С) Действие и противодействие

 

Причинность есть предполагающее действование. Причина обусловлена; она отрицательное соотношение с собой как предположенное, как внешнее иное, которое, однако, в себе есть сама причинность лишь в себе. Это иное есть, как оказалось, то субстанциальное тождество, в которое переходит формальная причинность, определившая себя теперь в противоположность этому субстанциальному тождеству как его отрицательное. Иначе говоря, оно то же самое, чтó субстанция отношения причинности, но как субстанция, которой противостоит мощь акцидентальности как то, чтó само есть субстанциальная деятельность. – Это пассивная субстанция. – Пассивно то, чтó непосредственно, или в себе сущее, которое не есть также для себя, – чистое бытие или сущность, которая имеется лишь в этой определенности абстрактного тождества с собой. – Пассивной субстанции противостоит отрицательно соотносящаяся с собой, деятельная субстанция. Она причина, поскольку она в определенной причинности восстановила себя из действия посредством отрицания самой себя; [нечто такое], чтó в своем инобытии или как непосредственное действует по существу своему как полагающее и опосредствует себя с собой своим отрицанием. Поэтому причинность уже не имеет здесь никакого субстрата, которому она была бы присуща, и есть не определение формы по отношению к этому тождеству, а сама она есть субстанция, иначе говоря, первоначальное – это только причинность. – Субстрат – это пассивная субстанция, которая пред‑положила себя.

Итак, эта причина действует, ибо она отрицательная власть над самой собой; в то же время она свое же предположенное; как такая она действует на себя как на нечто иное, как на пассивную субстанцию. – Тем самым причина, во‑первых, снимает инобытие этой субстанции и в ней возвращается в себя; во‑вторых, она определяет ее, полагает это снятие своего инобытия или возвращение в себя как определенность. Эта положенность, поскольку она также ее возвращение в себя, есть прежде всего ее действие. Но и наоборот, так как причина как пред‑полагающая определяет самое себя как свое иное, то она полагает действие в другой, в пассивной субстанции. – Иначе говоря, так как пассивная субстанция сама двояка, а именно самостоятельное иное и в то же время нечто пред‑положенное и в себе уже тождественное с действующей причиной, то и само действование этой причины есть нечто двоякое; оно и то и другое вместе (in Einem): снятие ее определенности (Bestimmtseins) – т. е. ее условия, или снятие самостоятельности пассивной субстанции – и снятие действующей причиной своего тождества с пассивной субстанцией, так что действующая причина пред‑полагает себя, иначе говоря, полагает себя как иное. – Благодаря последнему моменту пассивная субстанция сохраняется; в отношении этого указанное первое снятие субстанции являет себя в то же время и так, что в ней снимаются лишь некоторые определения и что тождество ее с действующей причиной осуществляется в ней внешним образом через действие.

В этом смысле пассивная субстанция испытывает насилие. – Насилие – это явление мощи или мощь как нечто внешнее. Но мощь есть нечто внешнее лишь постольку, поскольку причинная субстанция в своем действовании, т. е. в полагании себя самой, есть вместе с тем пред‑полагающая, т. е. полагает самое себя как снятое. Поэтому и, наоборот, совершение насилия есть также осуществление власти. Насильственная причина действует только на ею же самой пред‑положенное иное; ее действие на это иное есть отрицательное соотношение с собой или ее обнаружение себя. Пассивное – это такое самостоятельное, которое есть лишь нечто положенное, нечто надломленное внутри самого себя, – действительность, которая есть условие, и притом теперь условие в своей истине, т. е. действительность, которая есть лишь возможность, или, наоборот, в‑себе‑бытие, которое есть лишь определенность в‑себе‑бытия, лишь нечто пассивное. Поэтому над тем, чтó подвергается насилию, не только можно, но и необходимо дóлжно совершать насилие; то, чтó имеет возможность совершать насилие над иным, имеет эту возможность лишь потому, что в совершаемом им насилии его мощь обнаруживает и себя, и иное. Пассивная субстанция положена насилием лишь как то, чтó она есть поистине: так как она простое положительное или непосредственная субстанция, то именно потому она лишь нечто положенное. То пред [‑положенное], которое она есть как условие, – это та видимость непосредственности, которую действующая причинность срывает с нее.

Поэтому пассивная субстанция, подвергаясь воздействию насилия со стороны другого, получает лишь должное. Теряет она при этом указанную непосредственность, чуждую ей субстанциальность. То, чтó она приобретает как нечто чуждое, а именно то, что ее определяют как положенность, – это ее собственное определение. – Но когда ее полагают в ее положенности или в ее собственном определении, то она этим не столько снимается, сколько сливается таким образом лишь с самой собой и, следовательно, в своей определяемости есть первоначальность. – Стало быть, пассивная субстанция, с одной стороны, сохраняется или полагается активной субстанцией, а именно поскольку активная субстанция делает самое себя снятой; но, с другой стороны, сливаться с собой и тем самым делаться первоначальным и причиной – это дело самого пассивного (dаs Passiven). Быть положенным чем‑то иным и собственное становление – это одно и то же.

Тем, что пассивная субстанция теперь сама превращена в причину, действие в ней, во‑первых, снимается; в этом состоит вообще ее противодействие. В себе она положенность как пассивная субстанция; равным образом положенность была положена в ней другой субстанцией, поскольку именно она восприняла в себя действие этой другой субстанции. Поэтому в противодействии пассивной субстанции точно так же содержится двоякое, а именно, во‑первых, то, чтó она есть в себе, положено, и, во‑вторых, то, в качестве чего она положена, выступает как ее в‑себе‑бытие; она в себе положенность, поэтому она в самой себе получает некоторое действие от другой; но эта положенность есть, наоборот, ее собственное в‑себе‑бытие; таким образом, это есть ее действие, она сама выступает как причина.

Во‑вторых, противодействие направлено против первой действующей причины. Ибо действие, которое субстанция, бывшая прежде пассивной, снимает внутри себя, есть именно действие первой действующей причины. Но причина имеет свою субстанциальную действительность лишь в своем действии; если действие снимается, то снимается ее причинная субстанциальность. Это происходит, во‑первых, в себе через ее самое, поскольку она делается действием; в этом тождестве исчезает ее отрицательное определение, и она становится чем‑то пассивным; во‑вторых, это происходит через бывшую прежде пассивной, а теперь противодействующую субстанцию, которая снимает действие первой причины. – Правда, в определенной причинности субстанция, на которую оказывается воздействие, в свою очередь становится причиной и, стало быть, действует против того, что в ней было положено некоторое действие. Но она не противодействовала той причине, а полагала свое действие опять‑таки в другую субстанцию, вследствие чего выявлялся прогресс действий в бесконечность, ибо здесь причина тождественна с собой в своем действии еще только в себе, и потому она, с одной стороны, в своем покое исчезает в непосредственном тождестве, а с другой – вновь пробуждается в другой субстанции. – В обусловленной же причинности причина соотносится в действии с самой собой, так как она есть свое иное как условие, как пред ‑положенное, и ее действование благодаря этому есть столь же становление, сколь и полагание и снятие иного.

Причина, далее, тем самым ведет себя как пассивная субстанция; но, как оказалось, пассивная субстанция благодаря произведенному на нее действию возникает как причинная субстанция. Та первая причина, которая действует вначале и получает обратно свое действие в себе как противодействие, тем самым снова выступает как причина, вследствие чего действование, оказывающееся в конечной причинности прогрессом в другую бесконечность, совершает поворот и становится возвращающимся в себя, бесконечным взаимодействием.

 

С. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ

 

В конечной причинности именно субстанции относятся друг к другу как действующие. Механичность (der Mechanismus) состоит в этом внешнем характере причинности, в том, что рефлексия в себя причины в ее действии – это в то же время отталкивающее бытие, иначе говоря, что в тождестве с собой, которое свойственно причинной субстанции в ее действии, она столь же непосредственно остается чем‑то внешним себе, и действие перешло в другую субстанцию. Теперь во взаимодействии эта механичность снята, ибо оно заключает в себе, во‑первых, исчезание указанного выше первоначального сохранения непосредственной субстанциальности, а во‑вторых, возникновение причины и тем самым первоначальность как опосредствующую себя с собой своим отрицанием.

Вначале взаимодействие выступает как взаимная причинность пред‑положенных, обусловливающих друг друга субстанций; каждая из них есть относительно другой в одно и то же время и активная, и пассивная субстанция. Поскольку обе тем самым и активны, и пассивны, постольку всякое различие между ними уже снято; оно совершенно прозрачная видимость; субстанции суть субстанции лишь постольку, поскольку они тождество активного и пассивного. Само взаимодействие есть поэтому еще только пустой способ; и еще требуется только внешнее соединение того, что уже и в себе имеется, и положено. Во‑первых, [теперь] соотносятся друг с другом уже не субстраты, а субстанции; в движении обусловленной причинности сняла себя еще остававшаяся пред‑положенная непосредственность, и обусловливающий момент (das Bedingende) причинной активности – это еще только воздействие или собственная пассивность. Но это воздействие исходит, далее, не от другой первоначальной субстанции, а как раз от причинности, которая обусловлена воздействием, иначе говоря, которая есть нечто опосредствованное. Это вначале внешнее, которое привходит в причину и составляет сторону ее пассивности, опосредствовано поэтому ею самой; оно порождено ее собственной активностью и есть тем самым пассивность, положенная самой ее активностью. – Причинность обусловлена и обусловливает; обусловливающее – это пассивное, но в той же мере пассивно и обусловленное. Это обусловливание или пассивность есть отрицание причины ею же самой, так как она по существу своему делается действием и именно благодаря этому есть причина. Взаимодействие есть поэтому лишь сама причинность; причина не только имеет некоторое действие, но в действии она как причина соотносится с самой собой.

Благодаря этому причинность возвращена к своему абсолютному понятию, и в то же время она достигла самого понятия. Она прежде всего реальная необходимость, абсолютное тождество с собой, так что различие необходимости и соотносящиеся в ней друг с другом определения суть субстанции, свободные по отношению друг к другу действительности. Необходимость есть, таким образом, внутреннее тождество, причинность – это его обнаружение себя, в котором его видимость – бытие иного в субстанциальном смысле – сняла себя и необходимость возведена в свободу. – Во взаимодействии первоначальная причинность выступает как возникновение из ее отрицания – из пассивности и как прехождение в этой пассивности – как становление, но так, что это становление есть в то же время в такой же мере лишь обретение видимости, переход в иное – это рефлексия в себя само; отрицание, которое есть основание причины, – это ее положительное слияние с самой собой.

Итак, в этом слиянии необходимость и причинность исчезли; они содержат и то и другое: непосредственное тождество как связь и соотношение и абсолютную субстанциальность различенных [моментов], стало быть, их абсолютную случайность, – содержат первоначальное единство субстанциальных различий, следовательно, абсолютное противоречие. Необходимость есть бытие, потому что оно есть; единство бытия с самим собой, имеющего себя основанием. Но и наоборот, так как оно имеет основание, то оно не бытие, а всецело лишь видимость, соотношение или опосредствование. Причинность есть этот положенный переход первоначального бытия, причины, в видимость или просто в положенность и, наоборот, переход положенности в первоначальность; но само тождество бытия и видимости – это еще внутренняя необходимость. Это внутреннее, или это в‑себе‑бытие, снимается движением причинности; тем самым утрачивается субстанциальность находящихся в отношении сторон и раскрывается необходимость. Необходимость становится свободой не оттого, что она исчезает, а оттого только, что лишь ее внутреннее еще тождество обнаруживает себя, и это обнаружение себя есть тождественное движение различенного внутрь себя самого, рефлексия в себя видимости как видимости. – В то же время, наоборот, случайность благодаря этому становится свободой, так как стороны необходимости, имеющие облик таких действительностей, которые сами по себе свободны и не отсвечивают друг в друге, теперь положены как тождество, так что эти целокупности рефлексии‑в‑себя теперь отсвечивают и как тождественные в своем различии, иначе говоря, положены лишь как одна и та же рефлексия.

Поэтому абсолютная субстанция, отличая себя от себя как абсолютная форма, уже не отталкивает себя от себя как необходимость, равно как и не распадается как случайность на безразличные, внешние друг другу субстанции, а разделяет себя, с одной стороны, на такую целокупность, которая (то, что прежде было пассивной субстанцией) есть нечто первоначальное как рефлексия в себя из определенности, как простое целое, содержащее внутри самого себя свою положенность и положенное в этой положенности как тождественное с самим собой, – на всеобщее, а с другой стороны, на целокупность (то, чтó прежде было причинной субстанцией) как на рефлексию в себя точно так же из определенности к отрицательной определенности, которая, таким образом, как тождественная с собой определенность также есть целое, но положена как тождественная с собой отрицательность, – на единичное. Но ввиду того что всеобщее тождественно с собой лишь постольку, поскольку оно содержит внутри себя определенность как снятую и, следовательно, есть отрицательное как отрицательное, оно непосредственно та же самая отрицательность, что и единичность, а единичность, так как она точно так же есть определенное определенное (das bestimmte Bestimmte), отрицательное как отрицательное, есть непосредственно то же самое тождество, что и всеобщность. Это их простое тождество есть особенность, которая от единичного содержит момент определенности, а от всеобщего – момент рефлексии‑в‑себя, содержит их в непосредственном единстве. Вот почему эти три целокупности суть одна и та же рефлексия, которая как отрицательное соотношение с собой выявляет себя как различие двух указанных [сторон], но как полностью прозрачное различие, а именно в виде определенной простоты или простой определенности, которые суть их одно и то же тождество. – Это и есть понятие, царство субъективности или свободы.

 

Приложение

Предисловие издателя [46]

 

Автору «Науки логики» не было суждено закончить предпринятую им с большим рвением переработку этого сочинения. Едва он успел написать последние слова предисловия к I тому нового издания, как он был схвачен болезнью, печальный исход которой положил неожиданный конец его дальнейшей деятельности на поприще науки, которой он столь значительно споспешествовал.

Хотя из сравнения прежнего издания I тома этой «Логики» с новым изданием можно заключить, в какой степени и оба других тома (перепечатываемые ныне с вышедшего в свет в 1813 и 1816 гг. первого их издания) еще выиграли бы под пером их автора в строгости диалектического построения, в определенности выражения и во внешней доступности, тем не менее нам служит немалым утешением возможность сказать, что почившему великому учителю, предпринявшему эту работу не без многолетней подготовки к ней и в самом зрелом возрасте, удалось уже в первоначальном ее выполнении создать сочинение, за которым уже и ныне, а еще больше следующими поколениями будет признана слава покоящегося на прочном фундаменте и во всех главных своих частях мастерски выполненного органона мыслящего познания. Если, однако, нет недостатка и в таких друзьях истины, которые с полным признанием того, что здесь сделано, считают необходимым воздержаться от своего суждения и вообще не желают ничего знать о какой‑либо готовой системе истины, так как, по их мнению, после такой системы для них и для потомков ничего не осталось бы делать (причем они имеют обыкновение ссылаться на известное изречение Лессинга[47]), то эти люди могут для своего успокоения в достаточной мере усмотреть из начатой переработки этого сочинения, как обстоит дело с этой внушающей опасение законченностью науки и каким образом ею нисколько не исключаются новые достижения и успехи.

– В каких границах наш покойный друг переработал бы учения о сущности и о понятии, составляющие содержание второй и третьей части настоящего сочинения, и какие новые объяснения получили бы они, это можно в общих чертах усмотреть из сравнения с соответствующими разделами вышедшей в 1830 г. третьим изданием «Энциклопедии философских наук». Из такого сравнения видно, что автор, строго придерживаясь великих основных мыслей своего сочинения, на которые, по его собственному скромному заявлению, следует смотреть как на общее достижение его предшественников в области философского познания, и последовательно проводя метод, справедливо признанный им за единственно правильный, сумел сохранить в себе необходимые для живого развития науки свежесть и подвижность духа. Пусть тем, кто призван дальше разрабатывать нашу науку, служит постоянно образцом эта способность к самоотречению, это мужество разума и неустанно стремившееся вперед рвение дорогого учителя; и тогда не будет никаких причин сетовать на застой науки и на препятствия, мешающие ее дальнейшему развитию.

Задача издателя при перепечатке настоящего сочинения по самому существу дела могла состоять лишь в тщательном исправлении замеченных опечаток и описок, и в этом отношении он в сомнительных местах позволял себе исключительно лишь такие изменения, относительно которых он имел право быть вполне уверенным в согласии автора, если бы была возможность испросить это согласие.

 

Леопольд фон Геннинг

Берлин, 3 мая 1834 г.

 

 

Книга третья