Основные проблемы поэтического перевода

Все, что до сих пор было сказано о художествен­ном переводе, в полной мере относится и к перево­ду поэзии. Однако помимо этого существует целый ряд особенностей, отличающих как сами поэтичес­кие тексты, так и возникающие при их переводе проблемы.

Все эти проблемы можно условно разделить на две группы, первая из которых связана с особенно­стями национального и авторского поэтического мышления, а вторая — с особенностями формы сти­ха, обусловленными как структурой языка, так и сложившимися у каждого народа традициями. Ос­новные из них можно сформулировать так:

• возможно ли воссоздать в поэтическом перево­
де всю систему образов и ассоциаций, лежащих в
основе оригинального поэтического текста и если
да, то будут ли они оказывать на читателя перевода
то же воздействие, что и на читателя оригинала?

• возможно ли перевести поэтический текст раз­
мером подлинника и если нет, то с какими содержа­
тельными и формальными потерями это сопряжено?

• нужно ли стремиться к тому, чтобы перевести
поэтический текст размером подлинника, и если это
сделать, то с какими содержательными и формаль­
ными потерями это сопряжено?

412 В.В.Сдобников, О.В.Петрова ♦ ТЕОРИЯ ПЕРЕВОДА

• насколько возможно и насколько необходимо сохранять в переводе характер рифмы оригинала?

«Поэзия, — пишет Ефим Григорьевич Эткинд, — высшая форма бытия национального языка. В по­этическом творчестве с наибольшей полнотой и кон-центрированностью выражается дух народа — сво­еобразие его исторического и культурного развития, его психического строя. Понять поэзию другого на­рода — значит понять другой национальный харак-тер, эмоциональный мир другой культуры».

У каждого народа складывается свое представ­ление о поэтичности, свои традиции поэтического самовыражения. Рассказывая о стоявших перед ним проблемах при переводе стихотворений баш­кирского поэта Мустая Карима, эстонский поэт Арви Сийг в числе важнейших отмечает именно не­совпадение характера поэтического мышления двух народов. «Фольклорные образы, на которых строит стихотворения Мустай Карим, — птицы, кони, река, любимая, мать, сердце, — все это при механичес­ком переводе на эстонский язык дает затертый сте­реотип, олеографию. Как передать дыхание, если под руку лезут затертые слова? Как передать тая­щуюся у Мустая за фольклорными образами непо­колебимую веру в человека? Как передать заклю­ченную в этих словах-знаках изумительную испо-ведальность, когда в эстонской лирике нет традиции так употреблять слова. У нас все иначе: мы легко впадаем в вынужденную усложненность, при кото­рой главная прелесть лирики Мустая Карима — ее естественная открытость — просто "не говорит"»⁴⁸⁶. Та простота и ясность образа, которая необходима по традициям башкирской поэзии, мешает эстонс­ким читателям воспринимать текст как поэтичес­кий, лишает его глубины и образности.

"ЭткиидЕ. Поэзия и перевод. М.-Л.: Сов. писатель, 1963. С.З. ⁴⁸⁶КаримМустай, Сийг А. Взаимоузнавание//Художественный перевод: проблемы и суждения. М.: Известия, 1986. С.23-24.

) V. Основы специальных теорий перевода 413

Это лишь один из наиболее ярких примеров не- совпадения поэтических традиций двух народов, двух достаточно удаленных друг от друга культур. Фактически в той или иной степени нечто подобное возникает при сопоставлении любых двух поэтичес- ких традиций.

Будучи по преимуществу достаточно короткими и заключенными в достаточно строго регламенти­рованную форму, поэтические тексты отличаются от прозаических значительно более высокой степе­нью семантико-стилистической и образной концен­трации, а, следовательно, и более высокой значимо­стью каждого отдельного слова, каждого отдельно­го образа. Поэтому сложившаяся у каждого народа традиция того или иного употребления слов в поэзии действительно создает серьезные проблемы при переводе. Фальшь в одном слове, как уже было по­казано на примере перевода аполлинеровской «Осени», может разрушить все стихотворение. Од­нако возникает вопрос: что в поэтическом переводе следует считать верность, а что —фальшью? Что важнее передать — факты или настроение? Пожа­луй, функция апелляции к эмоциональному миру читателя для поэтического текста оказывается наи­более важной. Напрашивается, казалось бы, доста­точно простое решение: найти закрепленные в пе­реводящем языке слова-образы, функционально эквивалентные тем, что содержатся в подлиннике, и тем самым вызвать у читателя соответствующее эмоциональное состояние и аналогичное художе­ственное впечатление. Однако в этом случае речь будет идти уже не о переводе, а о собственном сти­хотворении переводчика, написанном «по мотивам» оригинала. В самом деле, с одной стороны, трудно себе представить, чтобы слова «Мороз и солнце; день чудесный!» или «Какая ночь! Мороз треску­чий...» были эмоционально понятны, скажем, ита­льянскому читателю, а с другой — невозможно го­ворить о переводе пушкинских строк, если в них

414 В.В.Сдобников, О.В.Петрова ♦ ТЕОРИЯ ПЕРЕВОДА

вместо мороза появится что-нибудь вроде полуден­ного зноя или ласковой лазури. Положительные эмо­ции у читателя при этом, возможно, и возникнут, но они будут совсем другими. И как быть с тем шалу-ном, который уж заморозил пальчик и которому от этого почему-то и больно, и смешно'? Не заставлять же его обгореть на солнце¹. Что нужно сделать, что­бы итальянский читатель смог почувствовать ту бод­рящую радость, которую в русской душе вызывает морозный солнечный день, тот восторг, который рус­ский поэт испытывает от красоты тихой морозной ночи под безоблачным звездным небом? Если в про-заическом художественном тексте, где возникают аналогичные проблемы, все-таки имплицитное мож­но сделать эксплицитным, воспользовавшись добав­лениями, пояснениями или — на худой конец — при­мечаниями, то сама специфика поэтического тек­ста, регламентированность его формы и, главное, его ориентированность не столько на интеллектуально-рассудочное, сколько на эмоционально-образное восприятие, эту возможность исключают. Все это заставляет говорить о том, что главная проблема при переводе поэзии состоит в преодолении различий в поэтике и в образных системах у разных народов.

Это не значит, что можно недооценивать возни­кающие при поэтическом переводе трудности, свя­занные с воссозданием формы стиха. Существует мнение, что поэтический перевод сложнее прозаи­ческого именно потому, что очень трудно, сохраняя содержание, одновременно сохранить размер и рифму. Лексические соответствия словам исходно­го языка в переводящем языке чаще всего не риф­муются и могут иметь совершенно иную слоговую и акцентную структуру.

Действительно, различия в фонетической струк­туре двух языков иногда оказываются настолько существенными, что они практически исключают не только эквилинеарность перевода, но и его экви-метричность и «эквирифмичность». Так, например,

ЧАСТЬ V. Основы специальных теорий перевода 415

фиксированное ударение во французском языке, приходящееся на последний слог фразы, делает принципиально невозможным сохранение дактили­ческой рифмы, которой, к примеру, так широко пользовался Николай Алексеевич Некрасов (коро­бушка — зазнобушка, туманная — желанная и т.д.). Точно так же по-французски нельзя воспроизвести столь характерное для русского стихосложения че­редование мужской и женской рифмы, т.к. в совре­менном французском языке существует только мужская рифма. Нельзя этого сделать и в польском, но уже потому, что там существует только женская, поскольку ударный слог всегда предпоследний.

Существенно различается в разных языках и дли­на слов, их слоговая структура. Так, специалисты подсчитали, что средняя длина слова в русском язы­ке составляет 2,24 слога, тогда как в немецком — 1,74, а в английском — всего 1,22. При этом в рус­ском языке имеются шестисложные слова, которые практически не встречаются в немецком и англий­ском. Несмотря на это, большинство наиболее рас­пространенных русских слов состоит и 1 — 2 слогов и оказывается короче соответствующих литовских, а грузинские слова в подавляющем большинстве случаев длиннее английских в три или даже в четы­ре раза⁴⁸⁷.

В результате всех этих различий в каждом языке складывается своя система стихосложения. В одних языках (как, например, во французском) она силла­бическая, в других (как в русском, английском или немецком) — силлабо-тоническая. Поэтому фран­цузский стих не может передать различия таких немецких, английских или русских силлабо-тони­ческих размеров, как ямбы, хореи, дактили, анапе­сты и т.д. Более того, даже в тех случаях, когда струк­тура языка делает возможным существование раз­личных форм, в рамках той или иной национальной культуры может исторически сложиться традиция

⁴⁸⁷ Э т к и н д Е. Поэзия и перевод. М.-Л.: Сов. писатель, 1963. С.З.

416 В.В.Сдобников, О.В.Петрова ♦ ТЕОРИЙ ПЕРЕВОДА

преимущественного использования лишь каких-то определенных. Так, например, несмотря на техничес-кую возможность использования и мужских, и жен-ских, и даже дактилических рифм в английском язы-ке, в английском стихосложении преобладают муж­ские рифмы, а чередование мужских и женских используется, как правило, в переводах на английс­кий язык иноязычных поэтических произведений.

Даже тождественные с метрической точки зре­ния стихи в разных языках имеют свои особеннос­ти. Так, по наблюдениям Виктора Максимовича Жирмунского, ямбические стихи в русском языке обнаруживают, вследствие большей длины слов, ритмические облегчения метрически сильных сло­гов (в среднем 3 ударения в четырехстопном ямбе — Когда не в шутку занемог, Он уважать себя заста­вил, И лучше выдумать не мог). В английском из-за краткости слов — частые ритмические отягчения метрически слабых слогов. Регулярнее всего удар­ные и неударные слоги чередуются в немецком ямбе (при средней длине немецкого слова в два слога)⁴⁸⁸.

Таким образом, даже там, где есть техническая возможность сохранить размер, различия в длине слов заставляют стих звучать по-разному. Скажем, при переводе с русского на английский для перево­да одной строки или целой строфы часто бывает до­статочно половинного количества слогов. Встает вопрос: нужно ли перегружать текст пустыми «за­полнителями пустот» типа частиц, союзов или мо­дальных слов, в которых нет ни семантической, ни стилистической необходимости, или же лучше уменьшить количество слогов в строке, изменив тем самым метрику стиха?

Все сказанное усугубляется еще и разным эмо­циональным восприятием однотипных орфоэпичес­ких единиц представителями разных культур. Один и тот же стихотворный размер и один и тот же тип

⁴⁸⁸ Жирмунский В. Рифма в сопоставительно-историческом пла«е//Мастерство перевода. Вып.9. М.: Сов. писатель, 1973.