Стоимость в натуральном и денежном выражении

 

Знание субъектом рыночных цен товаров вовсе не означает, что он не оценивает их стоимость (С_потр и С_произв). В самом деле, для получения доступа к необходимым ему благам субъект осуществляет затраты факторов производства, и у него имеется представление об относительной ценности (пц_ч.т) каждого товара, входящего в МНТ. Поэтому он неизбежно соотносит первое со вторым, результатом чего и является стоимость. И этот процесс формирования индивидуальной стоимости субъект осуществляет вне зависимости от того, установились ли рыночные цены необходимых ему товаров и известны ли они ему.

При наличии товарно-денежных отношений совокупность натуральных благ, составляющих МНТ, в соответствии с ценами этих благ можно выразить в денежной форме. Равенства (1) и (2) показывают, что совокупная стоимость товара также может быть представлена соответствующей суммой денег.

 

Например, предположим, что для содержания семьи рыболова в течение месяца требуются 30 мер зерна и 5 оленей. Если месячный товарный продукт субъекта составляет 100 лососей и для их вылова были израсходованы 10 м² рыболовной сети, то индивидуальная совокупная стоимость 100 лососей в натуральных благах равна 30-ти мерам зерна, 5-ти оленям и 10-ти м² рыболовной сети.

При наличии денежного обращения МНТ и индивидуальная стоимость могут быть выражены и в деньгах. Например, если цена 30-ти мер зерна равна 200 руб., 5-ти оленей 300 руб., а 10 м² рыболовной сети можно приобрести за 100 руб., то совокупная стоимость 100 лососей (СС_произв) составит 600 руб.

 

Денежная стоимость занимает подчинённое положение по отношению к натуральной. Только стоимость в натуральном выражении (в виде натуральных благ) является истинной стоимостью. В самом деле, в основе формирования индивидуальной стоимости субъекта лежит его стремление получить минимальный набор товаров (МНТ), необходимый ему для воспроизводства затрат факторов производства. Причём, поскольку эти товары предназначены для непосредственного потребления (в том числе, в процессе дальнейшего производства ресурсов), они представляют собой натуральные блага, обладающие потребительской ценностью. Деньги же получают свою ценность ― обменную ― только потому, что они предоставляют субъекту возможность доступа к входящим в МНТ товарам, поэтому деньги ― это те же блага, но не в натуральной, а потенциальной форме. Они ― только символ натуральных благ, и сами по себе не обладают никакой потребительской ценностью. Поэтому именно стоимость в натуральном выражении представляет собой истинную стоимость, а эквивалентное ей количество денег в этой связи можно назвать символом истинной стоимости. Бартерный обмен доказывает, что стоимость существует и без денег и, по большому счёту, для своего выражения не нуждается в них.

 

Между истинной стоимостью и её денежным выражением существует принципиальное отличие: стоимость, выраженная в натуральных благах, не зависит от рыночных цен на товары, входящие в МНТ, тогда как в денежном эквиваленте ― зависит.

 

Величина индивидуальной стоимости определяется необходимостью компенсации осуществлённых ранее затрат факторов производства. Поэтому изменение цен составляющих МНТ благ не отражается на текущем значении стоимости, но влияет на величину будущей стоимости.

 

В нашем примере денежная сумма в 600 руб. отражает истинную стоимость МНТ рыболова в натуральных благах. При фиксированных ценах неважно, в каких единицах выражена стоимость — в натуральных благах или деньгах.

Что же произойдёт, если в силу каких-то причин цена товара, входящего в МНТ, например, 10 м² рыболовной сети, повысится?

Для компенсации осуществлённых ранее затрат требуется именно 10 м² сети. Поэтому значение индивидуальной совокупной стоимости рыболова в натуральном виде (истинной стоимости), равное 30-ти мерам зерна, 5-ти оленям и 10-ти м² сети, не изменится. Это значение определяется объективными потребностями рыболова, и изменение цен никоим образом не влияет ни на них, ни на осуществлённые затраты факторов производства, ни, в конечном итоге, на объём МНТ, исчисляемый в натуральных благах.

Более того, стоимость МНТ и в денежном выражении остаётся прежней: ведь рыболов осуществлял затраты труда и средств производства, исходя из объёма МНТ, равного 600 руб. Изменилась не денежная стоимость, на которую ориентировался рыболов, а денежная цена МНТ.

Теперь, однако, рыболов попадает в непростую ситуацию. Если рыночная цена его ресурсов — лососей осталась прежней, то он сталкивается с невозможностью получить на рынке необходимый ему МНТ. Это обстоятельство может заставить рыболова умерить притязания на объём и состав МНТ, необходимый для компенсации затрат его рабочей силы, причём этот новый объём МНТ в натуральном и денежном выражении ляжет в основу формирования будущей индивидуальной стоимости рыболова.

Здесь мы опять сталкиваемся с проявлением того самого рыночного механизма, который приводит в соответствие запросы субъекта, определяемые его потребностями и величиной осуществлённых затрат факторов производства, и компенсацию этих затрат. Причём компенсация осуществляется только в том объёме, который рынок признаёт обоснованным, «общественно необходимым».

Первоначальный толчок, запускающий в работу этот механизм, дают изменения, происходящие в общественном производстве. Эти изменения могут заключаться, например, в увеличении затрат одного из факторов производства (в денежном выражении) на изготовление некоего продукта. Если этот продукт входит в МНТ субъекта, то изменения его цены отражаются на цене всего МНТ. В конечном итоге несоответствие индивидуальной стоимости ресурсов и рыночной цены МНТ заставляет субъекта скорректировать значение стоимости ресурсов или предпринять другие действия, например, сменить сферу деятельности. 

Указанный рыночный механизм корректирует стоимость ресурса не только в сторону уменьшения, но и увеличения. Например, повышение цены рабочей силы над её стоимостью лежит в основе роста заработной платы.

Первый этап обмена (Т-Д)

 

В современной практике получение натуральных благ в обмен на ресурсы опосредовано деньгами. Вследствие этого обмен собственного товара на МНТ осуществляется в два этапа. На первом этапе субъект выступает в роли товаропроизводителя и обменивает ресурс (товар) на деньги (Т – Д), на втором он превращается в покупателя и платит деньги за МНТ (Д – Т).

 

Наёмный работник также может рассматриваться в качестве товаропроизводителя. Ресурс (собственный товар), который он предлагает рынку — его рабочая сила.

 

На первом этапе обмена товаропроизводитель предлагает к обмену свой ресурс Р_суб, деньги для него — чужой товар. Он осуществил затраты принадлежащих ему факторов производства ради получения МНТ, поэтому ему известен его состав и объём в натуральном виде Р_мнт. Поскольку цена всех товаров, входящих в МНТ, известна и выражена в деньгах, Р_мнт в соответствии с текущей покупательной способностью (ценой) денег может быть представлен определённым их количеством Д_мнт:

 

Р_мнт = Д_мнт.                                                       (11)

 

Таким образом, меновое отношение (1) принимает вид:

 

Р_суб = Д_мнт.                                                       (12)

 

Из (12) вытекают совокупные стоимости субъекта как потребителя чужих товаров и производителя собственного:

 

СС_потр = Р_суб, ед. ресурсов за Д_мнт руб.;                           (13)                               

СС_произв = Д_мнт, руб. за Р_суб ед. ресурсов.                        (14)

 

Сформулированный в начале этой главы тезис о принципиальном единстве процесса обмена в условиях бартера и развитого рынка формально математически выражается в том, что равенства (1) и (2) сохраняют свою силу «во всех случаях жизни», но вид их меняется в зависимости от конкретных условий. В частности, (12) представляет собой модификацию (1), а (13) совпадает с (2), но имеет более конкретную размерность.

 

МНТ составляют товары, предназначенные для компенсации затрат факторов производства — труда и др. Поэтому количество денег Д_мнт соответствует суммарной цене использованных факторов производства, то есть себестоимости продукта. Равенство (14) показывает, что индивидуальная стоимость товаропроизводителя (как производителя) СС_произв совпадает с себестоимостью производства продукта.

 

МНТ (в натуральном и денежном выражении) можно трактовать как себестоимость производства всего объёма собственного товара. Это отождествление оказывается возможным потому, что МНТ в рассматриваемой концепции представлен как минимальный набор товаров, необходимый субъекту для компенсации осуществлённых им затрат факторов производства.

 

В данном случае в МНТ входит только один товар — деньги, поэтому при определении удельных стоимостей субъекту нет необходимости распределять совокупную стоимость между разными благами в составе МНТ:

 

С_потр = СС_потр / Д_мнт, ед. ресурсов/1 руб.;                            (15)

С_произв = СС_произв / Р_суб, руб./1 ед. ресурсов.                        (16)

 

Пример. В нашем «сквозном» примере МНТ рыболова (Р_мнт) в денежном выражении (Д_мнт) равен 600 руб.: Р_мнт = 600 руб. (см. (11)). Рыболов приравнивает свой ресурс (100 лососей) этому количеству денег: 100 лососей = 600 руб. (см. (12)). Отсюда очевидным образом, в соответствии с (13) и (14), вытекают значения совокупных стоимостей субъекта. В качестве потребителя МНТ рыболов готов заплатить максимум 100 лососей за 600 руб. (СС_потр), одновременно как производитель он хочет получить минимум 600 руб. за 100 лососей (СС_произв).

На первом этапе обмениваются только два товара ― лососи и деньги. В данном случае 600 руб. ― это обезличенный МНТ в потенциальной форме. Поэтому ситуацию можно представить и так: весь МНТ рыболова составляет один-единственный товар ― деньги. Для определения стоимости единицы своего и чужого товара достаточно провести простые математические операции (см. (15) и (16)): С_потр = 1/6 лосося за 1 руб., С_произв = 6 руб. за 1-го лосося.

 

 

Второй этап обмена (Д-Т)

 

На втором этапе обмена то же количество денег Д_мнт выступает в качестве ресурса:

 

Р_суб = Д_мнт.                                                         (17)

 

Меновое отношение натуральных наборов благ (1) остаётся в силе, но с учётом (17) оно трансформируется в равенство

 

Д_мнт = Р_мнт.                                                         (18)

 

Если сложить равенства (12) и (18), то получится (1). Собственно говоря, другого результата нельзя было и ожидать, так как возникающая в условиях развитых товарно-денежных отношений «двухэтапность» процесса обмена не изменяет его сущность ― обмен ресурсов (Р_суб) на набор натуральных благ (Р_мнт).

 

МНТ обладает для субъекта определённой совокупной потребительской ценностью СПЦ_мнт. Величина СПЦ_мнт определяется не ценами составляющих МНТ товаров, а, так же, как при «первобытном бартере», исключительно их способностью удовлетворить текущие потребности субъекта. Поэтому дальнейшая логика формирования С_потр и С_произв принципиально не отличается от случая «первобытного бартера» и описывается теми же формулами (2)-(7).

В частности, выражение для совокупной стоимости субъекта (как потребителя товаров, входящих в состав его МНТ) записывается по аналогии с (2):

 

СС_потр = Д_мнт, руб./МНТ.                                            (19)

 

Из (18) точно так же, как при бартере из (1), вытекает равенство совокупной обменной ценности ресурсов, которые на этом этапе представлены деньгами, и совокупной потребительской ценности МНТ:

 

СОЦ_{суб(денег)} = СПЦ_мнт.                                               (20)

 

 

Распределение совокупной стоимости СС_потр между отдельными товарами в составе МНТ происходит пропорционально относительной потребительской ценности каждого товара пц_ч.т. В результате субъект определяет индивидуальную стоимость товара (см. (6)):

 

С_потр = Д_мнт ∙ ПЦ_ч.т / СПЦ_мнт = Д_мнт ∙ пц_ч.т, руб./1 ед. чужого товара.       (21)

 

Определив свою индивидуальную стоимость как потребителя чужого товара С_потр, субъект тем самым формирует значение индивидуальной стоимости своих ресурсов — денег (см. (7)):

 

С_произв = 1 / С_потр, ед. чужого товара/1 руб.                             (22)

 

Многие старые классики экономической науки отмечали, что деньги обладают разной субъективной ценностью для субъектов с различным уровнем доходов. Например, Бём-Баверк говорит об этом так: «В глазах более богатых людей субъективная ценность денежной единицы будет меньше, в глазах более бедных — больше»¹⁵. Зависит субъективная ценность денег, по его мнению, не от абсолютного уровня дохода, а от соотношения доходов и потребностей.

Приведённые формулы дают математическую интерпретацию этого явления. Та самая «субъективная ценность» денег, о которой рассуждали классики, ― это значение индивидуальной стоимости единицы денег (одного рубля) для субъекта С_произв, определяемой по формуле (22). (Субъект в данном случае рассматривается как производитель натуральных ресурсов Р_суб, в обмен на которые он получил деньги ― потенциальные ресурсы). Эта стоимость выражена в единицах конкретного (чужого) товара. С учётом (21) становится ясно, что она зависит от объёма ресурсов (денег), находящихся в распоряжении субъекта Д_мнт, и значения относительной потребительской ценности чужого товара пц_ч.т. В свою очередь, пц_ч.т представляет собой отношение потребительской ценности конкретного товара, в котором выражается стоимость денег, ПЦ_ч.т и совокупной потребительской ценности всего МНТ СПЦ_мнт. (Напомним ещё раз, что субъект в действительности не определяет абсолютные значения ценностей; мы используем эти понятия только для удобства анализа). Чем выше значение С_произв, тем бóльшую стоимость («субъективную ценность») имеет денежная единица для своего владельца.

Для простоты можно предположить, что значение ПЦ_ч.т для богатых и бедных субъектов одинаковое. (Это допущение может быть вполне обоснованным для многих благ). Рассматривая (22) совместно с (21) для этого случая, мы видим, что значение С_произв тем выше, чем выше значение СПЦ_мнт и ниже Д_мнт:

С_произв ~ СПЦ_мнт / Д_мнт.

Таким образом, Бём-Баверк прав: индивидуальная стоимость денег С_произв (их «субъективная ценность») действительно зависит от соотношения доходов (Д_мнт) и потребностей (СПЦ_мнт). Однако его утверждение, приведённое в закавыченной выше цитате, представляется слишком категоричным: вероятно, можно представить ситуации, когда для конкретного товара отношение СПЦ_мнт и Д_мнт у богача окажется больше, чем у бедняка, и «субъективная ценность» денег для него окажется выше.

 

В финале всего процесса субъект в зависимости от соотношения стоимости входящего в МНТ товара С_потр и его рыночной цены принимает решение относительно его приобретения.

 

Этот тезис справедлив и по отношению к деньгам: субъект может сравнить свою индивидуальную стоимость денежной единицы С_произв и её цену; последняя обратна значению, указанному на ценнике товара. При этом и стоимость, и цена денег выражены в единицах товара.

 

Итак, самое заметное отличие обмена при развитых товарно-денежных отношениях от бартера состоит в том, что он осуществляется в два этапа. На первом этапе субъект обменивает ресурс на деньги. Поскольку МНТ на этом этапе представлен только одним товаром, индивидуальные стоимости определяются непосредственно из менового отношения (1), которое в данном случае принимает вид (12). Определение индивидуальных стоимостей на втором этапе практически идентично бартерной схеме, отличие только в том, что ресурсы представлены не в натуральной, а потенциальной форме ― в виде денег.

 

ПРОМЕЖУТОЧНЫЙ ИТОГ

 

 

Собственно говоря, главное, что раскрывает сущность обсуждаемой концепции стоимости, уже сказано. Дальнейшее изложение посвящено в основном анализу деталей и вытекающих из концепции следствий. Поэтому имеет смысл подвести промежуточный итог.

Выше стоимость представлена как индивидуальная категория, формируемая субъектом, и только им. Поэтому оценка концепции в конечном счёте зависит от ответа на вопрос: насколько адекватно она отражает процесс формирования стоимости, происходящий в сознании субъекта. Представляется, всё-таки, что каждый из нас действительно знает величину стоимости того или иного товара, то есть — максимальную долю собственных ресурсов (денег), которую он может позволить себе отдать в обмен на него.

 

Представим себя в роли наёмного работника, получающего в месяц заработную плату в размере 10 000 руб. Пища имеет огромную важность для человека с точки зрения его выживания как биологического существа. Однако отдадим ли мы в обычной ситуации все 10 000 руб. за один батон хлеба? Очевидно, нет. Не отдадим и половину и даже одну десятую этих средств. Следовательно, каждый из нас имеет представление о максимальной цене, которую он готов заплатить за конкретный товар. А это и есть индивидуальная стоимость!

 

В предлагаемой концепции стоимость не является результатом простого взаимодействия затрат и ценности товара, как это имеет место в отношении цены в неоклассическом синтезе Маршалла. Затраты факторов производства определяют величину не только ресурса Р_суб, но и размер требующейся компенсации затрат — МНТ субъекта Р_мнт (см. рис. 2). Поэтому в величине стоимости собственные затраты и ценность чужого товара сплавлены воедино и нераздельно. Таким образом, стоимость воплощает в себе диалектическое единство затрат и ценности. Этот результат стал возможным потому, что удалось выразить затраты факторов производства в ценностных единицах, тем самым получив возможность соизмерения ценности и затрат.

«Сплавились» не только затраты и ценность, но и все традиционные теории. Из теории издержек производства в новую концепцию вошло положение о равноправии всех факторов производства, из субъективной ― категория «ценность» и всё, связанное с ней. Трудовая теория также внесла весомый вклад в понятийный аппарат, но место труда заняли факторы производства: «общественно необходимые затраты факторов производства», «двойственный (абстрактный и конкретный) характер затрат факторов производства» и др. Неправильно утверждать, что излагаемая концепция стала следствием какой-то одной теории. Она является результатом диалектического синтеза всех традиционных теорий, в её рамках они сосуществуют в неразрывной связи.

 

В подтверждение того, что синтез теорий всё-таки произошёл, можно привести и такой аргумент: в величине стоимости, рассчитываемой по формуле (6), невозможно выделить составляющую, вносимую затратами факторов производства, и вклад полезности (ценности) товара. Оба компонента слиты воедино в величине стоимости.

Более того, в реальности относительная ценность чужого товара пц_ч.т не определяется сама по себе, в отрыве от процесса формирования стоимости. Она оценивается субъектом только в рамках определения стоимости товара, только как неотъемлемая часть этого процесса; определение величины пц_ч.т невозможно выделить в отдельную стадию. В этом смысле измерения полезности в понимании субъективной теории и экономикса в реальной действительности не происходит. Если в главе «Первобытный бартер» механизм формирования стоимости описан как пошаговый процесс, то это сделано только для облегчения изложения и понимания.

Наличие в реальной действительности категорий «полезность» и «ценность», как правило, не осознаётся индивидом. Поэтому процесс формирования стоимости, как «сплавление» ценности чужого товара и затрат собственных факторов производства, скрыт от индивида, и он ничем не может помочь исследователю. Это обстоятельство и является главной причиной, определяющей сложность решения проблемы стоимости.

 

Если вспомнить ещё одну предпосылку успешности диалектического синтеза — простоту решения (а что может быть проще представленного выражениями (1)-(7), с позволения сказать, «математического аппарата»?), то можно признать за предложенной концепцией право называться «синтетической концепцией стоимости».

 

Известный физик Р. Фейнман утверждал, что истина всегда оказывается проще, чем можно было предположить. Если его утверждение верно, то синтетическая концепция ― воплощение истины.

 

 

ПАРАДОКС СТОИМОСТИ

Нас делает счастливыми именно излишнее, а не то, что всем необходимо. (Плутарх)

 

Из трёх задач, поставленных в начале, решены две ― дано определение стоимости и выявлен механизм её формирования. Прежде чем перейти к дальнейшему изложению синтетической концепции, есть смысл проиллюстрировать её действенность на нескольких примерах.

Существует несколько «вечных» проблем экономической науки. Каждая теория считает своим долгом дать своё, оригинальное решение этих проблем. Одной из них является так называемый «парадокс стоимости», впервые сформулированный А. Смитом. Суть его заключается в парадоксальном несовпадении потребительной стоимости товара, с одной стороны, и его стоимости и цены, с другой. Речь идёт о том, что стоимость и цена блага, обладающего меньшей потребительной стоимостью, сплошь и рядом оказываются выше стоимости и цены блага, обладающего большей потребительной стоимостью. Этот парадокс принято демонстрировать на примере воды и алмаза: вода, без которой невозможно существование человека, и потому, безусловно, обладающая высокой потребительной стоимостью, нередко стоит очень дёшево, в то время как цена бесполезного для поддержания человеческой жизни алмаза баснословно велика. Сразу следует заметить, что эта предложенная А. Смитом пара «демонстрационных» благ, вода и алмаз, не очень удачна, так как алмаз удовлетворяет специфическую потребность.

 

 

Обычные и престижные блага

 

Что имеется в виду? Вода является обычным благом, и в определённых ситуациях она может стать относительно редкой, алмаз же представляет собой не только относительно, но и абсолютно редкое благо.

 

Напомним, что при описании категорий понятие «редкость» понималось двояко:

― если количество единиц блага, имеющихся в распоряжении индивида, меньше потребного, то имеет место ситуация относительной редкости блага;

― авторские произведения искусства, драгоценные камни и т. п. являются абсолютной редкостью не только для отдельного индивида, но и для общества в целом.

 

Ценность обычных благ зависит от их относительной редкости: с увеличением количества блага в распоряжении индивида субъективная важность удовлетворяемой им потребности и, следовательно, ценность блага, как правило, уменьшаются. Однако, как это ни парадоксально звучит, абсолютная редкость обычных благ не оказывает влияния на их ценность. Те же самые произведения искусства, если их автор не обладает громким именем, при всей своей абсолютной редкости могут продаваться за низкую цену, а часто и с большим трудом. Покупая, например, компьютер, мы оцениваем его потребительские, рабочие качества, не задумываясь о возможной абсолютной редкости данной модели. То же относится к дефицитному товару. Дефицит можно рассматривать как своеобразную форму абсолютной редкости. Если товар дефицитен (то есть, спрос заметно превышает предложение), его цена приблизится, скорее всего, к верхнему пределу ― С_потр,2 (см. (10а)), но его ценность для покупателя опять же будет определяться его потребительскими свойствами, но не редкостью. Возможно, с учётом дефицитности товара, его станут покупать «про запас», но делать это вовсе не потому, что он стал «ценнее» в силу своей абсолютной редкости. (Все эти примеры относятся к обычной, «штатной» жизненной ситуации). 

 С алмазом ситуация иная: субъективная оценка его ценности для индивида напрямую определяется фактом его абсолютной редкости. Дело в том, что существует специфическая потребность, связанная с престижностью обладания тем или иным благом. Эта потребность носит социальный характер — у Робинзона на острове она возникнуть не могла. Она порождается абсолютной редкостью блага и всегда с ней связана: если благо доступно всем, оно не может быть престижным. Поэтому значения полезности и ценности престижных благ — изделий из драгоценных камней и металлов, картин старых мастеров, товаров известных торговых марок и т. п. определяются не только их потребительскими достоинствами (как в случае обычных благ), но и абсолютной редкостью. Даже совершенно неотличимые от оригинала репродукции и копии знаменитых картин, в точности передающие все их эстетические (потребительские) качества, имеют, с точки зрения потенциальных покупателей, неизмеримо меньшую ценность и, как следствие, стоимость, поскольку лишены абсолютной редкости, а значит, и престижности.

То же относится и к алмазу. Предпосылкой полезности и ценности блага являются его потребительские качества. Алмаз, безусловно, обладает высокими потребительскими качествами: если бы он выглядел как уголь, приобрёл бы он такое значение? Однако его полезность как украшения вряд ли сильно превосходит полезность других драгоценных камней или даже их искусственных заменителей. Именно престижность обладания этой редкостью придаёт полезности (если рассматривать алмаз как родовое благо) и ценности (конкретного экземпляра) алмаза столь огромные значения.

 

1. Особый феномен престижности, связанный с владением некоторыми благами, отметил ещё А. Смит: в глазах богатых людей «достоинства предмета, в какой-либо мере полезного или красивого, значительно увеличиваются благодаря его редкости… Такие предметы они охотно готовы покупать по цене более высокой, чем вещи, гораздо более красивые и полезные, но более распространённые»¹⁶.

Не обошёл стороной этот вопрос и Д. Рикардо: «Существуют некоторые товары, стоимость которых определяется исключительно их редкостью… К такого рода товарам принадлежат некоторые редкие статуи и картины, редкие книги и монеты, вина особого вкуса… Стоимость их совершенно не зависит от количества труда, первоначально необходимого для их производства, и изменяется в зависимости от изменения богатства и склонностей лиц, которые желают приобрести их»¹⁷. Фактически, здесь речь идёт о тех же престижных благах. Интересно, что апологет трудовой стоимости Рикардо прямо утверждает, что стоимость престижных благ не зависит от затрат труда, а определяется исключительно их редкостью, то есть, мнением потребителей. Тем самым он косвенно признаёт, что стоимость товара формируется под влиянием не только затрат факторов производства, но и субъективной оценки ценности блага.

2. Похоже, в истории того, как золото стало всеобщим эквивалентом, престижность обладания этим благом играла не последнюю роль.

 

Итак, важный вывод заключается в том, что в «демонстрационной» иллюстрации «парадокса стоимости» обычному благу (воде) противостоит престижное(!) благо (алмаз).

 

Стоит обратить внимание на то, что такой, казалось бы, формальный и малозначительный факт, как ввод понятия «престижное благо», заставил по-новому взглянуть на одну из «вечных» проблем экономической науки. Это обстоятельство служит дополнительным оправданием того внимания, которое в данной работе уделяется категорийному аппарату проблемы стоимости.

 

 

Решение трудовой теории

 

Трудовая теория стоимости не предложила убедительного объяснения «парадокса стоимости». Рикардо, как мы только что видели, для престижных товаров был вынужден сделать исключение из трудовой теории. Усилия, предпринятые в течение последующих двух столетий, также не принесли окончательного решения проблемы. Энциклопедии отличаются от обычных монографий тем, что в них представлены не личные мнения авторов статей, а устоявшиеся научные представления (парадигма). Вот как решается «парадокс стоимости» в энциклопедии, отражающей парадигму трудовой теории: невоспроизводимые антикварные товары, для которых Рикардо сделал исключение, «не обладают стоимостью, а присущая им монопольная цена на самом деле зависит от их “редкости”, то есть превышения спроса на них над их предложением»¹⁸.

Если не придираться по мелочам, то суть решения сводится к тому, что престижные блага имеют цену, но не имеют стоимости. Ответ на вопрос, как может отсутствовать стоимость при наличии затрат труда, остался за рамками статьи в энциклопедии. Действительно, что ещё, кроме стоимости, то есть, затрат труда, согласно трудовой теории, может являться основанием для возникновения цены, пусть и монопольной? Похоже, к «парадоксу стоимости» добавился ещё один парадокс.  

Неспособность трудовой теории дать убедительное объяснение «парадоксу стоимости» является следствием недостаточности постулата, положенного в основу теории. Потребительная стоимость воды, определяемая объективной(!) важностью потребности в питье, всегда и во всех случаях выше потребительной стоимости алмаза. Отталкиваясь от этого факта, но при отсутствии в понятийном аппарате категории «субъективная важность потребности» совершенно невозможно построить логическую цепь, в конце которой мы получим известное соотношение стоимостей воды и алмаза. А ввод этой категории, как уже указывалось, «взорвёт» изнутри всю теорию. Поэтому в рамках трудовой теории в принципе невозможно решить «парадокс стоимости».

 

 

Решение экономикса

 

Решение, предлагаемое современной западной экономической теорией, опирается на категорийный аппарат маржинализма. Для примера можно рассмотреть аргументацию из известного учебника П. Самуэльсона¹⁹. Коротко она сводится к следующему. С одной стороны, предельные издержки производства (поиска, добычи) алмазов весьма высоки, а воды почти повсюду низки. С другой стороны, вода имеется в относительном изобилии, поэтому её предельная полезность (полезность единичной, «последней» порции) невелика, в то время как редкость алмаза определяет его высокую предельную полезность. В результате кривые спроса и предложения алмаза пересекаются при более высоком значении цены, чем аналогичные кривые воды.

Следует заметить, что это объяснение предполагает достижение равновесной цены, то есть, условий совершенной конкуренции. В целом оно правильно передаёт логику формирования цен, но только обычных благ. Цены обычных благ в условиях совершенной конкуренции, действительно, подчиняются тенденции: чем выше издержки производства и оценка ценности товара потребителями, тем, при прочих равных условиях, выше его цена. Но дело в том, что в отношении престижных благ связь издержек производства и цены не так очевидна.

Давайте разберём логическую цепь аргументации по звеньям. Первым из таких звеньев является утверждение, что предельные издержки (себестоимость) производства алмазов выше, чем воды. Однако на самом деле себестоимость производства алмазов практически не влияет на его цену! Представим гипотетический случай, что единственным источником алмазов служат метеориты, периодически доставляющие их на Землю. Предельные издержки такого «производства» алмазов были бы нулевыми, однако это нисколько не повлияло бы на престижность обладания алмазом, так как предпосылки для этого ― высокие потребительские качества как украшения и абсолютная редкость остались бы неизменными. При прочих равных условиях ценность для потребителей и цена алмаза остались бы на прежнем уровне.

Если по отношению к алмазам П. Самуэльсон ещё имеет возможность рассуждать о влиянии издержек их производства на цену, то как бы он объяснил тот факт, что за некоторые произведения искусства платят столь же «баснословные» деньги, что и за алмазы, но в данном случае, уж точно, не по причине высоких издержек их производства?

В итоге получается, что цена престижного блага существенно превышает себестоимость его производства, а значит, лишь в очень незначительной степени, да и то не всегда, зависит от себестоимости. Этот вывод «разбивает» первое звено логической цепочки, выстроенной в экономиксе для объяснения «парадокса стоимости» на примере пары вода-алмаз.

Далее, соотношение предельных полезностей (ценностей) воды и алмаза объясняется доступностью воды и редкостью алмаза. П. Самуэльсон не разделяет относительную и абсолютную редкость (во всяком случае, русский перевод не даёт оснований думать иначе), но можно догадаться, что в данном случае он имеет в виду последнюю. Однако выше уже отмечено, что существует немало благ, абсолютная редкость которых отнюдь не придаёт им автоматически высокую предельную полезность (ценность). Поэтому дело не только, и даже не столько, в «редкости» алмаза, сколько в том, что он удовлетворяет специфическую потребность ― престижность. Таким образом, и второй тезис в аргументации экономикса по отношению к престижному благу, каковым является алмаз, оказывается если не неправильным, то явно недостаточным. Самуэльсон не объясняет (для этого теория предельной полезности не предоставляет ему необходимых категорий), почему предельная полезность алмаза столь велика. Он ссылается только на абсолютную редкость алмаза, но не выявляет характер её влияния (через престижность) на полезность этого вида благ.

В итоге оказывается, что объяснение «парадокса стоимости» для престижных(!) благ, приводимое в учебниках экономикса, частично основано на ложных предпосылках, а в другой своей части недостаточно. И решение проблемы не просматривается. Может статься, что единственным выходом для экономикса станет последовать примеру Рикардо — сделать для престижных благ исключение из теории.