Стилистические особенности на морфологическом уровне

Как мы уже отмечали в предыдущем параграфе, рассматривая морфологические стилистические особенности, мы будем опираться на классификацию, выделенную И.В. Арнольд. Она утверждает, что "морфологическая стилистика рассматривает стилистические возможности различных грамматических категорий, присущих тем или иным частям речи. Здесь рассматриваются, например, стилистические возможности категории числа, противопоставлений в системе местоимений и т.д." [2]

Как известно, каждая грамматическая форма имеет несколько значений, из которых одно можно рассматривать как главное, а другие - как переносные.

В этом параграфе будет рассмотрен стилистический эффект употребления слов разных частей речи в необычных лексико-грамматических и грамматических значениях. Такое расхождение между традиционно обозначающим и ситуативно обозначающим на уровне морфологии называется транспозицией (или иногда грамматической метафорой). Выражение эмоций, оценки и экспрессивность, а иногда и функционально-стилистические коннотации осуществляются при этом за счет нарушения привычных грамматических валентностных связей. Каждая часть речи, в зависимости от присущих ей грамматических категорий и способов их выражения, имеет при транспозиции свою специфику [2].

Рассмотрим стилистические возможности имени существительного. В соответствии с присущими ему грамматическими категориями экспрессивные возможности имени существительного связаны, в первую очередь, с необычным употреблением форм числа и падежа, а также с характером местоименного замещения.

И.В. Арнольд указывает, что одним из хорошо изученных типов транспозиции является так называемое олицетворение или персонификация,при котором явления природы, предметы или животные наделяются человеческими чувствами, мыслями, речью (антропоморфизм).

В строке Дж. Байрона: Roll on, thou dark and deep blue Ocean - roll!

Ocean из существительного нарицательно-неодушевленного становится одушевленным именем собственным. Оно заменяется местоимением thou, пишется с заглавной буквы и употреблено в функции риторического обращения [2].

Другим типом транспозиции являются зоонимические метафоры(зооморфизмы). В применении к людям слова второго разряда, т.е. названия животных, птиц или фантастических существ, получают метафорическое, эмоционально окрашенное и нередко обидное значение. Это легко заметить, сравнивая прямые и метафорические варианты слов: ass, bear, beast, bitch, bookworm, donkey, duck, kid, monkey, mule, pig, shark, snake, swine, tabby, wolf, angel, devil, witch.

"I was not going to have all the old tabbies bossing her around just because she is not what they call "our class". (A. Wilson. The Middle Age)

"Старыми кошками" (old tabbies) героиня называет других дам-патронесс, своих сподвижниц по благотворительному обществу [21].

Стилистический потенциал форм генитива и множественного числа. Стилистический потенциал формы генетива не исчерпывается лишь контекстуальным индикатором персонификации.

Грамматисты отмечают, что употребление флективной формы характерно для газетных заголовков, и не только потому, что там очень важное значение имеет краткость, но и потому, что эта форма подчеркивает определение. Сравнивая Hollywood's Studios Empty и The Studios of Hollywood Empty, они отдают предпочтение первому заголовку не только из-за краткости, но и потому, что в нем слово Hollywood оказывается подчеркнутым. Создающее экспрессивность нарушение типичной валентности может состоять еще и в том, что сочетающиеся единицы принадлежат к разным уровням (гетерогенная валентность). Так, например, падежный суффикс может присоединяться не к основе, как обычно, а к целому словосочетанию или предложению (групповой генитив).

Таковы шуточные примеры с ярко выраженной разговорной окраской, которые приводит Дж. Бейли: She's the boy I used to go with's mother. She's the man that bought my wheelbarrow's wife [19].

Несмотря на то, что стилистические возможности артикля в песенном дискурсе, являющемся материалом нашего исследования, проявляются очень редко, мы считаем нужным кратко рассмотретьи их, поскольку они составляют теоретическую базу исследования.

Имена собственные одушевленные употребляются, как известно, без артикля, за исключением определенного артикля с фамилиями в форме множественного числа: The Hardys were rather late (S. Maugham) и неопределенного артикля в обычной вводящей функции: Не was engaged to be married to a Miss Hubbard (S. Maugham). Оба эти случая имеют функционально-стилистическую окраску: оба принадлежат разговорной норме. Сюда же следует отнести и метонимическое употребление собственных имен с неопределенным артиклем для названия произведения, что дает транспозицию в разряд общих имен: "Have you a Rosetti?" I asked (S. Maugham). Имеется в виду картина Росетти [25, с. 118].

Неопределенный артикль перед фамилией при отсутствии транспозиции создает оценочное метафорическое значение: I do not claim to be a Caruso - Я не считаю, что я хорошо пою. Сравните: I do not claim to be Caruso - Я не говорю, что меня зовут Карузо. Оценочный компонент в последнем случае отсутствует [2].

Особо следует остановиться на употреблении артиклей при перечислении. В атрибутивных сочетаниях с несколькими зависимыми однородными членами однородные члены обычно замыкаются между первым артиклем, который указывает на именной характер словосочетания, и существительным. Для конструкции сочетания в повторении артикля необходимости нет, но для выполнения стилистической функции он может понадобиться: Under the low sky the grass shone with a brilliant, an almost artificial sheen (C.P. Snow). Появление второго артикля оказывается неожиданным и, привлекая внимание к следующему за ним слову, подчеркивает его важность и создает впечатление начала нового словосочетания [14, с. 243].

Стилистические возможности местоимений являются одними из наиболее часто встречающимися приемами в песенном дискурсе, а тем более в песнях рэп-стиля.

Как полагает А.Н. Мороховский, стилистический прием может создаваться путем повторения одного и того же местоимения в каком-то фрагменте текста, особенно это характерно для разговорной эмоциональной речи, например: "Exactly what I thought when I saw you. I knew at once I should never love anybody else" (J. Galsworthy) [18].

Личные местоимения. Характерно употребление местоимений первого и второго лица в лирике, содержанием которой является глубоко личное выражение переживания, состояния, духовного мира. "Я" - главное и часто единственное действующее лицо лирического стихотворения. Обращено лирическое стихотворение не к читателю, а к близкому для поэта человеку - возлюбленной, другу, матери и т.д., которые обычно называются только местоимением второго лица [13].

По мнению И.В. Арнольд, в речевых характеристиках утрированно частое местоимение первого лица изобличает самодовольство и эгоизм говорящего, как это видно в речи кинобосса из рассказа Р. Ларднера "Гнездышко любви". "...I mean I want you to be sure and see the kiddies. I've got three".

Наоборот, употребление one или you, которые говорящий относит к самому себе, свидетельствует о некоторой сдержанности, говорящий не позволяет себе слишком прямо говорить о чувствах, о чем-нибудь, что его лично очень трогает. One, таким образом, одновременно передает и эмоциональность, и сдержанность, формально означает любого, а по существу, относится к говорящему. Замена I неопределенным one или местоимением второго лица множественного числа you в обобщающей функции создает более тесный контакт между говорящим и слушающим. Приведем пример из пьесы Дж. Пристли "Опасный поворот":

Olwen: Then it's not so bad then. You can always build another image for yourself to fall in love with. Robert: No, you can't. That's the trouble you lose the capacity for building. You run short of the stuff that creates beautiful illusions [2].

Местоимения thou, thy, thyself в современном английском языке уже неупотребительны, за исключением диалекта, но имеют узуальную функционально-стилистическую коннотацию. А.Н. Мороховский указывает, что архаичные формы употребляются для создания эффекта официальности, торжественности, поэтичности [18].

Стилистические возможности употребления местоимений третьего лица единственного числа he, she, it интересны потому, что эти местоимения могут служить формальными показателями олицетворения - если he или she заменяют существительные, традиционно замещаемые it, и таким образом создают эмоциональную приподнятость, и наоборот: замещение местоимением it одушевленных существительных сводит их в разряд вещей и тем принижает, придает высказыванию иронический, юмористический, неодобрительный и реже ласковый характер: "О, Lord!" He involuntarily ejaculated as the incredibly dilapidated figure appeared in the light. It stopped; it uncovered pale gums, and long upper teeth in a malevolent grin (J. Conrad) [4].

Указательные местоимения this и that могут выражать как раздражение и гнев, так и насмешку, веселость. Избыточная демонстрация - признак фамильярно-разговорного стиля: They had this headmaster, this very cute girl. Указательные местоимения могут использоваться вместо личных, создавая эмфазу. Особенно экспрессивны указательные местоимения в сочетании с притяжательными местоимениями в постпозиции: that ring of yours, that brother of mine, this idea of his [6].

Имя прилагательное. Как считает И.В. Арнольд, единственная грамматическая категория, присущая в современном английском языке прилагательным, - это категория сравнения. Она передает степень интенсивности выраженного прилагательным признака и, следовательно, очень близка к стилистической категории экспрессивности. Категория сравнения охватывает только качественные и количественные прилагательные. Употребление сравнительной или превосходной степени для остальных прилагательных, которым эта категория несвойственна, сообщает прилагательному большую экспрессивность: You cannot be deader than the dead (E. Hemingway).

Подобным же образом, поскольку синтетические формы степеней сравнения свойственны только односложным и немногим двусложным прилагательным, отклонения от этого правила могут иметь стилистическую функцию. В следующем примере форма curiouser забавляет читателя и одновременно выдает волнение маленькой героини, что подчеркивается в авторских комментариях: "Curiouser and curiouser!" cried Alice (she was so much surprised that for the moment she quite forgot how to speak good English) (L. Carroll. Alice in Wonderland) [2].

Важную стилистическую роль играет нарушение предметной отнесенности и, соответственно, изменение валентности в смещенном эпитете. В стихотворении У.Б. Йетса "Леда и лебедь" прилагательное white отнесено не к самому лебедю, а к его движению - white rush. Сравните: the shrill girls, his hungry ribs and shoulders.

Аналогичное повышение экспрессивности наблюдается и в разговорной речи. Прилагательное idiotic характеризует умственные способности человека и должно было бы сочетаться с существительным лица. Однако оно часто сочетается с названиями предметов, передавая раздражение говорящего: My idiotic shoe-laces are undone [2].

Остановимся более подробно на стилистических возможностях глагола, поскольку они наиболее ярко проявляются в предмете нашего исследования - эбониксе.

По мнению А.Н. Мороховского,глагол является наиболее емкой частью речи, богаты и его стилистические возможности [18].

С ним соглашается и И.В. Арнольд, отмечая, что глагол имеет более развитую систему словообразования и большее число грамматических категорий, чем какая-либо другая часть речи, поэтому его стилистический потенциал значителен [2].

Известно, например, что в живом, эмоциональном повествовании о событиях, происходивших в прошлом или ожидаемых в будущем, употребляют так называемое настоящее историческое. Настоящее историческое создает своего рода художественную иллюзию - о прошлом рассказывается так, как будто оно разворачивается перед глазами читателя или слушателя.

Продолженные формы настоящего, прошедшего и будущего нередко употребляются в случаях, когда по характеру действия следовало бы употребить неопределенную форму. Продолженные формы более эмоциональны. Они могут выражать мимолетное раздражение собеседников: Everybody's being so damned considerate (I. Shaw. The Young Lions). Иногда продолженная форма благодаря своей эмоциональности оказывается более мягкой и вежливой, чем простое настоящее. Добрая миссис Элиот мягко говорит: "I'd better show you the way. He's not feeling so good today" [38].

Транспозиция может также иметь и функционально-стилистический характер. В речевой характеристике героев может встретиться характерное для просторечия употребление формы I, he, we ain't или I says, и это при рассказах об уже минувших событиях; или форма единственного числа has, is, was при подлежащем во множественном числе: Times has changed.

Для перфектной формы глагола в просторечии характерен пропуск вспомогательного глагола: You done me a hill turn: you done me hout of a contrac (B. Shaw) [37].

Итак, иногда части речи могут употребляться в необычных лексико-грамматических и грамматических значениях, может происходить нарушение грамматических связей. Это объясняется ситуацией и целью высказывания, например, для того, чтобы выразить эмоции, дать оценку происходящему, мы можем употреблять части речи в непривычных для них формах. Рассмотрением таких явлений нарушения норм и занимается морфологическая стилистика.