Глава 13. Как мы будем жить без религии.

 

Сможем ли мы решать трудные моральные вопросы без религии? Еще как сможем. Вопросы решаются эффективнее всего, если мы используем здравый смысл и опираемся на факты, в том числе и научные. Использование морали, доминирующей в наше время, нам также поможет, а поможет ли нам религия? В своей книге «Бог как иллюзия», Докинз пишет, ссылаясь на вопиющие отрывки из «священных писаний»: «откуда бы ни появилась современная мораль, источник ее — никак не Библия». С этим утверждением можно поспорить, так как современная мораль все же скорее всего имеет своим источником те же силы, что были причастны к внедрению в Библию ее гуманных (особенно в то время, когда она создавалась) составляющих. Но что из «священных» текстов осталось насущным сейчас? Крайне мало. Эту малость конечно можно использовать при решении вопросов, но только зачем, если мы с точки зрения современной морали оцениваем содержимое Библии (и чаще всего находим это содержимое бессмысленным или отвратительным), а не наоборот.

Возьмем, для примера, вопрос абортов. Когда бы ни обсуждалась эта тема на телевидении, среди экспертов всегда или почти всегда будет священник. А зачем он тут, этот ретроград, считающий «священным текстом» скопище отвратительных (для человека нашего времени) идей, историй и воззваний? Что такого умного может добавить этот человек в рясе к тому, что сообщается нам акушерами, анестезиологами, биологами, эмбриологами, хирургами, психологами, физиологами, эндокринологами и т.д.? Быть может, он напомнит нам о ценности жизни, ведь церковь против абортов. Может быть. Но о ценности жизни мы знаем и без него, а ему лучше заглянуть в свой «источник мудрости» и объяснить – почему там сплошь и рядом призывы к убийству? Заодно пусть расскажет, почему его бог – отвратительный садист, наказывающий ни в чем неповинных людей за некий грех, совершенный Адамом и Евой? Зачем его бог приказывает Аврааму зарезать кинжалом своего сына? И почему основатель религий согласился и заслужил тем самым одобрение и поддержку бога? Он просто выполнял приказ? Эта позиция уже получила должную оценку на Нюрнбергском процессе, хоть и позорном почти во всех отношениях (надеюсь, Суворов или его последователи еще доберутся до разоблачения и этого фарса), но в этой части заслуживающим одобрения.

А в другой истории Бог все-таки заставляет Иеффая изжарить на костре (!!) собственную малолетнюю дочь в знак «благодарности» за дарованную богом победу в битве. Ах да, - пишет Докинз, - мы забыли, что ветхозаветная история об Адаме и Еве конечно же не буквальная, а символическая. Символическая? То есть, чтобы произвести на себя впечатление, Иисус устроил собственные пытку и казнь в качестве искупительного наказания за символический грех, совершенный несуществующим лицом? И скажите — это не сумасшествие самого жестокого и отвратительного свойства?

Нет уж, пусть этот господин в рясе отправляется к своим подельникам, мы обойдемся и без него.

Как бы я решил вопрос абортов?

Во-первых, я бы исходил из того, что убийство человека является категорически неприемлемым. Конечно, за редким исключением тех ситуаций, когда это убийство оказывается вынужденным в силу собственных исключительно агрессивных и опасных действий этого человека, а также в силу исключительно опасных последствий, невольно связанных с этим человеком. Пьяный от водки или религии человек, нападающий с ножом на другого человека, должен быть убит при малейшем сомнении в том, что его жертву удастся спасти. Взял в руки оружие и напал с целью убить или покалечить или ранить? Неси ответственность – ту самую.

Но эта моя позиция – именно в отношении человека, а не чего-то иного. Эмбрион – это не человек. Мы знаем точно, что человек в процессе своего развития проходит целый ряд превращений соответственно тому, как шла наша эволюция. Эмбрион на первом месяце беременности скорее является рыбой или амфибией, но никак не человеком. Он превратится в человека? Несомненно. Но с таким же успехом в человека может превратиться и сперматозоид и яйцеклетка. Будем устраивать общества по спасению каждого сперматозоида? Запретим мастурбацию, что церковь кстати и делает, причем их «священный текст» дает чудный совет – если хочется поласкать своей же рукой свой член или письку – отрежь руку – уж лучше без руки, чем вот таким вот жить – см. «Евангелие от Марка» (9:43-44) (вам все еще хочется пригласить священника на обсуждение каких-то вопросов?). В случае случайной ночной поллюции приговорим злодея по статье «непредумышленное массовое убийство»? Бред, понятно. А почему тогда наказание за убийство эмбриона – не бред? Как верно подмечает Докинз, наказанию тогда уж должен подвергаться каждый человек, который, имея возможность совокупления, уклонился от нее, так как он «убил» человека, который мог бы в результате родиться.

Набившая оскомину история про то, как студента-медика спрашивают – следует ли прервать беременность, если у отца сифилис, у матери туберкулез, четыре старших сына умерли от идиотизма, болезни Боткина и пляски святого Витта? Когда студент говорит, что да, торжествующий профессор сообщает: «поздравляю, вы только что убили Бетховена». Бетховен попал в этот фольклор совершенно случайно, конечно, и на его месте мог бы оказаться любой, поскольку вся эта история – бред от первой до последний буквы, но интересно, почему легковерные студенты и студентки не начинают тут же заниматься сексом на профессорском же столе, а в случае его возмущения не обвиняют его в покушении на убийство нового гениального композитора, о котором мир теперь так и не узнает?

Нередко проблему можно решить, не достигая твердой определенности во всех ее составляющих. Вопрос об аборте – один из них. Действительно, момент, когда эмбрион становится маленьким человеком, мне неизвестен, и чтобы этот вопрос решить, надо исследовать его очень и очень тщательно, привлекая в качестве экспертов множество в высшей степени знающих эмбриологов и прочих специалистов (но не дядю же в рясе, который крестится от слова «гаструла»). Но чтобы решить проблему разрешения или запрета абортов, решать этот вопрос нет необходимости, по крайней мере в подавляющем большинстве случаев. Когда, как считается, делать аборт безопасно? На шестом или седьмом месяце? Конечно нет, поэтому подавляющее большинство женщин делают аборт в первый же месяц, максимум во второй. Давайте уточним у ученых – могут ли они поручиться, что на третьем месяце беременности эмбрион еще точно не является человеком – с той же уверенность, с которой они говорят, что недельный эмбрион им не является? Да? А на четвертом? Нет? Если нет, тогда решение может быть таким: аборт разрешен вплоть до наступления четвертого месяца беременности. Если ты проявила инфантильность, безразличие, тупость, вялость, или по любым другим причинам оттянула решение этого вопроса больше, чем на три месяца, придется теперь потерпеть еще шесть – у тебя в животе уже может быть не эмбрион, а человек.

После того, как ребенок родился, мать, желавшая убить зародыш, должна находиться под наблюдением экспертной группы психологов, которые должны принять решение – можно оставить ей ребенка или нет, ведь с одной стороны, она хотела его убить, значит – на то есть причины, и эти причины все еще могут существовать. С другой стороны, ее сомнение «убить – не убить» могло диктоваться такими факторами, как страх будущего, неуверенность в себе и т.д., и ребенка-то как такового она тогда не видела, она видела лишь распухший живот и тошноту. Но теперь ситуация изменилась – вот он – живой ребенок, к которому, возможно, уже возникло какое-то отношение, и в этой ситуации ее предыдущее желание убить зародыш можно признать ничтожным в смысле отсутствия необходимых юридических последствий.

Я допускаю, что моя позиция в отношении абортов недостаточно продумана, и опытные акушеры, физиологи, эмбриологи и прочие ученые, опирающиеся в своих суждениях на факты, клиническую практику, могут многое добавить, в результате чего позиция в отношении абортов несколько усложнится, видоизменится. Но разве в целом такой подход к решению вопросов вам нравится меньше, чем подход, предлагаемый нам церковью? Напоминаю, что церковники предлагают нам или воспринимать «священные писания» всерьез, священные от первой до последней буквы, и в таком случае их опасно даже близко подпускать к людям. Или они советуют воспринимать библейские истории и заповеди и советы в переносном, аллегорическом смысле. Аллегория – это чудесно, а кто и как эти аллегории расшифровывает? Что именно и до какой степени является аллегорией? То или это? Дотуда или досюда? Кто это решает?? Папа римский?? Лично ты хочешь, чтобы судьбу твоей беременности решал папа римский? Аллегория – это из области поэзии, прозы, высокого слога и зрелищных художественных образов. Причем тут аборты??

 

 

Глава 14. Глубина веры.

 

Нередко можно встретить фразы типа «его вера была глубока», или «в глубине души он был верующий». Использование таких штампов вносит путаницу, выгодную тем, кто хочет скрыть отсутствие содержания за громкими фразами. О какой «глубине» идет речь? О глубине чего? Эта мутность удобна тем, кто не хочет рассуждать, а предпочитает оставаться слепым.

Между тем, здесь все предельно просто. Существует такое явление, как «уверенность». Необходимо отличать уверенность от других восприятий – от мыслей, эмоций, ощущений. Представьте себе, что я нагнулся к земле и как будто что-то подобрал и зажал в кулаке. Легко ли испытать уверенность в том, что у меня в кулаке зажат маленький камень? Легко. Но после этого я рассмеюсь и скажу, что намеренно ввел тебя в заблуждение, и камня в руке у меня нет. Так же легко можно испытать уверенность в том, что камня в руке нет. Каждый может потренироваться в смене уверенности. И – обращаю внимание – это не мысль «там есть камень» или «там нет камня», хотя конечно, уверенность как правило сопровождается такими мыслями. Если у тебя есть уверенность, что в моем кулаке зажат камень – произнеси фразу «там нет камня» - уверенность от этого не ослабнет, поскольку это совершенно разные восприятия.

И вот здесь-то и порылась собака! Если некий человек по тем или иным причинам, будь то страх выглядеть несовременным, или страх идти против общей позиции, или желание выглядеть экстраординарным – если он по любой причине говорит, что не верит в бога, то значит ли это, что он в самом деле в него не верит? Нет. Уверенность и мысли могут находиться в диссонансе. Бывают даже особенно запутанные схемы, когда человек наедине с самим собой утверждает, что в бога не верит, а тем не менее уверенность в его существовании все равно есть даже в той же самой субличности. Причина такого явления лежит в «неискренности». Неискренность – это нежелание различать свои восприятия. Каждый человек упражняется в неискренности с того самого момента, когда он выбирает защитить свой внутренний мир, свою систему ценностей, убеждений от внешнего агрессивного влияния, и в то же время избежать внутреннего конфликта. Сначала человек начинает обманывать других, но затем он вольно или невольно начинает обманывать и сам себя. Я не ел варенье! Не ел я варенье, не ел. Чтобы выглядеть максимально убедительным и избежать наказания, ребенок начинает вытеснять память о том, что варенье он ел. Он начинает заменять уверенность. И чем больше угроза, тем эффективнее ребенок учится неискренности. Независимо от того – верно или неверно я представляю себе процесс формирования привычки к неискренности, несомненным является то, что каждый человек во многом (если не во всем) неискренен. Он постоянно создает ложные уверенности.

Нет ничего необычного в ситуации, когда человек (один набор субличностей) сам себе и другим людям говорит, что в бога не верит, а в критической ситуации вдруг вылезает другая субличность, которая эту уверенность или имеет заранее или быстро порождает из психотерапевтических побуждений. Если самолет, в котором ты летишь, начинает разваливаться, может сработать механизм самоуспокоения путем порождения уверенности в существовании бога. Если страна, в которой ты живешь, неудержимо валится в штопор хаоса, диктатуры и фанатизма, то возникающая под влиянием страха субличность может породить уверенность в бога.

Так что нет никакой глубины души, в которой гнездится вера в бога. Есть уверенность в существовании бога, которая, как и многие другие восприятия, порождаются человеком в зависимости от ситуации. Может быть кто-то считает, что подобный психотерапевтический эффект полезен? Так человек с ума сходит от негативных эмоций, а так он породил веру в бога, и успокоился. Может быть. Я думаю, каждый выбирает сам. Но чтобы сделать выбор, необходимо посмотреть – в чем он состоит? Что лежит на каждой чаше весов? Порождение уверенности в существовании бога дает успокоение, а спокойный человек в большей степени способен совершить эффективные для выживания поступки. Это, несомненно, так. Но не забудем, что то же самое успокоение может оказаться расслабляющим. Мы знаем, что человек, испытывающий стресс, порой способен на почти невозможные вещи. Расслабиться и «препоручить себя богу» - тоже вполне возможное следствие возникновения веры в бога. Не забудем также и то, что неискренность сама по себе – крайне опасное заболевание.

Но заметили ли вы, что тема уже давно сменилась? Сейчас мы обсуждаем целесообразность или нецелесообразность с точки зрения психотерапии возникновение веры в бога в критических ситуациях, между тем ответ на вопрос этого параграфа уже найден – нет никакой «глубины души, в которой есть вера в бога». Есть другое – автоматическое порождение человеком слепой уверенности в существовании бога в критической ситуации.