К вопросу о каноническом положении Русской Православной Церкви Заграницей

С самого своего возникновения РПЦЗ мыслила себя нераздельной с Поместной Церковью в России, являясь как бы дочерней ее организацией. Когда возник обновленческий раскол, РПЦЗ выступила против “Живой Церкви” на стороне Патриарха Тихона, продолжая признавать над собою его главенство. Никому заграницей и в голову тогда не приходило, чтобы за “живистами” закрепить какие-либо права на законное преемство от Поместной Русской Церкви. По поводу их Председатель Свящ. Синода РПЦЗ митр. Антоний (Храповицкий) с негодованием писал: “Да падут на них все проклятия Божии, изложенные устами Моисея в 22 главе Второзакония, и это совершится вскоре, не в обычных условиях человеческой жизни, а действием Божественной силы”.1) “Все эти самочинные сборища, – писал митр. Антоний о обновленцах в другой раз, – отвергшие власть Святейшего Патриарха и потому в глазах Божиих и Святой Церкви вовсе чуждые священства по 15-му Правилу Двукратного Собора, лишены благодатных таинств по 68-му правилу Карфагенского Собора, а когда они делают вид, будто они молятся, то на самом деле сего ради лишше приемлют осуждение, как сказал Сам Господь (Мф. 23, 14)”.2) Такая оценка “Живой Церкви” никогда ни у кого в церковном зарубежье не вызывала сомнений. Посему архиереи РПЦЗ официально анафематствовали обновленческий лжесобор 1923 г. и всех обновленцев: “... Отвергаем и анафематствуем его, всех участников его и всех приемлющих его, и объявляем ничтожными все его деяния”.3)

Подобным образом, после кончины Патр. Тихона, когда к власти в РПЦ пришел митр. Сергий (Страгородский), именовавший себя “Заместителем Патриаршего Местоблюстителя” 4) и издавший свою зловещую и позорную Декларацию от 1927 г. о единомыслии с антихристом, ситуация во многом повторилась. Уже в первом соборном Акте после выхода этой Декларации заграничные иерархи заявили, что РПЦЗ вынуждена “прекратить сношения с Московской церковной властью <...> ввиду порабощения ее безбожной советской властью, лишающей ее свободы в своих волеизъявлениях и каноническом управлении Церковью”. Отмежевавшись от митр. Сергия и его беззаконного “Синода”, Собор вместе с тем постановил: “Заграничная часть Русской Церкви почитает себя неразрывною, духовно-единою ветвью великой Русской Церкви. Она не отделяет себя от своей Матери Церкви и не считает себя автокефальною. Она по-прежнему считает своим главой Патриаршего Местоблюстителя Митрополита Петра и возносит его имя за богослужениями”.5) Этим Русская Зарубежная Церковь вполне конкретно исповедала, что отныне Матерью Церковью для нее являются не “сергиане”, а Истинно-Православная Церковь, подобно заграничным архипастырям прекратившая всякое общение с митр. Сергием (Страгородским). Оспаривать такое понимание официальной в то время позиции РПЦЗ вряд ли кто осмелится.6)

Первоначально митр. Антоний (Храповицкий), не зная всех подробностей церковной жизни в порабощенной большевиками России, надеялся, что предпринятая митр. Сергием политика объединить необъединимое и совместить несовместимое – Церковь Христову с богоборцами – являлось лишь каким-то несчастным недоразумением, которое митр. Сергий еще в силах был исправить. Поэтому долгое время митр. Антоний не решался вынести окончательный приговор “сергианам”, пытаясь посредством личных увещаний к митр. Сергию 7) спасти положение. Но не получив никакого ответа и видя, что митр. Сергий не собирается исправить свое нечестие, митр. Антоний в своем Пасхальном Послании 1934 г., говоря о современных ему расколах, среди которых он упомянул и “Московский” (т. е. “сергианский”), засвидетельствовал, что всех таковых отщепенцев необходимо признать “за совершенно безблагодатных”, как отколовшихся от Тела Церкви, “хотя и при сохранении внешности церковных богослужений и кажущегося совершения таинств”.8) Но это пожелание так и не было ратифицировано при митр. Антонии, оставшись только благородным пожеланием.

Свое полное молитвенное и евхаристическое единство со своей Матерью Катакомбной Церковью Русская Православная Церковь Заграницей, как ее часть, не раз подтверждала своими официальными актами и в дальнейшем.9) – Особенно ярко – в 1976 г., когда Архиерейский Собор РПЦЗ в своем Послании русскому народу, в частности, вдохновенно провозгласил: “Радуйтесь и веселитесь, новые российские непобедимые мученики – митрополиты Петр, Кирилл, Иосиф и миллионы замученных с вами, ныне предстоящие у престола Господа и молящиеся за нас! Веселитесь и радуйтесь, ныне живущие, несокрушимые исповедники веры Христовой! Мы благоговейно склоняемся перед подвигом вашим и говорим вам как младшие братья: Вы – свет современного, заблудшего во лжи и грехе мира, вы – соль земли нашей! Вы – те “десять праведников”, ради которых Господь терпит грехи наши! Вы – победители того, кто нагло мнит своими все царства мира и славу их, а вас победить не может! Вы – гибель его, а наша надежда, наша слава, наша победа! Мы благоговеем перед подвигом вашим, пастыри современных российских катакомб, пастыри, не искавшие легализации, совершающие свое служение втайне от князя мира сего, по благословению ваших мужественных иерархов! Живым примером безкомпромиссности и мужества служите вы нам, Отцы и Учители! Бог вам в помощь!” 10)

К чему собственно обязывало заграничных архипастырей, клириков и мирян провозглашение единства с Российской ИПЦ? Прежде всего – к тому, что “свободная, зарубежная часть Российской Церкви, – по словам Первоиерарха РПЦЗ митр. Филарета (Вознесенского), – призвана говорить в свободном мире от имени гонимой катакомбной Церкви в Советском Союзе”.11) О том же, в чем именно состояло сие призвание, более подробно писал архиеп. Венский Нафанаил (Львов): “Совершенно реально наличествует опасность того, что голос Тайной Церкви будет никем не услышан, самое существование ее останется человечеству неизвестным и перетолкованным. Нужно, чтобы у Тайной Церкви был ее рупор в свободном мире: по всей возможности, единая с ней, органически слитая ее часть, которая выполняла бы ту долю работы, какую Тайная Церковь, вершащая высочайший и труднейший подвиг, физически не может совершать: громко обличать дела священнослужителей, сдавшихся сатанинской силе, свидетельствовать об их неправомочности, выступать от имени гонимой ими Церкви, и этим <...> свидетельствовать о славе Церкви и Ее мучениках. Это и делает наша Зарубежная Русская Православная Церковь”.12)

Поскольку Русская Зарубежная Церковь исповедала себя только частью Российской Катакомбной Матери-Церкви, так как и в действительности являлась таковой, то, следовательно, она обязана была усвоить в неукоснительное руководство, помимо практических принципов, ее соборное Исповедание Веры, – т. е., прежде всего, ее экклезиологическое отношение к Московской Патриархии. А если русские зарубежные иерархи сами себя назвали, как было показано выше, “младшими братьями” исповедников и мучеников ИПЦ, именуя их даже “светом мира”, “солью земли нашей”, “победителями диавола” (т. е. эпитетами, приличными святым), а ее православных архиереев – “Отцами и Учителями”, то, естественно, епископы, клирики и миряне РПЦЗ обязывались – если их слова не были сказаны впустую, только как декларация перед внешними, и не являлись лицемерием и фальшью – обязывались непременно во всем творить послушание своим “Отцам и Учителям”. Иными словами, вся функция РПЦЗ и сводилась к тому, чтобы – по утверждению самих иерархов ее – свидетельствовать миру о своем кровном и жизненном, но отнюдь не чисто формальном, единстве с Катакомбной Тайной Церковью, и чтобы как нибудь, не дай Бог, не “перетолковать” ее позицию.

Опасение архиеп. Нафанаила, что Тайная Церковь в СССР окажется в конец уничтоженной и задушенной силами диавола и что ее голос никем не будет услышан, оказалось, слава Богу, тщетным. Да и могло ли быть иначе? – Ведь, “кровь мучеников, – по выражению Тертуллиана, – семя христианства”, из которого произрастает обильная нива Христова!...

Сегодня, благодаря усилиям катакомбных епископов Евагрия (Дрентельна) и Амвросия (Сиверса), наконец, в больших подробностях стало известно о церковной жизни Тайной Церкви и о ее нелегальных Соборах, на которых были выработаны основополагающие решения. Таким образом, теперь мы можем судить по каждому аспекту ее деятельности из конкретных соборных документов, а не по отдельным отрывочным сведениям. Трудами означенных архиереев в настоящее время обнародованы определения нескольких крупных Соборов Катакомбной Церкви – т.н. “Кочующего” 1928 г. (с участием более 70-ти иерархов),13) Чирчикского 1948 г. (с участием 13 епископов),14) и Никольского 1961 г. (с участием 18 архиереев).15) Все эти Соборы имеют непререкаемый авторитет, так как проходили с участием епископов, сохранивших несомненную апостольскую преемственность, что резко отличает их от разных самозванных лжекатакомбных объединений, во множестве распространившихся по России, особенно, начиная с середины 1970-х гг.

На этих Соборах были выработаны как практические, так и догматические определения, имеющие до сего дня принципиальное значение. “Сергиане” ими были конкретно анафематствованы и признаны еретиками. Так, “Кочующий” Собор ИПЦ 1928 г. определил: “Сергиевцы – еретики, и равны по нечестию обновленцам, но превосходят последних лютым зверонравием” (канон 1); “Благодати у сергиевцев нет, таинства не совершаются, а вместо священнодействий – сквернодействия” (канон 2). Тогда же было принято решение всех “сергиан” принимать только через мvропомазание (канон 3). Анафематизм сергианам, утвержденный Отцами Собора, звучал так: “Сергиевцам со своим учителем Сергием Страгородским, учащим, что богохульная, безбожная и беззаконная “власть” есть власть от Бога данная, по слову Апостола, и этим нечестивым учением раздирающим Тело Христово: Анафема!”

Тайные Соборы 1948 и 1961 гг. относительно приема в общение бывших сергианских клириков вынесли еще более жесткие определения: ранее последние при обращении обязательно перерукополагались истинным рукоположением, но на Соборе 1948 г. это было запрещено, ибо “они все оказывались агентами антихристовой власти или предателями и погубили множество христиан” (канон 9); и только Никольский Собор 1961 г. позволил внести некоторое смягчение, разрешив в священство из сергиан поставлять их бывших диаконов и низший клир (канон 19).

Итак, все сии решения мученической и исповеднической Российской Катакомбной Церкви должны были распространяться и на юрисдикцию Церкви Зарубежной, как ее органическую часть. Русская Зарубежная Церковь могла только и была обязана подтверждать законность уже принятых Катакомбной Матерью-Церковью постановлений. Мы уже не говорим о других общепринятых догматических и канонических положениях, которым РПЦЗ необходимо было следовать. Однако, нам, на основании нижеследующих данных, приходится констатировать о полном попрании РПЦЗ православных устоев, в противоречие даже некоторым ее собственным высказываниям.