Тетрадь № 22.Служба в 63 отряде.Последняя экспедиция.

675

ПОСЛЕДНЯЯ ЭКСПЕДИЦИЯ

(Так отец стал писать в последних тетрадях заголовки к своим воспоминаниям, см. выше. Честное слово, мне грустно стало.)

Одна нога сигнала длиной 30м из лиственницы свежей весит 6,7 тонны! (Эта запись сделана на листе обложки перед началом тетради л.675. Потом будет ясно).

Передо мной снимок тех далёких лет. Групповой снимок 1951 года. Это моя команда, которую я принял за две недели до выезда на полевые работы. А перед этим я успел месяц пролежать в госпитале. Снова мне искололи обе руки - вводили подкожно камфару, а она очень долго не рассасывается. Руки опять, как в прошлом году были в фиолетовых подтёках. Выйдя из госпиталя, я продолжал работать помощником начальника штаба, но как только получил пакет с заданиями на 1951 год, так сразу мне стала противной штабная работа. Захотелось опять на полевые работы. Ещё никто кроме командира, комиссара, нач. штаба и главного инженера не знал района работ. Но я уже знал. Были в том задании очень интересные участки. В этом году вообще весь отряд будет разбросан по всей восточной Сибири и даже дальше! Канск, Нижнеудинск, Черемхово, Манчжурия, бассейн Витима, Чукотка, Тибет!

676

При такой географической разбросанности разве можно было усидеть в штабе? И я начал «бомбить» командира части рапортами с просьбой отпустить меня на полевые работы. На первом рапорте появилась резолюция: «Возражаю! Основание: запрещение медкомиссии. Ляпустин.»

На втором рапорте резолюция: «Нач. медсанчасти – направить на военмедкомиссию. Ляпустин». Меня положили в госпиталь на обследование. Через неделю появилсь решение медкомиссии: «Может выполнять работы на высотах не выше 1000м над уровнем моря. Противопоказана работа в высокогорных районах, в пустынях и в районе тайги». Какая досада! А мне так хотелось поработать в в Тибете! Видно не судьба! Но всё равно, лишь бы не в штабе. Командование отряда приняло решение оставить меня на должности пом.нач.штаба с выполнением временно обязанностей старшего триангулятора (по должностной категории пом.нач.штаба

677

Выше должности старшего триангулятора и по зарплате тоже.) А на моё место был временно назначен майор Тих, кстатиочень хороший другначальника штаба Белкина.

До выезда на полевые работы оставалось две недели. Мне достался участок, на котором должен был работать Тих. Географичеки участок лёгкий. Это район городов Канск-Иланск и деревни Ашкаул, Бражное, Алгасы, Большая Уря, Малая Уря, ФИллимоново, Анцирь. Район обжитый с хорошей дорожной сетью. Но, в данном районе предстояло построить около 15 сигналов от 15 до 45 метров высотой и пять пирамид! Машину мне не дали, так, как там придётся на большие расстояния возить длинные хлысты леса на сигналы. А в отряде не было машины с прицепом, да в лес и не проедешь на машине. Поэтому мне дали восемь лошадей из конюшни отряда. Дали три повозки с рОспусками и два седла. Для выполнения работ мне

678

Была прИдана команда из семи солдат и одного сержанта: МОничев Александр (сержант), павлов Николай, Латушка Миша, Матвеев Владимир, Ананич Дмитрий, Тараканов Гриша, Савинов Ефим, Тараканов Гриша, Савинов Ефим, Корнилов Яков. Все солдаты отличные. Вообще в 1951 году на основании приказа Генштаба отряду были выделены из Красноярской бригады самые лучшие солдаты и сержанты. Наши офицеры Тих и Фомин, а, также оперуполномоченный контрразведки лично производили подбор солдат целый месяц. О моём районе работ можно было судить по той карте, которую получил я. На карте район красивый. Вокруг городов Канска и Иланска леса первой категории, заказники. Это плохо, потому, что в них не дадут билет на заготовку леса для сигналов и придётся возить его за тридевять земель.

На получение продуктов нашу команду прикрепили к Канскому специальному военному училищу. Всё лето мы получали отличные продукты.

679

Площадь моего района работ была 2500 квадратных километров. Базу я основал в деревне Ашкаул, это километрах в 14 к югу от города Канска. Примерно посередине участка. В канском лесничестве мне выписали порубочные билеты на заготовку леса для постройки сигналов и пирамид. Так и получилось, что для постройки большинства сигналов и пирамид мне нужно было возить лес за 60-70 километров. Билеты-то выписал, лес-то на такие огромные расстояния не возил. Приходилось применять военную хитрость.  Заготавливали лес ночью (короче говоря - воровали) и каждый пенёк накрывали свежим мохом. Причём так искусно солдаты  прятали следы, что даже лесничий не находил пней спиленных деревьев. (До какого идиотизма нужно дойти, чтобы работы, необходимые для обеспечения обороноспособности госудаства надо от государства скрывать?! И как честным служивым приходится выкручиваться из-за идиотизма бюрократов!?)

Если бы я возил лес, как указано в порубочных билетах, за 60-70 километров, то я не построил за всё лето столько знаков. Ведь на один сигнал высотой 40 метров требуется двадцать пять хлыстов по 30 метров. (А кому они нужны, разве не тому же государству? В общем, ничто не ново под луной в России.)

 А, такие хлысты можно было заготовить только в лесах первой категории.

680

Для нового пункта триангуляции сначала строится сигнал, а потом уже закладывается центр. Хуже обстоит дело, когда приходится строить сигал над уже имеющимся центром. Нужно так рассчитать установку ног сигнала, чтобы визирный цилиндр столик оказались над имеющимся в земле центром. А, таких сигналов мне пришлось построить летом 1951 года 8 штук. Причём, три сигнала выше 30 метров. Когда составлялся проект триангуляции, то предполагалось, что эти 8 сигналов стоят на месте. Но они все оказались уничтожены. А на пунктах Бражный и Анцирь уничтожены были и верхние центры. На Анцире хоть сохранились еле заметные следы канавы, которой окапывался сигнал. А. на Бражном никаких внешних признаков не сохранилось – всё было распахано и там, где должен был быть сигнал, рос ячмень! С земли не было видно ни одного пункта. Поэтому Бражный я строил в последнюю очередь,

681

Хотя в Иркутске, при составлении плана работ намечалось начинать работу  именно с Бражного. Целый день мы потратили на поиски центра пункта, но никаких признаков не обнаружили – кругом распаханное ровное поле. По имеющейся у меня карте масштаба 1:100 000 приблизительно, с ошибкой метров в 500 установил большую, метров 12 веху с оперением на верху. Укрепил эту веху проволочными оттяжками. И, когда разыскивали и строили окружающие пункты, то я делал прямые засечки на Бражный. А, потом вычислил координаты выставленной вехи и по полученным координатам вехи и имеющимся координатам сигнала Бражный решил обратную задачу. Оказалось, что веха была мною поставлена с ошибкой 150 метров. Когда измерили лентой расстояние и стали копать, то на глубине около полутора метров наткнулись на бетонный монолит с маркой. Это был средний центр! Пункт-то первого класса! Над этим центром мы построили сигнал высотой до столика 20 метров.

682

 На всех сигналах – и старых и новых – я выводил внутреннюю пирамиду прямо с земли. А не устанавливал её на ногах сигнала, как того требовала инструкция. Это так называемый американский метод постройки сигналов. Для такого сигнала леса требовалось несколько больше, зато устойчивость внутренней пирамиды была значительно выше, да и кроме того достигалась большая экономия времени. Даже на сигналах большая УрЯ и Анцирь высотой до столика 40 метров, внутренние пирамиды были выведены с земли.

Лето 1951 года никакими интересными событиями не было отмечено. Так, отдельные, ничем не выдающиеся происшествия. Хотя. В техническом отношении это лето дало мне очень много. Я приобрёл большой опыт в строительстве выслоких сигналов. А это оказалось немало! Часто болел, особенно часто беспокоили боли сердца, да и нога тоже.

683

Летом приезжали ко мне мама с Юрой и Геной. Кажется. В июле приехали ко мне на инспектирование главный инженер отряда Вертлиб и зам.полит - подполковник Резников Илья Григорьевич. Вот с Резниковым то и произошла забавная история.

Мама сделала обед, а хозяйка квартиры дала молоко свежее. На столе были и свежие огурцы. День был жаркий. Договорились, что после обеда пойдём на речку Кан. Резников дорвался до свежих огурцов, поел их изрядно, а потом выпил целую кружку свежего молока. Когда пришли на речку. Резников поймал кузнечика, насадил его на крючок взятой мной удочки. Несколько раз закинул, всё хотел поймать хариуса.

 Хариуса мы не поймали, так, как в речке (в данном месте) хариусов не было: ниже по течению был построен гидролизный завод, отходы с которого сбрасывались в реку. С тех пор ни хариусов, ни тайменей в реке не стало. Водились пескари, да окуни. Пескари были очень крупные.

684

Вертлибу захотелось посмотреть на построенные мною сигналы. Я свозил его и Резника на сигнал «Чичеул», километрах в десяти от деревни Ашкаула. Вертлиб поднялся на сигнал. Я доставил нвырх теодолит «Большой Вильд». Минут двадцать Вертлиб испытывал прочность сигнала измерением горизонтальных и вертикальных углови и. в заключение Вертлиб сказал, глядя в трубу:

- А ну топни посильнее.

Я топнул, да тк сильно. Что задрожала вся наружная пирамида сигнала. А, внутренняя пирамида не дрогнула!

- Сколько дней строили сигнал?

- Три дня строили, но лес возили на него пять дней! За семнадцать километров!

- Отличная постройка! Красивая и прочная!

685

Вертлиб приглашал Резникова подняться на сигнал, но Резник отказался, скалав:

- Я и с земли вижу, что постройка очень хороша.

- А остальные сигналы такой же конструкции? Спросил Вертлиб.

- Конструкции всех сигналов одинаковые. Только высота разная. Например «Большая УрЯ» и «Анцирь» по 40 метров. И внутренняя пирамида тоже с земли?

- Тоже, но с усиленной крестовиной.

- С земли это отлично. Н у нас никто в отряде так не строит. Считается, что строить дольше, да и леса больше нужно. Но сигнал прочнее. Оценка в акте инспектирования была «отлично». Два дня оставались у мена Вертлиб и Резников. Мама была у меня до конца августа. А потом уехала в Иркутск. Ребятам нужно было начинать учебный год.

Частые подъёмы по «шведской лестнице» на сигналы сказывались отрицательно на работе сердца.

686

Было несколько сердечных приступов, даже обмороки. Вот тогда я и понял, что это моя «Лебединая песня». Маме о сердечных приступах я не говорил и в письмах об этом умалчивал. Не хотел её расстраивать.

Работа моя в этом году настолько затянулась, что была угроза срыва задания. Начались сильные морозы, метели… Приехал начальник отделения майор Светов Антон Никандрович. В беседе с солдатами он узнал, что у меня было несколько обмороков. Вот тогда мне и досталось «на орехи», за то. Что никому не сообщил о моей болезни. Нужно было сообщить ему, Светову, тогда бы он прислал на помощь другого триангулятора.

687, 688

Очень личное. Не для публикации

 

688

Светов помог мне отнаблюдать оставшиеся три пункта.

Прибыли мФ в Иркутск под Новый Год. А в 1956 г. Была произведена диспансеризация всего офицерского состава. Меня положили в госпиталь. Лежал месяц. Военно-медицинская комиссия вынесла мне свой приговор: «В мирное время к военной службе не годен. В военное время ограниченно годен к нестроевой службе».

Летом. В июне мне дали путёвку в красноярский офицерский дом отдыха на месяц. В доме отдыха мой лечащий врач, старенький подполковник дал мне

689

Тридцать малюсеньких таблеток в желатиновой капсуле. Сказал, что:

- Это гомеопатическое средство. В день по одной таблетке. Спиртные алкогольные напитки, всевозможные вина и даже пиво категорически противопоказаны. Сто граммов водки и паралич сердца гарантирован! Переохлаждение противопоказано! Физическое перенапряжение противопоказано! Подъем тяжестей протвопоказан! Если этот режим соблюдать будешь – жить будешь.

В общем, получалось так, что жить противопоказано! Существовать можно… А мне хотелось жить!

Прибыл из дома отдыха, а в отряд уже прибыл приказ: «Пом.нач.штаба 63 Военно-геодезического отряда капитана Грибова Василия Кузьмича откомандировать в распоряжение начальника топотдела Сталинградского района противовоздушной обороны для прохождения дальнейшей службы в должности начальника топографической службы 64 радиотехнического полка».

690

Я то надеялся. Что меня демобилизуют. Ан нет, мне подобрали «нестроевую» должность.

Кончилась наша сибирская жизнь.

Но жить-то надо! Надо вырастить детей…

На душе было отвратительно.

Мама была очень рада этому переводу. Сборы были недолги. От Иркутска до Волги…

Снова переезд через всю страну. Хорошо, что летом. Пять лет и четыре месяца в Сибири… Нет, не жалею до сих пор. Всё-таки это были счастливые, хотя и очень тяжёлые годы!

Здравствуй, Сталинград!

(Такие короткие пол листа).

691

«Смуглый»

(Отдельный рассказ о службе).

Он не был вороным. Но он не был и карим. Вт если бы смешать в равных долях чёрный цвет и коричневый цвет, то, пожалуй, получился бы цвет. Ли масть этого мерина.

Длинная густая грива, длинный распушенный хвост. Глаза большие с чёрными зрачками, неестественно большая голова, широкая спина с горбинкой и широкие копыта. Высокий рост, длинный корпус, широкая грудь и очень характерные, раздутые ноздри. Вот внешний вид мерина, по имени «Смуглый», который достался мне летом 1951 года.

Когда я пришёл на конский двор принимать выделенных мне восемь лошадей, то ветеринарный врач отряда, майор, спросил меня:

- Ты любишь лошадей?

- Очень люблю.

- Посмотрим. Подойди вот к этому коню. Его зовут Смуглый.

- Ну и что особенного? Подойду.

Конь был взнуздан и привязан к коновязи. До него было шагов пять. Я очень внимательно на него посмотрел,

692

Стараясь заглянуть ему в глаза, но он не смотрел в нашу сторону. Тогда я глядя на Смуглого, громко  и повелительно подал команду:

- Смуглый!

Конь резко вскинул большую голову и глянул на меня. Наши взгляды встретились. Я поднял руку ладонью вперёд и смело пошёл к коню, глядя ему в глаза. Он весь как-то подобрался, положил уши. Белки глаз сразу подёрнулись красными прожилками. Вид у него стал грозный. Он готов был встать на дыбы, но я взял его под уздцы и наклонил голову ему вниз. У него по спине прошла мелкая дрожь. Красные прожилки на белках стали исчезать. Я несколько раз провёл ладонью левой руки по его морде, потрепал его по шее, поднёс ладонь к его губам. Несколько раз назвал его негромко по имени. Конь был абсолютно спокоен. Он пошевелил губами по моей ладони, как будто хотел с неё что-то взять. Затем. Тяжело вздохнув, несколько раз ударил правым копытом передней ноги о землю.

693

Я выпустил из правой руки уздечку и. повернувшись отошёл к майору. 

- Удивительно! Ведь он кроме меня никого к себе не подпускает! На всех кидается с оскаленными зубами. Ну, как берёшь такого коня?

- С удовольствием. А. какие ещё семь лошадей вы дадите мне?

Вот последние десять лошадей, выбирай любую.

Перед тем, как уйти с конного двора я ещё раз подошёл к Смуглому, потрепал его по шее, провёл ладонью по спине. Он стоял настороженно, но уже чувствовалось, что мы друзья. До отъезда в район работ оставалось три дня. Каждый день я заходил на конный двор и приносил Смуглому кусок крепкопосоленного чёрного хлеба. Он очень аккуратно брал с ладони хлеб, съедал его и. видимо, в знак благодарности клал свою морду мне на плечо

Но в день отъезда, когда нужно было вести лошадей на станцию и заводить их в вагон, выяснилось. Что к

694

смуглому ни один солдат из моей команды не может подойти. Просто он никого кроме меня к себе не подпускал. Тогда я взял Смуглого за уздечку, подвёл его к Грише Тараканову и передал его из рук в руки. Смуглый, как нив чём ни бывало пошёл без сопротивления за Таракановым. Привели лошадей на станцию Пока устанавливали к вагону трап, пришлось лошадей временно привязать. А. когда тараканов стал подходить к Смуглому, то Смуглый на него бросился с оскаленными зубами. Тараканов еле успел от него отскочить в сторону. Вот так и пошло на всё лето: чтобы поймать и запрячь Смуглого. нужно было, чтобы к нему подошёл я. Никто другой не мог к нему подойти. Я подходил, надевал ему уздечку и передавал его любому солдату. Тогда он становился послушным, но только этому солдату. А не другому. На следующий день он снова подпускал к себе только меня. А я снова передавал его любому солдату, или сержанту Моничеву.

695

Когда лошадей пускали пастись, то мы их не привязывали на арканы, как обычно бывало, и не путали. А. просто пускали и всё. Смуглый ни одной лошади не давал отойти далеко от палаток или вообще далеко от того места, где мы их выпускали Но, чтобы поймать какую-либо лошадь, нужно было, чтобы я поймал Смуглого, а. потом уже можно было ловить любую лошадь. Иначе Смуглый не подпускал никого, кроме меня к своим лошадям. Это был самый надёжный пастух.

Он почему-то не очень любил красный цвет. Как только увидит женщину в красном, так будет её преследовать до тех пор, пока она куа-либо не спрячется. У хозяйки квартиры был красный петух. Так вот этому петуху нередко приходилось удирать от Смуглого.

Однажды девчата шли через лужок, где паслись наши лошади. Две девушки шли в красных платьях. Смуглый заметил этих девчат и начал их гонять по лугу. То за одной припустит с оскаленными зубами, 

696

то за другой. Девчата визжат, удирая от Смуглого. Долго бы он их гонял, если бы они не догадались подбежать к нашим палаткам. Пришлось его поймать и держать до тех пор, пока девчата скрылись за поворот дороги.

 Сила у него была огромная. Пара лошадей еле везла два хлыста лиственницы метров по тридцати длиной, а смуглый этот груз один легко вёз. Лиственница дерево очень тяжёлое, а возили мы их сырыми, свежими.. Утром стоило мне только позвать: «Смуглый, Смуглый». Как он мчался рысью на мой зов. Правда, я ему каждое утро давал или кусок подсоленного хлеба, или сухарь. Ни от кого другого он хлеба не брал. Оригинальная лошадь!

 

 

697

Змеиный ход

Мне приходилось видеть много змей. Всяких. И гадюк, и стрелок, и эфу, и гюрзу, и, даже кобру!

 Но столько?! Нет, столько много я никогда больше ни до того, ни после не видел. И тем более в одном месте. А было это, кажется в июне недалеко от города Иланска. Змеи ползли с горы Змеиной в болото на берегу реки Иланки. Их было тысячи!

Наверное поэтому и город называется Иланск. Змея по азиатски - «илан».

Мы планировали прожить на берегу этой речки три дня, чтобы вымыться в са-модельной бане  и подкормить лошадей на широкой луговине, поросшей густой высокой травой. Но увидев столько змей, пропало всякое желание останавливаться на берегу этой реки даже для того, чтобы сварить обед.

698

Последний армейский год.

Не могу припомнить точно, сколько же дней мы добирались от Иркутска до Сталинграда. Что-то около восьми суток Первая пересадка была в Новосибирске.. Сдали вещи в камеру хранения, а сами пошли посмотреть город. Зашли в универмаг и купили маме очень красивые туфли на высоком каблуке. Когда мама примеряла эти туфли я спросил:

- Не жмут?

- Нет, сидят. Как по мне шиты. Но, спустя несколько месяцев оказалось, что туфли ей малы. Она надевала их всего раза три- четыре. Вторая пересадка была на станции Поворино. Там, на базарчике, мы купили маме пуховый платок, в котором она выглядела очень красивой.

Прибыли в Сталинград. Город был в развалинах, но некоторые здания уже были построены, в основном пятиэтажные дома. Нам квартиры не дали. Пришлось устраиваться на частной.

699

Ребята пошли учиться в седьмой класс.

Мне нужно было добираться в Астрахань, где был расквартирован 64-й отдельный радиотехнический полк. Но я не мог выехать так, как ьещё не прищёл наш багаж из Иркутска, да кроме того и вопрос моего назначения в полк висел на волоске, так – как на той должности был зачислен лейтенант Беляков, которого должны были перевести в другую часть. Вот и пришлось нам задержаться в Сталинграде. Когда пришёл багаж мы его переадресовали в Астрахань по железной дороге, а сами отравились в Астрахань по пароходом по Волге. Это было чудесное путешествие. В Астрахани, представившись командованию части, я получил три дня на устройство домашних дел и занялся поиском частной квартир. С большим трудом, но квартиру нашёл. Хозяйка, семидесяти летняя старуха, бывшая (до революции) шансонетка, впоследствии оказалась большой сволочью. В ноябре удалось через санотдел Сталинградского района ПВО

700

 получить для Юры путёвку в Феодосийский детский костно-туберкулёзный санаторий. У Юры открылся костный туберкулёз правого голеностопного сустава – результат травмы, полученной ещё в Иркутске. Отвёз Юру в Санаторий и мы остались втроём. Юра был в санатории одиннадцать месяцев и прибыл из санатория, когда мы были в Пятигорске. Работа у меня оказалась технически сложной, но физически напряжённой. В мои обязанности входило:

1. Обеспечение полка топографическими картами.

2. Военно-топографическая подготовка офицерского состава.

3. Топографическая съёмка площади радиопостов.

4. На главном пульте во время настоящих или учебных тревог определение координат движущихся самолётов. Вот это и было самым трудным.. В любое время суток нужно было быть готовым к вызову в штаб по тревоге. А, месяца через три  начальник штаба был направлен на курсы повышения квалификации в Москву и я был назначен ВРИО нач. штаба. Эти проклятые обязанности я выполнял почти пол года! Вот тогда-то я понял, что такое ад! Полгода этого адского труда уложили меня в госпиталь на целый месяц. Снова начались сердечные приступы.

Семья наша увеличилась: родился сын! Третий сын! Для меня это была огромная радость! Появилось то самое

701

связующее звено, которого в нашей семье не хватало. Интересно получилось с выбором имени для сына. Он родился 23 июня 1953 года, а перед этим в городе шёл кинофильм «Тарзан». Мы с Геной ходили смотреть каждую серию. И. Хоть наши критики этот фильм не одобряли, мне он очень нравился. Гена тоже был в восторге от этого фильма. В это время мы уже жили на другой частной квартире – на улице Первомайской. До роддома было 400 метров. Практически недалеко. Но это расстояние мы с мамой, на рассвете 23 июня шли около двух часов!

Час в два дня я пошёл в роддом узнать состояние мамы. Дежурная медсестра сказала:

-  Поздравляю Вас с рождением Сына!

- Спасибо, - ответил я, - Но, Вы наверное ошиблись? Мы ждали дочь.

- За кого Вы нас принимаете,- сердито ответила медсестра, - Вы, что же думаете мы бестолковые?

- Извините, - ответил я ей.

702

 Мы, в самом деле. ожидали дочь. Да и врачи так говорили. Для дочери мы уже придумали имя Соня. Но сын! Как его назвать?

Я пришёл домой, сказал Гене, что родился мальчик. Гена был обрадоан и растерян одновременно.

- А, как же мы его назовём?, - сказал Гена.

 И стали мы выбирать ему имя. Много имён перебрали, Но то мне не нравилось, то Гене не нравилось, а то и обоим нам не нравилось. На конец, Гена после долгого обсуждения различных имён предложил:

- А давай назовём его Тарзаном!

 Я, хоть и не всерьёз, но согласился. Написал маме записку, что мы решили назвать сына Тарзаном. О! какую ругательную записку прислала мне в ответ мама! В конце своей записки она написала:

- Назовём сына Сашей.

Вот так и появился у нас Саша. Гена очень любил маленького братика. Он оказал маме большую помощь по уходу за ним.

703

После месячного пребывания в астраханском госпитале, я прошёл медицинскую комиссию, которая признала меня негодным к военной службе, с определением инвалидности третьей группы. Заключение было направлено в штаб Сталинградского района ПВО, а оттуда командующему ПВО страны.

Но, перед этим проходила кампания сокращения штатов армии. С командиром полка полковником Державицким у меня были отличные взаимоотношения. Державицкий знал, что если меня демобилизуют по болезни с назначением пенсии, то по закону мне не положено будет выходное пособие, которое, как посчитал начфин части, составляло восемь тысяч рублей. Это по тем временам была большая сумма.

Командование полка, чтобы обеспечить мне получение выходного пособия, придумало сократить по штату мою должность. А, при увольнении по сокращению штатов выходное пособие должно быть выплачено. В приказе командующего страны

704

Было записано: «Уволить по сокращению штатов». Таким образом, меня обеспечили необходимыми деньгами в сумме 8500 рублей. Но, нач. финчасти предупредил меня, что эти деньги будут в течение пяти лет удержаны из моей пенсии. Я с радостью согласился на это. Важно было иметь деньги при увольнении из армии, а там пусть пять лет удерживают из пенсии! Маме я, правда не сказал о предстоящих удержаниях из пенсии, чтобы не расстраивать её.

Медкомисия в своём заключении указала мне рекомендуемый район места жительства Кисловодск – Пятигорск. Командир части придумал мне командировку в район Пятигорска, для того, чтобы я провёл предварительную разведку с трудоустройством и квартирой. Я поехал в Пятигорск на десять дней.

 Гостиница в Пятигорске оказалась переполненной и мест не было. Устроился на квартиру на улице Крайнева. Рязанское аэтогеодезическое предприятие.

705

С начальником предприятия Полежаевым я беседовал больше часа. Он предложил мне должность инженера-геодезиста на рекогносцировку триангуляции первого класса. Я согласился, хотя в душе. Побаивался. А вдруг снова начнутся сердечные приступы? Договорились, что как только я приезжаю в Пятигорск, устраиваюсь на частную квартиру и сразу же начинаю работать в АГП. Рабб=ота предстояла в районе чёрных земель.

Накануне вечером, в беседе с хозяйкой квартиры, я выяснил, что недалеко от Пятигорска строится новый город, очень большая стройка. Хозяйка даже рассказала, как туда можно доехать.

Когда я вышел из АГП после беседы с начальником предприятия, которому я оставил заполненную анкету, автобиографию и две фотокарточки, было около полудня. До вечера времени ещё очень много и я решил съездить посмотреть, что за город строится недалеко от Пятигорска.

Доехал на электричке до станции Скачки, вышел на асфальтовое шоссе и на попутной грузовой машине поехал в сторону строящегося города.

706

Не доезжая до города с полкилометра я увидел недалко от дороги военного с нивелиром. Сошёл с машины. Подошёл к этому военному, смотрю майор. Я был в форме, поприветствовал майора и спросил его:

- Вы, не не строительстве этого города работаете?

- Случайно на строительстве, - ответил он. А разве на строительстве тоже геодезисты работают?

- Конечно! Очень много геодезических работ. А Вы, что геодезист? – спросил меня майор.

- Да. геодезист. Через несколько дней увольняюсь из армии. Вот, приезжал в Пятигорск, договорился работать в АГП на триангуляции.

- Зачем - же в АГП? Давайте к нам. На мочень нужны инженеры-геодезисты. В АГП нужно всегда ездить в экспедиции. А у нас работа на одном месте. Квартиру скоро дадут, месяцев через шесть.

Вот этот-то козырь -квартира – сразу всё перевернул в моём сознании.

707

- А с кем переговорить насчёт работы?

- С нашим начальником, с главным геодезистом Бояринцевым. Вон в том угловом доме.

 Как только майор произнёс фамилию Бояринцев, передо мной мгновенно встал 1942 год, осень, я прибыл в 62 геодезический отряд брянского фронта и был назначен триангулятором 2- го разряда в отделение Капитана Бояринцева. Бояринцев - редкая фамилия.

- Вы, товарищ майор сказали Бояринцев? Случайно не Аркадий Александрович?

- Точно, Аркадий Алесандрович! А Вы его знаете

- На фронте одно время моим начальником был капитан Бояринцев Аркадий Александрович. В 1943 году мы с ним расстались. Потом я слышал, что ему оторвало обе ноги.

- Точно он был на фронте! Только у него оторвана одна нога, а не обе. Вот здорово-то! Ну, конечно Вам стоит поступать только к нам. Давйте познакомимся. Майор Лопыцкий.

708

- Капитан Грибов.

Обязательно сейчас же зайдите в управление строительства. Если там нет Бояринцева, то зайдите в отдел кадров к подполковнику Веснину. Он Вам даст адрес квартиры Бояринцева. Он живёт в Пятигорске. Вот здорово-то!

На этом мы расстались. Я быстро пошёл в управление строительства. Но там сказали, что Бояринцев уехал домой. Я зашёл в отдел кадров. Нашёл Веснина. Возле управления строительства стоял маленький автобус. Я подошёл к автобусу спросил:

- Вы случайно, не в Пятигорск будете ехать?

- Сейчас выйдет мой начальник и поеду.

- Подвезите меня в Пятигорск.

- Пожалуйста, если начальник разрешит.

Минут через десять из управления вышел майор.

709

Я приветствовал майора по всей форме и попросил его разрешить мне доехать на этом автобусе до Птигорска.

- Садитесь, - ответил майор.

Когда автобус дошёл до станции скачки я спросил:

- Товарищ майор, Вы не подскажите, где мне лучше выйти? Мне нужно на гору Пост.

- А. на какую улицу? Я тоже еду на гору Пост. –

- Мне нужно на улицу Телефонную дом № 11.

- Интересно! А кого Вам там нужно?

- Там живёт Бояринцев.

- Так это ж мой сосед. Мы в одном доме живём!

И такие иногда бывают случаи! Довёз меня этот майор прямо до дома Бояринцева.

- Вот здесь живёт Бояринцев. А во второй половине дома живу я. Но, видимо Бояринцева дома нет. Замок на калитке. Да Вы подождите, скоро приедет.

Было уже пять часов. Дело к вечеру. Возле ворот лежало бревно. Я присел на это бревно.

710

Посидел минут десять. Потом подошёл к калитке, тронул замок, - а он открылся. Тогда я зашёл во двор, а замок снова повесил на калитку. Присел на крыльцо, закрыл глаза. Бурей нахлынули фронтовые воспоминания. По рассказу Лопыцкого выходило, что это тот самый Бояринцев. Больше десяти лет прошло, как мы расстались. Я знал Бояринцева ещё с двумя ногами. Это был не человек, а сгусток необузданной энергии. В отряде он считался одним из лучших геодезистов, а в вопросах геодезических вычислений ему не было равных. Даже такие асы геодезических вычислений, как Купчинов, Савуа, Силин, по быстроте вычислений не могли угнаться за Бояринцевым. Не было ему равных и по физической выносливости. Всё-таки он был гимнаст-перворазрядник! Каким-то он стал теперь? Я знаю очень многих фронтовиков, потерявших руку или ногу. Редкие из них не стали пьяницами, такие потери выбивали из колеи. Люди теряли веру в себя, начинали пить.