Требовательность к дозволенности пищи

Шах Накшбанд обращал особое внимание на дозволенность пищи и строго избегал сомнительного. На своих сохбетах постоянно повторял хадис:

«Поклонение состоит из десяти частей: девять из них – поиск дозволенного (халяль) ризка, и лишь одна – другие действия»[65] и призывал поступать в соответствии с этих хадисом.[66]

Шейх сам выращивал пропитание на своем земельном участке: ячмень, фасоль и абрикосы. Он обращал особое внимание, чтобы используемые им тягловые и вьючные животные, посевные площади, семена и вода для полива были дозволенными (халяль). Многие ученые посещали его сохбеты еще и по этой причине, чтобы заодно вкусить чистую пищу для приобретения бараката (благословения).[67]

Шейх Накшбанд никогда не ел угощения со стола правителей и не принимал от них подарков. Однажды жена султана Хусейна прислала ему одежду, сшитую ею собственноручно. Несмотря на ее настойчивые уговоры, Шах Накшбанд отказался их принять, хотя у него не было другой одежды, кроме длинной шерстяной рубахи. А чалма и обувь были совсем изношены.[68]

Однажды, почувствовав, что духовное состояние одного из его близких учеников ослабло, он повелел: «Проверь, являлось ли дозволенным то, что ты ел». Мюрид выяснил, что для растопки печи, на которой была приготовлена еда, которую он съел, было использовано полено, сомнительное с точки зрения дозволенности. Выяснивший это мюрид покаялся.[69]

Шейх Нахшибанд очень ценил заработанное своими руками. Его принципом жизни было «зарабатывать самому и никому не быть обузой; зарабатывая пропитание, не забывать Всевышнего Творца».

Предостережение от беспечности

Шах Накшбанд часто сам готовил пищу и сам подавал ее. Он постоянно призывал своих мюридов быть духовно пробужденными во время еды и сохранять покой в душе. Если кто-либо из мюридов подносил кусок еды ко рту в состоянии беспечности, то Шейх учтивым словом напоминал ему об этом и никогда не мирился с тем, чтобы мюриды ели в состоянии духовной беспечности. Если еда была приготовлена в состоянии гнева, нехотя и по принуждению, он не разрешал мюридам есть такую пищу и объяснял: «Эту пищу наполнил мрак, поэтому нам нельзя ее употреблять».

Однажды он пришел в провинцию Гадивет. Один из дервишей принес еду. Шейх отказался от нее: «Нам не следует есть эту пищу, так как она приготовлена в состоянии гнева. Тот, кто просеивал эту муку, месил тесто и готовил, был разгневан».

Если продукты опускали в котел для варки в состоянии гнева или не с чистыми помыслами, Шах Накшбанд такую пищу тоже не ел, объясняя:

«Нет добра и блага в пище, которую готовили в состоянии гнева, беспечности, не в добром духе и по принуждению. В этой пище замешаны нафс и шайтан».

Праведные поступки и прекрасные действия возможны лишь при употреблении чистой (халяль) пищи. Сама же чистая пища должна употребляться в состоянии духовного пробуждения. Соблюдение принципа «вукуф кальби» и усердие в духовной пробужденности есть воспитание сердца для человека, итогом которого является сердечный покой во время намаза.[70]

Однажды Шейх, заметив что мюриды, занятые согреванием воды для омовения и уборки помещений, ведут пустые разговоры, сказал им:

«Неужели вы не знаете даже этого? Во время приготовления пищи и согревания воды необходимо следить за состоянием души и оберегать язык от пустословия. Только при выполнении этих условий совершающий омовение и употребляющий пищу обретут покой и духовную пробужденность. Совершивший омовение водой, согретой в состоянии беспечности, и съевший пищу, приготовленную в состоянии беспечности, обретут лишь мрак и беспечность в своей душе».[71]

Знания и действия

Шах Накшбанд говорил:

«Следуя повелениям Шейха Абдуль-Халика Гуждувани, я усердствовал в изучении хадисов Посланника Аллаха (салляллаху алейхи ва саллям) и его благородных сподвижников. Изучая хадисы на уроках ученых, я постигал знания, переданные сподвижниками. Совершая поступки в соответствии с ними, я, благодаря божественной поддержке, увидел их результат»[72].

Шах Накшбанд, совершая служение живущим в текке, одновременно продолжал получать знания. Об этом он говорит:

«Я учил тафсир и хадисы у Шейха Диггерани (Кышлаки). В один день я пошел в Несеф. Шейх Диггерани был занят уходом за садом; для того, чтобы вырубить дикие кустарники, потребовался топор. Мой учитель сказал:

«Мой топор остался в Бухаре у Хусамеддина эфенди...» Я сразу понял его мысль. Не сказав ничего, я немедленно отправился из Несефа в Бухару и на следующий день принес ему топор».[73]

Шах Накшбанд особо выделял труды Шейха Хакима Тирмизи (умер 320 г.х.) и получал из них много знаний и духовной мудрости. Он проводил много времени в беседах с великими учеными и праведниками. Однажды он посетил великого ученого Шейха Хамидуддина Шаши и в беседе с ним сказал:

«Сердцевина дерева находится под защитой коры. Если кора дерева будет больна, то заболеет все дерево...» Шейх Хамидуддин был поражен этими словами.

Шейх Накшбанд продолжил:

«Мы из тех людей, которые больше всего собирают полезных плодов от бесценных ученых»[74].

Известный ученый той эпохи Шейх Ходжа Юсуф часто посещал сохбеты Шейха Накшбанда и давал ответы на вопросы по религии, которые задавали присутствующие мюриды.[75]

Шейх Алляуддин Аттар сказал:

«Шейх Накшбанд проявлял особое почтение, любовь, преданность и внимание к великим ученым своей эпохи. Огромное количество студентов и преподавателей, полностью прекратив обучение и вернув взятое в медресе имущество, с утра до вечера находились на сохбетах Шейха Накшбанда.

В один день большое количество ученых Бухары собралось около Шейха. Наиболее фанатичные из них заявили:

– В настоящее время в наших медресе угас свет знаний и образования. Исчезла потребность в научных дискуссиях и исследованиях. Большинство наших учащихся, примкнув к Вашему пути, отказались от учебы, получения знаний и предались эзотерическим переживаниям и духовным упражнениям.

На это Шах Накшбанд ответил:

– О собрание благородных ученых! В вопросах шариата мы следуем за вами. Мы следуем всему тому, что вы передаете нам от Посланника Аллаха. Если вы видите на нашем пути что-либо, противоречащее Сунне Посланника Аллаха, то покажите, и мы откажемся от этого. Предостерегайте нас согласно аяту «... спросите же (о неверующие мекканцы) людей напоминания (людей, которые знают о ниспосланных ранее книгах), если вы сами не знаете!» (аль-Анбийа,7). Дайте нам знать: на истинном пути мы или нет».

Большинство ученых в один голос воскликнули:

– Мы тщательно изучили Ваш путь: в нем нет ничего не соответствующего Сунне.

Но находящийся среди них великий ученый Мулла Хорд возразил:

– Войлочные бурки, в которых вы ходите, являются двойной причиной зазнайства ваших мюридов. Во-первых, бурка является предметом гордости мюрида, во-вторых, ношение бурки отделяет его от остальных мусульман. Неужели это позволительно? Ведь все, что является причиной высокомерия ведет в огонь.

Шейх Накшбанд ответил:

– Бурки, которые мы носим, – не настолько ценная вещь, чтобы придавать нам славу и почет. Мюриды надевают обычную простую одежду. Но если эти бурки стали причиной злословия, мы больше не будем надевать их!

В завершение своих слов он снял бурку и подарил ее одному из дервишей. Ученые Бухары, ставшие свидетелями большого числа подобных добродетелей и прекрасного нрава Шаха Накшбанда, говорили:

«Мы в вас нуждаемся так же, как наши глаза нуждаются в белом и в черном цветах, чтобы видеть».[76]

Шаха Накшбанда как-то спросили:

– С каким намерением человек должен изучать науку «логика»?» Он ответил:

– Чтобы уметь различать истину и ложь.[77]

Шах Накшбанд, проводя сохбеты, часто использовал хадисы, так как хорошо знал их, приводил их толкование, исходя из тасаввуфа. Он знал арабский, турецкий и персидский языки.[78]