Российская революция 1917 года: «Апрельские тезисы»

 

Революция вспыхнула на первый взгляд неожиданно, на третьем году мировой войны. 23 февраля (8 марта) 1917 года в Петрограде начались бурные выступления народа против голода, демонстрации и стачки рабочих. 27 февраля (12 марта) к рабочему движению присоединились полки петроградского гарнизона. Вскоре революция распространилась и на Москву. Основная же сила царского режима – армия – была занята в военных действиях и, естественно, не смогла вмешаться в события. 2 (15) марта царь отрекся от престола. Судьба монархии была решена.

В результате революции возникли два основных политических центра. Первым была Государственная дума. Вокруг нее объединились политические деятели – представители старых господствующих классов и либеральная интеллигенция. Первоначально они стремились сформировать либеральное правительство в рамках новой конституционной монархии, но отказались от идеи сохранить монархический строй, после того как его падение стало необратимой реальностью. Вторым политическим центром, образовавшимся параллельно с Государственной думой, был Петроградский Совет рабочих депутатов, к которому в скором времени примкнули депутаты от солдат. Столичный Совет возник по инициативе социалистов, прежде всего меньшевиков. По его образцу сформировались и Советы в других городах.

В отличие от организаций имущих классов Петроградский Совет стал центральным органом рабочего движения. К лету 1917 года уже появились общегосударственные органы, избранные Советами, так что эта система организационно стабилизировалась. По инициативе всех тех же социалистических партий наряду с Советами рабочих и солдат образовались Советы крестьянских депутатов, которые также создали систему государственной власти на местах со своими центральными органами. С самого начала Советы приобрели в стране исключительное политическое влияние: центральное правительство могло действовать лишь с их согласия.

В то же время руководство Петроградского Совета не чувствовало себя настолько сильным, чтобы взять всю власть в свои руки; не считало оно правильным и формирование социалистического правительства, поскольку рассматривало революцию как буржуазную. К тому же у него не было опыта в применении власти, навыков административной и государственной работы. Поэтому руководство Петроградского Совета высказалось в пользу компромисса с либеральными политическими деятелями в Государственной думе; поэтому стало возможным создание временного либерального правительства, которое обязалось проводить последовательно демократическую политику. Премьер-министром в этом правительстве стал либерал князь Георгий Евгеньевич Львов, а самой влиятельной политической фигурой – Павел Николаевич Милюков, лидер партии конституционных демократов (кадетов). Социалистические партии были представлены лишь одним министром – Александром Федоровичем Керенским, принадлежавшим к партии эсеров, а на самом деле – выразителем интересов средних слоев населения и демократически настроенной интеллигенции.

Таким образом, русская революция вызвала более чем оригинальное сочетание социальных и политических сил, которое никак не вмещалось в рамки традиционных схем буржуазно-демократической революции. Падение старого режима, который до последнего времени олицетворял все российское общество, породило крайнюю двойственность общественных отношений; на поверхность выплыли недостаточно укрепившиеся и привязанные к современному буржуазному обществу структуры, и все это – среди моря народа, живущего в самых различных условиях, но в общем – в условиях значительной отсталости. Рабочие крупных промышленных городов, низшие слои интеллигенции, мелкие чиновники и служащие – вот кто составлял передовой отряд народного движения, политическое руководство которым почти исключительно осуществляли социалистические партии. Авангард этого народного движения был в значительной степени обескровлен войной. Многие активисты оказались мобилизованными в армию. К тому же промышленность вобрала в себя большое число людей, которые еще не привыкли к городской и фабричной жизни, не освоили ее культуру и мировоззрение. В крупных городах появились военные гарнизоны, состоявшие преимущественно из крестьян, призванных под ружье и уставших от чересчур затянувшейся войны. Вооруженные и организованные крестьяне стали, таким образом, основной силой народного движения в городах, но именно это и привело к тому, что здесь, как никогда раньше, выявилось влияние идей и взглядов, присущих отсталой среде.

Довольно непрочной оказалась и база для проведения современной либеральной и социалистической политики. Но с политической точки зрения социалистические партии в этом плане были в более выгодном положении, потому что их основу составляли Советы. Несравненно более слабые позиции оказались у либералов; их социальная база была весьма ограниченной и даже в перспективе не могла хоть сколько-нибудь существенно расшириться. Серьезная возможность для этого представлялась только при быстром и положительном окончании войны, которое позволило бы либералам получить от своих сторонников широкую и всеобщую поддержку на волне победоносного национализма. В этом случае они смогли бы распустить армию, уже ставшую революционной, и удовлетворить крестьянские требования на землю, изолировав таким путем рабочее движение в городе, чтобы в дальнейшем разгромить его с помощью отборных карательных отрядов. Но осуществить это было не под силу русским либералам; такая политика всецело зависела от положения на фронтах и от поведения других воюющих государств. Фактически в русской революции с самого начала преобладала народная тенденция, которая неотвратимо вела к радикальному исходу.

В этой сложной общественно-политической обстановке в борьбу вступили основные течения российского социализма, политическая линия которых была определена всем предшествующим ходом событий. Изменилась расстановка сил. Если в довоенный период на одном полюсе социалистического движения находились эсеры, а на другом – социал-демократы, то в ходе войны они образовали блок, которому все решительнее противостояли большевики, примирившиеся тем временем со сторонниками Троцкого и с другими группировками социалистической левой. Блок меньшевиков и эсеров добился превосходящего влияния на массы и на Советы, при этом меньшевики доминировали в традиционно рабочих организациях (профсоюзах, кооперативах, различных ассоциациях), а эсеры контролировали крестьянские организации и завоевали широкие симпатии в армии и средних слоях городского населения, превратившись в самую сильную политическую партию России, хотя и весьма пеструю по своему социальному составу.

Меньшевики, влиявшие также на поведение эсеров в Советах, все еще продолжали черпать свои идеи в большой степени из традиционных концепций российской революционной мысли. Исходя из верной предпосылки о том, что Россия – самая отсталая из мировых держав, меньшевики полагали, что всякий социалистический эксперимент на русской почве неминуемо означал бы рискованную авантюру: социалисты не решались образовать правительство из страха, что им придется проводить в жизнь буржуазную программу. Стало быть, руководящая роль в сфере экономики оставлялась буржуазии, тем более что она была средоточием всех интеллектуальных сил страны. Политика должна была учитывать эти реальности. Задача социалистов, как считали меньшевики, заключалась в том, чтобы повернуть буржуазное правительство влево и гарантировать широким слоям народа лучшие организационные условия для их политических действий, для завоевания социальных прав. Хотя Советы являлись органами народного движения, они, по мнению меньшевиков, выражали прежде всего интересы городских слоев, но не представляли всех основных слоев населения города, а тем более страны. Правительство Советов, таким образом, могло быть только правительством организованного меньшинства, и его сформирование вызвало бы кровавую гражданскую войну, которая в свою очередь неизбежно похоронила бы завоевания революции.

Наиболее трудным, с точки зрения меньшевиков и эсеров, был вопрос об отношении к войне. Сознавая, что Россия не может продолжать войну, и отдавая себе отчет в той смертельной опасности, которую эта война представляет для революции, они в то же время понимали, что в данной конкретной ситуации правительства двух противостоявших коалиций ни за что не пойдут на компромиссный мир. Поэтому социалистическим умеренным партиям не оставалось иной альтернативы, как выступать в «защиту революционной России» против немецкой опасности. Стремясь сохранить свой демократический характер в подобной сложной ситуации, Временное правительство публично объявило о своем отказе от империалистических целей в данной войне. Естественно, что в условиях войны такие обязательства ничего не меняли в существе дела. Более того, умеренные социалисты вступали таким образом в противоречие с либералами, а это грозило существованию того либерального правительства, которое умеренные с самого начала считали наиболее приемлемым и эффективным. И еще – эта политика вызывала самую резкую критику со стороны большевиков, с которыми в этом отношении соглашались по ряду вопросов некоторые левые течения и даже те же социалистические организации. Сегодня мы не можем сказать, была ли эта критика целиком и полностью справедливой, но, несомненно, приверженность к концепции буржуазно-демократической революции в ее уже отжившей форме обнаруживала непонимание социалистами реальных революционных событий 1917 года и грозила вызвать в будущем серьезные осложнения. Ее защита перед лицом растущего давления слева привела меньшевиков к частичному отказу от социалистических принципов, в то время как большая часть эсеров оказалась далеко за рамками какой бы то ни было социалистической программы и просто-напросто превратилась в одну из группировок демократического лагеря.

 

•

 

Поначалу даже большевики не смогли приспособиться к особенностям российской революции. И среди них имели немалое влияние идеи и понятия довоенного периода. Вплоть до Февральской революции большевистское руководство, состоявшее из Шляпникова, Молотова и Залуцкого, исходило из опыта 1905 года, механически следуя лозунгу «Временного революционного правительства без либералов», и поначалу недооценивало сам факт образования Советов. Это, конечно, не способствовало успеху партии, и ее слабость явилась причиной возникшего в ней политического кризиса. Если руководящая группа настаивала на радикальных лозунгах против либерального правительства, большинство Петроградского комитета большевиков склонялось вопреки этому скорее к позиции, которую занимало тогдашнее большинство в Советах. 12 (25) марта в Петроград из ссылки возвратились Каменев, Сталин и Муранов. Сразу после приезда Каменев опубликовал в «Правде» несколько статей без подписи, которые приближались по существу к позиции небольшевистской левой в Петроградском Совете. 18 (31) марта тот же Каменев выступил на собрании большевистского Петроградского комитета с четкой политической платформой, которую он определял так: поражение партии является следствием не ошибочной классовой позиции, а, скорее, того факта, что массы не понимают партию. Считать правительство контрреволюционным означало бы призывать к его свержению. Однако фактом является то, что мы не созрели для диктатуры пролетариата и не сможем удержать власть. Это время придет, но нельзя опережать события, тем более что первыми преемниками власти будут Советы, а влияние большевиков в них незначительно. Против политики правительства надо бороться под лозунгом немедленных мирных переговоров, принуждая его выдвигать конкретные предложения в этом плане, заключал Каменев[150].

Эту позицию в основном разделяли Сталин и Муранов, и она встретила одобрение большей части партии. Ее одобрили также «Правда», Петроградский и Московский комитеты большевиков, само Русское бюро ЦК; она легла в основу решений 1-й Всероссийской конференции партийных работников, состоявшейся в столице в марте – апреле 1917 года. В политике большевиков наблюдалось повторение опыта 1905 года, что выразилось, в частности, в возобновлении переговоров о новом слиянии большевиков и меньшевиков в единую партию, о восстановлении единства российской социал-демократии. Отсюда возник глубокий диссонанс между политической линией большевиков и той концепцией революции, которую разработал в последние годы Ленин. Он пытался повлиять на политику партии из-за границы, но его «Письма из далека» приходили с опозданием, в сокращенной и обуженной форме. Необходимо было его присутствие, чтобы лично утвердить свое мнение.

Обстоятельства возвращения Ленина в Петроград в начале апреля 1917 года занимают особое место в истории российской революции. Вождь большевиков возвратился в страну с твердым намерением убедить партию в правильности его политической линии. Сразу же убедившись в том, что текущая политика абсолютно не соответствует его идеям, он выбрал путь открытого выражения собственного мнения, что неизбежно вело к политическому конфликту. 4 (17) апреля 1917 года, сразу же по возвращении в столицу, он представил свои тезисы «О задачах пролетариата в данной революции», получившие известность как «Апрельские тезисы», сначала на одном из собраний большевиков – делегатов Всероссийского совещания Советов, которое должно было вскоре открыться, а затем – в ходе общего собрания социал-демократов – большевиков и меньшевиков, – которое поначалу имело цель обсудить условия объединения.

С первого же пункта тезисов стало ясно, что мнение Ленина о войне не изменилось. Он заявил, что, несмотря на наличие нового правительства, война оставалась «грабительской, империалистской войной»; были «недопустимы» даже «малейшие уступки революционному оборончеству», а демократический мир был невозможен «без свержения капитала»; поэтому следовало развернуть агитацию и пропаганду в армии. Эти мысли о российской революции Ленин развивал еще с конца 1915 года[151]. А теперь он полностью отрицал возможность оказания какой бы то ни было поддержки Временному правительству и утверждал:

 

«Своеобразие текущего момента в России состоит в переходе от первого этапа революции, давшего власть буржуазии в силу недостаточной сознательности и организованности пролетариата, – ко второму ее этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства»[152].

 

Выступая против традиционного толкования буржуазно-демократической революции, Ленин полемизировал не только с меньшевиками, но и с теми, кого называл «старыми большевиками», которые перенесли на 1917 год свои революционные концепции 1905 года. Вскоре в «Письмах о тактике» он объяснил, что, поскольку в России власть перешла в руки буржуазии, буржуазную революцию можно считать законченной. «Революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства» – основная цель большевиков в 1905 году – хотя и не полностью, но реализовалась в Советах. На повестку дня теперь вставал вопрос о расколе «пролетарских… элементов внутри этой диктатуры и элементов… мелкобуржуазных»[153]. Эта точка зрения также может считаться логическим следствием заявления, сделанного Лениным в 1915 году, а именно – что большевики выступят против «революционеров-шовинистов»[154]. В этих размышлениях мы уже видим в зародыше отдельные моменты, которые станут центральной темой «Государства и революции», в частности: «С.Р.Д. есть единственно возможная форма революционного правительства». Хотя большевики были в меньшинстве в Советах, «систематическое, настойчивое… разъяснение ошибок их тактики» могло изменить соотношение сил, «чтобы массы», утверждал он в «Апрельских тезисах», «опытом избавились от своих ошибок». И продолжал:

 

«Не парламентарная республика, – возвращение к ней от С.Р.Д. было бы шагом назад, – а республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху»[155].

 

Теперь это уже не было вопросом смены правительства, речь шла скорее об изменении всего строя до самого основания. Хотя Ленин не осознавал этого целиком (ибо и на нем сказывался дуализм русской революции), он понимал, что новое революционное правительство – и тут мы видим существенную разницу по сравнению с первоначальными концепциями 1905 года – уже не может быть правительством в рамках буржуазно-демократической революции, поскольку должна измениться вся государственная и общественная система. Уже тогда структура Советов соответствовала цели создания правительства пролетариата и беднейшего крестьянства[156].

В тех же «Апрельских тезисах» Ленин перечислил необходимые социально-экономические меры и указал, как их осуществить. Он считал необходимым, чтобы аграрным вопросом занимались Советы батрацких депутатов; он требовал конфискации помещичьей собственности и национализации всей земли, передачи решений по вопросу о земле в руки местных Советов батрацких депутатов и беднейших крестьян, организации образцовых сельских хозяйств. Что касается промышленности и банков, то он рекомендовал немедленное слияние всех банков в единый общенациональный банк под контролем Советов рабочих депутатов и уточнял:

 

«Не „введение“ социализма, как наша непосредственная задача, а переход тотчас лишь к контролю со стороны С.Р.Д. за общественным производством и распределением продуктов»[157].

 

В то время Ленин настаивал на немедленном созыве съезда партии с целью пересмотра ее программы и изменения названия. Он высказывался за восстановление Интернационала без «социал-шовинистов» и «центристов», против них.

Все высказанное вождем большевиков означало в конечном счете политический и идеологический поворот огромного значения. До сих пор о социалистической революции в мировом социалистическом движении говорилось лишь в общих чертах как о деле далекого будущего. Но ленинская ориентация, выработанная в течение нескольких предыдущих лет, пробила брешь в этих представлениях. Правда, можно было понимать ее и как чисто теоретическую и политическую конструкцию, полезную для достижения ограниченных целей борьбы против военной политики большинства официальных социалистических партий. Однако с апреля 1917 года ситуация радикально изменилась: курс на социалистический государственный переворот должен был теперь стать основой всех выступлений революционного движения в России, конкретной политической реальностью.

И дело было не только в этом: социалистическая революция должна была встать в повестку дня мировых событий благодаря России, отсталой стране, в которой до этого сами большевики видели лишь возможность совершения буржуазно-демократической революции. Таким образом, Ленин перенял ту часть троцкистской концепции «перманентной революции» 1905 – 1907 годов, согласно которой пролетариат как основная сила буржуазно-демократического переворота не ограничится только целями этого восстания, а обязательно приступит к осуществлению собственной социалистической программы. Кроме того, в соответствии с указаниями 1905 года, которые он дал в своей работе «Две тактики социал-демократии в демократической революции», Ленин дополнил эту концепцию более гибким отношением к крестьянскому вопросу, который большевикам предстояло разрешить. В общем, теперь менялось в самой своей основе соотношение отдельных частей марксистской теории революции. В этой связи довод о зрелости экономических и социальных условий как предпосылке революции частично терял свое значение по сравнению с предшествующим периодом, и на первый план выступали факторы, определяющие конкретное текущее соотношение политических и социальных сил, которое позволяло социалистической партии осуществить смену правительства и завоевать власть. Революция становилась возможной в большинстве стран мира, причем не только в развитых капиталистических, но также – хотя и в перспективе – и в отсталых странах при условии, что в них уже начиналось или шло достаточно сильное и организованное социалистическое движение, способное повлиять на политическую жизнь.

И все-таки основным здесь был вопрос о том, как в странах, где бóльшая часть общества еще не восприняла социалистическую ориентацию, гарантировать поддержку массами политического переворота. Разрешение этой проблемы, намеченное все в тех же «Апрельских тезисах», надо было искать в теории подъема революционного движения. Ленин рассчитывал, что развитие революции парализует механизм официальной власти и позволит революционной партии действовать достаточно уверенно; в то же время он определенно надеялся на то, что начнется процесс радикализации широких народных масс, который обязательно выявляется в любой победоносной революции. Эта радикализация будет способствовать пролетарской партии в захвате власти, к которому она устремлена. Следовательно, пролетарская партия – и это утверждалось совершенно недвусмысленно – должна была выступать преимущественно не под лозунгом «введения социализма», а, скорее, с призывом к последовательному развитию происходящего переворота. Родилась более общая тактическая концепция, которая впоследствии превратилась в органическую часть и необходимое политическое условие осуществления ленинской теории социалистической революции.

«Апрельские тезисы» означали конец «старого большевизма», ориентировавшего пролетариат только на роль гегемона в буржуазно-демократической революции, и заключали в себе ростки новой идейно-политической концепции мирового коммунистического движения. В то же время они уже тогда выявляли основные слабости последнего. Усилия, направленные на то, чтобы гарантировать себе политическую власть, брали теперь верх над всеми другими целями общественного развития. Открытым оставался лишь вопрос о том, как преодолеть извечную отсталость России и сделать необратимым социалистический характер новой власти. То, что предлагал Ленин, являлось, в сущности, программой установления социалистического режима на несоциалистической социально-экономической основе. Тем самым старая дилемма большевистской политики не разрешалась, а просто отодвигалась на будущее и в действительности обострялась еще более. И получилось, что, когда позднее вождь большевиков попытался придать собственным разработкам интернационалистский, универсальный характер, он перенес эту дилемму и на политику социалистов других стран.

В апреле 1917 года ленинские тезисы были еще политическим проектом, который еще надо было утвердить, а затем и выверить в ходе российской революции. Их обнародование явно контрастировало с обстановкой продолжительного революционного энтузиазма, вызвавшего примирение между «революционными силами». Началось публичное обсуждение тезисов. На автора тезисов, помимо либералов, резко обрушились многочисленные представители меньшевиков и эсеров. Несогласие наблюдалось также на заводах и в казармах. Серьезные оговорки высказывались и в самой большевистской партии; они повторялись на заседаниях ЦК, на собраниях многих партийных организаций. Каменев открыто выдвинул возражения с позиций «старого большевизма», утверждая, что предложения Ленина могли бы быть отличной программой для первых шагов революции в развитых странах, но не подходили для России, страны, в которой еще не доведена до конца буржуазная революция[158]. Однако у «старого большевизма» не было достаточно сильных политических вождей и теоретиков, и вскоре Ленин одержал верх над этой внутренней оппозицией.

Десяти дней было вполне достаточно, чтобы предложения Ленина были приняты большевистской организацией Петрограда, а вскоре и Москвы. А это были основные организации. На Всероссийской партийной конференции, собравшейся 24 апреля (7 мая) 1917 года, большинство делегатов приняло сторону Ленина. Оппозиция старых большевистских руководителей – Каменева, Рыкова, Ногина и других – большого успеха не имела. В своих решениях конференция приняла основные идеи «Апрельских тезисов», хотя нельзя сказать, что победа Ленина была полной. Кое-какие оговорки все еще оставались. Многие деятели большевистской партии более или менее сознательно склонялись на сторону «старого большевизма» и сохранили эти позиции вплоть до Октябрьской революции.