Глава 5. Фламандский гобелен

Мне всегда казалось, что расположенный в магическом квартале Лондона двухэтажный дом с серым фасадом непомерно велик для небольшой семьи Лонгботтомов, сейчас состоящей только из самого Невилла и его бабушки. Осколки древнего магического рода… Такие фамильные особняки всегда наводят на грустные мысли: как и дом Блэков, они грезят о больших семьях, видят сны о растущих и выросших детях, приносящих сюда свои радости и горести, о чинных мудрых взрослых в старинных мантиях. И портреты многочисленных предков на стенах пусть снисходительно, но все же с умилением взирают на шумную возню живых. Но вышло так, что в просторных залах и мрачноватых спальнях царит только гулкая пустота, порой оживляемая робким звуком шагов одного из немногочисленных хозяев. Когда я случайно оказываюсь на Гриммо, у меня такое чувство, будто я попал в склеп, так что я бегу оттуда под неодобрительным взглядом Кричера, который, думаю, скоро забудет, как выглядит его хозяин.

На улице пустынно, я могу даже не озираться, опасаясь случайных прохожих — мне все же непривычно вновь оказаться в Лондоне. После почти четырех лет анонимности я боюсь, что меня могут узнать, окликнуть. Да нет, даже если кто-нибудь и увидит меня… будут долго вглядываться, раздумывая, я это или нет. Я тянусь к дверному колокольчику, еще даже толком не успев ничего обдумать. Что сказать, как предупредить Невилла о проклятии, чтобы не напугать его? Моя голова все еще не хочет вмещать того, что рассказал мне Люциус Малфой, то, как я покинул мэнор — практически бегство: не думать, не рассуждать, не верить. Спрятать голову в песок — вот как следует назвать то, как я себя веду. И будто что-то из прошлого: надо бежать, скорее, только вот куда? Придумаем потом? Надо немедленно что-то делать… Может быть, стоило все же договорить с Малфоем, решить, как мы будем действовать дальше? Нет, для переговоров я слишком ему не доверяю, мне гораздо проще было вырваться из его дома, прикрывшись заботой о друзьях.

— Гарри?

Августа Лонгботтом стоит передо мной на пороге, склоняя голову то на одну, то на другую сторону, видимо, полагает, что подобная тактика поможет идентифицировать меня быстрее. Я приду ей на помощь.

— Да, это я, миссис Лонгботтом. Как поживаете?

— Проходи, Гарри, что же мы с тобой стоим в дверях! Как ты вырос!

Да, я вырос, но мне бы не хотелось начинать с ней длинный ни к чему не обязывающий разговор о том, как это со мной случилось. Такие беседы обычно плавно впадают в неспешные чаепития, обсуждение своих и чужих успехов, воспоминания… а потом ты сидишь, как дурак, и думаешь, а зачем, собственно говоря, ты вообще сюда пришел. Так что я из предосторожности еще потопчусь на крыльце.

— Миссис Лонгботтом, я всего на пару часов в Лондоне. Скажите, а Невилл дома?

Ох, я опять невежлив, а что делать? Если он в Хогвартсе — я точно не знаю, в этом или в следующем году он заканчивает университет, но вот о том, что все его планы связаны с преподаванием Травологии в нашей бывшей школе, он недавно писал — то мне надо немедленно аппарировать туда. А если он где-то с друзьями? Вряд ли Нев проводит воскресенье с бабушкой за семейным обедом, хотя, зная его кроткий нрав, могу представить себе и такое.

— Ты торопишься? — она несколько разочарована моим нежеланием скрасить ее досуг. — Невилл должен вот-вот вернуться, правда, он немного задерживается, но я думаю, тебе лучше подождать его здесь.

— А где он? — Мерлин, надо сказать что-то, что как-то сгладит мою странную торопливость. — Дело в том, что я приехал по делам, у меня сегодня еще встреча, вот, освободился на пару часов, хотел повидать его.

— Он в университете, Гарри.

Вот это да! Кто же ходит в университет по воскресеньям? Я и не пытаюсь скрыть удивления, так что старушка охотно поясняет, почему-то понизив голос:

— Гарри, Невилл, он же лучший на курсе…

Прекрасно! Зачем говорить об этом так тихо? По мне, так гордящейся внуком бабушке пристало кричать об этом на всю улицу.

— Он сейчас пишет какую-то работу — я ничего толком не понимаю в этих его травах — так вот, ему времени ни на что не хватает. И, представь себе, ему удалось уговорить Хранителя библиотеки… нет, постой, не библиотеки. Сокровищницы трав и редких растений! Тот, значит, его пустит в воскресенье поработать, а Невилл ему за это поможет разобрать какие-то старые книжки. И он с самого утра ушел, обещал быть к обеду. Ты бы зашел все-таки, подождал его здесь.

Так вот отчего все так таинственно! Мой приятель уговорил Хранителя пустить его в закрытую по случаю выходного дня Сокровищницу. Действительно, лучший студент… Наверное, то, что предлагает бабушка Невилла, довольно разумно, но, как только она упоминает «старые книжки», мне становится тревожно. И он задерживается… Нет, тревожно — это слишком мягко сказано. Мне надо немедленно бежать, что, если… я боюсь додумать эту мысль до конца, но нет, вот она, здесь, и не хочет уходить: что, если уже поздно? И не объяснишь же старой женщине, которая улыбается мне, по-прежнему стоя в дверях своего дома, почему я не могу медлить ни минуты! Выглядеть спокойным, не напугать ее…

— А эта Сокровищница, она что, в университете? Я бы попробовал перехватить его там. Очень хотелось повидать его, а вот времени совсем нет.

— А если вы разминетесь?

— Постараюсь вернуться, если успею.

Черт, а в голове колотится почему-то только одно: если я еще успею предупредить его! Кто знает, что там за старые книги…

— Так Сокровищница в университете?

— Нет, что ты! Но ты ее легко найдешь. Помнишь, где вы перед школой покупали ингредиенты для Зелий?

— В аптеке? Она рядом с аптекой?

— Да, сразу же за аптекой войдешь в арку — там дом такой светло-желтый, у него еще над входом орнамент: цветы, листья.

Да, кажется, я вспомнил, о чем она говорит. Сразу же за аптекой… Мы еще гадали, что это за здание такое. Я прощаюсь с миссис Лонгботтом, она считает, что мне разумнее было бы остаться, но я отказываюсь — у меня сейчас такое чувство, будто каждая минута промедления может оказаться роковой для ничего не подозревающего Невилла.

— Гарри, если ты его не найдешь, передать ему что-нибудь?

Я же не могу сказать старушке, мол, передайте ему, что на нас, кажется, наложено проклятие, поэтому ограничиваюсь приветом и аппарирую. И как только я оказываюсь перед невысоким домом, на фасаде которого изображены оплетающие окна побеги, я понимаю, что опоздал — прямо перед входом топчутся несколько человек в аврорских мантиях, так что я немедленно скрываюсь в полутемной арке и, даже не задумываясь, достаю предусмотрительно прихваченную с собой отцовскую мантию-невидимку. Слишком поздно, я промедлил, а Малфой оказался прав.

Теперь, надежно скрытый от чужих глаз, я могу подойти ближе и даже попасть внутрь — я знаю, что под мантией мое присутствие невозможно обнаружить даже при помощи сканирующих чар, которые в ходу у авроров. Надо только дождаться, пока они войдут, и незаметно проскользнуть в дверь прямо за ними. Их вмешательство вряд ли поможет делу, а мне надо знать подробности: я не сомневаюсь, что наряд авроров прибыл в Сокровищницу из-за Невилла, хотя, конечно, я могу еще пару минут тешить себя мыслью, что здесь произошла какая-нибудь другая, вовсе не связанная с нашей, история. Кража? Да, дай себе еще отсрочку, мистер Поттер, не верь, может быть, это поможет тебе сохранить свою налаженную жизнь в неприкосновенности…

Я стараюсь двигаться бесшумно, но те, кто призван охранять покой магического мира, нимало не заботятся о том, что помимо них на место преступления прибыл незваный гость. Они громко переговариваются, а впереди слышен разносящийся под высокими сводами полуподвального помещения, куда и пролегает наш путь, старческий голос, он чуть ли не взвизгивает на высоких нотах, а потом вдруг падает до едва различимого шепота.

— Я и не приближался к нему, вы уж поверьте мне! Молодой человек сам предложил свою помощь, поймите — я старик, мне порой трудно управиться: тут ведь и архив, и библиотека, и гербарии. А потом он еще посидел часа два, книжки читал, выписывал что-то — зачем мне было ему мешать?

— Расскажите об обстоятельствах исчезновения, мистер Фаулер!

Голос того, кто задает вопрос, не кажется мне знакомым, да я ведь и не могу знать никого из авроров, разве что Кингсли, но вряд ли сам глава Аврората станет заниматься пропажей студента, пусть даже лучшего на курсе.

— Да тут и рассказывать нечего! Я сидел за конторкой, а он себе тихо за столом — только пером по пергаменту скрипел от усердия. Уж не знаю, говорили ли вам, но молодой Лонгботтом — гордость факультета, он мне и рекомендацию от декана принес.

— Почему вы открыли Сокровищницу в воскресенье?

Теперь, когда авроры, вместе в которыми я проник в помещение, приступают к его осмотру, я тоже могу приблизиться и оглядеться. На первый взгляд тут нет ничего примечательного — просторное полуподвальное хранилище, свет проникает с улицы через полукруглые окошки, находящиеся на уровне земли. Здесь повсюду книги и большие тонкие папки, вероятно, гербарии. И прямо напротив входа небольшой стол, на котором разложены конспекты, а на стуле, стоящем возле него — сумка, по всей видимости, принадлежавшая Невиллу. За рядами стеллажей я различаю небольшую конторку и стопки книг, сложенных прямо на полу. И какое-то яркое пятно на стене, то ли ковер, то ли картина. Я осторожно пробираюсь поближе, чтобы никого не задеть и не выдать своего присутствия, так что в итоге оказываюсь в паре шагов от Хранителя Сокровищницы и допрашивающего его высокого сухопарого человека в алой аврорской мантии. И пока старик пытается путано объяснить аврору, что же ему и Невиллу так не сиделось дома в их законный выходной день, я стараюсь как следует разглядеть предмет, что, ввиду его древности, вполне мог стать причиной пропажи Невилла. Сейчас, стоя достаточно близко, я понимаю, что это старинный гобелен, каких я немало видел в музеях разных европейских городов. На нем стараниями мастериц выткана белокурая девушка в пестрых одеждах, а рядом с ней, что тоже весьма ожидаемо, белоснежный единорог, склонивший голову ей на колени. И эту пасторальную сцену в изобилии дополняют травы и колосья, ягоды земляники, которым не могут повредить точеные копытца диковинного зверя, деревья, ветви которых образуют над обоими некое подобие беседки. Чуть поблекшие краски будто привлекают к себе дневной свет.

— К чему прикасался исчезнувший Лонгботтом в Сокровищнице, мистер Фаулер?

Спрашивающий чуть понижает голос, словно не хочет, чтобы его услышали коллеги, зачем-то роющиеся в книгах, что стоят на полках, и перекладывающие папки с засушенными растениями. Это третье исчезновение, двумя предыдущими тоже занимался Аврорат, но так и не смог ничего обнаружить. А тот, кто смог… вряд ли он станет делиться с кем-то своими секретами.

— Да ни к чему, мистер…

— Мистер Слоттер, — похоже, аврор забыл представиться перед началом допроса.

— Так вот, мистер Слоттер, книжки он в руках держал, те, что я ему дал, вернуть хотел.

— А вот эта вещь на стене, она откуда здесь?

— О, это старинная вещица! — несмотря на всю трагичность ситуации, Хранитель рад похвалиться гобеленом. — Она досталась нам по завещанию лет двадцать назад: одна волшебница — она как раз на факультете Травологии преподавала, скончалась, не оставив наследников — и все, что у нее было, завещала университету. Там книги в основном были, да вот эта девушка с единорогом.

— А описание, описание прилагалось?

Неужели авроры тоже ищут связь между вещами, из-за которых пропали Снейп, Драко, а вот теперь еще и Невилл?

— Да, было описание. Подождите-ка, у меня тут все отмечено.

Я стою буквально в паре шагов от конторки, стараясь не дышать. Что будет, если я случайно прикоснусь к гобелену? То же, что и с Невиллом? Или одна и та же вещь может сыграть свою роль лишь однажды? Ведь Люциус Малфой осматривал и трактат, унесший Снейпа, и похитивший Драко подсвечник, значит, он брал их в руки, и с ним ничего не случилось? Я чуть было не касаюсь бахромы на нижней кромке вытканной картины и испуганно отдергиваю локоть, аврор словно чувствует движение воздуха с моей стороны и поворачивается ко мне: если бы не отцовская мантия, наши взгляды бы сейчас встретились. А так он просто с недоумением смотрит в пустоту, я немного отхожу назад — вдруг ему придет в голову протянуть руку и коснуться гобелена? Пусть мое тело невидимо, но сам-то я далеко не бесплотен.

А Хранитель тем временем уже достает из одного из маленьких прямоугольных ящичков своей конторки пожелтевший от старости пергамент:

— Вот, взгляните, мистер Слоттер! Старинный гобелен, Фландрия, 16 век, «Святая Юстина с единорогом». Из собрания Розамунды Хилл. Передана в Сокровищницу согласно завещанию владелицы 11 ноября 1985 года».

— Кто в то время занимал должность Хранителя?

Какое это имеет значение? Или в Аврорате придерживаются версии о том, что люди, имеющие хоть какое-то отношение к вещам, посредством которых происходят пропажи, сами являются злоумышленниками? Что антиквары и библиотекари отправляют магов невесть куда, предварительно сделав все, чтобы заманить жертву в свои сети? Но логику Аврората понять можно: торговец старинными книгами по Зельям сам пригласил Снейпа зайти в лавку за новыми поступлениями, Хранитель Сокровищницы трав и редких растений зачем-то договорился с обычным студентом о том, что в воскресенье откроет свои архивы и гербарии специально для него. А Драко Малфой? Там вроде не существовало никакой договоренности — тот просто зашел в магазин и… Авроры подозревают некий умысел там, где его не существует, но никогда не догадаются искать там, где и таится разгадка. А если бы вдруг и догадались? Бессмысленно рассказывать им что-либо — тут я солидарен с Люциусом Малфоем. Для стражей покоя магической Британии эта тайна не имеет ключа, так что пусть она таковой и останется.

А старый Хранитель тем временем пытается втолковать аврору, что он не имеет ни малейшего отношения к исчезновению Невилла, хоть и работает здесь уже без малого сорок лет. И последние двадцать из них, то есть все те годы, когда фламандский гобелен уже украшал стену за его конторкой, он не был одержим идеей сжить со свету студента Лонгботтома. Я же говорю: бесполезные расспросы. Но аврора Слоттера, похоже, злит беспочвенность собственных подозрений.

— Так что, вы хотите сказать, что ничего не произошло, а парень просто взял — да исчез? — спрашивает он довольно резко.

— Да, именно так, — в голосе Хранителя я явно различаю обиду, — стоял вот тут, где вы сейчас, книжки в руках держал, ждал, пока я опись закончу…

Ждал… значит, скорее всего, переминался с ноги на ногу и… Что ты сам делаешь, когда приходится долго стоять и ждать, да еще в руках что-то тяжелое? Правильно, черт, Поттер, ты прислоняешься к стене! А если стоять там, где сейчас Слоттер, то, облокотившись о стену, ты как раз заденешь тот самый гобелен! Невилл прислонился к картине!

— Да-да, что вы на меня так смотрите, господин аврор? Я ему еще хотел сказать, чтобы он гобелен не трогал — вещь старинная! А тут вижу: он на нее плечом опирается! Молодой парень, а постоять пару минут спокойно не может! И как только я рот открыл, чтобы отругать его, он и исчез!

— Может быть, он просто аппарировал?

Хранитель смотрит на Слоттера, как на слабоумного.

— Что же вы думаете, если я столько лет на свете живу, значит, уже и из ума выжил? Что я, не знаю, как маги аппарируют? Нет, он исчез, я же вам говорю! А книжки все на пол упали!

— Слоттер! — один из авроров, осматривающих хранилище, видимо, что-то обнаружил. — Посмотри-ка, здесь его волшебная палочка! Он ею страницы закладывал. Не мог он никуда аппарировать!

Похоже, от старика больше ничего не добьются — он будет только охать и ахать и повторять одно и то же на разные лады. Думаю, я не узнаю здесь больше ничего нового, так что мне пора выбираться отсюда, пока меня случайно не обнаружили.

Первое мое желание, когда я оказываюсь на улице — избавиться от мантии-невидимки. Я отвык прятаться — все это напоминает мне какую-то игру, из тех, которые так увлекают в детстве, но вот потом, когда ты вырастаешь, смысл их становится тебе недоступен. Но, когда мои руки уже тянутся к капюшону, я вдруг задумываюсь о том, как буду выглядеть, возникнув прямо из воздуха в паре шагов от места исчезновения Невилла — неподалеку от входа уже маячат несколько любопытных, привлеченных прибытием Авроров, негромко переговариваются, ожидая, что хоть какое-то происшествие несколько развеет скуку этого майского воскресенья. Так что вон отсюда, мистер Поттер, подальше от чужих глаз, у тебя еще будут проблемы, когда миссис Лонгботтом расскажет о том, что ты заходил и спрашивал о Невилле в день его исчезновения. А еще мне надо немедленно позвонить, чего тоже не стоит делать, находясь в окрестностях Косой Аллеи — здесь никто и не подозревает о том, что у магглов в ходу говорящие трубки.

Я аппарирую к «Дырявому котлу» и вскоре оказываюсь в маггловском Лондоне, но снимать мантию пока что не решаюсь — здесь слишком многолюдно, так что мое внезапное появление крайне нежелательно. Хотя бы зайти за угол соседнего дома, оглядеться… вроде никого, трансфигурировать облачение мага в маггловскую одежду — и вот уже можно набрать на своем мобильном номер Гермионы. Я не знаю, почему звоню ей, а не Рону, но мне кажется, что ее реакция будет более разумной. Главное, никого не напугать, надо просто предупредить, возьми себя в руки — никакой паники в голосе!

— Привет, Герми!

— О, Гарри? Ты уже освободился?

Странно, я никогда не думал, что я неплохой актер. Получается, да? И вот уже слышу на заднем плане голос ее мужа:

— Это что, Гарри? Слушай, скажи ему, что мы выиграли! Пусть ему будет стыдно! Выиграли с таким счетом! И без него!

И вот после этих слов мне уже не хочется осторожничать.

— Герми, Невилл пропал.

Там, в Вене, где сейчас мои друзья, молчание.

— Ты слышишь меня?

Она все еще не отвечает, только Рон спрашивает ее: «Ну, что там?»

— Да, Гарри, я слышу. Когда ты вернешься?

— Пока не знаю. Герми, нам надо все обсудить, сейчас я должен вернуться к Малфоям — мы так договорились. Они еще тоже ничего не знают. Как только освобожусь — сразу к вам. Не трогайте никаких старинных предметов, ты меня поняла?

— Да, — Гермиона говорит спокойно, наверное, она, как и я пару часов назад, просто не может ничего осознать. — Мы дома, не волнуйся. Будем тебя ждать.

Я торопливо прощаюсь и уже достаю из кармана портключ, данный мне Люциусом Малфоем — на первый взгляд обычные маггловские часы с механическим заводом, надо только покрутить маленькое колесико… «Сердце мудрого — на правую сторону?» Тот парень, которым я был раньше, наверное, отправился бы сейчас вовсе не к Малфоям. Он поспешил бы к миссис Лонгботтом, поприсутствовал при ее разговоре с аврорами, попытался бы найти какие-то слова, чтобы утешить ее, пообещал, что он обязательно, во что бы то ни стало, отыщет, найдет, спасет… Он, тот парень, он попросту потерял бы время. Тому, кто сегодня вступает в игру, лучше забыть о том, что у него есть сердце: маггловские часы в его руках начинают тикать, повинуясь движению пальцев.

Вопреки моим ожиданиям, портключ выносит меня вовсе не в кабинет хозяина мэнора, а на безмятежно-солнечную лужайку перед парадным входом в особняк, мне в лицо летят мелкие водяные брызги — всего в двух шагах от меня пенистые струи фонтана. И в каждой капле — маленькая радуга. В этот миг я желаю только одного: чтобы магического мира не было вовсе, чтобы остались только солнце, зигзаг далекого леса на фоне голубизны неба, городские улочки с магазинчиками, в витринах которых застыли манекены в своем нереальном сверхчеловеческом совершенстве, простая незамысловатая жизнь, где за столиками кафе обычные люди пьют утренний кофе, перелистывая только что купленную газету, где торопятся на работу, на ходу поправляя галстук, где нет места чудесам, обратная сторона которых — кошмары. Я сажусь на бортик, достаю сигарету из стремительно тающей пачки. Лучи солнца падают на мое лицо, но мне кажется, у меня больше нет права нежиться в их ласке. Свои обещания они дают только беспечным… Нет, мои шаги отныне оскверняют землю под ногами, а дыхание подобно чуме. Тогда, пять лет назад… нет, тогда все было иначе: не проклятый, но избранный… Хотя, положа руку на сердце — а какая в сущности разница? Отмеченный, вырванный из массы тех, кто может позволить себе ту самую жизнь, где пьют кофе и листают газеты… А я уже почти поверил, что это можно изменить. Все просто — стоит только уехать. Какая глупость!

Малфой возникает передо мной совершенно неожиданно, видимо, защитные чары поместья известили его о моем появлении, так что он аппарировал прямо сюда и вот уже смотрит на меня, чуть прищурив глаза, и, кажется, понимает все даже без моих объяснений.

— Невилл пропал, — мне ни к чему длинные предисловия. — Я не успел.

— По крайней мере, теперь вы мне верите… Гарри. Что ж, думаю, после того, что случилось с вашим другом, нам будет гораздо проще говорить с вами.

Все, что он может мне сказать. Что, я ожидал сочувствия? Что он хотя бы для приличия скажет что-то наподобие: не расстраивайтесь? Я совершенно не понимаю этого человека, пытаюсь смотреть в его глаза, подобные живому серебру, повторяю себе, что он в такой же беде, что и мы сейчас, что он больше не враг мне, что мы должны стать союзниками. Но нет, он абсолютно чужд мне: и своей аристократичной сдержанностью, тщательно маскирующей горе, и этим внешним лоском, который он стремится сохранить несмотря ни на что. Как я могу действовать с ним заодно? А он? Вряд ли ему очень просто даются доверительные разговоры со мной. Ему даже сложно называть меня по имени — сейчас, как и утром, он явно делает над собой усилие, просто произнося «Гарри».

— Пойдемте в дом, — приглашает он. — План действий на ближайшие дни все же будет удобнее обсудить в моем кабинете, хотя остаться здесь, конечно, было бы намного приятнее.

А потом он добавляет:

— Значит, интервал сокращается…

______________________________________________________________

Арт от Jozy:

Хозяин мэнора: http://www.pichome.ru/tE

______________________________________________________________

И мне пока что непонятен смысл этой фразы, но он разъясняет ее пару минут спустя, когда я вновь сижу напротив него, а он протягивает мне бокал с виски.

— Что значит: интервал сокращается?

— Все довольно просто: проклятие активировалось на Северусе…

— Да, но до исчезновения вашего сына прошло еще пять месяцев. Это было в марте. А сейчас начало мая. Выходит…

Да, я и сам мог бы догадаться! У нас не будет так много времени, как можно было бы предположить изначально. Получается, у нас его вообще нет.

— Подобные заклятия подобны воронкам, омутам — все вроде бы гладко, но вдруг откуда-то возникает небольшое завихрение, легкая рябь на воде. И вот уже вращение все быстрее, а круги все шире…

— Вы можете сказать, как действует проклятие?

— Могу только предположить. Исчезновение Северуса и его перемещение в то время, в котором нам всем предстоит встретиться под чужой личиной, создало основу, некую конфигурацию, в которой через некоторое время окажемся все мы.

— Откуда вам это известно?

— Что, продолжаете не верить мне? — он сдерживает усмешку. — У меня было время все обдумать. Смысл Alea aetatis в том, чтобы столкнуть нас, заставить стать врагами друг другу. Подумайте сами, Гарри: мы становимся беспамятными, то есть не можем вспомнить, кем являемся в нашей собственной жизни. Вряд ли мы вцепимся друг другу в глотку, если просто случайно встретимся на рыночной площади. Значит, что-то должно нас подтолкнуть к этому. Кстати, а что послужило причиной исчезновения Невилла Лонгботтома? Заметьте, первого из победителей!

Когда я заканчиваю рассказывать ему о том, что только что видел в Сокровищнице, он хмурится:

— Вы понимаете, что теперь вас, скорее всего, ждет вызов в Аврорат?

— Разумеется. Но не зайти в дом миссис Лонгботтом я не мог. А что, надо было вернуться и стереть ей память?

Не сомневаюсь, что сам Люциус Малфой поступил бы подобным образом. Он делает неопределенный жест, лишь подтверждая мои догадки.

— Вы понимаете, что не стоит рассказывать аврорам правду?

— Мы уже говорили с вами об этом.

— Что ж, — он раздумывает пару секунд, а потом предлагает: — Вы сказали ей, что в Лондон вас привели дела? Можете смело назвать им мое имя: почему бы мне не проявить интерес к вашей процветающей фирме и не пригласить вас к себе для переговоров о моем возможном финансовом участии?

Весьма неожиданно: Малфой готов подтвердить мое алиби. Хотя ему ведь совершенно не нужно, чтобы у меня возникли проблемы… Хозяин мэнора молчит пару минут, пьет виски небольшими глотками, а потом говорит, словно про себя: «Фландрия,16 век…»

— Вы что-то сказали?

Он резко поднимается, делает несколько шагов по направлению к балкону, а потом вдруг поворачивается ко мне и спрашивает:

— Гарри, вы знаете маггловскую историю? Вы хоть представляете себе, что творилось во Фландрии в 16 веке?

— Меня работа обязывает, — невесело отзываюсь я, — так что в общих чертах представляю. Война с испанцами, голодные бунты, беспорядки, инквизиция…

— Прекрасное время для Alea aetatis, правда? — говорит мой собеседник, словно зачарованный неотвратимо надвигающейся на нас катастрофой. — Хороший шанс для убийства и предательства, не так ли?

— Лучше и не придумаешь. Почему вы так уверены, что мы окажемся там?

— Пока что мы можем лишь предполагать. Но вещь в руках моего сына тоже была родом оттуда.

— А Снейп?

Но я уже могу не слушать объяснений Малфоя, кляня себя за недогадливость: мой бывший профессор держал в руках испанский трактат!

Теперь, когда я и хозяин мэнора наконец говорим на одном языке, нам не так уж сложно договориться о дальнейшем: мы не строим предположений о том, куда нас забросит проклятие, а посвящаем себя поискам того, что может нас спасти, а именно сведений о Феофилусе Клеве. У меня есть сегодняшний вечер для того, чтобы рассказать обо всем моим друзьям, а уже завтра мы должны отправиться на Гриммо в библиотеку Блэков. Так что я прощаюсь с Люциусом Малфоем и спешу в Вену, плохо представляя себе, как сказать друзьям о конце света, который в ближайшее время наступит лично для нас.

Глава опубликована: 04.09.2013