Конфликт как особый тип взаимодействия

Конкуренция – необходимое условие для развития знаковой системы. Но если конкуренция допускает возможность претендовать на желаемое всем участником соревнования, пусть и с большими оговорками и приоритетом за победителем, то конфликт – крайняя форма конкуренции. Конфликтующие религиозные системы либо организовывают синтетическое медиативное пространство – своего рода «среднюю культуру», либо вынуждены конфликтовать пока одна из них не займет статус субкультуры или не будет полностью перекодирована. Компромиссные синтетические языки возникают на границе двух и более систем при их одинаковой заряженности, (например, торговые языки) и имеют временный характер, поскольку, как любая знаковая система, склонны к внутреннему обогащению, а значит в конечном счете к обретению самостоятельности.

Конфликт - столкновение противоположного [27, с. 22]. и как всякий социальный феномен является проявлением знаковых отношений. Конфликт возникает при стягивании оппозиционных полюсов к одному центру, когда «Другое» пытается лишить «Я» его онтологического статуса, что невозможно, хотя и заложено как неразвернутая потенциальность в дихотомии «я-другое». Знаковые системы становятся актуально конкурентными если являются подсистемами одного семиотического поля, будь это метакультурные организации образованные в процессе глобализации или же микроструктуры в границах конкретной культуры или даже субкультуры.

Как отмечалось выше, даже те религиозные знаковые системы, которые воспринимаются из вне как субкультуры, изнутри, если не имеют тенденцию к тождеству как в случае национальных религий, то имеют тенденцию к сепарации от того социокультурного пространства, в которое помещены. Религиозные символы не только соотносятся с представлением о сакральном, но и сами сакральны. Их вытягивание за границу материнской знаковой системы воспринимается как атака на всю систему. Но и включение религиозных символов в нерелигиозный дискурс способно его сакрализировать, перевести в статус священного. Что особенно опасно в случае конфликта. Если политический или экономический конфликт может быть решен при определенных обстоятельствах, могут быть найдены компромиссы и пути разрешения, то религиозный конфликт – один из самых опасных и трудноразрешимых типов конфликта. Зеленков М.Ю. отмечает эту специфику религиозного конфликта, замечает что к общим особенностям Религиозного конфликта относятся:«Взрывной» характер их возникновения и возросшая жестокость действий организаторов и участников гражданских беспорядков; тенденции к быстрой эскалации, тотальной мобилизации и использованию сторонами конфликта всех имеющихся средств и способов ведения борьбы, в том числе и запрещенных международным правом – геноцид, создание концлагерей, депортация, «этнические чистки», захват заложников, террористические акции, массовое мародерство, пытки и т.п.; использование политических лозунгов и требований с ярко выраженной религиозной направленностью; профессионализация, высокая степень организации, тактики действий и технической оснащенности; нарастающая милитаризация борьбы, в которой все больший размах приобретают террористические и военные действия.»[20, с.7]

Религиозные конфликты можно разделить на:

1) конфликты между религиозными системами и внерелигиозным знаковым пространством (по оси «священное-мирское»);

2) Конфликты между религиозными системами;

3) Межконфессиональные конфликты;

4)Внутриконфессиональные конфликты, куда можно отнести внутригрупповые.

2.2 Семиотическая атака как причина и следствие возникновения религиозных феноменов

Стоит отметить, что религиозные конфликты могут быть и причиной, и следствием в формирование определенного типа религиозных организаций, каждая из которых соответствует определенному этапу состояния семиотической системы. Каждая религиозная система начиналась как НРД, наращивая со временем объем знаков, вырабатывая символический ряды, свой язык, текст, мифологемы, ритуалы, этику и эстетику. Далее в зависимости от комплементарности языков метасемиотического и субсемиотического пространства становится либо субкультурным явлением с возможностью расширения, либо полностью поглощается культурным кодом и исчезает. Субкультурные религиозные системы со временем наращивают объем знаков, в том числе за счет поглощения и перекодировки культурного кода и расширяются до тех форм, которые именуются «традиционными религиями» (что в социологии соответствует объединениям церковного типа). Они достаточно устойчивы, чтобы быть универсальными и в достаточной степени интегрированными в культурное поле: греческое православие, армянское православие, американское православие.

Всякая идентичность начинается с оппозиции и через оппозицию определяет себя. В современном мире новое религиозное движение вынуждены противостоять традиционным религиям, колоссальнейшей конкуренции из-за процессов глобализации и избытке информации о других РС и обществах, а также нерелигиозному мировоззрению. НРД достаточно конкурентоспособны. Зачастую из-за синергетичности, стягивающий в себя знаки-атрибуции других религиозных систем, сочетающихся с высокой гибкостью объединяющих их структур. Выхваченные из других знаковых систем атрибутированные знаки несут в себе условную причастность к материнским знаковым системам, при этом освобожадаются от их парадигм, а значит могут интерпретироваться более широко, в зависимости от предпочтений интерпретатора, что при определённых обстоятельствах делает НРД значительно более привлекательными. Тем более, что в НРД включаются не только знаки, имеющий значительный исторический контекст и вес, но и новейшие культурные синтагмы и лексемы. Становится возможным одновременно войти в традицию и «быть в ногу со временем», при этом создается впечатление что нет конфликта идентичности: знаки все время курсировали в культурном поле и лишь были структурированы между собой иначе. Однако отношение знаков между собой влияет как на их герменевтику, так и на все семиотическое пространство. Сами знаковые отношения представляют из себя код.

Что касается сект, которые выделяются из традиционных для данного общества религий, они захватывают с собой всю знаковую систему, обычно отсекаясь либо для сохранения себя на прежнем этапе (когда происходит разделение из-за процесса модернизации), либо напротив стремясь к подобным модернизациям, ради расширения собственного знакового поля. Секты представляют из себя достаточно закрытые организации как раз ввиду попыток закрепить свои новые по отношению к традиции границы и найти способы взаимодействия с общим культурным полем переходя либо в форму маргинальной религиозности, либо со временем приобретая статус конфессии.

Религиозный семиозис парадоксален: религия является крайне энергоемкой, пассионарной знаковой системой, со склонностью к грамматическому насилию и семиотическими границами малой диффузности. И она всегда оппозиционна. Любая культура имеет субкультурные пласты, но религия, всегда помещенная в определенный культурный контекст (исторически или географически) не является еще одной субкультурой, вместо этого она представляет из себя «культуру в культуре». И зачастую существует вообще вне определенных государственных и культурных границ. Даже национальные религии имеют присутствия за пределами определенных государств, хотя бы потому, что национальная идентичность не ограничивается географическими рамками. Статус РЗС принципиально оппозиционен и это обостряет вопрос межрелигиозной и религиозно-культурной интеграции. Если пластичность и гибкость культурного поля позволяет интегрировать его элементы в религиозное пространство с условием символизации знака и смены его внутренней парадигмы, то как осуществить интеграции между РЗС, конкурирующими за одно культурное поле? Для религии не просто свойственна бинарная оппозиция «священное-мирское». «Мирское» не просто некое внешнее, которому следует противостоять, но и то что следует либо полностью отвергнуть, либо «освятить». И на акт «освящения» претендует несколько религиозных систем. Это напряжение частично снималось в тех обществах, где религия была вписана в бытовые аспекты существования общества (механизм этого ослабления мы описали выше на примере античного язычества), и имела склонность к ассимиляции знаков, хотя и не нивелировалось. В РС типа авраамических конкуренция за захват и ассимиляцию знаков значительно усиливается. Религиозная система вынуждена уже не только сохранять и отстаивать себя, не только пропагандировать свои ценности в «неосвященном» мире, но и противостоять конкурентам на религиозном рынке. Обычная семиотическая нагрузка превращается в ситуацию крайней напряженности.

Стоит отметить, что и сама «секуляризация» наследие христианского мира. С приходом и распространением христианства мир переставал восприниматься как жилище духов и богов, а человек как объект истории. Это позволило взглянуть на мир как на объект исследования, а не поклонения и на человека, как первого после Бога. Языческие боги присутствовали в мире, Бог в христианстве трансцендентен. Природные объекты служили местом поклонения – священные рощи, реки, стихии, посвященные богам. В Христианстве Бог одновременно присутствует в мире как Человек, но совершенно противоестественен миру как Творец. От иудаизма сохраняется идея «святая святых», по-видимому, не без участия гностицизма, оседает концепт разделения «духовное-материальное». После превращения мира из жилища богов в творение, новая парадигма позволяет развиваться науке и технике, параллельно развивается идея человека как венца творения. При этом фактические рамки христианского благочестия и этики значительно уже и жестче таковых в язычестве, поэтому с течением времени при расширении влияния христианства все больше расслоение между номинальными и фактическими последователями этой религии. Если в античном мире поклонение богам было достаточным для религиозной идентичности, в иудаизме необходимым было соблюдение всех ритуалов и предписаний, то в христианстве развивающимся на базе иудаизма и античного философско-религиозного наследия от приверженцев требовалось не только соблюдение ритуалов и смена образа жизни, но и смена всего образа мышления. С момента объявления христианства государственной религией Феодосием I Великим возникает благоприятная среда для расслоения общества на номинальных и фактических христиан. Так в Европе возникает феномен номинальной религиозности. С течением времени в европейской культуре идея человека как вершины творения выходит вперед, с одновременным удалением идеи Бога. Бог, отошедший от дела превращается и вовсе в бога, которого нет. Та часть населения, которая раньше была вынуждена придерживаться какой-либо религии традиционно или по политическим причинам получает возможность не разделять каких-либо религиозных убеждений, а та часть населения, которая остается религиозной, является транслятором такого типа религиозности, которая для сохранения вынуждена максимально отгораживаться от чужеродной семиотической среды, поскольку семиотическая атака и без того достаточно интенсивна для носителя двойной идентичности: религиозной и культурной, которая теперь приравнивается к понятию «светская». Раскол, происходящий в следствии процесса секуляризации, положительно сказывается на развитии РЗС, как и всякая напряженность на уровне семиотической границы. Безусловно, это приводит к большому количеству расколов внутри религиозных систем определенного типа, но это же обстоятельство приводит к обогащению тех структур семиотической системы, в которых наблюдается либо наибольшая гибкость, либо напротив наибольшая жесткость. В первом случае происходит смена парадигмы, во втором ассимиляция знаков и увеличение объема знаков-атрибуций.

Слишком интенсивная знаковая нагрузка со стороны культурного поля порождает сопротивление, которое выливается в такие явления как модернизм и фундаментализм.