Проблема элиминации теоретических терминов

В 1931 г. Ф. Рамсей сформулировал данную проблему: «Если теория с помощью теоретических терминов, обозначающих ненаблюдаемые объекты, устанавливает связи между эмпи­рическими феноменами, то нельзя ли установить те же самые связи без использования таких терминов?»

К. Гемпель сформулировал так называемую «дилемму теоретика»: «Почему наука должна обращаться к гипотетическим сущностям, в то время как она заинтересована в установлении предсказательных и объяснительных связей между наблюдаемыми сущностями?»

 

2. Наука немыслима без определений и классификаций. На этих важнейших операциях с понятиями мы и остановимся

Определение (definitio), в широком смысле, это формулировка в сжатой форме содержания понятия, т. е. раскрытие общезначимого смыслового значения. В узком (логико-семантическом) смысле, определение предпола­гает, кроме вышесказанного, выполнение требования взаимозаменимости оп­ределяемого понятия (дефиниендум – Dfd) и определяющего (дефиниенс – Dfn). Так как дефиниенс содержит больше знаков, чем дефиниендум, он порождает и больше идей, переориентируют мысль, открывая новые грани референта определяемого понятия. От четкости дефиниций, в значительной мере, зависит объяснительный и эвристический потенциал научной теории и дальнейшие классификации. Определения есть инструмент дискурсивного познания, осуществляющегося с помощью языка. Они позволяют специ­фицировать объекты, формировать и уточнять знаковые выражения. Дефини­ции являются нормой использования знаков, слов, словосочетаний, заменяют пространные описания. С их помощью вводятся в науку новые понятия, формируется и уточняется понятийно-категориальный аппарат и т. д.

А. Анисов считает, что «определить понятие – значит указать его денотат». Сделать это можно двумя путями. Первый: перечислить все составляющие объема (экстенсиональное определение), второй путь – свести определяемое понятие к другим понятиям, денотаты которых уже известны.

В формальной логике имеется строгая классификация определений как таковых. Все они либо номинальные (определяется значение, смысл знакового выражения), либо – реальные (определяется сам объект, посредством спецификации). Определения делят на явные и неявные. Явные – смысл определяемого раскрывается через смысл определяющего. Явные определения подразделяют на: 1) абсолютные (ни одна лексическая часть Dfd не входит в Dfn) и неабсолютные (какая-то лексическая часть Dfd входит в Dfn); 2) полные – (Dfd и Dfn тождественны) и неполные (Dfd и Dfn не тождественны). Разновидностью реального, аналитического явного определения является классификационное (через ближайший род и видовое отличие) определение. Оно считается наиболее адекватным, (неудивительно, что его нередко называют клас­сическим). Значительная часть научных определений по своей форме являются классификационными. Генетические явныеопределения специфицируют объекты посредством описания их возникновения, построения, развития. Попытка «развернуть» генетическое определение религии трансформирует его в определение неявное (кон­текстуальное), которое раскрывает интенсионал частично. Определения делятся на повседневныеи теоретические в зависимости от того, имеем ли мы целью, уточнить значение известного понятия, ввести новое имя, так сказать, в будничный обиход, или пытаемся произвести те же самые операции на уровне научных теорий. Теоретическое определение предполагает оперирование научными нетривиальными понятиями и терминами. Фигуральные выражения и мета­форы здесь, с точки зрения литературных правил определения, излишни. Непредикативные определения: вводятся некоторые новые объекты через множества, в которые эти новые вводимые определением объекты включаются в качестве элементов. Операциональное определение: объект определяется с помощью проводимых с ним процедур (операций).

Кроме запрета на «порочный круг», имеется еще несколько логических и фактических правил определения. Фактические правила: 1) Dfn должен состоять из терминов, значение которых уже известны и понятны, тропы – исключаются, 2) В реальных определениях спецификация Dfd должна осуществляться по существенным признакам. Существенный признак выражает природу объекта, он инвариантен и необходим, без него тот или иной объект существовать не может. Элиминация такого признака приводит к распаду понятия. Случайный признак может принадлежать объекту, а может и, нет. Можно ли в определении указать все существенные признаки? Можно, если: 1) сам объект достаточно хорошо изучен, 2) этих признаков незначительное количество, 3) они устойчивы во времени и потенциально интерпретируемы, 4) имеется стабильный консенсус по методологии артикуляции этих признаков с помощью языка.

Логики солидарны: теория определения и теории классифицирования тесно взаимосвязаны. Дефиниции задают границы объектов, которые под­лежат классификации, с другой стороны, чтобы определения претендовали на адекватность, необходимо очертить объем. Т. е. экстенсиональная про­грамма классификации (таксономия), предполагает пересечение с програм­мой интенсиональной. Последняя несет информацию об объектах, которые составляют классификационное дерево. Таксон – это, по сути, объем понятия.

Слово «классификация» используется как для именования процесса (классифицирование), так и результата (собственно, классификация). Элемен­тарное определение: классификация – распределение объектов какого-либо рода на классы и подклассы, согласно существенным признакам (мягкий вариант – несущественным), причем каждый класс (подкласс) занимает относительно стабильное место. Встретим и другие родовые понятия: «сетка таксонов различного ранга» (Ю. Шрейдер), «состоявшаяся система знаний» (А. Субботин), «способ организации ячеек памяти» (М. Розов), «функтор» (С. Мейен, Ю. Шрейдер), «формирование гипотез о природе вещей» (Н. Коэн, Э. Нагель) и т. д. Тем не менее, во всех определениях присутствует указание на формирование «тела классификации», т. е. совокупности классов (групп, таксонов, конечных разбиений, соподчиненных понятий, – понятийного единства, когда речь идет об элементах, – нет). Нет также однозначного ответа на вопрос, что классифицируется, объекты как таковые или их мысленные корреляты. Остается неясным, является ли классификация действительностью человеческих знаний, человеческих представлений и понятий, их системой, в которой отражается какая-то сторона объективного мира, или классификация – это действительность самой природы, ее определенная организация, которую мы и называем классификацией». Продолжаются дискуссии между сторонниками трех классификационных парадигм, – эссенциалистской, номи­налистской, концептуалистской. Отметим, что если акцентировать внимание на «сущности», логика уходит на второй план, превращаясь в поставщика методических рекомендаций. Забегая вперед, отметим, слабая концептуа­листская парадигма видится отвечающей реалиям науки о религии в большей степени.

Классификация может быть как результатом индуктивных обобщений, так и дедуктивных построений, в зависимости от морфологии и экологии объекта, целей и задач исследования.

Виды классификаций: 1) естественные и искусственные, 2) формальные и содержательные (Б. Кедров), 3) описательные и сущностные (С. Розова), 4) сильные и слабые (Ю. Воронин), 5) вспомогательные, научные и не­научные, 6) экстенсиональные и интенсиональные, 7) предсказательные и диагности­ческие, 8) дескриптивные и структурные и т.д.

Остановимся на наиболее известной и дискуссионной первой группе. К естественным классификациям предъявляется ряд требований: объектив­ность (у некоторых авторов, вплоть до выражения законов природы), системность, максимальный охват объектов, их свойств и отношений, устойчивость во времени, предсказательная сила, помехоустойчивость (выдерживает смену научных парадигм), жизнеспособность при смене классификационных признаков, целевая многофункциональность. А. Суб­ботин резюмирует: «Естественную классификацию отличает то, что относительно объектов ее групп можно высказать большее число общих положений, чем относительно любой другой группировки этих объектов». Искусственная классификация – рецептурная, регистрирующе-распоз­навательная, узкоцелевая, фальсифици­руемая в своих основаниях; таксоны формируются произвольно и т. д. Она эпистемически нагружена незначительно, хотя и обозревает некоторое мно­жество таксонов; способна обеспечивать эффективный поиск. Такая классифи­кация дает срез клас­сификационного дерева, так сказать, в одной проекции.

Термины «систематизация» и «таксономия» использовать не будем, так как систематика это «установление такой упорядоченности объектов, которая приобретает статус привилегированной системы, выделенной самой природой (курсив наш – В. В.)». С помощью «таксономии» фиксируют 1) структурный аспект метаклассификации, уровня, на который мы выходить не будем; 2) раздел систематики как учения о категориях, обозначающих соподчиненные классы объектов (таксоны). «Систематизацию» и «таксо­номию» используют, когда речь идет о классифицировании в естественных науках (геология, минералогия, биология, почвоведение и т. д.). Ряд авторов считает, что классификацию в социально-гуманитарных науках целе­сообразно именовать «типологией». Не вдаваясь в детали дискуссии, отме­тим, что типология имеет те же признаки, что и искусственная классификация, а именно, неустойчивость, динамизм, логический «либе­рализм», нарушение упорядочения универсума, ставка на индуктивное, синтетическое движение и т. д.

 

3. Ярким примером логического анализа научных высказываний и умозаключений является статья У. Куайна «Две догмы эмпиризма». Ниже представлен конспект основных положений статьи и комментарии к нему. Для успешного освоения данного вопроса студенту необходимо вспомнить философию И. Канта и его типологию суждений.

Куайн о «догмах»: «Современный эмпиризм в значительной степени обусловлен двумя догмами. Одна из них – убеждение в некотором фунда­ментальном различии между истинами аналитическими, или основанными на значениях, независимо от того, что есть на самом деле, и истинами синтетическими, или основанными на фактах. Другая догма – редукционизм: убеждение, что каждое значимое высказывание эквивалентно некоторой логической конструкции из терминов, указывающих на непосредственный опыт (протокольное предложение – В. В.). Обе догмы, как я продемонстрирую, недостаточно обоснованны. Мы увидим, что одно из следствий отказа от них состоит в стирании предполагаемой границы между спекулятивной метафизикой и естественной наукой. Другое следствие – сдвиг к прагматизму».

Куайн означении. «Значение – это то, чем становится сущность, когда ее разводят с объектом референции и сочетают со словом».

Первая догма. «Возникает соблазн выдвинуть общее предположение, что истинность высказывания каким-то образом разложима на линг­вистический компонент и компонент фактуальный. Если это допущение дано, следующим шагом разумно предположить, что в некоторых высказываниях фактуальный компонент сводится к нулю; эти высказывания и являются аналитическими. Но, несмотря на всю ее априорную разумность, граница между аналитическими и синтетическими высказываниями просто не проведена. То, что такое различие вообще должно быть проведено, есть неэмпирическая догма эмпириков, предмет метафизической веры».

Вторая догма. «Догма редукционизма сохраняется в предположении, что каждое высказывание, взятое в изоляции от своих собратьев, вообще может допускать подтверждение или неподтверждение. Мое контрпредположение, по сути вытекающее из карнаповской доктрины физического мира в Aufbau, состоит в том, что наши высказывания о внешнем мире находятся перед лицом трибунала чувственного опыта не поодиночке, но как совокупное целое. <….> Одна догма, очевидно, поддерживает другую следующим образом: поскольку вообще признается значимым говорить о подтверждении и неподтверждении высказывания, по-видимому, значимо говорить и о предельном виде выска­зывания, которое подтверждается бессодержательно, ipso facto, чем угодно, и такое высказывание является аналитическим».

Куайн об «эмпиризме без догм». «Вся совокупность наших так назы­ваемых знаний или убеждений, начиная от самых случайных фактов географии и истории и заканчивая глубочайшими законами атомной физики или даже чистой математики и логики, – это сооружение, созданное человеком, которое только краями соприкасается с опытом. Или, говоря образно, вся совокупность науки подобна силовому полю, пограничными условиями которого является опыт. Конфликт с опытом на периферии ведет к изменениям внутри самого поля».

«Глупо искать границу между синтетическими высказываниями, которые случайно опираются на опыт, и аналитическими высказываниями, которые справедливы при любых обстоятельствах. Любое высказывание может счи­таться истинным при любых обстоятельствах, если мы произведем достаточно решительные преобразования где-то внутри системы».

«Как эмпирик, я в конечном счете продолжаю считать концептуальную схему науки инструментом для предсказания будущего опыта в свете опыта прошлого. Физические объекты концептуально вводятся в ситуацию в качестве удобных посредников не с помощью определения в терминах опыта, но просто как неустранимые постулируемые сущности, сравнимые – эпистемологически – с богами Гомера. Что касается меня, то я, как профессиональный физик, верю в физические объекты, а не в гомеровских богов и считаю научной ошибкой верить иначе. Но с точки зрения эпистемологической опоры физические объекты и боги различаются только по степени, а не по природе. Оба вида сущностей входят в нашу концепцию только в качестве культурных постула­тов. Миф о физических объектах эпистемологически лучше боль­шинства других тем, что он доказал большую эффективность, чем другие мифы в качестве инструмента для разработки управляемой структуры в потоке опыта».

Комментарии. Большая часть статьи «Две догмы эмпиризма» посвящена анализу того, может ли синонимия обусловливать аналитичность. Куайн приходит к отрицательному заключению. Единственное основание, способное непротиворечиво показать, что синонимия обусловливает аналитичность, – это общность значения. Иными словами, вышеупомянутое суждение можно рассматривать как аналитическое, только если признать, что термины «теолог» и «богослов» обладают общим значением. На этом и основывалась позиция логических позитивистов. Для Куайна же, как это было сказано выше, общность значения связывается с рассмотрением его как некоторой сущности. Это в свою очередь невозможно, поскольку рассмотрение чего-то как сущности – прерогатива теории референции, а не теории значения.

Все суждения, кроме тавтологий, Куайн считает синтетическими. Это, по его мнению, демонстрирует неразрывную связь языка и опыта в общей структуре концептуальной схемы. Такой концептуальной схемой является, по Куайну, наука. Именно в ней полностью проявляется связь опыта и языка. Поэтому Куайн пишет, что в качестве элемента эмпирической значимости следует рассматривать именно концептуальную схему, т. е. науку целиком, а не отдельные термины, как это было у Локка и Юма, или отдельные утверждения, как это было у Фреге.

Критика догмы о редукционизме тесно связана с критикой догмы об аналитичности. Куайн говорит о невозможности эмпирицистского проекта построения науки на основании предложений о непосредственных данных опыта. Такие предложения являются неотъемлемой частью всего языка. Они связаны с интерпретацией реальности, присущей конкретной концептуальной схеме. Для Куайна пропагандируемое эмпириками противопоставление языка и опыта является причиной, порождающей догмы эмпиризма.

4.Научный закон – утверждение, имеющее универсальный характер и описывающее в сжатом виде важнейшие свойства и взаимосвязи изучаемой предметной области.

Две стороны научного закона: объективная (онтологическая) и операционально-методологическая.

Две основные функции научного закона: объяснение и предсказание.

Классификация законов. 1. В зависимости от науки (группы наук). 2. В зависимости от уровня (Р. Карнап): эмпирические – в формулировках используются только термины «наблюдения» (т. е. термины, относящиеся к объектам, которые принципиально наблюдаемы); теоретические – включает в состав сугубо теоретические термины, фиксирующие абстрактные объекты. 3. В зависимости от типа детерминизма. Детерминистские (динамические) законы дают однозначные характеристики изучаемых объектов. Статисти­ческие (вероятностные) законы дают характеристики в вероятностных терминах.

Примеры научных законов:

Законы Ньютона – три закона, лежащие в основе классической механики и позволяющие записать уравнения движения для любой механической системы, если известны силовые взаимодействия для составляющих ее тел. Впервые в полной мере сформулированы Исааком Ньютоном в книге «Математические начала натуральной философии».

Первый закон Ньютона постулирует существование инерциальных систем отсчета. Поэтому он также известен как Закон инерции. Инерция – это свойство тела сохранять скорость своего движения неизменной (и по величине, и по направлению), когда на тело не действуют никакие силы. Чтобы изменить скорость движения тела, на него необходимо подействовать с некоторой силой. Естественно, результат действия одинаковых по величине сил на различные тела будет различным. Таким образом, говорят, что тела обладают разной инертностью. Инертность – это свойство тел сопро­тивляться изменению их скорости. Величина инертности характеризуется массой тела.

Современная формулировка

Существуют такие системы отсчета, называемые инерциальными, относительно которых материальные точки, когда на них не действуют никакие силы (или действуют силы взаимно уравновешенные), находятся в состоянии покоя или равно­мерного прямолинейного движения.

Историческая формулировка