Когда мы с помощью своих духовных убеждений или силы воли начинаем сражаться со своими темными побуждениями, мы вдыхаем в них новую жизнь.

Приписывая свои пагубные наклонности чему-то, что «не есть мы», мы постепенно приходим к тому, чтобы прекратить предпринимать действия, необходимые для того, чтобы их обезвредить. Повторю уже сказанное мною ранее: как только разрушительная мысль полностью осознана, мы продолжаем узнавать ее каждый раз, когда она появляется, но она больше не пугает, не шокирует и не контролирует нас. В качестве меры предосторожности мы с Гейлой рекомендуем людям думать: «Я ненавижу женщин», «Я презираю мужчин», «Я ощущаю превосходство над своим лучшим другом», «Я не переношу лесбиянок», «Меня возму щают особняки», вместо «Мое эго чу вству ет ненависть (презрение, превосходство, возмущение и так далее)». Мы очищаем себя, признавая, каковы мы в настоящий момент, и глу бже осознавая это.

Почти каждый день возникают небольшие ситуации, которые нару шают наше равновесие. Водитель сигналит, дру г критикует, мы находим термитов, кто-то забывает поблагодарить нас, и так далее. Что тогда происходит? Мы признаем, что мы в замешательстве, возмущены, встревожены, обижены, и думаем, что нам не стоит этого чувствовать. Если мы продвинулись на ду ховном пу ти, мы скажем себе, что надо просто отбросить эти чувства. Теперь наш ум начинает метаться между переигрыванием ситу ации в нашу пользу и, возможно, фантазиями об «отмщении» и, с другой стороны, недовольством тем, что мы явно расстроены. Мы думаем: «Какая моя ошибка вызывает это чувство?» Затем мы пытаемся разру шить чу вства священными писаниями, мантрами или «здравым смыслом», как будто мысли, нагроможденные на нечистые мысли, могут очистить ум.

Наше желание отвернуться от наших низких импульсов — это не желание большего единства, равенства или любви. Правда в том, что многие люди расстраиваются из-за своего расстройства. Тот факт, что это случается со многими, заставляет нас сопротивляться тому, чтобы это случилось с нами. В общем, мы не хотим быть заурядными.

Мы хотим быть среди избранных. И где в этом единство

И равенство?

Мы еще больше усложняем себе задачу, заставляя друг друга поверить, что если мы придумаем верную интерпретацию, то не будем так себя чувствовать. Например, мы рассказываем истории о том, как толика меняющей восприятие информации помогла кому-то почувствовать прощение: «Официант нагрубил ей, но через несколько минут она выяснила, что его жена и восемь детей недавно погибли в пожаре».

Возможно, официант груб, потом}’ что он грубый человек. В конце концов, существуют люди, которые грубят, обманывают, мучают и убивают. Ни один из тех, кого ужалил муравей, не задается вопросом, как это укладывается в Божественный план. Никто не пытается понять мотивов

агрессивного лося. Муравьи жалят, лоси сердиты, мы прощаем и тех, и других.

Есть самодовольные любители рассказывать: «Когда я чувствую, что осуждаю, я просто говорю себе: этот человек, возможно, вырос в семье алкоголиков, возможно, он несчастлив в любви, возможно, он болен и так далее». Хотите «перевод»? Пожалуйста! «У вас, может быть, и есть проблемы с осуждением, но у меня от этого есть простое средство». В действительности именно осуждение и порождает такие заявления.

Если бы мы могли просто увидеть, что все совершаем примерно одинаковые ошибки, то, возможно, мы могли бы перестать осуждать друг друга.

Но я в этом сомневаюсь.

Нельзя сказать, что ни один из описанных выше подходов не сработает, если человек увидит ценность прощения и по-настоящему захочет прощать. Однако большинство людей действительно хотят сделать других людей виноватыми и вносят беспорядок в свой ум, лихорадочно ища волшебную мысль, которая сделает это желание бессознательным.

Если мы спросим себя: «Как я реагирую на случившееся?» — наш ум пол> чает шанс честно увидеть наше огорчение и пройти через него к более глубокому уровню мыслей. Но, если мы говорим: «Я не хочу этих мыслей», что в действительности означает «Я хочу быть духовно особым», то наш ум отделяется от нашего эго, как рука отдергивается от раскаленной поверхности, и мы теряем шанс проникнуть сквозь этот поверхностный слой в наш центр. Лучше следовать за своими мыслями, погружаться в свою недоброжела-

тсльность, проваливаться в свою ярость, и делать это до тех пор. пока не станет понятно, что мы ничем не лучше всех остальных. Теперь мы не боимся быть обычными и можем непосредственно переживать единство.

Однако обычный — это нс значит «грешник». Мы рискуем ввести себя в заблуждение, если верим, что после того, как мы пристыдили себя, признав свои ошибки, мы начали меняться к лучшему Это нс так. Принятие ответственности за свои темные побуждения не означает появления вины. Вина — это другая форма отделения и ложной уникальности. Вместо того чтобы думать, будто мы лучше других, мы думаем, что мы худшие, но не думаем, что мы равны и едины.

ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ «ВЫСШЕГО» ПУТИ

За последние несколько лет мы с Гейлой пришли к неожиданному для нас заключению. Хотя мы оба священники, мы теперь сомневаемся в ценности ду ховного пути, практически каждого ду ховного пути в том виде, в котором его обычно практикуют. По нашему мнению, если ваша цель — ощу тить единство с Богом, быть по-настоящему полезным и приятным для людей вокруг вас и все сильнее ощущать спокойствие и единство, религиозный, метафизический или духовный подход к жизни часто работает против этих целей. Так не обязательно должно происходить, но именно это обычно и случается.

«Каждый следует своему пути», — говорят многие открыто благочестивые люди. Но думают они, кажется: «А я следую пути духовному». Дру гими словами: «Хотя я и верю в единение, я вижу, что я и ты не одно».

 

Многократно побывав в этой ловушке, я теперь понимаю, что нет ничего более эгоистичного и разделяющего, чем думать. будто лично ваш подход к жизни «выше» или лучше, чем подход других людей. Забавно, многие люди с сильными ду ховными убеждениями обладают более выраженным эго, ведут себя более жестко и осуждающе и причиняют больший дискомфорт окружающим, чем люди, которые мало заинтересованы в следовании мистическим, религиозным и метафизическим учениям. Тем, кто покрывает себя мантией единства, часто не хватает желания чувствовать это самое единство с кем-либо.

Наше эго не действует независимо от наших желаний, потому что оно сеть мы. по крайней мерс, таково наше явное и твердое убеждение. Если мы все еще осуждаем своего подросшего ребенка, мы все еще хотим его осуждать. Если мы все еще испытываем замешательство по поводу того, чего наш партнер от нас хочет, значит, мы все еще хотим быть в замешательстве. Очевидно, что вера в единство не снижает автоматически желания единства, и многие люди верят и практику ют его. Однако интересно то, как часто мы осуждаем за то, чего и сами не смогли сделать, и критикуем в других то, что сами проделываем регу лярно.