Институциализация науки в политическом контексте.

Этическое измерение науки.

 

1. Наука – социоцентирная по своей природе. Она – неотъемлемый атрибут общественного бытия и форма общественного сознания. Социальный институт – это исторически сложившийся, устойчивый способ взаимодействия людей, характеризующийся:

1) профессионализацией деятельности;

2) разделением функций в научной деятельности;

3) создание специализированных организаций и учреждений;

4) возникновение норм, правил, регулирующих эту деятельность;

5) признание обществом в целом ценности, значимости этого рода

деятельность.

Например, возникает разделение функций – одни учат, другие учатся. Учеба – упорядоченный процесс; возникают разные учреждения – школы, гимназии и т. д. Чем более институциализирована деятельность человека, тем более она организована. Социальные институты: государство (как социаль­ный институт), экономические учреждения и т. д.

Наука как социальный институт стала формироваться в XVII – XVIII вв., когда впервые появились научные общества, академии и специальные научные журналы. Первоначально научными исследованиями занимались отдельные энтузиасты из числа любознательных и обеспеченных людей. Но уже начиная с XVIII века наука постепенно превращается в особый социальный институт: появляются первые научные журналы, создаются научные общества, учреждаются академии, пользующиеся поддержкой государства. С дальнейшим развитием науки происходит неизбежный про­цесс дифференциации научного знания, сопровождающийся специализацией научного знания, возникновением новых научных дисциплин и после­дующим разделением прежних наук на отдельные их разделы и дисциплины. Этот процесс, начавшийся в конце XVIII в. и продолжавшийся до середины XIX в., привел к дисциплинарному построению научного знания. Благодаря ему каждая научная дисциплина заняла свое место в общей системе классификации наук, а самое главное – стала разрабатывать свои специфические приемы и методы исследования, чтобы глубже и тщательнее изучить свой предмет. На рубеже XIX–XX вв. достижения науки начинают все больше применяться в материальном производстве и социальной жизни, а во второй половине XX века наука превращается в непосредственную производительную силу, значительно ускорившую рост экономики и благо­состояния в развитых странах мира. Именно достижения науки определили возникновение научно-технической революции в XX столетии, которая коренным образом изменила современную технологию производства посредством его механизации, автоматизации и роботизации, широкого использования компьютеров и другой информационной техники. На каждом историческом этапе развития науки менялись формы ее институализации, которые определялись основными ее функциями в обществе, способами организации научной деятельности и взаимосвязью с другими социальными институтами общества.

Социальное познание есть познание общественных явлений с определенных социальных позиций. Здесь поиск истины связан не только с познавательными интересами, но и с интересами социальными. Исследо­ватель всегда, сознательно или подсознательно, проявляет определенную позицию.

Онтологическая сторона социального познания. С одной стороны мы исследуем сам процесс, с другой стороны – гносеологической – каким образом мы познаем процесс, какие методы мы применяем. Все науки –социальные и гуманитарные, есть результат социального познания. К способам производства Маркс подходил с классовых позиций, Смит – с позиций частной собственности. Ценностная сторона играет решающую роль в социальном познании (была для Гоббса ценна монархия – он ее и вывел из теории естественного права).

Интегральная идея Платона: государство – это лучшее, что может быть, справедливое государство – то, где человек будет обеспечен. Интегральная идея Платона – идея справедливости. Идеи государства Платона близки к русской духовности – государство обеспечивает безопасность людей, их нормальное существование. Государство существует для людей. Но и люди должны своим трудом обеспечить функционирование государства. Аристо­тель создал теорию социалистического государства: государство создано для того, чтобы жить счастливо, а не только для наведения порядка.

«От каждого по способностям – каждому по труду» – идея Аристотеля. Всегда существуют идеи интегрального характера, которые утверждают направления социальных исследований. При изучении социальных наук необходимо признать значимость идеи. По Канту, развитие общества носит дуалистический характер. В обществе есть два начала: мир явлений и мир вещей в себе. Феномен: мир, свободный от сущностей, и мир необходимости. Суть гегелевского подхода – разум в истории. Разум каждого из нас –проявление мирового разума через человека. История – развитие мирового духа. Начало человеческой истории – создание государства, до этого была предыстория, подготовка к истории. Предметом анализа является не мир вещей, а сознание людей, которое является проявлением мирового духа.

Интегральная идея: прогресс общества – сознание свободы. Свобода для человека – это основное. Сущность человека в свободе – если человек раскован, свободен – он может творить. Свобода есть условие для творчества. Главная идея – прогресс общества в сознании свободы –основополагающая идея, на которой можно строить какие-либо концепции.

 

2. Политика и наука суть порождения цивилизационного этапа культур­ного развития (чего не скажешь, например об искусстве: еще в эпоху палео­лита живопись достигла такого уровня развития, который даже современные художники считают совершенным). Внутреннее родство политики и науки отмечал известный американский философ и социолог Д. Белл. «Наука, – писал он, – это особый вид социальной организации, предназначенный для достижения... «рационального консенсуса мнений». Такой же в идеале является и функция государства; отличия здесь лежат на уровне процедур. В науке истина достигается через споры и критику, в процессе которых вырабатывается единственно правильный ответ. В политике консенсус достигается посредством торга и уступок, и окончательное решение является компромиссом».

Политикой обычно называют деятельность по завоеванию, удержанию и использованию государственной власти. Словом «политика» древние греки называли режим полиса (т. е. государства), способ организации руководства всем сообществом. Государство как важнейший объект и субъект политики возникает на заре цивилизации. Оно являет собой основанный на разумных началах принципиально новый способ организации общественной жизни. Например, историческое призвание варягов можно считать первым актом политического рационализма и, в известном смысле, началом российский цивилизации. Наши далекие предки пришли к выводу, что чужеземцам, людям со стороны, будет сподручнее осуществить эту новую форму органи­зации сообщества. С самого начала жизни цивилизации политика становится важнейшим социальным институтом. О науке этого сказать нельзя. Институ­циализация науки осуществилась только в Новое время, и на то были свои причины.

Утверждение механической (исторически первой научной) картины мира помимо общеизвестных естественнонаучных достижений, знаменовало собой и прорыв в понимании государства и цивилизации. В этом отношении по­казательно произведение английского философа Томаса Гоббса «Левиа­фан». Библейский образ морского дракона привлечен для выражения сущ­ности государства как колоссального общественного механизма, призван­ного обеспечить интересы и права граждан. Средневековая идея божественного структурирования человеческого общества себя дискредитировала и от­брошена. В своем «естественном состоянии», по Гоббсу, человеческие инди­виды автономны и самодостаточны, подобно атомам (латинское «индивид» тождественно греческому «атом») они находятся в состоянии перманентной и саморазрушительной «войны всех против всех». Подобно тому, как человек в своей практике, перекомбинируя атомы, создает нужный ему предмет, люди-атомы вступают в договорные отношения между собою, делегируют часть своих прав государственным органам и создают таким образом искусственное тело Левиафана.

Абстрактная механистическая модель Вселенной оказалась вполне эвристичной в деле постижения некоторых существенных аспектов в становлении политической жизни. В определенный момент исторического времени, взамен комфортно обустроенного космоса общинно-родственных связей, человек оказался в гомогенном геометрическом пространстве атомар­ного бытия. В этом новом пространстве утратили силу традиционные различия «своего» и «чужого» и всякие очертания границ (физических или нравствен­ных) весьма произвольны. Регламентация отношений между людьми, не испытывающими друг к другу родственных чувств, отныне осуществлялась политическими средствами.

Таким образом, «Левиафан» Т. Гоббса, во-первых, продемонстрировал цивилизационное родство политики и науки и, во-вторых, очертил возмож­ное методологическое поле научного изучения политической жизни. Такие науки, как политология, политическая социология и т. п., не могли бы воз­никнуть вне методологического базиса, разработанной: мыслителями Нового времени.

Указанное родство политики и науки можно усмотреть в том, что они призваны к вящей пользе людей гносеологически и практически упорядочить общественный (политика) и вещественный (наука) миры. Американский философ и культуролог Л. Мэмфорд связывал становление политической власти с изобретением так называем «архетипической машины». «Это экстраординарное изобретение, – писал он, – оказалось самой ранней рабо­чей моделью всех позднейших сложных машин, хотя детали из плоти и крови постепенно заменялись в ней более надежными механическими деталями. Собрать воедино рабочую силу и дисциплинировать организацию, позво­лившую выполнять работы в масштабах, дотоле невиданных, — таково было уникальное деяние царской власти».

Когда на историческую повестку дня была поставлена задача такой замены человеческих деталей механическими, вещественными, тогда наука была востребована в качестве социального института. Отечественный исследователь творчества И. Ньютона Б. Гессен (его справедливо считают одним из основоположников современной социологии науки) убедительно показал, что вся физическая проблематика «Математических начал нату­ральной филосо­фии» вырастает из потребностей экономики и техники ньютонианской эпохи.

Доинституциональная наука функционировала в системе института образования (слово «доктор» – наименование средневекового ученого – пер­воначально означало учителя), что и предопределяло ее функциональную нагрузку. Средневековая физика главным образом была ориентирована не на решение познавательных проблем, а на доказательство и изложение готовых истин.

Переход науки в институциональное состояние знаменовал собой из­менение иерархии ее функций. Познавательная и конструктивно проективная функции становятся важнейшими. Отныне образовательная, политическая, экономическая и другие подсистемы общества не могут претендовать на то, чтобы наука находилась в полной функциональной и информационной зависимости от них. Для нормального существования науки в качестве самостоятельного социального института необходим избыток информации, поэтому первостепенное значение для нее приобретает интернаучная коммуникация (внутринаучные каналы общения), в том числе междуна­родные связи между сообществами ученых. Институциализация науки означает признание обществом права науки на самостоятельное существо­вание и одновременно установление социального контроля над ее предста­вителями.

 

3. Связь науки и этики является более органичной, чем обычно считается. Обратимся к своеобразию соответственно прагматических, гипо­тетико-дедук­тивных и логико-математических наук.

Во всех прагматических науках используется тот же самый метод, что и в этике, а именно прагматический. Не означает ли это, что все прагматические науки изначально существенно нагружены этическим компонентом? Пожалуй, дело обстоит именно таким образом. Во всех прагматических науках при­ходится рассматривать ценностные и целевые установки людей. Без этого не могут состояться даже сами науки. Поэтому все прагматические науки, от технических до гуманитарных, согласно их специфике отвечают на вопрос: что может быть (случиться)? Но характерный для этики вопрос гласит не "что может случиться?", а "что предпочтительнее из возможного осуществления, чего следует добиваться?"

На первый взгляд кажется, что в прагматических науках совсем необязательно определяться насчет предпочтительного будущего, никто не может, мол, запретить ограничивать себя тематикой вопроса: что может быть? Достаточно обратиться к трудам ученых и учебникам, чтобы убедиться: в прагматических науках всегда, во всех случаях, в той или иной форме обсуждаются все три вопроса: что может быть? что предпочтительнее из возможного? осуществления чего следует добиваться?

Переход от одного вопроса к другому совершается непременно – в одних случаях преднамеренно, в других непреднамеренно, спонтанно. Рассуждая формально, допустимо утверждать, что каким-то неведомым путем ока­завшийся на вершине абсолютно гладкой полусферы маленький шарик будет находиться там бесконечно долго. Но в действительности такое не может случиться – подверженный внешним возмущениям шарик непременно начнет скатываться в какую-то вполне определенную сторону. Нечто аналогичное происходит в прагматических науках, здесь непременно происходит спонтан­ное нарушение этического безразличия. Приписывание прагматическим наукам этической нейтральности отчасти объясняется попытками подмены прагмати­ческого метода гипотетико-дедуктивным, отчасти незнакомством с этической проблематикой.

Необходимо, однако, отметить, что этическая активность прагма­тических наук не гарантирует их этическую самодостаточность. В этическом отношении самодостаточна только этика. Каждая из прагматических наук (от этики мы в данном случае абстрагируемся) имеет дело всего с одним классом событий и именно в их научном осмыслении она самодостаточна. К сожалению, при неучете широкого спектра междисциплинарных связей самодостаточность той или иной прагматической науки сродни ее абсолютизации, что с этических позиций несостоятельно. Если, например, экономисты учат, как добиваться сверхприбыли, то они заслуживают за свои глубокие познания благодарности. Но если эти сверхприбыли сопро­вождаются обнищанием какой-то части людей, то их обеспечение является делом безнравственным. Этическая неполнота отдельных прагматических наук обусловливает их амбивалентность; будучи этически активными, они могут использоваться как во вред, так и ради благополучия человека. Этика требует системной, всесторонней, а не одно­сторонней, фрагментарной оценки деяний. Она ориентирует на междисципли­нарный синтез.

Обратимся теперь к гипотетико-дедуктивным и аксиоматически-конструктивистским (логико-математическим) наукам. Следует отметить, что и эти науки не чужды прагматическому методу. И математик, и физик действуют отнюдь не бесцельно, вне каких-либо ценностных убеждений. Ясно, что, например, математики-логицисты, формалисты, интуитивисты придержи­ваются различных ценностей. Но, и это в данном случае является решающим моментом, в гипотетико-дедуктивных и логико-математических науках прагма­тический метод и привносимая им этическая активность имеют подчиненное значение, их предназначение состоит в обеспечении успеха познания на основе непрагматических методов. В этих науках прагматика подчинена семантике (в случае гипотетико-дедуктивных наук) и синтактике (в случае логико-математических наук).

Особо следует сказать о внутринаучном этосе, его нормах, которые желательны для всякого научного сообщества. В 40-е годы Р. Мертон разработал концепцию нормативного этоса науки, которая стала довольно популярной. Согласно Мертону, основу нормативного этоса науки состав­ляют четыре императива: универсализм (руководствование критериями всего науч­ного сообщества), всеобщность (результаты научной деятельности являются всеобщим достоянием), незаинтересованность (готовность поступиться своими собственными убеждениями, если они противоречат научным аргументам), организованный скептицизм (самокритичность). Позднее А. Коонэнд переформулировал нормативные основы научной работы исследователя, подчеркнув особую значимость честности, объективности, толерантности (терпимости к чужому мнению) и готовности к самопожертвованию ученого. Согласно Г. Моору, следует отличать в нормативном этосе науки осново­полагающие предпосылки научного творчества (свободу мысли и признание познания высшей ценностью науки) от конкретных требований (быть интеллектуально честным и добро­совестным, точным в работе, лаконичным в формулировках). К сожалению, даже рискуя быть изгнанным из научного сообщества, часть его пред­ставителей попадает в ловушки безответственности, кстати, опровергая своим позором тезис об этической нейтральности науки. Нормативный этос науки призван обеспечить каждому ученому его ответственность в рамках того научного сообщества, к которому он принадлежит.

При анализе проблемы ответственности применительно к науке приходится различать ее интерналистские (внутренние) и экстерналистские (внешние) аспекты. До сих пор мы рассматривали в основном этическое содержание наук безотносительно к их внешнему контексту. Поэтому речь шла главным образом об интерналистских аспектах ответственности ученого. Обратимся теперь к экстерналистским аспектам той же проблемы.

Общеизвестно, что потоки знаний текут в самых различных направ­лениях, образуя междисциплинарную сеть соотносительности наук. Об этой соотносительности свидетельствуют названия так называемых пограничных наук: математическая физика, математическая биология развития, физическая химия, биофизика, лингвопсихология, социальная психология и т. п. Хорошо известно, что, например, математика широко используется во всех науках. Менее известно, что при этом математика сама видоизменяется, в частности под влиянием новых задач, которые ставятся перед ней.

Следует учитывать также и такое обстоятельство: происходящее в том или ином научном сообществе не лишено ценностей, которыми оперируют прагматические науки (нет науки, в том числе математики, физики, философии, например, без экономических и властных полномочий ее представителей). Как только достаточно полно начинают учитываться междисциплинарные связи, так сразу же выясняется, что наука насквозь пропитана прагматическим началом. Междисциплинарные связи нара­щивают вес прагматического, а вместе с ним и этического компонента науки. Происходит это не случайно, а в полном соответствии с природой человека и общества, обеспокоенных в первую очередь не чем иным, как своей собственной судьбой. Общество как целое стремится прежде всего обеспе­чить свое будущее, а это означает, что оно выступает в качестве этического субъекта и подчиняет в этой связи себе и науку, и технику, и искусство. Междисциплинарные связи усиливают этический потенциал и этическую активность всех наук, в их огне сгорает мнимая этическая индифферентность любой науки. Много раз делались попытки провести науку по ведомству этики. В этом нет необходимости, причем по простой причине – наука и есть этическое мероприятие, впрочем не лишенное проблемных, часто плохо осознаваемых проблем. Экстерналистская (междисциплинарная) ответствен­ность отдельных ученых и научных со­обществ дополняет их интерна­листскую ответственность.

С философских позиций важнейшей чертой междисциплинарных связей является их знаковая природа. Рассмотрим, например, так называемую прикладную математику. Она представляет собой интерпретацию мате­матики на определенную предметную область, положим, на область биологических явлений. Математика как таковая становится знаком, симво­лом прикладной математики. Естественно, со своей стороны, прикладная математика может выступать в роли символа фундаментальной математики. В контексте обсуждаемой тематики существенно, что этический статус "чистой" мате­матики другой, нежели этический статус прикладной математики. В случае, если математика переводится в сферу прагматических наук, она, став прикладной математикой, приобретает новый, символический смысл. Учет символической природы наук и связанных с ней этических реалий – сложнейшая научная проблема. Его невозможно осуществить без широчайшей междисциплинарной компетентности, обладание которой в условиях высо­коспециализированной науки становится делом весьма затруднительным, но тем не менее необходимым.

Итак, наука не только не нейтральна в этическом плане, но, наоборот, чрезвычайно активна. Разумеется, эту активность приходится как-то направлять, контролировать. Стоит прислушаться к знаменитому немецкому физику и философу Карлу фон Вайцзеккеру, который, подводя итог своему жизненному пути, пришел к окончательному выводу: "Наука ответственна за свои последствия". По крайней мере на первый взгляд тезис Вайцзеккера представляется несколько декларативным. Ясно ведь, что ни один ученый не может в полной мере предвидеть все последствия своих открытий. Так, изобретатели лазера вряд ли могли предвидеть, как именно он будет использоваться, в том числе в медицине. Однако в свете указываемых ниже дополнительных обстоятельств тезис Вайцзеккера представляется вполне уместным. Ответственность за последствия, вызванные наукой, несет не только отдельный ученый (за свою деятельность), но и сообщество ученых в целом (речь идет о корпоративной ответственности). К тому же, согласно Вайцзеккеру, узаконенную ответственность за использование науки несут только те, кто ее действительно используют. В глобальном смысле ученые ответственны за свои действия в моральном, а не легальном, узаконенном плане. Отсутствие юридической ответственности не освобождает ученых от ответственности моральной.

Характер научной деятельности ученых вынуждает занять их опреде­ленную этическую позицию. В идеале речь должна идти о созна­тельном следо­вании принципам неклассической этики ответственности (ей не видно альтернативы). Что при этом имеется в виду, мы продемонстрируем на примере разработок, осуществленных группой влиятельных философов и техников в рамках Немецкого союза инженеров.

При разработке вопросов оценки техники были выделены базовые цен­ности: развитие личности и общественное качество, благосостояние людей, их здоровье и безопасность, экономичность, функциональная пригодность и экологическое качество технических устройств. Каждая базовая ценность конкретизируется в ценностях второго уровня. Так, функциональная пригод­ность изделия предполагает его совершенство, простоту, надежность, произ­во­дительность и т.п. Что касается базовых ценностей, то относительно друг друга они находятся либо в инструментальном, либо в конкурентном отно­ше­нии. К примеру, экономичность изделия способствует росту благо­состояния людей, а последнее создает базу для развития личности; одна ценность является инструментом для обеспечения другой. Однако некоторые ценности ослабляют друг друга, иначе говоря, находятся в отношении конкуренции. Например, обеспечение безопасности, здоровья и эколо­гического комфорта людей связано с определенными инвестициями, что приводит к падению благосостояния людей; стремление сделать безопасной эксплуатацию изделия и добиться его соответствия экологи­ческим нормам повышают себестоимость этого изделия.

В условиях, когда люди в своих поступках руководствуются многими ценностями, им не остается ничего другого, как добиваться их оптимального сочетания. Но для этого нужна определенная программа действия. Ее выработкой как раз и призваны заниматься ученые – обладатели уникальных знаний. Грандиозная задача обеспечения улучшения всего комплекса жизненно важных для человека отношений в принципе не может быть решена без ученых, той могущественной силы науки, которую они в состоянии задействовать в полном соответствии с ее современным неклас­сическим статусом. Некласси­ческая концепция ответственности – родное дитя современной неклассической науки. Назначениеэтой концепции состоит в том, чтобы в максимально четкой и ясной форме выразить эти­ческий смысл самой науки.

Неклассическая концепция ответственности не признает этические догмы, раз и навсегда установленные ценности. Она руководствуется теми ценностями, которые действительно актуальны, но вместе с тем ищет возможности их усовершенствования и создает базу для выдвижения новых ценностных ориентиров. Творчество, компетентность, отсутствие догматизма – вот главные черты как современной неклассической науки, так и неклассической этики в форме неклассической концепции ответственности.

На первый взгляд кажется, что ориентиры, задаваемые неклассической концепцией ответственности, неопределенны – она, мол, не задает один, бесспорный ориентир типа свободы, справедливости. Бога или личного благосостояния каждого человека. Однако это впечатление обманчиво. Неклассическая концепция ответственности задает ориентир – лучшее будущее для человека, социальных общностей и общества в целом. Но что такое " лучшее будущее"? То самое, которое определяется оптимальной оценкой ценностей и совершаемых во имя их реализации поступков. В этическом круге все взаимосвязано – ценности, цели, деяния, творчество. Этическое измерение науки как раз и состоит в том, что она не выпадает из этического круга, но при этом может выступать в роли как периферийной, так и центростремительной этической силы. Забвение положительного потенциала науки кардинальным образом противоречит ее действительному назначению. Разумеется, много­мерность науки не исчерпывается ее этическим измерением. Именно в силу многомерности науки возможны диспропорции между ее отдельными измерениями, что всегда чревато нежелательными последствиями.

В заключение отметим, что в последние десятилетия бурно развиваются так называемые прикладные этики: биоэтика, медицинская этика, эколо­гическая этика, этика техники, этика бизнеса. Комплекс приклад­ных этик сви­детельствует о благотворных изменениях, происходящих в этике, которая обогащается детально разработанными научными програм­мами.

Тема 10. Наука и культура