Труд и производственные отношения

Чтобы правильно понять развитие труда и главной производительной силы, необходимо, как уже отмечалось, рассматривать их в системе определенных социально- экономических отношений. Труд всегда имеет конкретную общественную форму, и поэтому эволюция его носителей — производителей материальных благ — зависит от экономического строя общества.

Если разграничение процессов развития человека, процессов изменения материальных (вещественных) элементов производительных сил представляет определенную сложность, то, казалось бы, граница между человеком как субъектом производительных сил и как носителем производственных отношений ясна и не вызывает особых трудностей при ее определении.

На деле это не так. Факт существования определенных отношений между людьми в процессе труда и их воздействия на личность рабочего очевиден. Все дело в том, что понимать под отношениями в производстве, под их сущностью и как трактовать характер их влияния на личность работника.

Представители как первой волны научно-технической революции, так и постиндустриализма из отношений, складывающихся между людьми в процессе труда, исключают социально-экономические отношения, и прежде всего их главный момент-отношения собственности. Ж. Фридман, например, обвиняет К. Маркса в том, что он якобы сводит все связи людей в труде к производственным отношениям[87]. По мнению Фридмана, главной сферой проявления человеческих отношений в производстве выступает социальная психология, которую якобы не признает марксизм. В действительности марксизм, не отрицая значения социальной психологии, идеологических отношений между людьми, подчеркивает первичную, определяющую роль материальных производственных отношений, которыми обусловливается идеологическая и социально-психологическая сторона развития личности. Оставаясь идеалистами в понимании сущности трудовых отношений, представители индустриализма вместе с тем широко пользуются понятиями технические отношения, отношения управления и т. п. Это вполне соответствует их общей концепции. Раз рабочий, по их взглядам, представляет собой лишь звено технологического процесса или системы управления, то и отношения между рабочими в производстве должны полностью укладываться в рамки «технической среды». Бельгийский автор С. Бернард, солидаризируясь с Ж. Фридманом, включает в «техническую среду» наряду с другими элементами, например, отношения по организации труда. По его мнению, социальная среда в индустриальном обществе принимает форму технической среды, ибо последняя обусловливает настроения, мотивы, формы выражения чувств и техническую активность людей[88].

Этот тезис необходимо отметить особо. Он направлен на то, чтобы на место социально-экономических отношений в производстве поставить «технические отношения» и тем самым выбросить из системы производственных отношений формы собственности и вместе с ними все социальные отношения, которые якобы поглощаются «технической средой». Идею, что изменение собственности может изменить что-нибудь в ситуации труда рабочих, заявляет П. Навиль в предисловии к книге А. Андриё и Ж. Линьона «Рабочий сегодня», можно считать мертвой. Но тогда в производстве останется лишь связь между рабочими и инженерно-техническим персоналом, между управляемыми и управляющими, выступающими в своих взаимоотношениях не как носители определенных отношений собственности, а лишь как работники, выполняющие разные производственные функции[89].

Растворяя социально-экономические отношения в технических и организационных связях, некоторые авторы ставят затем личность рабочего в зависимость исключительно от организационно-технических отношений, которые якобы и определяют вместе со всей «технической средой» характер деятельности рабочего. Касаясь отрицательных сторон труда на капиталистических предприятиях, они не прочь объяснить их недостатками в организации труда. В западной социологии было модным объяснять пороки капитализма системой организации труда, в частности тэйлоризмом и фордизмом. Система Тэйлора, замечает один из французских защитников теории «человеческих отношений», Ф. Лемениль, имеет тяжелые последствия по отношению к личности рабочего и социальной жизни вообще[90].

Системы Тэйлора и Форда обычно критикуют за то, что в них не учтены человеческие качества рабочего, а рассматриваются лишь его производственные свойства, его деятельность как рабочей силы. Казалось бы, тут-то и сделать вывод о необходимости установления иных социально-экономических отношений, учитывающих также человеческие качества рабочего. Увы, сторонники теории «человеческих отношений» предлагают лишь дополнить тэйлоризм «новой» доктриной «человеческих отношений», якобы способной восстановить достоинство человеческой личности рабочего.

При ближайшем рассмотрении теории «человеческих отношений» оказывается, что в ней под установлением человеческих отношений в производстве вовсе не подразумевается создание подлинно гуманных социально-экономических условий. Внедрение «человеческих отношений» предполагает лишь «улучшение» моральных факторов труда посредством всякого рода акций этического и правового порядка, призванных якобы оздоровить взаимоотношения между рабочими и управляющими, возвысить человеческую личность рабочего.

Теория «человеческих отношений» насквозь идеалистична. В ней общественные связи людей подменяются их субъективными отношениями, зависимыми от их идей, представлений, желаний; на место общественных производственных отношений, обладающих свойством объективности, подставляются идеологические отношения: мораль, настроения, мотивы к труду и т. д. Практически доктрина «человеческих отношений» не предполагает преобразования существующих порядков. Ее цель — «освятить» символом человечности эксплуатацию рабочих капиталистами, предложить новый источник увеличения прибылей.

Отсутствие интереса к труду и невозможность создания заинтересованности рабочего в труде в рамках капиталистического общества признается самими западными идеологами. Известный французский экономист и социолог Ж. Фурастье отмечает, что ныне большая часть рабочих не связывает свой труд с энтузиазмом. В прошлом, пишет он, понятия жить, производить, работать сливались и не было определенных слов, чтобы раздельно выразить эти реальности. Теперь же, в XX в., мы строго разделяем слова труд, энтузиазм, жизнь, рассматривая их как противоположности. «И это несоответствие между трудом и жизнью есть, по моему мнению, глубокая причина современного зла (mal). Мы не являемся счастливыми, когда работаем, потому что мы отделяем труд от жизни»[91].

Ж. Фурастье далек, конечно, от того, чтобы причины названной им социальной болезни искать в капиталистической системе, и не с ней он их связывает. Ж. Фурастье в духе французских просветителей полагает, что причины подобного несчастья отпадут тогда, когда рабочие станут образованными, управляющие постигнут социологию и поймут истинное положение вещей. В общем, изменится человек, и тогда энтузиазм соединится с трудом. Ж. Фурастье не возлагает особых надежд на политику «человеческих отношений», на ее способность вызвать трудовое вдохновение у рабочих современного капиталистического общества. Он уповает на новую цивилизацию, называемую им терциерной, которая, якобы обладая социалистическими чертами, вновь породит трудовой энтузиазм.

Представители теории постиндустриализма, как и их предшественники, тоже настаивают на удалении из процесса труда социально-экономических отношений, особенно отношений собственности. Уже упомянутый отечественный апологет западного постиндустриализма В. Л. Иноземцев охотно защищает тезис Т. Сакайя о том, что в обществе, ориентированном на информационные ценности, тенденция к отделению капитала от труда заменяется на противоположную. «Из этого, —делает вывод наш автор, — вытекает возможность вынесения экономических отношений за рамки непосредственного процесса производства»[92]. Особенно он усердствует по поводу вынесения за рамки производства и общества отношений общественной собственности, существование которых он вообще не допускает. Аргумент таков: если что-то принадлежит всем, то, значит, никому. Логика на самом деле требует иного ответа: если всем, то и каждому. Но соответствующее этому правилу «представление об общинной, или общественной, собственности, по его мнению, есть логическая фикция»[93].

Чтобы составить правильную картину взаимоотношений производства и труда, необходимо из всей совокупности производственных отношений выделить главные — отношения собственности — и через призму данных отношений рассматривать развитие производителей материальных благ. Характер собственности и соответствующие отношения распределения и обмена определяют все существенные стороны труда и личности рабочего: социальные мотивы его деятельности, его отношение к труду, настроение и т. д. Моральные, психологические и иные взаимоотношения людей не образуют самостоятельной сущности, они обусловливаются социально-экономическим положением рабочего.

Марксизм, безусловно, признает существование в системе производства специфических отношений, связанных с организацией труда, разделением производственных функций. Очевидно также, что научные элементы в организации труда на предприятии могут быть использованы как в капиталистическом, так и в социалистическом обществе. В. И. Ленин, например, не отвергал рациональных моментов системы Тэйлора и советовал ими пользоваться на социалистических предприятиях. В то же время В. И. Ленин называл метод Тэйлора потогонной системой, уродующей личность рабочего в условиях капиталистического применения этой системы.

Та или иная система организации непосредственного трудового процесса сама по себе не вызывает отрицательных социальных последствий. Система организации непосредственного трудового процесса зависит от уровня производительных сил и не может быть выше его. Например, ручной труд или конвейерная система обусловлены общим состоянием развития производства, поэтому их влияние на производителей материальных благ имеет историческое оправдание. Здесь положение такое же, как и при оценке прогрессивности того или иного необходимого этапа в истории человечества, в истории производства. Уровень производительных сил в феодальную эпоху, например, ограничивал развитие личности производителя, но это ограничение нельзя считать отрицательным в смысле его исторической неоправданности, нецелесообразности. В противном случае нужно было бы отбросить достижения всей предшествующей истории на том основании, что тогда работник не имел условий для более полного развития, которые создает современное производство.

Иное дело способ применения определенной системы организации труда в условиях того или иного социально-экономического строя. Конкретные формы организации труда на предприятии и результаты их влияния на личность рабочего всегда опосредованы существующими в данном обществе социально-экономическими отношениями. Без учета природы собственности, системы организации труда внутри всего общества невозможно правильно понять характер воздействия на производителя непосредственных производственных связей людей, конкретных форм организации трудового процесса.

Когда, например, марксисты говорят о противоречии, конфликте между производительными силами и капиталистическими производственными отношениями, они имеют в виду отношения частной собственности. В истории были попытки приписать марксизму взгляд, будто при капитализме отсутствует непосредственная организация труда на предприятиях. В свое время П. Струве упрекал К. Маркса в том, что якобы, согласно его учению, при совершении социалистической революции вместе с уничтожением капиталистических производственных отношений должны быть ликвидированы и все существующие конкретные методы организации самого трудового процесса.

Критикуя П. Струве, Г. В. Плеханов справедливо указывал, что когда в марксизме речь идет о несоответствии капиталистических производственных отношений характеру производительных сил, то понятие производственные отношения употребляется в более узком смысле —в смысле имущественных отношений. Что же касается непосредственной организации труда на современной фабрике, отмечал Г. В. Плеханов, то она прямо не характеризует хозяйственного порядка капиталистического общества, его имущественные отношения[94].

Такое разграничение двух видов отношений производства, по-разному влияющих на работника, имеет важное значение. В марксистской литературе при объяснении развития производителей материальных благ совершенно верно делается упор на отношения собственности, ибо от них в первую очередь зависит социально-экономическое положение рабочего, его социальные качества.

Таким образом, принципиальными исходными посылками научного понимания природы воздействия производственных отношений на развитие главной производительной силы должны быть: 1) констатация того факта, что социально-экономические отношения составляют главную причину, определяющую общественное положение рабочего в системе производства, его отношение к труду и мотивы деятельности, социальный характер развития его личности и т. п., 2) признание невозможности сведения социально-экономических отношений к организационным производственным связям и неправомерности попыток ставить личность рабочего в зависимость только от этих связей.