Развитие истории детства на западе: обзор ведущих направлений

Первое направление, как и само возникновение истории детства, справедливо связывают с именем французского ис­торика Филиппа Арьеса и его книгой «Ребенок и семейная жизнь при Старом Режиме» (Париж, 1960; русское переизда­ние — Екатеринбург, 1999). Она включала следующий комп­лекс идей:

1. Детство в прошлом существовало не всегда, оно стало
осознаваться взрослыми («возникло») только с XVII века,
когда дети стали восприниматься как слабые существа,
за которых взрослые несут ответственность. А детство ста­ло пониматься как особый период в жизни каждого чело­
века, требующий определенного отношения со стороны
взрослых.

2. Для средневековья было характерно восприятие учаще­гося («школяра») как взрослого человека. «В средневеко­вом обществе, как только ребенок начинал ходить в шко­лу, приступал к учению в разнообразии его возможных форм, тут же он вступал в мир взрослых и уже считался таковым»,— пишет О. Е. Кошелева.

История детства (не как направление в науке, а как часть
прошлого) — это история постепенной утраты детьми свободы сначала через усиленную заботу о них в аристок­ратических семьях, затем распространение такого «забот­ливого» отношения на остальные слои общества.

  Другое направление в западной истории детства можно ус­ловно назвать психоисторическим. Его представители - Эрик Эриксон с его книгой «Юность Лютера», Ллойд Де Моз (США) с работой «История детства» (Нью-Йорк, 1974) и, на­конец, знаменитый и модный сегодня в нашей стране Мишель Фуко. Он отводит истории детства значительную часть в сво­ей «Истории сексуальности» и считает детство важнейшей об­ластью при изучении истории повседневности - - методологи­ческого ключа к постижению прошлого.

Их взгляды объединяет следующее:

1. История детства с древности до современности — это ис­тория все более гуманного отношения взрослых к детям. Пять типов этих отношений были представлены Де Мозом: первобытное «равнодушие» взрослых к детям, фа­тальное отношение к их утрате (первобытность); броса­ние взрослыми детей, восприятие детей как материала, пригодного для любых взрослых преобразований детской природы (средневековье); преувеличение роли правильно организованного (идеального) воспитания в эпоху Просве­щения; разделение теорий социализации и воспитания для ребенка из «верхов» и «низов» общества в XIX веке; идеи помощи и поддержки ему, сохранении детской индивиду­альности во второй половине XX века.

2. Люди агрессивны по своей природе, а дети слабы, поэто­му насилие над ними неизбежно. Историю движет конф­ликт отцов и детей, поколений, но в ней этот конфликт постепенно приобретает все более цивилизованные фор­мы, что позволяет наблюдать прошлое как постепенное «раскрепощение детства». Другими словами, педагогичес­кое насилие будет существовать всегда, но его цивилизо­ванность будет возрастать.

3. Родители определяют свое отношение к детям на основа­нии собственных детских воспоминаний, возможны и мстительность за пережитое, и стремление осуществить мечту в своих детях. Но и то, и другое есть нарушение детской свободы, самобытности личности, по сути, педа­гогическое насилие. Понимание же действительных детс­ких потребностей встречалось (и встречается) среди взрос­лых редко. И это вневременное («вечное») явление.

Применима к истории детства и общая трактовка М. Фуко, воспринимающего любое прошлое как переход от внешнего контроля в эпоху Средневековья - через контроль внутрен­него мира человека в XIX-XX веках - к самоконтролю в бу­дущем.

Третье направление представлено книгами Дэвида Ханта «Родители и дети в истории. Психология семейной жизни во Франции в начале Нового времени» (1970) и Лоуренса Сто­уна «Семья, секс и брак в Англии. 1500-1800».

В них декларируется следующие идеи:

1. Единой тенденции в развитии детства в прошлом не су­ществует, история детства конкретна в своих проявлени­ях для разных стран и эпох, в ней действуют не только прогрессивные, но и регрессные процессы.

2. Родиной педагогической демократии и гуманного отно­шения к детям являются США, где эти черты наиболее
проявлялись в истории американской семьи. Затем эти ве­яния распространялись по миру через Англию и ее коло­нии. Поэтому демократичное, гуманистическое отноше­ние к ребенку, противостоящее педагогическому автори­таризму, является общемировой перспективой.

3. Отношение взрослых к детям в прошлом нельзя считать жестоким по сравнению с современным. Это было вынуж­денное социальными условиями существования отноше­ние. Экономическое выживание общества, массовое педагогическое невежество стали главными факторами та­кого отношения.

Несколько особняком стоит четвертое направление, кото­рое представлено в работах Нейла Постмена «Исчезновение детства» (1982) и Кармена Лука «Педагогика, книгопечата­ние, протестантизм» (1989):

1 Развитие детства в истории зависит от нескольких ключе­вых факторов, таких, например, как массовая грамотность, резко отличившая теперь взрослого от ребенка. Или книго­печатание, сделавшее спасение души частным делом каж­дого. Протестантизм сделал необходимым распространение грамоты (и через нее религиозной идеологии), что стиму­лировало создание массовой светской школы. Таким обра­зом, детство — это лишь временный этап в истории челове­чества, когда отношение к ребенку было особым, резко от­личным от отношения к взрослым людям. И это было определено ситуацией, факторами почти случайными.

2. Сегодня они уже перестают действовать, теряют значе­ние, что приводит к постепенному «размыванию границ детства», например, из-за воздействия на детей средств массовой информации, постепенного снятия для них ра­нее существовавших запретов, установленных сообще­ством взрослых, изменение отношения к тому, что позво­лено знать детям.

Существенные добавления были сделаны представителями пятого направления, к которому принадлежат Артур Вильсон, Суламифь Шахор («Детство в средние века», 1990), Барбара Ханавальт («Взросление в средневековом Лондоне», 1993), Линда Поллок, Карин Калверт («Дети в доме). Материальная культура раннего детства. (1600-1900»). В этих работах разви­ваются следующие идеи:

1. Детство (как период в биографии человека), в прошлом, несомненно существовало, но не в нашем современном понимании. Родители любили своих детей всегда, только понимали иначе, иным было и понимание пользы для де­тей.

2. Переход к современному пониманию детства свершился не в XVII веке, как принято было считать ранее, а в сере­дине XVIII — середине XIX веков.

Особо следует выделить отечественную книгу Игоря Кона «Ребенок и общество» (Москва, 1988), в которой представлен обзор изменения отношения к детству в различные эпохи:

1. За Средневековьем отрицается осознание детства как осо­бого периода человеческой жизни.

2. С XVII века детство понимается как период незрелости в
человеческой жизни, своеобразное «отклонение от нор­
мы», под которой понималась взрослость.

3. XVIII век — период опеки детей, веры в силу и возмож­ности правильного воспитания, как средства исправления
греховной и испорченной детской природы.

4. XIX век создает, с одной стороны сентименталистский
культ ребенка, миф о нем как о птице, теряющей свободу,
превращающейся в раба в мире взрослых (золотое дет­ство) и, с другой, - реалистическую критику такого не­ свободного положения детей.

Автор также определяет отношение к границам истории дет­ства и этнографии детства. «Основное отличие «этнографии дет­ства» от «истории детства» в том, что первая рассматривает дет­ство в примитивных социальных обществах, а последняя - в развитых»,— считает он.

Все вышеизложенные направления пытаются по-своему раз­решить вопрос, поставленный еще М. Мид: «Являются ли про­блемы, будоражащие наших подростков, порождением подро­сткового периода как такового или они продукт цивилизации? Будет ли подросток вести себя иначе в иных условиях?»