Нередко (особенно в английском языке) слово выступает как синоним гносеологии.

Гносеология (от др.-греч. γνῶσις «познание», «знание» + λόγος «слово», «речь») – философская дисциплина, занимающаяся исследованиями, критикой и теориями познания.

Тенденция к разграничению этих двух понятий характерна для неклассической (современной) философии, и при таком подходе:

Гносеология – изучает отношение «субъект–объект»;

Эпистемология – изучает отношение «объект–знание».

Для «Новой исторической науки» характерна новая исследовательская стратегия:

1) отрицание позитивистского историографического опыта с присущими ему представлениями об истории, пересказывающей содержание источников, реконструкция скрытых в источниках представлений, стереотипов поведения и социально-психологических установок, т.е. новый подход к источнику, критика общепринятых трактовок отношения между историком, историческим памятником и фактом истории;

2) создание тотальной истории, которая объединила бы все аспекты активности человеческих обществ, ставящей в центр исторической реконструкции «рядового» человека и манифестирующей мультикультурность мира;

3) междисциплинарная практика исторического исследования, использующая методы, понятийный аппарат применяемые в социальных и гуманитарных науках, при определяющей роли истории, а также интеграция на уровне объектов научных интересов, конструирование междисциплинарных объектов;

4) обновленная методологическая база, расширенный комплекс исследовательского инструментария (компаративистские подходы, «математизация» истории с использованием компьютеров для обработки серийных источников и др.);

5) появление новых дисциплин (новой экономической истории, новой социальной истории, исторической антропологии, новой демографической истории, гендерной истории и т.д.), в центре которых – «человек в обществе».

Таким образом, с 1960-х – 1980-х гг. для обозначения всех направлений, так или иначе оппозиционных позитивизму, используется собирательное понятие «Новая история», т.е. междисциплинарная история.

В рамках «новой исторической науки» происходит усвоение междисциплинарных методов как способа обновления. На этом этапе историческая наука вышла на новый качественный уровень развития, основанный на междисциплинарном подходе. Тенденции, которые возникли в межвоенный период, стали господствующими. Историческая наука сумела преодолеть кризис историзма. Значительную роль в становлении послевоенной парадигмы истории сыграли такие гуманитарные дисциплины как социология, политология, психология и т.д. В частности, на основе междисциплинарного подхода сформировались крупные направления в историографии второй половины XX столетия как «новая историческая наука».

С 1960-х годов, с изменением представления о характере отношений между историей и общественными науками, начинается «золотой век» междисциплинарного взаимодействия, в котором преобладают установки на равноправное сотрудничество в формировании «новой исторической науки» на базе интегрального междисциплинарного подхода к изучению общества.

«Новая история» (L a N ouvelle H istoir), или «новая историческая наука» XX столетия, рождалась как интеллектуальное движение, критическое по отношению и к позитивизму, и к марксизму. Она выступила против событийно-описательной истории и объяснения событии прошлого действием универсальных закономерностей. Ведущая роль в ее формировании принадлежит французским историкам, группировавшимся вокруг журнала «Анналы». «Новая история», по существу, совершила революционный переворот в исторической профессии. Последователи М. Блока и Л. Февра решительно выступали против глубоко укорененного в профессиональном сознании историков середины XX в. представления о полной зависимости ученого от документа, поставив во главу угла творческую активность самого исследователя и научную проблему, которая определяет отбор источников и ракурс их изучения.

Основные принципы Л. Февра и М. Блока получили развитие в рамках проблемных полей «новой исторической науки». «Новая история» первых послевоенных десятилетий связана с именем крупнейшего французского историка, признанного лидера «школы "Анналов"», основателя «Дома наук о человеке» (1962 г.) – центра междисциплинарных исследований в области гуманитарных наук – Фернана Броделя (1902-1985 гг.) и его фундаментальными синтетическими трудами «Средиземное море и мир Средиземноморья в эпоху Филиппа II» (1949 г.) и «Материальная цивилизация, экономика и капитализм: XV-XVIII вв.» (1979 г.).

В работах Ф. Броделя междисциплинарная ориентация «новой исторической науки» раскрылась во всей полноте. Идеал Ф. Броделя – системная «глобальная» («тотальная») история с ее безграничными возможностями. Он показал, что экономическая история не сводится к изучению механизмов производства и обмена, абстрактных товарно-денежных отношений, а выходит далеко за их пределы. Ученый рассматривал и «почти неподвижную» историю взаимоотношений человека с окружающей средой (геоисторию), и структурную историю «медленных изменений» (развития экономики, общества, государства и цивилизации), и событийную историю, соразмерную времени человеческой жизни. Сам он объявлял себя структуралистом и отвергал историю «эфемерных событий». Материальная культура и структуры повседневности объемлют, по мнению Броделя, все, из чего складывается жизнь человека, включая соответствующие взаимоотношения, желания, идеалы, ценности и правила, регулирующие индивидуальное и коллективное поведение. Главная задача исследователя – обнаружить инвариант человеческого сознания и социального поведения, присутствующий во всех формах быта, обмена, брака и семьи, религиозного культа и политической организации.

Концепция «тотальной» истории Ф. Броделя оказала огромное влияние на зарубежную историографию, приобрела множество последователей во Франции и во всем мире. Ее могучее воздействие проявилось в поисках новых путей и методов исторического исследования, которые вели в 1970-е гг. возглавляемые Жоржем Дюби и Жаком Ле Гоффом представители так называемого третьего поколения «школы "Анналов"», не удовлетворенные структуралистской версией «новой истории» и считавшие необходимым вернуть не только человека, но и события в сферу интересов историка. В рамках истории ментальностей на первый план выдвигаются изучение культурного механизма социального взаимодействия и проблема соотношения исторической реальности и ее репрезентации – «мира воображаемого». История ментальностей выдвинула на первый план реконструкцию картин мира разных эпох – изучение специфических черт мировосприятия людей, их жизненного уклада, массового сознания – представлений, верований и ценностных ориентации индивидов и общества в целом.

Новизна междисциплинарной ситуации 1970-х гг. состояла в том, что речь шла уже не только об использовании данных и методик других дисциплин, но и об интеграции на уровне объектов их научных интересов, и более того – о конструировании междисциплинарных объектов. Таким образом, «новая историческая наука», в которой центральным предметом исследования стал человек в обществе, – это уже междисциплинарная история в полном смысле слова, но ее познавательные приоритеты и, соответственно, основные контрагенты в сфере социальных наук, к которым историки обращались в поисках научной методологии, со временем менялись. Период 1960-х и начала 1970-х гг., ключевой для становления «новой истории», проходил под знаменем социологии, социальной антропологии, демографии и количественных методов. В это время наряду с полемикой о старых и новых путях истории, об избавлении от приоритета политической и событийной истории и преодолении методологического кризиса в традиционной историографии развернулась широкая дискуссия об отношениях между историей и социологией. Тенденция к сближению была по сути обоюдной, но в разных странах инициатива проявлялась с разных сторон: в одних случаях она принадлежала историкам, в других – представителям социальных наук. Если во Франции активной стороной в диалоге между историей и социологией были историки, то в США эта роль безраздельно принадлежала социологам, в то время как историки упорно сопротивлялись призывам к сближению двух наук. Та же ситуация сложилась и в Великобритании, где дискуссия приняла затяжной характер. В целом в ходе дискуссии обнаружился поворот части новой историографии к теоретической истории и поискам общей модели, которая позволила бы связать отдельные исследования, сравнить и обобщить их, утвердить историю в положении общественной науки. Однако сложность междисциплинарных коммуникаций усугублялась заметными расхождениями в позициях самих историков.

«Новая социальная история» - особенно обширная и влиятельная отрасль исторической науки по тематическому охвату. В поле зрения ее – социальные структуры и социальные процессы в обществе, статус от­дельных социальных групп, социальные движения прошлого. Выделились в отдельные ветви (субдисциплины) «новая рабочая история», история этнических меньшинств, женское движение, история семьи, городская и локальная история и т.д. И в сфере новой социальной истории применялся количественный анализ, но главным стал междисциплинарный подход – использование в исторических исследованиях методов социологии, исторической антропологии, психологии, демографии, филологии и т.д. Особенно часто исследователи обращались к социологии (нередко новую социальную историю определяли как «социологию, обращенную в прошлое»).

Поиски новой методологии привели к появлению так называемого структурализма. Максимальное устранение из процесса познания субъективного фактора. Другой способ – внедрение в исторические знания методов естественных наук.

Широко стали использоваться количественные методы. Вместе с выходом «новой исторической науки» на новую тематику изменилась и методика исторического исследования. Существенными ее элементами стали количественный анализ и междисциплинарный подход. Главные области их применения – экономическая, политическая и особенно социальная история.

Колоссальный рост объема исторической информации давно уже требовал новых средств для ее обобщения и типологизации. Возникновению количественных методов изучения истории способствовал и прогресс самой математики: рост интереса к проблемам структур, развитие типологии, прошедшие практическую проверку на материале прикладной социологии, лингвистики и т.д. Большую роль сыграло распространение ЭВМ.

На первом этапе «количественная история» использовала известные статистические приемы лишь для подтверждения исторических описаний. Однако затем количественный (квантитативный) метод начал применяться при машинной обработке источников по составленной заранее программе. Построив предварительно теоретическую модель какого-либо процесса, например, экономического развития, и приведя наличные статистические данные в пригодную для машинной обработки форму, исследователь затем проверял правильность или неправильность этой модели математическим методом.

Круг источников, приспособленных для использования, постоянно расширялся, охватывая самые различные области: переписи населения, приходские книги, брачные контракты и т.д. В связи с переходом на компьютерную основу, начавшимся в делопроизводстве, возник новый вид источников (в виде записей на перфокартах и магнитных дисках), который допускает только машинную обработку.

Становление и расцвет социальной истории как ведущей исторической дисциплины справедливо связывается с интенсивным процессом обновления методологического арсенала исторической науки, развернувшимся в послевоенные десятилетия. Главной и определяющей чертой развития историографии середины XX в. было движение за аналитическую междисциплинарную историю, обогащенную теоретическими моделями и исследовательской техникой общественных наук, в противоположность традиционной истории, которая рассматривалась исключительно как область гуманитарного знания. Именно в русле этого широкого интеллектуального движения второй половины XX в. и родилась так называемая «новая социальная история», которая выдвинула задачу интерпретации исторического прошлого в терминах социологии, описывающих внутреннее состояние общества, его отдельных групп и отношений между ними.

В 1960-е – начале 1970-х гг. стремление к изучению социальных отношений проявлялось в рамках историко-социологических исследований, а в понимании самой социальной истории превалировал идеал тотальности, ориентировавший на изучение общества как целостности. Именно в эти годы возрождается интерес к исторической и сравнительной социологии, а также к наследию Макса Вебера, который успешно сочетал конкретно-исторический, сравнительно-типологический и идеально-типический методы рассмотрения общественных процессов (т.е. исторический и социологический подходы) и рассматривал историю и социологию как два направления научного интереса, а не как две разные дисциплины. В 1970-е – начале 1980-х гг. бурный рост «новой социальной истории» и ее субдисциплин, как и всей «новой исторической науки», происходил на достаточно эклектичной методологической основе, но в это время значительно расширилось само понятие социальной истории: наряду с классами, сословиями и иными большими группами людей она сделала предметом своего изучения социальные микроструктуры: семью, общину, приход, разного рода другие общности и корпорации, которые были столь распространены в доиндустриальную эпоху. Прямолинейному классовому подходу была противопоставлена более сложная картина социальных структур, промежуточных слоев и страт, позволявшая тоньше нюансировать характер социальных противоречий, политики государства, роли религии и церкви, различных форм идеологии. Позитивным моментом явился и постепенный отход от классического факторного анализа (как в монистическом, так и в плюралистическом его вариантах). Принципиальной исходной установкой стал взгляд на общество как целостный организм, в котором все элементы взаимодействуют в сложной системе прямых и обратных связей, исключающей возможность редукции и нахождения какого-либо одного, пусть даже относительно независимого, фактора, способного определять все историческое развитие.

В 1980-е годы социальная история стала ведущей областью конкретных исследований «новой исторической науки»: большинство новых областей междисциплинарной историографии переплетались именно в ее русле. Группа дисциплин была обязана своим происхождением развитию массовых общественных движений, нуждавшихся в формировании исторического самосознания и стимулировавших интерес к прошлому угнетенных и эксплуатируемых слоев населения, народов «без истории» или «спрятанных от истории». Движение за «историю снизу», или народную историю, которое сыграло решающую роль в обогащении социальной истории и переопределении ее предмета, привело, в частности, к выделению таких субдисциплин, как «новая рабочая история», «история женщин», «крестьянские исследования» (главным образом, по истории стран Азии, Африки и Латинской Америки) и др. Одновременно организационно оформились объединенные по исследовательским методикам «локальная» и «устная» истории.

У́стная история – по определению отечественного историка С.О. Шмидта, «практика научно организованной устной информации участников или очевидцев событий, зафиксированной специалистами».

Концепт устной истории был популяризирован в США в 1940-е годы в связи с деятельностью американского журналиста Джо Гулда (1889-1957), заявлявшего о своей работе над огромной книгой «Устная история нашего времени», полностью составленной из записи рассказов разных людей. В 1948 г. центр устной истории был открыт при Колумбийском университете. В 1967 г. была создана Ассоциация устной истории США, двумя годами позже аналогичная организация появилась в Великобритании.