Тетрадь № 23. Начало гражданской жизни.Адлер.Пятигорск

711

Уже наступила ночь. Я был одет по - летнему - в кителе, стало холодно.

Из воспоминаний о фронте меня вывел яркий сноп света подъехавшей к воротам дома легковой машины «Победа».   Машина остановилась. Из машины вышла небольшого роста женщина, сняла с калитки замок и открыла ворота, а затем открыла гараж, расположенный в глубине двора. Машина зашла в гараж. Я видел в полутьме гаража, как из машины вышел военный с палкой и направился к крыльцу дома. Женщина осталась закрывать лверь гаража.

Когда военный подошёл к крыльцу я вскочил и чётко:

- Здравия желаю товарищ майор!

- Здравствуйте!, - ответил майор, подавая мне руку.

Да, это был он, Бояринцев, почти не изменившийся внешне, если не считать его хромоту. И голос тот же.

- Постой, кто это? – удивлённо спросил он? Тогда я пропел ему басом

- Я моряк бывал повсюду, видел много разных рек!

- Василий Кузьмич! Ты ли это? Откуда? Шурка!

712

Смотри. Кто к нам заявился. Иди Скорее!

Женщина подошла, внимательно посмотрела на меня и сказала, подавая руку:

- Здравствуёте, Александра Сергеевна.

- Василий Кузьмич.

- Шурка! Это же мой фронтовой друг!

Мы обнялись с Бояринцевым, расцеловались.

- Ну, заходи, заходи. Я хоть посмотрю на тебя при свете. Совершенно не изменился. А, ведь прошло десять лет.

- Вы тоже, Аркадий Александрович, не изменились.

- Ну, нет, я изменился. Я уже не тот, что был.

- Да нет, уверяю Вас, Вы не изменились.

- От меня осталась половина того, что было.

Пока Александра Сергеевна готовила ужин, мы вспомнили всех фронтовых знакомых. И, только было слышно: «А, помнишь?», «А, помнишь?»…

 Наконец Александра Сергеевна пригласила нас к столу, на котором была бутылка водки, колбаса,

713

яичница, свежие огурцы. Аркадий Александрович стал разливать водку, но я его остановил:

- Извините, Аркадий Александрович, даже в такой торжественный момент я не могу, к сожалению, выпить. Категорически запрещено. Сердце..

- Что случилось, Кузьмич?

- Нарушенный ритм сердца.

- А, как теперь?

- А, теперь я демобилизуюсь из армии. Медкомиссия дала рекомендации на жительство в районе Кисловодска, Пятигорска, Я выбрал Пятигорск, потому, что здесь есть Аэрогедезическое предприятие.

- Никаких АГП! Будешь работать у меня!

- Да я уже оставил в АГП заявление, анкету, автобиографию, фотокарточки. Неудобно отказываться.

- Это я всё завтра-же поеду заберу. Полежаев мой хороший друг. Мы вместе учились.

- Да и на стройке я никогда не работал. Я даже не подозревал, что на стройке есть геодезисты.

714

- Триангулятор, это геодезист высшего класса. Он может выполнять любую геодезическую работу. За два часа ты освоишь всю геодезию на стройке.

- Хорошо, если так, я согласен.

- Ты где остановился?

- На частной квартире, на улице Крайнева.

- Сейчас поедем, заберём твои вещи. Ночуешь здесь, а завтра поедем в управление строительства.

Всё уладилось, как нельзя лучше. В управлении строительстваснова заполнил анкету. Сказали, что зачислят на должность инженера – геодезиста с окладом 1600 рублей. Записали меня в очередь на квартиру. Номер очереди 21. Но, заверили меня, что месяцев через шесть квартира будет.

Больше меня ничего не удерживало в Пятигорске. Я выехал в Астрахань.

Получил выходные 8500 рублей да зарплату. Денег у нас было около 10000 руб. Купили фотоаппарат «Зоркий», всякие фотопринадлежности.

 

715

Отправил багаж. А мы прибыли в Пятигорск рано утром первого августа. Целый день я бегал по городу, искал квартиру. С семьёй на квартиру берут не очень охотно, а проще сказать – вежливо отказывают. Ночевали на площади при вокзале – на скамейке в скверике.

Второго августа квартиру нашёл на горе Пост, на той же улице Телефонной дом два. Нам сдал флигель Кириченко Николай Александрович, но при условии, что деньги за год вперёд три тысячи. Что делать? Пришлось выложить три тысячи за год вперёд. Только за квартиру! Отопление, освещение отдельно! Наши запасы сразу резко уменьшились. Мама с маленьким Сашей уехали в Белую Глину, а мы с Геной остались вдвоём. Пока наш багаж ещё не пришёл. Юра ещё находился в санатории. Мы с генной излазили все горы. Всё фотографировали. Моё оформление на работу затянулось. Наконец пришёл допуск на работу только с 16 сентября 1953 года. мама с Сашей приехали не одни. С ними приехала бабушка – тёща, а потом приехал

716

Мамин брат Николай Иванович. В нашем флигеле стало тесновато. Но, как говориться в тесноте, да не в обиде.

 А потом начались холода! Эта зима выдалась на редкость многоснежная. В нашем флигеле стало холодно. Сколько ни топи – всё равно холодно.

После ноябрьских праздников приехал Юра. На костылях. Пока был в санатории, закончил семь классов. Я терпеливо ждал своей очереди на квартиру. Но, незадолго до нового года к нам зашёл Бояринцев. Посмотрел, как мы живём в этом флигеле - семь человек. Очень возмущался тем, что я ему никогда не сказал о тяжёлых квартирных условиях. В тот же день он имел беседу с начальником политотдела строительства, а в конце рабочего дня меня вызвали к начальнику политотдела строительства Чернышёву.

- Как Вы поживаете?- спрашивает Чернышёв.

- Да, ничего живём. Не плохо.

717

- Какая у Вас семья?

- Шесть человек: я, жена, тёща и трое детей.

- Квартира большая?

- Флигель, около восемнадцати квадратных метров.

- Тепло в квартире?

- Сейчас очень холодно. Флигель летний

Все эти вопросы Чернышёв задавал с улыбкой. Я не знал, куда он клонит. Я не знал так же, что перед этим у Чернышёва был Бояринцев и рассказал ему о том, в каком бедственном положении живёт моя семья. Потом Чернышёв встал, лицо его сделалось каким-то жёстким, суровым. Он сильно ударил кулаком по столу:

- Почему Вы до сих пор не подошли ко мне и не потребовали квартиру? Вы. Коммунист, фронтовик! Почему я узнаю о вашей жизни от Вашего начальника? Нужно было требовать квартиру!

- Но ведь мне сказали, чтобы я ждал, когда подойдёт моя очередь. Вот я и ждал

718

- Кто Вам это сказал?

- Подполковник Веснин, - ответил я.

Чернышёв поднимает трубку телефона, набирает номер.

- Веснин, немедленно зайдите ко мне!

- Буквально через минуту Веснин вбежал в кабинет к Чернышёву. Вид у него быт перепуганный.

- Какая очередь у Грибова на квартиру?

- Я не помню, кажется двадцатая.

- Двадцать первая, - уточняю я.

- А Вы знаете, Веснин, в каких условиях живёт семья Грибова?

- Не знаю. Да и не могу я знать о каждой семье.

- Вы начальник отдела кадров! Вы обязаны знать, в каких условиях живёт каждый инженер! Их у нас не так - то уж и много. Тем более у нас единицы инженеров – фронтовиков. А Грибов фронтовик, коммунист, отличный работник. Вы же сами приносили мне на согласование  приказ о назначении Грибова на должность старшего инженера.

719

- Виноват, товарищ Чернышёв, учту эту ошибку.

- Учтите. Всё. Можете идти.

Веснин вышел. Чернышёв открывает папку, берёт небольшую бумажку и, подавая её мне говорит:

- Вот Вам ордер на квартиру. Пока некоторое время поживёте с подселением. Вам две комнаты, а третья комната прорабу Махтею. Месяца через три Махтей получит отдельную квартиру и, тогда Вы займёте третью комнату. Согласны?

 Я не мог выдавить из себя ни звука. Чувствую, что у меня глаза полны слёз. Наконец еле слышно говорю:

- Спасибо. Я не знал, что всё так обернётся.

- Успокойтесь. А впредь свои права отстаивайте!

Ордер мне был выписан на трёхкомнатную квартиру. Дом этот был сильно проморожен. Поэтому с месяц на стенах проступала вода. Но всё равно это было в сто раз лучше, чем в том флигеле. Оказывается. Эта квартира была выписана политотделу, а Чернышёв передал её мне!

720

Три с половиной месяца мы жили на частной квартире. За это время с нас полагалось 875 рублей. А остальные 2125 рублей Кириченко должен был мне возвратить. Так он, паразит, отдавал мне эти деньги почти год!

С первого января 1954 года меня назначили на должность старшего инженера-геодезиста второго района строительства с окладом 1800 рублей. Пенсия мне была назначена по инвалидности третьей группы 740 рублей. Из этой пенсии каждый месяц удерживали 148 рублей в погашение тех 8500 рублей

В апреле 1954 года Саша начал ходить и говорить. ВО дворе его очень любили и баловали.

 В апреле 1955 года строительство города Лермонтова (так его назвали) - закончилось. Мне предложили, поехать старшим инженером в Красноводск или в Кермине (будущий Навои). Я отказался. Тогда меня уволили по сокращению штата в связи с ликвидацией предприятия.

721

 Третьего мая я поступил на работу в Пятигорский филиал Ставропольского крайпроекта, при условии, что я поеду на съёмку города Адлера. Первоначальное задание было выполнить топографическую съёмку города Адлера и его пригородов в масштабе 1:2000. Такой работой мне никогда не приходилось заниматься. Меня, как специалиста по триангуляционным работам приняли с удовольствием, потому, что у них в Крайпроекте не было ни одного специалиста триангулятора. Назначили меня на должность старшего топографа со сдельной оплатой труда при тарифном окладе 900 рублей. Это в два раза меньше, чем я получал при строительстве, н там оплата сдельная. Кроме того выплачивалась полевая надбавка 40% от оклада. Особенно меня прельщал работа на берегу Чёрного моря в курортной зоне. Наша группа состояла из трёх старших топографов: Нагорный Николай Демьянович, руководитель группы (ему было около 60 лет), Гаевский Пётр Вениаминович (50 лет) и я самый молодой, мне в то время шёл сороковой год.

722

В мою задачу входило создание основы для топографической съёмки. По данным госгеонадзора на небольшом удалении от Адлера в горах было три пункта второго класса триангуляции и четвёртый пункт, 3 класса, был расположен внутри города на одной из частных усадеб. А, когда мы прибыли на место, то наружных сигналов не оказалось ни на одном пункте. Это осложнило поиск центров пунктов. В горах два сложных пункта я разыскал, хотя и с огромным трудом, а третий пункт оказался уничтоженным при создании чайной плантации. Хуже было с поиском четвёртого пункта триангуляции в городе. Весь город это сплошной сад. Триангу-ляция создавалась ещё в 1940 году.

Пришлось для отыскания пункта установить на возвышенных местах черноморского пляжа два центра с вехами и отнаблюдать их методами геодезического четырёхугольника по программе триангуляции четвёртого класса, а с них уже искать так нужный четвёртый пункт третьего класса.

723

Наконец по заданным координатам я проложил теодолитный ход к разыскиваемому пункту. Оставалось до пункта метров 10, но… мой ход уперся в кирпичный амбар. Абсурд! Пункт не может быть в амбаре! Разыскал хозяина этого амбара. Спрашиваю:

- Когда Вы построили этот амбар?

- Перед самой войной, кажется с мае 1941 года.

- А на этом месте была небольшая вышка?

- Была, была. Я её аккуратно разобрал, и сложил брёвна в сарае. Пойдёмте, покажу.

И он повёл меня в сарайчик. И, точно аккуратно сложенные в сарае лежали четыре ноги пирамиды и визирный цилиндр, а, также разобранная крестовина.

- Я дал сельсовету подписку о сохранении этой вышки.

- А бетонный куб вот такой (показываю ему рисунок) Вы что-же, выкопали?

- Нет, нет, что Вы! Я понимаю, что его трогать запрещено. Я ег огородил досками и сверху прикрыл полом, пойдёмте, покажу.

724

Бетонный центр оказался цел и был «надежно укрыт»   под полом амбара! Как теперь им воспользоваться? Как пункт триангуляции он был для меня потерян. Но я использовал его, как репер нивелирования 3 класса. Таким образом, на подлежащей съёмке территории оказалось два репера нивелирования 3 класса и ни одного пункта триангуляции. Пришлось дополнительно к выставленным на берегу пунктам устанавливать ещё два пункта триангуляции 4 класса. А уж на основе этих четырёх пунктов развивать сеть теодолитных ходов. Это был единственный выход.

Нагорный был отличным топографом, хотя работал медленно. Зато Гаевский был посредственным топографом, хотя работал очень быстро. Он очень плохо чертил. У него планшет всегда был очень грязным с грубыми линиями. Особенно плохо удавались Гаевскому теодолитные ходы. За какие заслуги ему было присвоено звание старшего топографа – не знаю.

725

 Я никогда не был хорошим топографом. Для этого надо быть немножко художником, а я не могу рисовать. Но я был хорошим геодезистом, а это уже немало. В общем группа наша была подобрана осень удачно: отличный, н медлительный топограф, отличный геодезист и посредственный, но быстро работающий топограф. Мы дополняли друг друга. Съёмку мы вели методом тахеометрии – от мензул пришлось отказаться. Мы удивительно сошлись характерами. Жили очень дружно. Вот это всё, в сумме, обеспечило нам досрочное и отличное выполнение задание. За шесть месяцев мы втроём выполнили съёмку в масштабе 1:2000 на площади около 15 квадратных километров в сплошной застройке и с густейшими зарослями. Для съёмкт город Адлер далеко не райский уголок. Режим работы был такой: с восхода солнца до десяти часов утра (самое удобное время) и с пяти часов вечера до захода солнца. Получалось в июне-июле-августе по 11 часов работы.

726

С десяти утра и до пяти вечера съёмку производить было невозможно: начиналась жара. Восходящие потоки воздуха не позволяли даже производить отсчёты по рейкам. В это время мы отдыхали, купались в море, загорали Сама работа была очень тяжёлой и физически и технически. Зато отдых был идеальным. А вечером Гаевский развлекал нас анекдотами. Он знал их великое множество.

В августе ко мне приехали мама с Сашей. Нашли частную квартиру. Мама жила в Адлере месяца два. Саше пошёл третий годик Он был не по возрасту развит. Был очень любопытным, но моря боялся.

Шестого ноября мы закончили работу. Зимой я снимал улицы в городе Ставрополе для проектирования газа. К весне стала сильно болеть нога. Лежал в больнице. Пришлось увольняться с работы в связи с болезнью ноги. В это время в Управлении главного архитектора требовался начальник геослужбы города Пятигорска. Первый секретарь горкома партии Корнилов Н.Е. предложил на эту должность мою кандидатуру.

727

Главный архитектор города Печенегин Николай Васильевич согласился. И стал я начальником геослужбы города Пятигорска. Корнилов Николай Евдокимович, направляя меня на работу в Управление главного архитектора, говорил:

- Горком партии направляет Вас на усиление парторганизации Управления главного архитектора. Это управление у нас в горсовете самое больное место. Очень много жалоб от населения. Нужно разобраться, в чём там дело. Горком поручает Вм навести порядок в Управлении главного архитектора, но не подменять своими действиями Главного архитектора. Присмотритесь к людям. Разберитесь с жалобами самостоятельно и, когда войдёте в курс дел, то приходите ко мне. Все Ваши законные действия я поддержу всегда.

Я принял геослужбу города в самом растрепанном состоянии. Никакого учёта плановых материалов не велось. Планохранилище было в запущенном состоянии: пыль, грязь. Трудно было выяснить, где и кому

728

отводились земельные участки под застройку. Единой системы координат и высот не существовало. Организации проводили изыскательские съёмки в условных координатах. Материалы съёмок в управление главного архитектора не сдавались.

Но, самое страшное это жалобы. За 4 месяца 1956 года на управление главного архитектора поступили в горсовет около двухсот жалоб!

Геослужбы, как таковой не было! Был старший техник-топограф Греков Николай Иванович, уже старенький, да ещё старший техник-топограф Зверев Николай Павлович.

 Нужно было организовывать геослужбу заново. Дней через пять пришли два демобилизованных офицера из Морского флота. Оба по специальности гидрографы. Это, конечно, не геодезисты инее топографы, но из бесед с ними я почему-то понял, что из них будут хорошие геодезисты. Как-то чутьё подсказывало, что это очень хорошие люди. Один из них Фитисов Нико-

729

лай Иванович член партии. Второй - Николай Сергеевич Афанасьев беспартийный. Оба рождения 1928 года. Фитисов техник-гидрограф. Афанасьев инженер-гидрограф. Принял я их обоих на должности инженеров-геодезистов. Рискнул, так сказать.

До этого они не занимались крупномасштабными съёмками. Даже понятия не имели о съёмке масштаба 1:500. Всего один день я занимался с ними в поле. Убедился, что оба отлично владеют теодолитом. Потренировал их обоих на нивелирвке, которую они знали теоретически, показал основные приёмы съёмки 1:500.

И ребята начали работать. Через месяц я их перевёл на сдельную оплату. Из них получились топографы высокого класса. Работали они с большой скоростью и высокой точностью. Зверев тоже работал быстро и оформлял планшеты очень красиво. Он был неплохим художником. Но, проверить точность его съёмок у меня долго не было времени. Греков через месяц после моего прибытия ушёл на пенсию.

730

Наконец, после организационных мероприятий по геослужбе, я добрался до тех жалоб, что накопились с нового года до мая. В самом деле их было около двухсот. И все от рабочих, мелких служащих и учителей и все на отказ в отводе земельных участков под застройку. Как раз в эти дни я познакомился с председателем плановой комиссии горсовета Ольгой Ивановной Паниной. Она заглянула к нам в комнату, увидела меня и сказала:

- Это Вы новый начальник геослужбы?

- Да, это я. А Вы, позвольте узнать, кто будете?

- Я председатель плановой комиссии Панина.

- Вот, второй день разбираюсь с этим ворохом жалоб. Все жалуются на отказ в отводе участков.

- А Вы посмотрите, сколько участков уже отведено и кому. Тогда многое поймёте в этих жалобах.

- А, разве есть какая-то норма отвода участков?

- Конечно, норма есть. 30 участков в год и не более. Есть указание крайкома и решение горсовета.

731

Она подала мне интересную мысль. Секретарь горсовета нашла мне это указание крайисполкома и решение горсовета. Я взял папку с решениями об отводе участков, и передо мной открылась удивительная картина: по норме на 1956 год полагалось отвести под застройку индивидуальными домами тридцать участков, а на 1мая было отведено уже 60 участков! И кому же?

Один участок рабочему ремзавода, один участок учителю средней школы и 58 участков продавцам, зав. магазинами, зав. базами, главврачам санаториев, директору пивзавода и т.д.

Поднял документы об отводе участков за 1954 и за 1955 годы. Та же картина. Тогда я составил докладную записку по этому вопросу.. приложил к записке список жалобщиков и передал всё это Корнилову. Он читал мою записку минут пятнадцать. Лицо и шея у него сделались красными- красными.

- Вот, значит, откуда ноги-то то растут. Ясно. Вы ещё никому не рассказывали об этом?

732

- Нет, Николай Евдокимович. Это меня Ольга Ивановна Панина надоумила проверить.

- Умница она. Давайте договоримся так: пока об этом никому не говорите.. Так нужно. Я сам этим займусь.

Первый «гром» ударил буквально через два часа после моего посещения Корнилова.

Телефонный звонок. Снимаю трубку.

- Грибов слушает.

- Поднимитесь ко мне. Сейчас же.

Я не узнал по голосу, кто это говорит. Спрашиваю:

- Кто это говорит?

- Я говорю, Печенегин!

- Его кабинет на третьем этаже. Поднимаюсь.

- Здравствуйте. Слушаю, Николай Васильевич.

- В кабинете у Печенегина сидит какой-то мужчина. Крупное одутловатое лицо.

-Возьмите у этого товарища документы и срочно подготовьте решение об отводе ему земельного участка по улице Красной (называет номер дома).

Я беру документы. Смотрю заявление. Место работы – зав. отделом магазина «Спорттовары».

- Николай Васильевич, на этот год кончился лимит на земельные участки.

- Это не Ваше дело. Выполняйте, что Вам приказано.

- Нет, я решения писать не буду, запрещено крайисполкомом.

- Я работаю в Пятигорском горсовете. И выполняю его решение от 5 января 1955 года.

- Можете идти. Пришли те ко мне Зверева. Зверева сейчас нет. Он на съёмке.

- Оставьте документы. Сам напишу решение. А Вы завтра же передайте дела Звереву. Мы с Вами не сработаемся.

- Дела без приказа не могу передать.

- Приказ будет подписан сегодня. Мне нужны работники, которые беспрекословно будут выполнять мою волю. А, строптивые, мне не нужны.

734

 - Не забудьте согласовать Ваш приказ с горкомом партии.

- Всё! Вы больше мне не нужны!

    Но приказа об увольнении не последовало. Отношения между мной и главным архитектором стали натянутые. До меня доходили слухи, что Печенегин берёт взятки за отвод участков. Исполком горсовета объявил Печенегину строгий выговор за самовольное превышение нормы отвода земельных участков.

    Осенью 1956 года я поступил на второй курс вечернего университета марксизма-ленинизма. Первый курс я закончил в Астрахани. Почти целый год мне постоянно приходилось «воевать» с Печенегиным. В январе 1957 года Печенегин решил сделать ревизию по начислению зарплаты геодезистам.

Ревизию проводила работник горфинотдела. Никаких отклонений от закона в начислении зарплаты обнаружено не было. Тогда Печенегин создал свою ревизионную комиссию. Договорился в Аэрогеоде-

735

зическом предприятии с каким-то стариком, чтобы тот самым тщательным образом проверил наряды на топографические работы. После я узнал, что Печенегин поставил перед этим стариком задачу любы способом подобрать компрометирующие меня факты и таким образом избавиться от меня. Старик копался с нарядами две недели. В результате этой ревизии родился акт, из которого следовало, что я допускал приписки в нарядах и эти приписки составили ни много ни мало, а десять тысяч рублей! Печенегин издал приказ удержать с меня эти десять тысяч, а меня освободить от работы. Я через горком партии добился вызова из Ставрополя ревизора краевого ревизионного управления. Этот ревизор, во-первых признал ревизию, которую проводил старик из Аэрогеодезии, незаконной. Этот старик не имел юридического права на проведение ревизии, а во-вторых, никаких приписок в зарплате ревизор КРУ не обнаружил. Даже наоборот, он отметил в

736

акте недоплату геодезистам в размере 1500 рублей. Из-за неправильного определения мною категории трудности съёмки. Эту недоплату геодезистам Афанасьеву и Фитисову пришлось доплатить. Приказ свой Печенегин вынужден был отменить. Но на этом он не успокоился, а обозлился на меня ещё больше.

Партийная группа управления Главного архитектора состояла всего из шести членов партии. 

Секретарь партгруппы Заикин, а, также секретарь Печенегина Литовченко Дора Фёдоровна и Зверев горой стояли за Печенегина. На всех собраниях они старательно подчёркивали, что Печенегин сделал очень много хорошего для города, для работников Управления главного архитектора. А я и ФИтисов на каждом собрании партгруппы резко критиковали действия Печенегина и Заикина, а, ткже волокиту с ответами на жалобы со стороны Литовченко. Попадало от нас и Звереву за систематический

737

брак в работе. При голосовании мы с Фитисовым, как правило голосовали против формулировок в решениях, а Трехсвятский по любому решению от голосования «воздерживался» - один.

Для меня вообще не существовало понятие «воздержался». Человек может или одобрять данное решение или не одобрять. А, что значит «воздержался»? Это выходит ни нашим ни вашим?

И вот настал удобный момент для того, чтобы от меня, а, заодно и от Фитисова избавиться.

 В конце июня 1957 года была осуждена антипартийная группа в ЦК КПСС (Молотов, Маленков, Каганович, Ворошилов, Будённый и примкнувший к ним Шипилов). Все они были выведены из ЦК КПСС, а Молотов, Маленков, Каганович и Шипилов были исключены из партии за фракционерскую деятельность.

738-739 (не всё можно и нужно печатать)

Во всех парторганизациях читали письмо ЦК. Читали это письмо и у нас. Читал Заикин. А, когда закончил читать, то спросил:

- Кто хочет выступить?

740

Первой выступила Литовченко. О! какой грязью она поливала всех членов антипартийной группы. Можно было подумать, что она доподлинно знает всю подноготную политической борьбы в ЦК КПСС. Следом за Литовченко выступил Зверев. Он почти дословно повторил выступление Литовченко.

- Кто ещё хочет выступить? - спросил Литовченко.

Я думал …Я был просто ошарашен этим письмом. Я не верил своим ушам. Я встал и сказал:

- Нет, я не верю, что Молотов пошёл против партии. В письме нет ничего конкретного, просто общие фразы. А по общим фразам нельзя судить о поступках человека. Ведь Молотов из старой ленинской гвардии. Я не одобряю этого письма.

Что тут поднялось! Литовченко и Зверев почти хором набросились на меня с обвинениями в фракционной деятельности. Стали леписть мне всякую антисоветчину. Литовченко кричит:

- Гнать таких из партии надо!

741

Фитисов Николай Иванович молчал-молчал, а потом встал и прикрикнул на Зверева и Литовченко:

- Тише вы! Разлаялись, как шавки из подворотни!

- А-а-а! Он нас шавками назвал! Для него партия это шавки! Фитисов тоже ярый фракционер, - кричала Дора.

- Поступило предложение исключить Грибова из партии, а ФИтисову объявить строгий выговор за фракционную деятельность. Кто «за»?, -объявил Заикин

- Никто этих предложений не вносил, - сказал я.

- Я вношу! Этого вам достаточно? - сказал Заикин.

Проголосовали трое «за», двое «против», один «воздержался.

Таким образом мне и Фитисову прилепили ярлык «фракционеры».

Ночь я провёл без сна. Какой уж тут сон?

С шестичасовым автобусом я приехал в Пятигорск, зная, что первый секретарь горкома партии Корнилов приходит на работу в семь часов утра.

Увидев меня на стуле возле двери своего кабинета, Николай Евдокимович удивился:

- Ты что здесь делаешь в такую рань? Здравствуй!

742

- Жду Вас. Здравствуйте, Николай Евдокимович.

- Что случилось?

- Вот я и жду, Вас, чтобы рассказать, что случилось.

- Пошли в кабинет.

Я подробно рассказал Корнилову о вчерашнем собрании. Он слушал молча, не перебивая. Когда я замолчал, он тихо спросил:

- Ну. а сам то ты как расцениваешь свои высказывания?

- Я всю ночь не спал, все пытался найти в себе следы фракционной деятельности. Не нашёл. Сказанное мною на собрании я готов я готов повторить перед любым судьёй. Я считаю, что в отношении к Молотову я был совершенно прав. И этот взгляд я готов от стаивать до тех пор, пока не услышу от самого Молотова слова о признании своей ошибки.

- Да-а, ты слишком упрям. Это и плохо и хорошо. Плохо то, что ты не знаешь,

где можно такое говорить, а где нельзя. Между нами говоря, я тоже во всём этом до конца не разобрался. Я тоже сомневаюсь, но я нигде

743

Не выскажу вслух своих сомнений теперь, что очень отдалённая история все поставит на свои места. Но это будет тогда, когда нас уже не станет, когда не останется в живых никого, кто хоть одно слово правды знает. Каждая общественная формация читает историю современности по своему, а историю минувшего далёкого времени – по истинным документам, которые время донесёт до историков будущего. Я всё это говорю, надеясь на то, что дальше этого кабинета мои слова не пойдут. А ты на над этим подумай, но не вслух. Сегодня в десять утра я соберу бюро горкома и мы решим вопрос о твоей «фракционной деятельности» и вообще о парторганизации Управления главного архитектора. О том, что ты у меня сегодня был, не говори, понятно?

- Понятно, Николай Евдокимович.

- Вот и всё. В 10 ноль-ноль на бюро. Заикину я сам сообщу.

Я вышел от Корнилова с хаосом в голове. Совершенно непонятно, то ли он одобряет моё поведение на собрании, то ли осуждает. Да и почему он так откровенно выска-

744

зал свои затаённые мысли? Не верить ему у меня не было оснований. Все-таки Корнилов был преподавателем исторического и диалектического материализма в Пединституте.

В 9.15 мне позвонил Заикин:

- Товарищ Грибов. В 10.00 Вы, Зверев и Фитисов должны быть на внеочередном заседании бюро горкома партии в кабинете Корнилова.

- А, по какому вопросу? – спросил я.

- Там узнаете, если не догадываетесь, - и положил трубку.

Фитисов и Зверев ещё не ушли на съёмку. Я передал им сообщение Заикина.

 Бюро началось в 10.30. Задержал председатель горсовета Попов. Корнилов зачитал выдержки из протокола нашего вчерашнего собрания, а затем в очень резких выражениях дал оценку нашему собранию. Он говорил минут 30. Всю его речь я до сих пор отлично помню. В заключении он сказал:

- Товарищ Заикин, как секретарь парторганизации

745

не понял поставленной перед ним задачи в связи с закрытым письмом ЦК партии, не сумел направить собрание парторганизации по правильному руслу. Из протокола собрания видно, что собрание превратилось в кухонную склоку, в сведение личных счётов и, как результат этой склоки вынесение ничем не обоснованного решения об исключении из партии Грибова и объявление строгого выговора Фитисову. Я считаю, что эти взыскания наложены ошибочно. Никакой фракционной деятельности со стороны Грибова и Фитисова не было. Нужно было просто зачитать это письмо и принять его к сведению. Считаю, что парторганизацию управления главного архитектора необходимо расформировать, а членов партии этой парторганизации прикрепить к парторганизации горсовета. У кого будут предложения по повестке дня?

Все члены бюро единогласно одобрили предложение Корнилова. Наша парторганизация перестала существовать. Печенегин, узнав об этом решении ходил мрачнее тучи. Ко мне придирался буквально по мелочам. Начал мне создавать невыносимые условия.

746

Чем бы это кончилось не знаю. Но всё перевернули события, развернувшиеся в сентябре 1957 года.

Действия Печенегина, как главного архитектора города и Заикина, как старшего инспектора госархстройконтроля были взяты ОБХСС нод жёсткий негласный контроль. Было установлено несколько случаев получения крупных взяток Печенегиным за отведение земельных участков под строительство личных домов. Получению взяток содействовала секретарь Печенегина Литовченко. Печенегин брал за участок от одной до пяти тысяч рублей (в ценах 1957 года). Зверев брал по сто рублей за натурный отвод участков. Заикин подписывал Акты приёмки недостроенных зданий, и получения взяток Заикиным не было установлено.  Узнав всё это, Печенегин симулировал инфаркт миокарда и лёг в больницу. Судить его должны были по выходе из больницы. Но судить его не пришлось. Он тайно выписался и исчез в неизвестном направлении. Литовченко и Зверев были исключены из партии и уволены по статье «за недоверие». Заикин получил строгий выговор с занесением в учётную карточку и освобождён от занимаемой должности по той же статье.

Я вздохнул свободно!