Монтесума II шокойоцин – политический портрет

 

Весной 1519 г., когда испанцы высадились на мексиканском побережье, верховная власть в государстве ацтеков находилась в руках Монтесумы[2] Второго, или Монтесумы Младшего (в отличие от Монтесумы Первого, царствовавшего в XV веке), который был сыном правителя Ашайякатля и племянником правителя Ахуицотля. Глава государства у местных индейцев носил титул тлатоани, что означает «первый оратор», или «спикер». Монтесуму II единодушно выбрали тлатоани Теночтитлана (ацтекской столицы) в 1502 г., отдав ему предпочтение перед другими претендентами ввиду его выдающихся личных качеств, которые он уже успел проявить, несмотря на свою молодость, выступая в роли воина, дипломата, ученого и жреца.

В первые годы своего царствования Монтесума постоянно принимал участие в бесконечных войнах, которые вели ацтеки за расширение границ своей империи или за поддержание в ней спокойствия и порядка. Он всегда шел в бой во главе отборных рыцарских дружин и удача неизменно сопутствовала ему. Так, после серии блестящих побед над миштеками и сапотеками Оахаки, ему удалось захватить до 12000 пленных и богатую добычу. Победоносные ацтекские знамена видели и в таких далеких краях, как атлантическое побережье Гондураса или Гватемала, Сальвадор и Никарагуа. Эти завоевательные походы в целом были успешными (несмотря на досадные неудачи в войнах с тарасками и тлашкальцами), а границы ацтекской империи расширились так, как ни в одно из предшествующих царствований.

Не был равнодушен молодой тлатоани и к внутренним делам своего государства. Он внес ряд важных изменений в судебное дело и тщательно следил за соблюдением законов, строго наказывая нарушителей. У него была привычка тайно обходить улицы столицы для знакомства с обстановкой и настроениями горожан.

Монтесума щедро вознаграждал своих подданных за верную службу. Много забот доставляли ему и новые грандиозные строительные проекты по благоустройству Теночтитлана: сооружение и обновление храмов, строительство акведука со свежей питьевой водой, строительство приюта для солдат‑инвалидов и т. д.

Но современники знавали и совсем другого Монтесуму – надменного, непреклонного и жестокого монарха, подлинного восточного деспота, который без малейших колебаний заливал кровью восставшие против ацтекского ига города и селения и регулярно отправлял десятки тысяч несчастных пленников под обсидиановые ножи жрецов Теночтитлана. Он построил себе дворец, украсив его с такой фантастической роскошью, какую не могли позволить себе все предшествующие ему тлатоани ацтеков, вместе взятые. Он перестал появляться перед народом. Во дворце ему могли прислуживать лишь отпрыски самых знатных фамилий, да и то они ходили босые, смиренно опустив вниз глаза. Он многократно увеличил тяжесть налогов и дани, особенно с покоренных провинций, что вызывало активное сопротивление соседних племен и народов, приводя к постоянным восстаниям и мятежам. Империя с большим трудом удерживалась пока на плаву, но любая роковая неожиданность могла привести к быстрому и окончательному краху. А сам Монтесума все чаще и чаще стал допускать в политике грубейшие промахи и ошибки.

В 1516 г. умер правитель Тескоко, мудрый Несахуальпильи – ближайший советник и друг императора. Следовало подумать о выборах преемника. На тескоканский престол претендовали два сына умершего – Какамацин и Иштлилшочитл. Первого, старшего из сыновей, поддерживал Монтесума. Второго, храброго и честолюбивого юношу, поддерживал народ, так как Иштлилшочитл умело сыграл на патриотических чувствах тескоканцев, доказывая, что его соперник будет служить только ацтекским интересам, в ущерб своей собственной стране. Путем грубого нажима на выборщиков Монтесума, в конце концов, победил: на престол Тескоко сел Какамации. Но это была «пиррова победа». В Тескоко началась междоусобная война. Иштлилшочитл, собрав большую армию, ушел в горы и вскоре захватил почти половину тескоканской территории. В его лице Монтесума приобрел самого опасного и непримиримого врага, а Кортес – надежного и сильного союзника.

 

 

Однако, сидя в своей неприступной островной столице, император ацтеков с презрением отмахивался от всех признаков надвигающейся беды. Он, по‑прежнему, предпочитал жить в праздности и роскоши, вполне полагаясь на силу своих грозных легионов.

По сообщениям летописцев, Монтесума имел некое подобие гвардии из 200 знатных сановников, размещенных в специальных помещениях, позади его покоев.

Император ел всегда один. Пол большого зала, устланный циновками, покрывался сотнями блюд. Иногда Монтесума сам, а чаще его домоправитель, указывал прислуге на блюда, предпочитаемые монархом, которые имелись всегда в готовности к царскому столу. Кроме кушаний из домашней птицы, подавалась дичь из отдаленных лесов и рыба, игравшая, может быть, за день до этого в Мексиканском заливе! Благородные слуги подавали императору блюда, а потом уступали свои места девушкам, избранным за красоту и ловкость в царские прислужницы. Во время трапезы особа монарха скрывалась от взоров присутствующих за богато вызолоченными ширмами резного дерева. Он сидел на подушке, и обед подавался на низеньком столе, покрытом тонкой хлопчатобумажной скатертью, в красивой глиняной посуде, изготовляемой в Чолуле. Монтесума имели золотой сервиз, употреблявшийся только в особо торжественных пиршествах. Правда, даже и при его огромном богатстве, едва ли было возможно употреблять подобные сервизы при обыкновенных случаях, потому что обеденная посуда два раза подряд к столу не подавалась, а становилась собственностью слуг. Зал освещался посредством факелов, сделанных из какого‑то смолистого дерева, издававших приятный запах и почти бездымных. Утолив свой голод, Монтесума умывался водой, подаваемой в серебряной чаше одной из прислужниц. То же самое делалось и перед трапезой, так как ацтеки в то время не уступали ни одному из народов мира по своей любви к чистоте и опрятности. Потом подавали трубки из богато вызолоченного полированного дерева, и он, с их помощью, то ртом, то через ноздри, вдыхал испарения упоительной травы, называемой «табак», смешанной с благовониями. И пока император наслаждался курением, его развлекали своим искусством скоморохи и акробаты, которых при дворе была целая труппа.

Иногда Монтесума забавлялся со своими шутами. Он даже говорил, что их речи бывают часто поучительнее слов мудрых людей, поскольку они не боятся говорить истину. Любил он также слушать музыку и пение, в котором восхвалялись героические подвиги ацтекских воинов и вождей.

Для прочих развлечений у тлатоани имелся птичник, заполненный разными видами местных птиц, от прибрежных болотных фазанов до горных орлов. И было здесь столько пернатых, что для ухода за ними требовалось 600 человек. Был во дворце и зоосад, где, кроме всех видов диких животных, известных в пределах империи, находились, как говорят очевидцы, «уроды»: мужчины и женщины, одни – калеки, другие – карлики, третьи – горбуны. Эти здания и клетки для зверей и птиц были окружены густыми садами и цветниками, что придавало всему дворцовому ансамблю волшебный, чарующий вид.

Однако с годами все эти развлечения и пышное великолепие двора перестали удовлетворять Монтесуму. Его все больше охватывало чувство внутреннего беспокойства и ощущения призрачности, мимолетности своего богатства, власти и могущества.

Самое ужасное, что Монтесума так и не мог понять – откуда же грозит ему эта смертельная опасность.

Да, недавно покоренные города и провинции часто пылают огнем кровавых мятежей и восстаний. Но у него, слава богу, пока хватает воинов для усмирения любого бунтовщика. Не удается сломить силой упорное сопротивление гордых тлашкальцев и вооруженных бронзовыми секирами тарасков. Но и па них он со временем найдет управу: блокада, хитроумные интриги и заговоры, династические браки – здесь хороши все средства и методы.

Однако больше всего всесильного тлатоани беспокоили смутные слухи, приносимые из дальних мест бродячими торговцами о появлении на восточном побережье страны каких‑то странных людей с белой кожей и бородами, приплывших в больших деревянных лодках, похожих на самые высокие дома. В основу этих слухов легли, вероятно, рассказы индейцев о появлении Колумба и последующих испанских экспедиций на Антильских островах и на юге побережья Центральной Америки (Дарьеи).

Все эти события и общая нестабильность в стране породили у ацтеков чувство страха и неуверенности, ожидание каких‑то грозных перемен в ближайшем будущем. Например, среди населения Мексики широко ходили слухи о разного рода таинственных знамениях и необычайных явлениях природы. Вот их краткий перечень в изложении средневековых летописцев, как индейских, так и испанских.

В 1510 г. огромное озеро Тескоко без каких‑либо видимых причин вдруг забурлило и вышло из берегов, затопив многие города и селения, включая и Теночтитлан, где было разрушено множество зданий.

В 1511 г. одна из башен Главного Храма ацтеков вспыхнула как спичка, опять‑таки без всякой причины, и огонь не могли погасить много дней.

В следующем году в дневном небе были замечены сразу три большие кометы. Потом один рыбак поймал в водах озера своей сетью странную птицу с обсидиановым зеркалом на голове. Диковину спешно доставили во дворец, и, заглянув в зеркало, Монтесума увидел, якобы, белолицых бородатых всадников, мчавшихся во весь опор на застывшие ряды его легионеров.

А незадолго до высадки на берега Веракруса отряда Кортеса на востоке вдруг загорелся вечером странный белесый свет. Он рос вширь и ввысь, пока не уперся в небо и не приобрел пирамидальную форму. Одновременно в воздухе зазвучали какие‑то жалобные звуки и таинственный женский голос известил жителей столицы о грозящих бедах. Напуганный этими небесными явлениями, Монтесума призвал на совет самых мудрых своих сановников и жрецов – знатоков астрологии и хиромантии. Но никто не решался истолковать увиденные «чудеса». И тогда Несахуальпильи – мудрый правитель Тескоко – заявил перепуганному тлатоани, что речь идет о вещах, предрекающих скорую гибель империи.

Таковы эти странные истории, сообщаемые нам старыми летописцами, и в которых невозможно отделить крупицы правды от чистого вымысла. Прошло примерно 27 лет с момента открытия Больших Антил Христофором Колумбом и более 20 лет со дня его высадки на центрально‑американские берега. Разного рода слухи об этом чудесном появлении из волн морских белых людей, несущих в своих руках гром и молнию и столь похожих обликом на старых богов, естественно, широко распространились среди индейцев. При возбужденном состоянии умов и общей неуверенности в будущем, самые простые события и явления природы приобретали вдруг статус «чудес» и «знамений». И поэтому случайное волнение на озере, появление кометы и самовозгорание храма были интерпретированы и простым людом, и элитой ацтеков как зловещие послания небесных сил.

Затем, в год «12‑Дом» по ацтекскому календарю и в шестнадцатый год царствования Монтесумы (1518 г.) пришли посланцы с побережья Атлантики, принесшие прямые сведения о белых бородатых людях. Они появились, как и раньше, с востока, из голубых просторов океана, на больших деревянных «башнях», легко передвигавшихся на воде. Они владели оружием, изрыгающим дым и огонь. Они восседали на странных четырехногих животных, напоминавших оленей. И, кроме того, чужеземцы всегда и везде требовали золота. У берегов Мексики появилась флотилия Хуана де Грихальвы.

Монтесума приготовился ко всему худшему. Но боги Теночтитлана выручили его и на этот раз: бородатые пришельцы исчезли в морских просторах так же неожиданно, как и появились. Наступило временное затишье. Однако тлатоани так и не мог найти полного успокоения. Он с тревогой ожидал новых напастей с востока, со стороны восхода солнца, где о прибрежные скалы с неумолкающим гулом разбивались тяжелые морские валы. Именно там исчез после своего изгнания из Тулы‑Толлана легендарный царь‑жрец Кецалькоатль. И именно из тех краев обещал он вернуться в свою страну в один прекрасный день, в год «1‑Тростник», и наказать самым суровым образом всех ослушников. Во всяком случае, именно так говорили старинные рукописные книги.

Так будет ли исполнено это грозное пророчество? Или же жрецы и советники пытаются одурачить Монтесуму, увести его в сторону от истины с помощью давно забытых легенд и преданий? А на пороге стоял уже апрель 1519 г., или год «1‑Тростник» по ацтекскому календарю. И на побережье Варакруса разбил свой лагерь Кортес.

Желая до конца проверить версию о «возвращении Кецалькоатля», Монтесума отправляет в Веракрус специальное посольство с богатыми подарками, среди которых находился и полный костюм «Пернатого Змея» (в том числе маска, нагрудное украшение и браслеты из нефрита и бирюзы).

Послы получили, согласно свидетельству испанского монаха Бернардино де Саагуна, тщательно разработанные инструкции от своего повелителя. Император якобы сказал буквально следующее:

«Наш господин Кецалькоатль прибыл. Идите и встречайте его. Слушайте, что он скажет вам, с величайшим вниманием. Эти сокровища, которые вы должны вручить ему от моего имени, являются божественными украшениями, принадлежащими ему одному».

Посольство сопровождала большая группа знахарей, колдунов и звездочетов, которым было поручено «околдовать» Кортеса и заставить его уйти из Мексики назад. Среди них выделялся человек по имени Кинтальбор, по внешности – точная копия предводителя конкистадоров (портрет Кортеса еще ранее был доставлен Монтесуме). Согласно законам магии, все, что происходит с двойником, должно случиться вскоре и с оригиналом. Через некоторое время, находясь в лагере испанцев, Кинтальбор заболел (видимо, специально зараженный какой‑то тяжелой болезнью, с тем чтобы заболел и Кортес и, испугавшись, уплыл на своих кораблях восвояси).

Вскоре перед походным шатром Кортеса появилась пышная процессия послов Монтесумы. Молча расстелив у входа несколько циновок, они не спеша стали раскладывать перед конкистадорами драгоценные подарки. У испанцев при виде этих сокровищ разгорелись глаза. «Первым было круглое блюдо, – вспоминает Берналь Диас, – размером с тяжелое колесо с изображением солнца и различными резными фигурами, все из чистого золота. По словам взвешивавших его людей, оно стоило 10 тыс. золотых песо. Вторым было круглое массивное блюдо из серебра с изображением луны, даже большего размера, чем первое, очень ценная вещь. Третьим был шлем, доверху наполненный золотым песком, на сумму не менее чем 3 тыс. песо. Затем появилось 20 золотых уточек великолепной работы, несколько украшений в виде фигурок собак, ящеров и обезьян, 10 ожерелий очень тонкой работы, несколько подвесок, дюжина стрел и маленький лук, два жезла в полметра длиной – все из чистого золота. Были там головные уборы из красивых зеленых перьев, веера из того же материала, 30 кип тонких хлопчатобумажных тканей и множество других вещей, которые я не могу вспомнить…»

Послы поцеловали землю у ног Кортеса и, окурив его и всех окружающих ароматным дымом благовоний из глиняных жаровен, изложили ответ Монтесумы: император выражал чужеземцам чувство искренней дружбы и готов был принять их в столице.

Таким образом, уловка Кортеса с несуществующим посланием от великого государя сыграла свою роль. Испанцы окончательно убедились в том, что в глубинных районах Мексики находится обширная и богатая золотом страна, правитель которой не собирается пока открыто выступить против них с оружием в руках. Оставалось лишь найти способ подчинить эту страну. И обстоятельства вскоре предоставили его.

Уже первые недели пребывания испанцев в Веракрусе выявили одну поразительную особенность. Местные индейцы – тотонаки оказали чужеземцам самый сердечный прием. Находясь в полной зависимости от Монтесумы и терпя всяческие притеснения от его чиновников и солдат, тотонаки увидели в лице заморских пришельцев своих союзников в борьбе против ацтеков. Только теперь Кортес понял, какое могучее оружие для исполнения его дерзких планов послала ему судьба. Все племена и народы на окраинах обширного ацтекского государства буквально стонали от тяжелых поборов и даней в пользу владык Теночтитлана и лишь искали удобного случая, чтобы выступить с оружием в руках против своих угнетателей.

Теперь можно было подумать и о походе на Теночтитлан. 16 августа 1519 г. Кортес покинул гостеприимную страну тотонаков и отправился на северо‑запад, туда, где виднелись на горизонте голубоватые вершины гор Тлашкалы. В этом далеком и опасном походе он мог рассчитывать пока только на четыре сотни пеших испанских солдат с шестью орудиями, 15 кавалеристов и несколько тысяч союзных индейских воинов из Семпоалы. Но Кортес уже твердо знал, что в самом ближайшем будущем силы испанцев неизмеримо возрастут: его союзниками и друзьями готовы были стать все покоренные ацтеками племена и народы. Так оно и случилось. Только Тлашкала дала пришельцам 6 тысяч отборных воинов. А сколько еще было других добровольных помощников – носильщиков, проводников, шпионов. Да и сами ацтеки, сидевшие гарнизонами в наиболее важных городах и селениях покоренных земель, не чинили Кортесу никаких препятствий.

Затем происходит трудно объяснимый эпизод в Чолуле – союзном с ацтеками городе, где испанцы без видимой причины заманили в ловушку и перебили местную знать и около 5 тысяч горожан. Предлогом послужило обвинение чолульцев в готовящемся заговоре против чужеземцев.

До столицы ацтеков оставалось менее 80 км. Будучи неплохим политиком, Кортес никак не мог понять, почему столь могущественный правитель, как Монтесума, в распоряжении которого находятся десятки тысяч воинов и почти неисчерпаемые материальные ресурсы, до сих пор не предпринимает активных мер, чтобы не допустить чужеземцев в свою столицу. Конкистадор просто не верил в искренность дружеских чувств какого‑то «варварского царька». Каждый миг он ждал коварного удара в спину. И потому заставлял своих солдат спать по ночам не раздеваясь, с оружием в руках. Но проходили дни, до главного города ацтеков было рукой подать, а вокруг по‑прежнему все оставалось спокойным.

 

 

Лишь у самого порога ацтекской столицы, в Койоакане, произошло еще одно событие, имевшее самое прямое отношение к легенде о Кецалькоатле. Четыре индейских мудреца – последователи и знатоки культа бога Кецалькоатля – вышли навстречу испанцам, неся с собой свои древние иероглифические книги, хранившие знания многих и многих поколений. Но конкистадоры не стали их даже слушать: они натравили на бедных старцев своих свирепых собак. Убежать и спастись удалось лишь одному. Остальных псы разорвали в клочья.

Затем Кортеса встретило вблизи Теночтитлана еще одно посольство Монтесумы, принесшее с собой драгоценные подарки, сделанные преимущественно из золота. К тому времени коренные обитатели Мексики уже давно разобрались в том, чего ищут в их краях белолицые чужеземцы. Разобрались и по достоинству оценили алчность христианского воинства к желтому металлу.

В последний момент, обеспокоенный драматическими событиями в Чолуле и убийством трех мудрецов – знатоков культа Кецалькоатля, Монтесума вновь собрал своих вельмож на совет, с тем чтобы решить, следует ли пускать в столицу столь алчных и жестоких людей, каковыми показали себя пришельцы. Ореол «сынов Кецалькоатля», окружавший когда‑то конкистадоров, теперь сильно поблек: становилось все более очевидным, что к городу приближался опасный и беспощадный враг. Но советники Монтесумы оставались непреклонными. Их словно загипнотизировали слова тескоканского правителя Какамацина о необходимости принять послов чужеземного государя.

Путь на Теночтитлан был открыт.

 

ВСТРЕЧА ДВУХ МИРОВ.

КОРТЕС И МОНТЕСУМА

 

7 ноября 1519 г. отряд Кортеса торжественно вступил в Истапалапан – южное предместье островной столицы ацтеков Теночтитлана.

На следующий день с первыми лучами солнца все испанцы были уже на ногах. Повинуясь призывному сигналу трубы, солдаты торопливо разбирали оружие и привычно строились в походную колонну: по четыре человека в ряд. У всех было приподнятое настроение. Приближались решающие минуты. Удастся ли чужеземцам без боя войти по узкой дамбе в великолепную столицу ацтеков?

Там, впереди, на сверкающей глади обширного озера Тескоко, отчетливо вырисовывались очертания громадного города, с его бесчисленными храмами, дворцами, ступенчатыми пирамидами и садами. Над Теночтитланом всходила заря нового дня – 3 Кечальи, 8 Эхекатль, 1‑Тростник эры науа, или 8 ноября 1519 г. по европейскому летосчислению.

«Мы шли, – вспоминает Берналь Диас, – по дамбе, которая здесь шириной в 8 шагов и прямиком ведет в Мехико… Дамба была полна людей… так что мы с трудом прокладывали себе дорогу сквозь толпу. Полны народа были также башни, храмы и пироги, прибывающие со всех сторон… Мы не верили глазам своим. С одной стороны, на суше, – ряд больших городов, а на озере – ряд других, и само озеро покрыто челнами, и на дамбе много мостов, переброшенных через каналы, и перед нами великий город Мехико, а нас – только четыре сотни солдат!..»

Правда, здесь солдат‑летописец забывает упомянуть о двух «несущественных» деталях. Во‑первых, за спиной четырех сотен испанцев находилось вполне падежное прикрытие из 10 тыс. союзных индейских воинов – тлашкальцев, тотонаков, уэшоцинков и др. Во‑вторых, судя по всему, никто и не собирался воевать пока с пришельцами. Ацтеки готовили им торжественную встречу.

По большой улице, в которую упиралась дамба, навстречу испанцам двигалась пышная процессия. «…Посреди толпы индейских вельмож, – пишет американский историк Уильям Прескотт, – предшествуемых тремя государственными сановниками, несшими золотые жезлы, показался царский паланкин, горящий полированным золотом. Его несли на плечах вельможи, а балдахин, усеянный драгоценностями и украшенный серебряною бахромою, поддерживали над ним четыре ассистента того же сана. Они были босы и шли медленным, мерным шагом, опустив глаза в землю…»

Увидев чужеземцев, Монтесума вышел из паланкина и направился дальше пешком по дорожке из красивых тканей, которую расстилали перед ним проворные сановники. Император опирался на плечи двух ближайших своих советников и родственников: Куитлахуака – правителя Истапалапана и Какамацина – правителя Тескоко.

В свою очередь находившийся в голове своего отряда Кортес соскочил с лошади, галантно снял шляпу и, широко улыбаясь, двинулся навстречу грозному тлатоани. Мгновение спустя представители двух разных миров наконец взглянули друг другу в глаза.

Вся парадоксальность ситуации состояла в том, что лицом к лицу встретились два исторических персонажа, принадлежавших к абсолютно разным эпохам. Встреча Монтесумы и Кортеса выглядит столь же невероятной, как, например, встреча Гильгамеша с Иваном Грозным или Тутанхамона с Карлом XII. И тем не менее все происходившее было реальностью. Детали этой удивительной встречи мы знаем благодаря нескольким очевидцам.

Императору ацтеков было на вид около 50 лет. Черты лица этого высокого, пропорционально сложенного человека, с более светлой, чем у других соплеменников, кожей отличались правильностью и мягкостью.

Два человека внимательно изучали друг друга. Но вот Кортес сделал шаг вперед. С видом знатного гранда, раздающего неслыханные богатства, конкистадор протянул Монтесуме нитку дешевых бус из цветного стекла. И было нечто символическое в том, что в обмен на эти жалкие побрякушки он получил от ацтекского правителя два золотых ожерелья тончайшей работы.

«Когда Кортес, – вспоминает Берналь Диас, – приблизился к Монтесуме, каждый из них низко поклонился другому. Монтесума приветствовал нашего капитана, а Кортес с помощью доньи Марины (индеанка – переводчица и возлюбленная Кортеса. – В. Г.) в ответ пожелал ему доброго здоровья… Затем вынул ожерелье, сделанное из разноцветных граненых бус… и повесил его на шею великому Монтесуме, но когда он попытался обнять императора, то был удержан двумя ацтекскими вельможами, которые посчитали это оскорблением своего государя… После этого Монтесума приказал двум своим родственникам, которые помогали ему, – правителям Тескоко и Истапалапана – проводить нас до наших жилищ…»

Дальнейшее развитие событий хорошо известно: пленение императора ацтеков испанцами, их грабежи и насилия в Теночтитлане, восстание жителей города, бегство и разгром чужеземцев в «ночь печали» – в июле 1520 г. И, наконец, трехмесячная осада мексиканской столицы конкистадорами, а потом окончательное подчинение страны власти испанского короля (1521 г.).

 

ГИБЕЛЬ ИМПЕРИИ

 

Полный успех задуманного Кортесом предприятия – беспрепятственный вход в практически неприступную островную столицу ацтеков и необъяснимо пассивное, но неизменно дружеское отношение Монтесумы к пришельцам – всегда потрясал воображение исследователей. В этом событии все было необычно и загадочно. Объяснить его могло лишь одно чудо. И в самом деле, «горсть искателей счастья… смогла прибыть к берегам могущественной империи, населенной храбрым, воинственным племенем, и, вопреки неоднократным запрещениям монарха той империи, проложить себе путь в самый центр ее!.. Это факт почти чудесный, почти сверхъестественный, единственный в своем роде в истории мира».

Написавший эти восторженные слова человек – американский историк У. Прескотт – не дает здесь еще своего объяснения выявленным чудесам. Но были люди – и до и после него, – которые без всяких колебаний решили, что сам «необычный» характер успехов Кортеса в Мексике и поразительно быстрая гибель ацтекской империи связаны лишь с одним фактом: Монтесума, следуя какому‑то старому пророчеству и древним легендам о Кецалькоатле, поверил в то, что на берег Веракруса высадился не враг и завоеватель, а сам бог с его сторонниками; а с богами, как известно, воевать бессмысленно. Отсюда и весь ход дальнейших событий.

Итак, Монтесума и Кортес встретились у входа в Теночтитлан, обменялись подарками и, произнеся подобающие столь историческому событию речи, направились ко дворцу, где должны были разместиться конкистадоры. Что же случилось потом? Если верить словам Кортеса, император ацтеков, поселив своих многочисленных «гостей» в обширных покоях старого дворца, спокойно удалился в свою резиденцию, расположенную неподалеку. То же самое утверждает и «бесхитростный рубака» Берналь Диас. Оба конкистадора почти слово в слово говорят о том, что рискованный план пленения правителя Теночтитлана был осуществлен лишь неделю спустя после прибытия испанцев в город как ответная мера на нападение ацтекского отряда на гарнизон Веракруса.

С другой стороны, многочисленные авторы (Лас Касас, Чимальпахин, Саагуп) категорически отвергают эту версию. Из их сообщения недвусмысленно вытекает, что Монтесума и его приближенные были схвачены испанцами сразу же по прибытии в старый дворец. Все высшие сановники ацтекского государства, и в их числе сам тлатоани, оказались в западне. Коварный план конкистадора увенчался полным успехом: самая могущественная держава Центральной Америки оказалась обезглавленной и потеряла всякие шансы на победу. Ни Монтесума, ни его приближенные не подозревали, что станут жертвами вероломных чужеземцев уже в первые часы их пребывания в Теночтитлане.

Теперь, имея в руках столь влиятельных заложников, Кортес мог смело диктовать свою волю и ацтекам, и остальной Мексике.

Кортес считал, и не без основания, что ацтеки, пока тлатоани и другие их высшие сановники находятся в плену, побоятся открыто выступить против испанцев. В случае же смерти Монтесумы предполагалось разжечь междоусобную борьбу за трои и посадить на него одного из ставленников Кортеса. Следовательно, живой или мертвый, Монтесума был весьма удобным политическим инструментом в борьбе за господство испанцев над Мексикой.

Но для того, чтобы оправдать себя в глазах короля и всей Испании, Кортес идет на еще более гнусный шаг: он искусно и терпеливо рисует в «Письмах Карлу V» фантастический портрет своего антипода – Монтесумы. Он изображает его всемогущим императором никогда не существовавшей в действительности империи, верховным правителем феодальной державы, бесчисленного сонма вассалов и сеньоров европейского толка, которых никогда и в помине не было в государстве ацтеков, деспотом, коварным, подозрительным и жестоким, приказы которого заставляли окружающих трепетать от страха, человеком суеверным и колеблющимся, доверяющим больше таинственным небесным знамениям и предсказаниям жрецов, нежели фактам реальной жизни. И этот красочный портрет, написанный бесспорно опытной рукой мастера политической интриги, произвел должное впечатление. Кортеса великодушно простили за все его злодеяния на мексиканской земле не только король, но и многие просвещенные умы Европы. Еще бы, ведь речь шла о победоносном наступлении носителей святой христианской веры на один из мрачнейших оплотов язычества.

Насквозь фальшива в «Письмах» и сцена «добровольной» передачи власти Монтесумой в пользу испанского короля.

«Несколько дней спустя, – пишет конкистадор в своем послании Карлу Уот 30 октября 1520 г., – упомянутый Монтесума созвал всех правителей близлежащих городов и земель, и, когда они собрались, он послал сказать мне, чтобы я пришел туда, и после моего прибытия заявил им следующее: «Братья и друзья мои, вы знаете, что уже прошло много времени с тех пор, как ваши отцы и деды стали подданными моих предков и моими, и всегда вы видели от меня хорошее обращение… а вы делали то, что обязаны делать… верные вассалы; и также, я полагаю, вы знаете от ваших предков о том, что мы не являемся коренными жителями этой земли, что они пришли сюда из очень дальней страны, их привел сеньор, который здесь нас покинул и вассалами которого все мы были… И он сказал, что когда‑нибудь вернется или пришлет кого‑нибудь с такой силой, которая заставит нас подчиниться его власти. Вы хорошо знаете, что мы всегда ждали этого; и, судя по тому, что сказал нам этот капитан (Кортес. – В. Г.) о том правителе и господине, который прислал его сюда, и, судя по стороне света, откуда он прибыл, я уверен, что это и есть тот сеньор, которого мы ожидали… И с этих пор и впредь вы должны повиноваться этому великому правителю, поскольку он и есть ваш настоящий господин, а вместо него вы повинуйтесь пока этому капитану; дань, которую вы платили мне, и услуги, которые вы делали мне до сих пор, платите и делайте ему, потому что я сам должен платить налоги и исполнять все, что он мне прикажет…» И все это он говорил плача, испуская горькие вздохи… И точно так же все те сеньоры, которые ему служили, заплакали так, что какое‑то время не могли дать ответа. И я уверяю Ваше величество, что среди испанцев, присутствовавших там, не было ни одного человека, который не чувствовал бы к нему огромного сострадания».

На этом выступлении, приписываемом Кортесом ацтекскому правителю, стоит остановиться несколько подробнее. Ведь речь идет о важном политическом документе. Одним росчерком пера ловкий конкистадор подводил прочную моральную и юридическую базу под свои захватнические устремления в Мексике. Весьма удобным оказался акт «добровольной» передачи власти Монтесумой в руки чужеземцев и для испанского короля: тем самым он получал право на владение почти всей мексиканской территорией. Надо ли говорить, что «дарственная речь» Монтесумы была такой же грубой фальшивкой, как и знаменитая булла императора Константина в пользу Римского папы. Тлатоани ацтеков не мог созвать своих сановников и вождей, поскольку большинство из них находилось вместе с ним в плену. Неужто он был столь наивным человеком, чтобы после всего случившегося в Чолуле и Теночтитлане с ним и его подданными поверить на слово чужеземному авантюристу, будто тот – посланец далекого и могущественного монарха и имеет от него специальное письмо? Больше того, так и не увидев этого пресловутого послания из‑за океана, тлатоани вдруг добровольно признает себя вассалом испанского короля и ввиду отсутствия оного передает власть «письмоносцу» Кортесу.

Что же касается религиозно‑идеологических причин этого странного поступка, которые приводит конкистадор в своем втором послании Карлу V, то они тоже выглядят далеко не бесспорными. Фигура «владыки мира», или «повелителя вселенной», обрисованная Кортесом, совершенно чужда политическим и социальным взглядам населения древней Мексики. Этот «повелитель вселенной», вассалами которого якобы являлись все местные индейцы, явно порожден чисто заокеанскими религиозными воззрениями «мессианского» толка. В Мексике, как и в других развитых областях доколумбовой Америки, где основной формой территориально‑политического деления выступали город‑государство (ном) или объединение из нескольких городов‑государств, а в сфере религии господствовали многочисленные городские божества, еще вчера считавшиеся племенными, не было и не могло быть ни единого для всей Мексики правителя, ни единого универсального бога в духе Христа.

Еще меньше оснований связывать этого таинственного «повелителя вселенной» с богом Кецалькоатлем из индийских мифов. Показательно, что ни Кортес, ни Берналь Диас ни разу не упоминают имени Кецалькоатля, хотя они оба не прочь щегольнуть при случае своими познаниями: конкистадоры попросту не знали этого мифа. Для Кортеса «повелитель вселенной» был не богом, а земным правителем, который привел когда‑то ацтеков и другие племена науа в Центральную Мексику, а теперь вернулся с востока обратно.

Отождествление кортесовского «повелителя вселенной» с богом Кецалькоатлем – дело рук последующих поколений испанских летописцев, главным образом служителей католической церкви. Цель этой комбинации до удивления проста – подкрепить права Испании на мексиканские земли ссылками на индейские же предания и мифы и одновременно ускорить христианизацию основной массы индейцев.

В действительности такой знаток мексиканской истории, каким был, по всеобщему признанию, Монтесума, никак не мог утверждать, что именно Кецалькоатль (будь то бог или человек) привел ацтеков с востока, из дальних краев, в долину Мехико. Ни в одном доколумбовой предании, ни в одном древнем рисуночном кодексе Кецалькоатль не связывается с миграцией предков ацтеков. Они пришли в долину Мехико не с востока, а с запада, ведомые не Кецалькоатлем, а богом Уицилопочтли. И уж совсем нелепыми выглядят позднейшие европейские домыслы по поводу внешнего облика Кецалькоатля. В некоторых писаниях колониального периода этого бога изображают белокожим и бородатым проповедником милосердной, всем понятной религии, весьма похожей на христианство. Среди его регалий якобы часто встречается католический крест. На этой основе, как грибы после дождя, рождались всевозможные гипотезы о ранних плаваниях европейских миссионеров и рыцарей через Атлантику к берегам Нового Света и о том, что Кецалькоатль – это не кто иной, как один из христианских апостолов, принесший свет истинной веры на Американский континент за много веков до Колумба.

По словам испанских авторов, Кецалькоатль всегда выступает как белокожий и бородатый персонаж, приплывший в Мексику с востока и впоследствии туда же удалившийся, но с обещанием обязательно вернуться в один прекрасный день и час. Повсюду, где Кецалькоатль ступал на мексиканскую землю, он насаждал среди местных племен ростки цивилизации – учил их письменности, земледелию, обработке металлов, ремеслам. В этих же трудах утверждается, что легенда о возвращении Кецалькоатля сильно облегчила Кортесу завоевание могущественного государства ацтеков, так как Монтесума принял предводителя конкистадоров за вернувшегося бога и без боя сдал ему свою столицу.