Глава IV . Динамика науки как процесс порождения нового знания 283

ях и народах, отстающих от принятого общекультурного уровня, «в которых варварство и дикость шевелятся».

Исторически идея взаимосвязи культуры и науки прослежи­вается в греческом понятии «техне», которое указывает на мастер-;тво и умение как технологию изготовления вещей, с одной сто-)оны, и на качества, необходимые гражданину для его самореа-шзации — с другой. «Знаток» — это тот, кто обладает мастерством 1 умением, он — значимый субъект для общества. Ориентация на техне» подчеркивает ремесленнический аспект жизнедеятельно-ти, ее принципиальную технологичность. Вместе с тем культи-. ировать означает возделывать и предмет, и себя, свои деятель-::ые способности. Культура, как образованность, просвещенность,! аличие прекрасных манер, и «техне», как умения, как техноло- • ия изготовления того или иного предмета, объединяются.

Примечательно, что корень античного понятия «техне» исполь-: звал отечественный мыслитель XX в. А. Богданов, назвав свой зуд «Тектология. Всеобщая организационная наука» (1912). Пре-эасное и совершенное мыслилось в тесной связи с полезным, эавильно организованным, соразмерным естественному поряд-/ вещей, природной целесообразности.

Тенденция сближения научных ориентиров и культуры зак­лючается также и в первоначальном этимологическом значении термина, когда культура представала как агрокультура и толкова­лась как целесообразное воздействие на природу, ее обрабатыва­ние. Культура в этом ее аспекте прочитывается как совокупность попыток управления природными процессами на основе адекват-ix им свойств. Когда речь идет о целесообразном воздействии человека, т. е. о воспитании, обучении и образовании, его ос-ву также составляют процессы, состоящие из совокупности при-ваемых норм, способов и приемов воздействия с целью получе-я желаемого результата. Таким образом, культивирование со-эжит в себе программу видоизменения объекта, предполагает и ночает в себя операции и этапы возделывания, совершенство-шя системы, т. е. опирается на открытые наукой теоретичес­кие представления.

Со стороны интеллектуальной составляющей культура все­гда понималась как сфера прогрессивного развития способностей человеческого ума. Человек античной культуры гордился своей способностью жить правильно и «по природе», и «по установле-

284___________________________________ Основы философии науки

нию». Установления же включали в себя определенные ценност­ные образцы и требования. Еще греками они расценивались как «мудрые изобретения» — «номы», законы. Необходимо быть вни­мательным к любому новшеству, любому усовершенствованию. Большой успех складывался из повседневных маленьких наблю­дений. Таким образом, культура основывалась на способности развить в человеке понимание законосообразности, искусства суж­дения и принятия решения, формирования умения оказывать вли­яние. Другим основанием сближения культуры и науки является общая направленность на созидание. Известно, что пафос под­линной культуры в созидании ценностей и в мире человеческих отношений, и в мире искусства, и в мире хозяйствования и эконо­мики — в этом суть аксеологической концепции культуры. Наука также ориентирована на упорядочивание представлений о разви­тии универсума.

Известный пример о том, как древнегреческий натурфилософ Фалес, предсказав обильный урожай маслин, дешево скупил все маслодавильни, а затем сдал их в наем втридорога, выручив ог­ромные деньги, подтверждает соответствие образованности (как результата культуры) и умения мыслить и прогнозировать (как продукта культурного развития) деловому успеху (как эффектив­ной управленческой акции). Таким образом, общая культура — всесторонняя образованность и теоретическое понимание являют­ся основанием для выбора правильной стратегии действия.

Проблема включения теоретических новаций и представлений в культуру, помимо общего расширительного, просвещенческого и когнитивного аспектов имеет еще и достаточно весомую этичес­кую компоненту, которая указывает на особое значение понятия «мудрость». В его объеме должны сочленяться все возможные преимущества и последствия, рождаемые из стремления широко следовать новациям науки, научным открытиям, широко приме­нять и пропагандировать их, делать каждодневной практикой. Муд­рость в этом качестве понимается как состояние, когда полнота теоретической осведомленности переходит в практическую, обна­руживает себя на уровне утилитарных наставлений, руководства в решении повседневно-жизненных вопросов, советов обыденно­му житейскому опыту. Гносеологические характеристики мудро­сти, которые образовались исторически, имеют огромное значе-

Глава IV. Динамика науки как процесс порождения нового знания 285

; ние и оказывают влияние на процесс включения теоретических новаций в культуру.

В связи с этим следует обратить внимание на тот историчес­кий факт, что в рамках византийского аскетизма (XVI в.) возни­кают представления о существовании «внешних наук», трактуе­мых как мирская мудрость. К ним относят астрономию, матема­тику, учение о Земле и спрятанных в ней металлах и самоцветах, истины о море, движении и скорости и пр. Научное знание хотя и признается важным занятием, но квалифицируется как «шаткая мудрость». Традиционно считается, что возникновение прослой­ки, обращенной к «книжной мудрости» и интеллектуальному тру­ду, обязано своим происхождением реформам Петра Великого. Отсюда следует вывод о влиянии западной образованности, при­оритетов западноевропейской культуры на отечественные интел­лектуальные ориентации и о весьма сильном давлении «новой куль­турной петровской традиции».

Идея первоначальной ассимиляции научных и культурных вли­яний Запада весьма популярна в контексте размышлений над спе­цификой отечественной научной мысли. Так, по мнению акаде­мика Н. Моисеева, «до начала XVIII века общий уровень образо­вания, а тем более научной мысли в России был несопоставим с тем, что происходило в Западной Европе. И я не рискнул бы гово­рить, — подчеркивает ученый, — о существовании в России есте­ственнонаучных направлений, в какой-то мере аналогичных за­падным». Благодаря энергичным действиям Петра в Россию при­глашались иностранные ученые, и русскую науку представляли немцы, швейцарцы. Они оказались и первыми учителями рус­ских национальных кадров, поэтому «начальный слой по-настоя­щему русских ученых состоял преимущественно из добросовест­ных учеников своих немецких учителей»¹.

Когда появились ученики русских учителей, стала формиро­ваться собственно русская национальная научная школа, которая приобрела ряд особенностей, свойственных отечественной куль­турной традиции. Открывались университеты не только в Моск­ве, но и в Казани, Киеве, Варшаве, Юрьеве (Тарту).

Поскольку «книжная мудрость» — явление универсальное, то приобщение к ней позволяло выйти за ограниченные рамки соб-

¹ Моисеев Н. Н. Современный рационализм. М., 1997. С. 42—49.

286___________________________________ Основы философии науки

стенного мироощущения и размышлять в категориях универсаль­ных, а значит, от имени всего просвещенного человечества. Та­ким образом, книжная образованность, интеллект и ум с самого начала осознавались атрибутами любой научной деятельности.

Проблема «книжной учености» состояла еще и в том, что за исходное должны браться не все подряд книги, потому что чело­век в подобном случае может получить поверхностные или второ­степенные сведения, малопитательную пищу для ума, либо про­сто остаться не информированным в отношении важнейших воп­росов. Проблема заключается в качестве книжной продукции, ко­торая положена в основание развития интеллекта. Все прочитать невозможно, вторичную продукцию изучать бесполезно, остает­ся отобрать критерии для выделения того подмножества ученых книг, которые и обеспечат преемственное развитие научной мысли. Вместе с тем «книжная мудрость» не является окончатель­ным и исчерпывающим критерием. «Не тот мудр, кто грамоте умеет, а тот, кто много добра творит», — гласит известное изрече­ние. Исходя из этого, в фильтр критериев включения теоретичес­ких представлений в культуру входят и этические императивы и параметры. К специфике сугубо отечественной традиции, по мне­нию Н. Моисеева, следует отнести стремление к построению ши­роких обобщающих конструкций, системность мышления. Если наши первые немецкие учителя XVIII века приучали своих рус­ских учеников, прежде всего, к тщательности конкретных иссле­дований и дали им для этого необходимую культуру и навыки, то уже первые самостоятельные русские исследования вышли из-под опеки традиционной немецкой школы. Они оказались свя­занными с попытками построения синтетических теорий. Впос­ледствии этот процесс породил своеобразный культ науки, офор­мляясь в своеобразный научно-философский дискурс.

Включение новых теоретических представлений в культуру с точки зрения исторического экскурса в сферу отечественной фи­лософии науки показывает, что со стороны математики револю­ция в стиле мышления естествоиспытателей была произведена Н. И. Лобачевским (1792—1856). Он открыл миру дотоле неизве­стную истину, что помимо Евклидовой геометрии может суще­ствовать другая, реальная геометрия нашего мира, отвечающая всем критериям научности.