.pichome.ru/to

______________________________________________________________

Мы вновь замолкаем, Рон опускает голову, то ли признавая мою правоту, то ли не желая продолжать стычку. И, совладав с тем мальчишкой внутри себя, что только что кричал и обижался на нас, он вдруг совершенно спокойно произносит:

— Мы должны подумать, как безболезненно передать дела в «Маджитерре» тем, с кем мы работаем.

И мы, как ни парадоксально, переходим к вполне конструктивному обсуждению того, как нам ввести в курс дела Дина, Лаванду и прочих, чтобы они хотя бы не довели наше детище до банкротства. Ведь мы все же планируем вернуться. И еще: как не напугать их, ведь нам тоже предстоит исчезнуть. Мы были слишком беспечны, замкнув все дела в агентстве на себя, в то же время, откуда нам было взять опыта для того, чтобы понять, что так делать попросту нельзя?

Нам удается отвлечься, обсуждая вполне повседневные вещи, из которых до недавнего времени и состояла большая часть нашей жизни — заказы, бухгалтерию, доступ к банковскому счету, который надо предоставить кому-то из наших. Чуть погодя Герми заваривает чай и приносит пирожные, а я смотрю на них, жую и думаю, что все эти шоколадные розочки предназначены вовсе не для такого вечера, как сегодняшний: они для неспешных посиделок у камина, когда ты кутаешься в уютное тепло и свет свечей и знаешь, что впереди у тебя бессчетное количество размеренных дней, когда ты никуда не торопишься, чувствуешь терпкий вкус коньяка на языке, смягченный бисквитной сладостью. И никакие тени прошлого и будущего не омрачают твою жизнь. Еще одно грустное чаепитие за этот день…

— Бедный Невилл, — ни к кому не обращаясь, говорит Герми, — где он сейчас? Я даже представить себе такого не могу: совершенно один, в чуждом ему мире… Как там вообще можно жить? Интересно, встретит ли он Драко или Снейпа?

— Скоро узнаем, — отвечаю я с глупым оптимизмом, чем вновь заслуживаю возмущенный взгляд Рона.

Мне жаль его — у меня все же было хоть какое-то время для того чтобы свыкнуться с мыслью о заклятии, хотя как можно с этим свыкнуться?

— Судя по тому, что я узнал сегодня в мэноре, Невилл даже и не помнит, кто он на самом деле. А вот увидеться там нам всем так или иначе придется: как еще мы сможем предать или погубить друг друга?

— Как это может быть?

Герми не понимает, да и я, признаться, тоже. Разве мы, столько лет прожившие бок о бок, ставшие всем друг для друга, не почувствуем близкого нам человека? Или наш ум будет настолько помрачен проклятием? Но гадать на этот раз бесполезно, у нас слишком мало подробностей.

Остаток вечера проходит в бесплодных разговорах: мы строим предположения, говорим, что ни один из нас, да-да, ни один, не предаст другого. Мы добры к себе. А когда Герми провожает меня, она, уже стоя в коридоре, тихо спрашивает, так, чтобы не услышал Рон:

— Гарри, а тебе не страшно?

— Страшно? Только дураки не боятся, Герми. И, знаешь что… все же постарайтесь быть осторожными. Заклятие заклятием, но и самим не стоит лезть на рожон.

И она согласно кивает.

Когда я ухожу от них и иду по освещенным фонарями улицам магического квартала, почему-то не торопясь аппарировать к себе домой, я как-то безучастно, будто сторонний наблюдатель, думаю о том, что на этот раз я, похоже, буду совершенно один в своих поисках. Как там было сказано в книге у Малфоя? «И лишь в тот час откроются глаза у неведающих, ибо не будут они помнить себя, пока месть не свершится». Они не будут помнить себя, хотя пока что не готовы признать это. А я? Если мы не сможем найти ничего о Феофилусе Клеве, то я буду столь же беззащитен, как и остальные.

Я поднимаю голову к ночному небу и, не глядя, вытряхиваю сигарету из пачки. Кто знает, сколько звезд на небе? В городе их почти не видно, словно дыхание тысяч живущих здесь, выхлопные газы машин, дым и чад кухонь, шумные голоса и суета заволакивают небосвод полупрозрачной пеленой, не позволяя разглядеть кажущиеся крохотными холодные мерцающие кристаллы, что лежат где-то там, далеко-далеко. Мне кажется, за последние годы я не особо смотрел по сторонам — только вперед, и вот теперь… Что, устроим себе трогательное прощание? Наверное, я просто устал сегодня. И я отбрасываю сигарету дотлевать на булыжной мостовой и произношу: «Аппарейт».

Рано утром, когда в офис «Маджитерры» еще никто не пожаловал, я стою у камина, готовясь отправиться на Гриммо. Накануне мы все же решили, что, хотя Гермиона и незаменима в поисках разгадок, таящихся в старинных книгах, сегодняшнее знакомство с библиотекой Блэков начнется без нее — мы не можем позволить себе бросить работу и заниматься только проклятием, раз все же надеемся вернуться и сохранить наше агентство.

Я тороплюсь: мне не помешает убраться в доме к прибытию туда четы Малфоев — не думаю, чтобы Кричер был особенно прилежен в мое отсутствие. Скорее всего, сидит в каморке в окружении старья, которое натаскал туда за многие годы, да жалуется на жизнь, а мебель и утварь тем временем покрываются паутиной и пылью. Да, я плохой хозяин и никчемный домовладелец, сам не знаю, почему я не продал особняк крестного. Надеялся вернуться в Лондон? Да нет, мне никогда не хотелось. Так, на всякий случай… дом, семья, дети там…

— Кричер! — ору я во весь голос, выходя из камина, но не слышу в ответ даже шороха. — Кричер, Мордред тебя раздери!

Молчание. Думаю, если бы старый эльф умер, я бы как-то узнал об этом.

— Кричер! Через пару часов здесь будут Нарцисса и Люциус Малфой! Если ты хочешь, чтобы они увидели весь этот бедлам, можешь прятаться.

Он возникает рядом со мной мгновенно, похоже, имена моих сегодняшних гостей вызывают у него благоговейный трепет. И все же он не может удержаться от того, чтобы не попрекнуть меня столь продолжительным отсутствием.

— Хозяина Гарри не было так долго…

От старости и вынужденного многолетнего молчания его голос напоминает скрип проржавевшей калитки.

— Здравствуй, Кричер! Ты же знаешь, я не живу в Лондоне. К тому же можешь даже не говорить, что скучал без меня — я все равно не поверю.

— Кто я такой, чтобы указывать хозяину? — изрекает он, отворачиваясь, чтобы я не видел его морщинистого лица. Все-таки обижен. — Что угодно мастеру Гарри?

— Прибраться здесь, и поскорее.

Я не буду тратить время на долгие разговоры, потому что мне совершенно не хочется, чтобы Нарцисса и Люциус морщили нос при виде заросших паутиной углов, так что мы принимаемся за работу. И когда я через два часа, как и было условлено, открываю камин для гостей, нами с Кричером расчищена хотя бы некая «тропа», по которой они могут добраться до библиотеки, не запачкав одежду.

Сказать, что хозяева мэнора выходят из камина — значит погрешить против истины. Они выступают, нет, вышагивают, и я понимаю, что в их случае это вовсе не попытка показать мне, кто я и кто они — нет, просто они так живут. Но мне никогда не было важно, кто из нас в магическом мире дворняга, а кто породистый дог с хорошей родословной — шелудивый пес тоже неплохо может постоять за себя. Люциус несколько удивленно смотрит на мое маггловское облачение: да, я совсем забыл сегодня переодеться, но копаться в пыльных книгах (а в том, что они покрыты серыми хлопьями векового забвения, я даже не сомневаюсь) удобнее в джинсах и в толстовке.

Но вот мой Кричер… Мало того, что его одежда напоминает сейчас белоснежную тогу древнеримского сенатора, так он еще и склонился в столь глубоком поклоне, в котором все — и подобострастие, и желание служить, и неприкрытое наслаждение, испытываемое им при виде тех, кого ему выпала честь встречать. И я в очередной раз задаюсь вопросом, не стоит ли мне подарить дом Блэков вместе со столь охочим до чистокровных магов домовиком Нарциссе Малфой.

— Вас еще не вызывали в Аврорат, Гарри? — спрашивает меня Люциус вместо приветствия.

— А уже могли? — я прекрасно помню, о чем он предупреждал меня вчера.

— Разумеется. Я вот получил вызов на завтра.

— К Слоттеру?

— К кому же еще? Именно он занимается делом об исчезновениях. Думаю, и до вас доберется.

Я приветствую Нарциссу и веду их на второй этаж, где за массивными дубовыми дверями нас ждут выстроившиеся в нескончаемые ряды фолианты, а стеллажи упираются в самый потолок.

— Мы и за несколько дней не управимся, — говорю я, не рассчитывая удивить своих гостей. Нарцисса, неоднократно бывавшая здесь в дни своей юности, думаю, прекрасно осведомлена о размерах библиотеки.

— Вы полагаете, это все, Гарри?

Признаюсь, ее вопрос меня несколько удивляет. Как это может быть не все? И тут же ловлю снисходительную улыбку ее мужа. А она тем временем продолжает:

— Гарри, если бы вся библиотека была доступна, боюсь, дети Блэков, да и мы с Бэллой, не дожили бы до поступления в Хогвартс. Конечно, здесь есть и скрытое хранилище, которое, насколько я помню, гораздо больше.

— Но как же…

— Вы наследник и глава рода.

Честно, если я еще и понимаю, что такое наследник, то вот все эти разговоры про главу рода и прочее для меня просто пустой звук. Какой из меня глава, если и рода-то нет никакого? А миссис Малфой тем временем проходит в дальнюю часть помещения и указывает мне на одну из панелей, которыми отделаны стены — здесь дерево несколько светлее, только и всего.

— Просто приложите руку, дом знает вас.

И, когда я следую ее совету, и перед нами открывается еще одна комната, нет, даже и не комната — больше всего она напоминает мне библиотеку Хогвартса — я понимаю, что если Феофилус Клеве и существовал когда-то и даже оставил свою подробнейшую биографию здесь, в особняке Блэков, то мы вряд ли доживем до того счастливого момента, когда нам удастся найти хоть что-то. На раскопки в доставшемся мне от крестного книгохранилище можно потратить всю жизнь и еще столько же…

— А если попробовать призывающие чары? — несмело предлагаю я, сознавая, что, вероятно, говорю сейчас несусветную глупость.

Люциус чуть ли не прыскает от смеха у меня за спиной, но я уговариваю себя, что мне это просто послышалось.

— Вы полагаете, что запрещенные или редкие манускрипты сами будут ложиться вам в руки?

— Нам что, придется перебрать их все? — я понимаю, что это именно то, что он хочет сказать, только вот верить пока отказываюсь.

— Да, мистер… Гарри, нам придется перебрать их все, книгу за книгой, — Малфой призывает к себе лесенку, незаметно притаившуюся в дальнем конце скрытого хранилища, — да, все, одну за другой. Боюсь, среди них есть и такие, которые не сразу пожелают открыть нам свое истинное содержание. Так что, если вам будут попадаться явные глупости — книги с банальными заклинаниями или поучительные истории — сразу же применяйте к ним распознающие чары.

— Мистер Малфой… — странно, что я не подумал об этом раньше, — а книги не смогут отправить нас, ну…

— Гарри, — он стоит всего в паре шагов от меня, — если какой-то вещи суждено сыграть свою роль, будьте покойны — она ее сыграет. Полагаю, противиться мы не сможем. Так что проще будет не думать об этом.

И он, как это ни удивительно, бодро взбирается под самый потолок, приступая к осмотру верхних полок, я стараюсь не отставать от него, тоже приманив к себе удобную лестницу, удлиняющуюся настолько, насколько это необходимо. А вот Нарцисса как дама все же остается внизу.

Первый день наших поисков, само собой разумеется, ни к чему не приводит, то есть нет, конечно, мы находим немало по темным заклятиям, но все эти книги Люциусу так или иначе знакомы, и интереса не вызывают. К вечеру я начинаю терять терпение, но мои гости относятся к нашим неудачам философски — похоже, они и не рассчитывали на быстрый успех. Когда Кричер сервирует нам прямо в библиотеке довольно поздний обед — утка под каким-то соусом, мне бы он так готовил! — я с трудом скрываю свое разочарование. Ненавижу, когда что-то не получается…

— Гарри, — Малфой задумчиво разглядывает вино в своем бокале, — вы полагали, что поиски немедленно увенчаются успехом?

Что, я так расстроен, что это даже заметно?

— Да нет, конечно. Только у нас же практически нет времени.

— Мы этого не знаем. Вы должны быть готовы к тому, что мы ничего не сможем найти и здесь.

— Что тогда?

— Есть и другие библиотеки.

Наверное, в поместьях ваших бывших коллег, думаю я, но вслух, разумеется, этого не произношу. Мы расстаемся поздним вечером, договорившись завтра встретиться здесь снова. А когда я возвращаюсь в «Маджитерру», на столе меня дожидается официальное письмо с круглой темно-красной печатью Аврората — вызов на беседу к Слоттеру. Завтра в девять утра.

Я сижу напротив него на неудобном стуле, предназначенном для посетителей, смотрю в его ничего не выражающее лицо — ни интереса, ни удивления. Он просто занят своей обыденной повседневной работой — допрос свидетелей, осмотр места происшествия, протоколы, отчеты, доклады начальству. От него трудно ожидать подвига во спасение Невилла и остальных пропавших.

— Зачем вы приходили позавчера в дом миссис Лонгботтом, мистер Поттер?

— Хотел повидать ее внука, мы учились вместе. Я редко бываю в Англии. Вот, в воскресенье прибыл по делам, решил зайти.

Я буду придерживаться той версии, которую предложил мне Люциус Малфой.

— Вы сказали, что попробуете отыскать его возле Сокровищницы трав и редких растений.

— Да, я хотел так сделать, — глядя ему прямо в глаза, говорю я. — Но я торопился, поэтому решил навестить его в другой раз. Хотя изначально собирался.

Я же сам сказал Августе Лонгботтом, что отправлюсь встречать ее внука у Сокровищницы, а она, разумеется, сообщила об этом аврорам.

— Вы знаете, что Невилл Лонгботтом пропал?

Я не стану отпираться: у нас с Невиллом множество общих знакомых — кто угодно мог сообщить мне, Рону, Герми, Дину, Лаванде… Собственно говоря, так оно и было: в понедельник мы получили письмо от Луны, она учится с Невиллом на одном курсе, они вроде даже дружат… Да и раз мне предстоит рассказать о том, что я веду дела с хозяином мэнора, мне не имеет смысла заявлять, что мне ничего не известно об исчезновениях. К тому же, у меня нет ни малейшего желания разыгрывать перед аврором сцену «Старый друг, пораженный ужасной вестью».

— Да, нам написала наша подруга из Лондона. Вам что-то удалось узнать? — я все же должен проявить хоть какую-то заинтересованность.

— Это тайна следствия, мистер Поттер.

Разумеется, мистер Слоттер, у вас свои тайны, у нас — свои. Расстанемся, довольные друг другом? Но он спрашивает меня о том, что за дела привели меня в Лондон в воскресный день. Что ж, Люциус Малфой известен во всем магическом мире своим интересом к прибыльным операциям, так что его предполагаемое финансовое участие в «Маджитерре» не должно вызвать сомнений. Знаю ли я о том, что Драко тоже исчез? Мы не обсуждали с мистером Малфоем личных вопросов, но какие-то слухи до меня доходили. Тоже ничего не удалось выяснить? Тайна следствия. Я не вижу смысла в продолжении нашей беседы, аврор Слоттер, похоже, тоже не представляет себе, о чем меня еще можно спросить. Конечно, если я понадоблюсь, я явлюсь в Аврорат по первому же вызову, я открыт и всегда доступен для общения — вы же знаете, где меня найти?

Малфой появляется в тот день на Гриммо около полудня, когда мы с его супругой уже можем смело констатировать, что книги на двух первых стеллажах-небоскребах не содержат ни единого слова о Феофилусе Клеве. При упоминании об аврорах он только чуть кривит губы, а потом с усмешкой все же рассказывает о том, что Слоттер пытался вытянуть из него хоть какую-то приемлемую версию для начальства, потому что собственных он не имеет.

И вновь поиски, совершенно бесплодные, и так день за днем. В среду к нам присоединяется Гермиона, с трудом вырвавшаяся из-под крыла мужа — Рон, кажется, пытается устроить судьбу «Маджитерры» на годы вперед. Но и помощь любительницы «книг для легкого чтения» ничего не дает. Ее сковывает присутствие обоих Малфоев, с которыми моя подруга поначалу с трудом обменивается парой приветствий, и она тоже подавлена — трудно сказать, что в большей степени служит этому причиной: наши неудачи или то, что она вот уже третий день видит в Вене и называет хорошо организованной агонией. Рыжий с каждым днем все больше теряет самообладание, поэтому о том, что мы прокляты, знают уже все наши коллеги.

Ничего нового не происходит и в четверг, а вот в пятницу, когда Гермиона зовет меня обедать, и я уже начинаю спускаться вниз со своих заоблачных библиотечных высот, в кармане моих джинсов раздается характерное жужжание — я отключил звук на мобильном, сжалившись над Малфоями, всякий раз вздрагивавшими от мелодии, доносившейся из моих штанов.

— Да, Дин, что такое?

Я говорю несколько раздраженно, так как едва не слетел с лестницы по его милости.

— Гарри, Гарри, я ничего не мог сделать! Ты мне веришь? — слова захлестывают его, так что он толком не успевает их произнести.

— Подожди секунду, я сейчас.

Мне бы хотелось выслушать его, стоя на твердой поверхности, а не раскачиваясь между потолком и полом на деревянных перекладинах, тем более по его вступлению я догадываюсь, что за новость он собирается мне сообщить. Я же просил: не трогать старинные вещи! А лицо Герми, поднятое сейчас ко мне… бледное, словно луна. Потрескивающие в старинных канделябрах свечи по стенам библиотеки — и я, с мобильным, прижатым к уху. Мир магглов для магов…

— Дин, что такое? Объясни толком и не ори.

Но он все равно будет кричать: ведь от Антверпена, куда они поехали сегодня с Роном оформлять один из наших заказов с маггловской турфирмой, так далеко до Лондона… Никогда не докричишься.

— Гарри, Рон… Рон пропал.

— А ты, где ты сейчас? — зачем-то спрашиваю я, будто это имеет хоть какое-то значение.

— Я в «Маджитерре» — я сразу аппарировал, как только стер им память.

О, Мерлин! Кому он стер память?

— Понимаешь, там же магглы были!

Все, стоп! Если он у нас в офисе, значит, он вполне может все спокойно объяснить. Только вот лицо Герми… ее глаза прямо напротив… такие темные… Нет, у нее же карие глаза… ореховые…

— Толком расскажи, — довольно грубо говорю я. Все равно уже ничего не исправишь.

— Мы с ним сегодня договаривались с одной фирмой, надо было экскурсию по городу заказать для двух пар из Шотландии, — судя по звукам, Дин судорожно затягивается, хотя уже неоднократно грозился бросить курить. — Мы с Роном довольно быстро управились, ну, он и говорит: давай зайдем куда-нибудь пива местного выпьем. Там такие пивные интересные, некоторые старые совсем…

Почему нельзя было сделать одну простую вещь: не лезть в старинные заведения? Ничего там не трогать…

— Ему одна приглянулась, название такое смешное: «У шмеля». Народу не было совсем, мы все заказали, а он зачем-то пошел по залу бродить: у них на полках были кружки выставлены — целая коллекция. Словно медом намазано. Ему еще официантка сказала, что руками трогать ничего не надо, потому что это очень старые вещи, некоторым лет по четыреста, если не больше. А он, как маленький, прости Мерлин!

— Как это произошло? — спрашиваю я, чем-то неуловимо напоминая себе сейчас аврора Слоттера.

— Да не видел я ничего толком, он что-то в руки взял — и исчез. Я вначале и не понял, до меня все дошло, только когда официантка закричала. Понимаешь, я так испугался — он же говорил нам, что на вас проклятие. Ну я и стер магглам память, а сам аппарировал сюда. Как думаешь, мне за это что-то будет?

— Что тебе за это будет? Никто же ничего не заметил, а магглы и не вспомнят. Успокойся. Мы скоро вернемся, иди домой.

— Ты Герми сам скажешь?

— Да.

И зачем-то добавляю:

— Все будет нормально. Не переживай. Работаем по плану, как всегда. Ты ни в чем не виноват.

Дин вздыхает с явным облегчением.

— Рон, да? — Герми даже не спрашивает, все и так понятно. — Он тоже до чего-то дотронулся?

— Герм, он сам взял в руки старинную кружку в какой-то древней пивной в Антверпене! Мы же договаривались!

— Я почему-то думала, что из нас двоих стану первой. Глупо, да?

Я не знаю, что мне ей сказать. Но она смелая девочка, она справится. Получается, можно даже научиться жить, зная, что на тебе такое проклятие. Никогда бы не подумал…

— Сядьте, миссис Уизли, — мягко говорит ей Люциус, подталкивая Гермиону к креслу.

— Рон сам виноват, — уверяет она сама себя, ни на кого не глядя.

Напряженная, собранная, спина прямая, только руками себя обхватила.

— Кричер, принеси нам что-нибудь выпить!

Нет, это не я, а мистер Малфой отдает распоряжения моему домашнему эльфу, и тот с величайшей радостью ему подчиняется. И пока Нарцисса что-то говорит моей подруге, я кратко пересказываю ее мужу все, что только что узнал от Дина.

— Никто не виноват, — Малфой лишь качает головой, разливая нам всем виски по бокалам. — Эти вещи… вполне возможно, это они находят нас. Я же говорил вам об этом, Гарри, помните? Ваш друг сам отправился в пивную и потянулся к кружкам. Думаю, это не только оттого, что он… скажем так, неосмотрителен. Может случиться, что в определенный момент жертва ощущает зов вещи, которому не в силах сопротивляться. И промежуток вновь сократился.

— Мы ничего не нашли. Что же нам делать?

Я что, жду от него совета? Почему в его лице ничего не меняется? Все та же мудрая чуть ироничная грусть…

— Нам? Ждать. Искать и ждать. Что же еще?

Глава опубликована: 08.09.2013

Глава 7. Сны и явь

В тот вечер, когда мы с Герми выбираемся из камина в их венской квартире, девушка, которую я крепко держу за руку, кажется мне нереально хрупкой, словно фигурка из тончайшего стекла. Малейшее неосторожное касание, чуть крепче сжать пальцы на запястье — рассыплется, опадет на пол мелодичным звоном сверкающих осколков.

— Чаю? — не думая, спрашивает она, стараясь, чтобы ее голос звучал как обычно: мы же делаем вид, что стойко переносим невзгоды.

И тогда я просто обнимаю ее, больше не боясь повредить ломкие грани, из которых сложено ее тело.

— Герм, я…

Она тоже что-то пытается сказать мне, но ее голос не хочет считаться с тем, что она играет в разумную девочку, он не слушается, выпуская на волю слезы и страх. Я усаживаю Герми на диван, а она, словно я представляюсь ей весьма ненадежной защитой, хватается за плюшевого маггловского медведя, прислонившегося к диванной подушке, и плачет, уже не таясь, уткнувшись носом в его мягкую макушку между коричневыми ушами. И так мы сидим, долго, не знаю, я тоже не ощущаю хода времени — только игрушечная шерстка становится темнее там, где на нее падают слезы. Я не могу сказать: «Перестань», потому что у меня нет никакого права врать ей — она и так все знает. Мы до сих пор не нашли выхода, проклятие уносит нас одного за другим. Глупо твердить, что все будет хорошо, хотя… ну да, когда-то, в незапамятные времена, это вроде помогало.

Я провожу ладонью по лицу, собирая в пригоршню усталость, и просто слушаю, как плачет Гермиона — рано или поздно слезы иссякнут, я дам ей зелье от головной боли, и мы станем говорить… Нет, вовсе не пытаясь обменять страх одного на сомнения и замешательство другого — мы будем говорить о делах.

— Ты завтра отправишься в Лондон, Гарри, — скажет она почти утвердительно, но я лишь покачаю головой, потому что библиотеке на Гриммо завтра придется обождать.

— Завтра мы оба займемся работой здесь, в «Маджитерре».

Я протягиваю ей свой носовой платок, заметив, что она вот уже пару минут тщетно шарит по карманам.

— Но, Гарри… найти книгу сейчас гораздо важнее.

Да, у нее приоритеты расставлены совсем иначе, чем у Рыжего.

— Мы же хотим, чтобы на момент нашего возвращения от агентства хоть что-то осталось. Мне кажется, Дин и Лаванда вполне смогут поработать какое-то время вместо нас. Если бы мы, например, уехали на полгода в Штаты открывать там филиал — разве они бы не справились, Герм? Рон был прав: у нас нет никакого права все бросать. Это нечестно и по отношению к остальным.

— Но если мы ничего не найдем…

— Значит, хоть «Маджитерра» останется, — я понимаю, что улыбаться сейчас глупо, но я все равно попытаюсь. — А потом, представляешь? Возвращаемся мы через пару месяцев — а тут ничего? Все разбежались? Тебе бы это понравилось?

Она отрицательно трясет головой, стирая высыхающие слезы. Я не знаю, стоит ли говорить с нею о Роне, утешать… Боюсь, в нашей нынешней ситуации это будет выглядеть попросту глупо: нам с ней вскоре предстоит последовать тем же путем, которым до нас прошли сначала Снейп и Драко, затем Невилл, а теперь вот Рон. И, судя по всему, счет отпущенных нам дней в этом мире ничтожно мал, а дальше нас ждет та же неизвестность.

— Хорошо, — соглашается она, — завтра мы оба будем в «Маджитерре», тем более, ребята заняты на экскурсиях. А мы с тобой приведем в порядок все, что возможно. Да, наверное, ты прав, после исчезновения Рона…

— Да, они сейчас напуганы гораздо больше нашего: пусть видят, что мы с тобой не боимся. Договорились?

Да, мы договорились, хотя… Никогда не думал, что наша жизнь может пойти вот так… словно война никогда и не кончалась, просто взяла тайм-аут, время на раздумья, перегруппировала силы и вот вновь явилась за нами.

— Гарри, а ты не думаешь, что… ну, Малфои, они могли бы завтра…

— Нет!

Я говорю это слишком решительно, в первый момент она даже не понимает, почему я так не хочу, чтобы Люциус и Нарцисса копались в библиотеке Блэков в мое отсутствие.

— Не доверяешь им, да?

Разумеется, я им не доверяю. Никогда бы не смог представить себе, что мы можем стать союзниками, зато мне легко думается о том, что, доведись им найти что-то в книгохранилище, они легко могут воспользоваться этим в своих интересах. Утаить книгу, подсунуть мне ложное заклинание. В то же время, а зачем им лгать, если они считают, что я единственный человек, которому под силу вызволить нас из плена времени? Но сегодня вечером, когда я сказал им, что планирую провести субботу в Вене, они сами не стали ничего предлагать — видимо, тоже не заблуждаются по поводу того, что между нами может воцариться доверие.

Герми облокачивается на подушки, все еще не выпуская из рук того самого медведя, и только тут до меня доходит, что она совсем без сил. Просто она старалась держаться до последнего, чтобы показать мне, что не боится, но вот теперь все — ее влажные холодные пальцы сжимают мою ладонь, и я едва могу разобрать, что она говорит:

— Ты же не уйдешь сегодня к себе, правда?

— Ну, конечно нет.

Она прикрывает глаза, я оставляю ее на несколько минут, чтобы отыскать нужные зелья в их домашней аптечке, пою ее сонным и успокоительным — Гермиона даже не смотрит на этикетки, хотя раньше никогда не доверяла моим познаниям в зельеварении. И так и засыпает на диване, прижимая к себе своего плюшевого защитника, а я накрываю ее пледом, гашу свечи, и только неяркий свет каминного пламени освещает и согревает нас. В ту ночь я не ложусь: убедившись, что Герми крепко спит, я аппарирую в свою маггловскую квартиру, чтобы забрать там кое-какие вещи — в ближайшее время мою храбрую подругу не стоит оставлять в одиночестве: мне кажется, со страхом проще бороться вместе. Когда ты один, он просто приходит, заполняя тебя целиком, и сразу валит с ног, лишает дыхания, но к нам двоим он не посмеет приблизиться, хотя и будет метаться там, у границы, а мы, очертив вокруг себя магический круг из тепла и света, будем смеяться над его отвратительными гримасами. Я засыпаю под утро, сидя в кресле, а он так и не смеет переступить воображаемую черту. И мне ничего не снится.

 

* * *

В субботу в «Маджитерре» мы не ошибаемся в словах и в делах: Герми и я приветливы и собраны, может быть, поэтому Маркус и Дин, Герти и Лаванда, еще с утра смотревшие на нас, как на приговоренных, на шею которых палач уже накинул петлю, но пока раздумывает, как бы затянуть ее посноровистее, к обеду вновь обретают дар речи и непринужденного общения со своим прОклятым начальством. Похоже, Рон на прошедшей неделе вносил в деятельность нашего агентства немало сумбура. При взгляде на меня и Гермиону им, вероятно, начинает казаться, что нависшая над нами угроза — проблема, конечно, посерьезнее, чем детский насморк, но тоже вполне решаемая.

Миссис Уизли сдержанна и сосредоточена, не рыдает и не рвет на себе волосы, во второй половине дня мы садимся с Дином и Лавандой в нашем кабинете, не торопимся никуда исчезать, подробно растолковываем им, как происходят расчеты с заказчиками и партнерами из магов и магглов, распределяем обязанности и уверяем, что скоро все образуется. Конечно, все это несколько жутковато и необычно, но ведь и наши сотрудники заканчивали не маггловские школы, так что к некоторой доле неопределенности в жизни они тоже привыкли. «Проклятие? Ерунда! С кем не бывает!» — так и хочется сказать мне, похлопав по плечу Дина и пожав на прощание руку Лаванде, когда ближе к вечеру мы отправляемся по домам.

Но я знаю, что наши страхи ждут нас там, за порогом «Маджитерры», терпеливо переминаются с ноги на ногу и не смеют никуда отлучиться. Мы идем с Гермионой по улице к небольшому ресторану в маггловской части Вены — тут недалеко, всего один квартал. А сегодняшний вечер — сказка: в воздухе мед и свежесть… Наши незримые провожатые следуют за нами на почтительном расстоянии, не смея подойти ближе. Мы сколько угодно можем говорить себе, что победили их — это неправда. Нет, страхи все больше обосновываются в нашей жизни: мы боимся вернуться домой, мы прячемся в гаме чужих голосов, хотим затаиться за плотной завесой из слишком громкой музыки — быть может, они потеряют нас из виду?

И мы говорим о неважном под негромкое постукивание приборов о края тарелки, под неожиданный всплеск бьющейся где-то на кухне посуды. Но тот вопрос, который еще со вчерашнего вечера мне так хотелось задать, я произнесу только в оглушающей тишине пустой квартиры Гермионы и Рона.

— Скажи мне, Герми, — спрошу я, — а ты не замечала ничего странного накануне?

Она взмахивает палочкой, отчего в гостиной загораются свечи. Нам нужно много-много света…

— Что такого я должна была заметить?

Я не видел Рона с того самого дня, как вернулся от Малфоев в прошлое воскресенье; он лихорадочно пытался спасти «Маджитерру», меня поглотила библиотека в доме Блэков. Я и подумать не мог, что тот наш разговор станет последним. А теперь вот… как будто не успел проститься.

— Гарри, что я должна была такого заметить?

— Понимаешь, Малфой рассказывал…

И я говорю ей о том, как накануне своего исчезновения Снейп и Драко неожиданно осознали невыразимую хрупкость бытия. Герми на секунду задумывается, мне кажется, она уже собирается сказать «нет», но потом вдруг что-то вспоминает.

— Подожди… Я тебе не хотела говорить, мы с ним в последнее время довольно часто ругались, ну, не то чтобы ругались…

— Я понял.

— И всю эту неделю, пока тебя не было в «Маджитерре»… Рон стал ужасно раздражительным, как будто это мы с тобой все придумали. А вот в четверг вечером, знаешь, я сама не ожидала: вдруг извинился, сказал, что, наверное, я на него обижаюсь, а он ничего такого не хотел… Когда я пошла спать, он еще стоял у окна и смотрел на улицу. Странно, я вот сейчас подумала: Рон никогда раньше так не делал. Только если его что-то там интересовало — шум какой-то, погода… А тут просто стоял и смотрел… Думаешь, он тоже?

Я только пожимаю плечами. Сказать ей, что мы сами скоро все узнаем? Так нельзя, даже если она и сама все прекрасно понимает.