Казна. Торговля. Производство. Власть. Религия

Воины-курсыбаевцы в Волжской Булгарии составляли элитные части булгарской армии. Во время войны были ядром булгарской армии. Армия насчитывала временами десятки тысяч человек, главным образом из ополченцев различных племен Булгарской державы, в том числе тяжеловооруженных рыцарей-казанчиев – феодальной верхушки, уланов. Армия и ее элитная часть курсыбай были устроены по типу и подобию Хазарской военной структуры. Курсыбай содержался на деньги канской казны. Воины его имели неплохой доход. Для обеспечения спроса на изделия из металла в мастерских работало множество ремесленников, создавая попутно украшения из серебра, золота и других металлов. Искусство было подражательным персидским и византийским мастерам. Много было трофейного и привезенного купцами из других стран. За проезд и торговлю в казну полагалось платить 10 процентов.

В города Волжской Булгарии: в Буляр, Болгар, Кашан и другие прибывали караваны. Во времена посещения державы Ибн Фадланом города строили из дерева, но постепенно булгары переняли умение строить дома и общественные здания в городах из обожженного кирпича (как у хазар). Из него возводились общественные здания, бани, водопроводы и др.

Приглашались за плату мастера из Средней Азии, Руси, которые по-многу лет работали, создавая артели. Так же дело обстояло с пушечными мастерами, строительством флота, чеканкой монет. Случались пожары. Основная часть всех строений в Волжской Булгарии оставалась деревянной, и они часто горели.

На берегах крупных рек всегда был готов к продаже строительный лес или готовые срубы. Поэтому на пожарищах за короткий срок поднимали новые дома, улицы и целые города. Так 21 июня 968 года в сухое лето вспыхнул пожар в Кашане. Ветер подхватил огонь и выгорел весь город. Погибло много жителей, а другие стали погорельцами. В короткий срок был возведен новый город, а к зиме все жители (5 тысяч) были в своих домах. Князь Кашана в таких случаях выделял кредит (давал в долг и жертвовал) пострадавшим. Плотницкий промысел – строительство деревянных строений – был излюбленным делом чирмышей, удмуртов и др. Артелей чирмышей-плотников было много и без дела они не сидели. Зачастую они отрабатывали на строительстве, на постройке речных судов, обновлении государственных построек, уплате своих и чужих налогов в казну за меньшую плату. Плату брали натуральным товаром, редко деньгами и драгоценностями. Часто договаривались на условиях «ты мне, я тебе». Занимались извозом. Сплавляли лес по рекам и Волге в Хазарию, а те реэкспортировали его далее.

Однако главным источником дохода казны была внешняя торговля. Было несколько путей, по которым проходили и уходили караваны с товаром. Первый – между Волжской Булгарией и Средней Азией. Второй важный торговый путь вел на Кавказ, в Армению, Грузию и Византию, в государства Средиземного моря. Третьим, едва ли не самым важным путем, была Волга с ее главным притоком Камой. По этому пути спускались и поднимались вверх речные караваны руссов, устремлявшиеся к восточным берегам Хазарского (Каспийского) моря. Расположение Булгарского государства на перекрестке этих трех путей давало большие выгоды. Самым главным и дорогим товаром у державы, идущим на экспорт, были ценные меха. ¾ территории занимали сплошные леса, изобилующие зверем и птицей. В этих лесных провинциях жили искусные потомственные охотники, которые добывали сотни тысяч шкурок ценнейших мехов: черного соболя, куницы, горностая, рыси, бобра и др. У мусульманской аристократии на востоке и византийской элиты на западе был огромный спрос на ценные меха лучшего качества. Это была главная статья дохода в державе.

В самой Булгарии процветали кожевенные мастерские, где ремесленники выделывали сафьян – ценный экспортный товар и другие изделия из кожи. лист 22

Экспортным товаром считалась волжская и камская рыба. В производстве этого товара было задействовано большое количество населения. Добывалась соль.

Была еще одна статья дохода Волжской Булгарии – это торговля рабами, захваченными в бесконечных малых и больших войнах с соседними племенами и княжествами. Рабов с севера продавали на невольничьем рынке Итиля в Хазарии или отправляли в Византию и Среднюю Азию. Рабы-пленники были живой валютой. На них существовал очень большой спрос.

Все это торговое движение, особенно транзитное, обкладывалось 10-процентным налогом в пользу Канской казны. Ибн Фадлан свидетельствует, как его посольство примкнуло к каравану, идущему из Средней Азии в Булгары. Когда этот караван тронулся в путь из г. Ургенч, то он насчитал 5 тысяч людей и 3 тысячи лошадей и верблюдов. Это огромный караван. А по всем дорогам, ведущим в Волжскую Булгарию и оттуда, подсчитать, сколько двигалась караванов было невозможно. Был еще путь, идущий по Волге на северо-запад на Новгород и Скандинавию. Из Новгорода до Булгар приходили ганзейские купцы (тем самым связывая торговые отношения с Западной Европой), которым тоже очень нравились шкуры серебристых рысей, черных соболей и белых горностаев, лучшие сорта этого товара добывались в обширнейших лесах между Волгой и Уралом.

В Булгарском государстве производилось зерно, которым кормились сами и экспортировали в соседние княжества и государства. Не раз Волжские Булгары оказывали помощь зерном в голодные годы русским князьям, этому есть исторические свидетельства, ведь не все время воевали, а были и мирные добрососедские отношения, длившиеся годами.

Хазарии булгарам приходилось платить вассальный налог в виде дани мехом, медом и свечным воском и не только. Свечной воск пользовался большим спросом как у мусульман, так и у христиан, поэтому хазары занимались реэкспортом этого товара и меда, поступавшего к ним главным образом из Волжской Булгарии. Оттуда же поставлялось конопляное волокно – главное сырье для пеньки, канатов и грубой ткани, шерсть, льняное тканое полотно различных сортов, деготь.

Таким образом, Волжская Булгария вовсе не была изолирована от внешнего мира, открытая для любых культурных и религиозных влияний, она однако ревностно защищала свою мусульманскую религию, как гарант поддержки ее Багдадским халифатом в противостоянии с севера и запада руссам-христианам, а с юга – хазарам-иудеями. По большому счету в этом была причина принятия булгарами государственной религии – мусульманства, а вместе с ней арабской азбуки. Впоследствии с религией пришли религиозная и светская культура с ее образовательными институтами. Было возведено множество мечетей и медресе при них, где обучались шакирды – принявшие мусульманство молодые люди, выходцы из различных племен, в том числе чирмыши и др. Был открыт Дом наук «Мухаммед Бакрия» (в 1080 г.) – светский университет в г. Болгар, где изучали арифметику, географию, этику, историю, языки и медицину. В школах при мечетях изучали Коран.

В булгарском государстве действовала система правления хазарского типа – «двойное царствование», где кан представлял небесную, а бек (визирь, эмир) – светскую, военно-административную власть. Бек назначал сардаров курсыбая, отвечал за пополнение казны, менял при необходимости беков (князей) провинций, вершил правосудие. Кана выбирали из выходцев главных родов государства, и он находился в изоляции, охраняемый слугами и родственниками. Он не был доминирующей силой, а бек выступал самой могущественной фигурой. Тем не менее, падение кана означало падение власти и приход другого кана – смену власти в государстве.

В 921-922 годах побывавший в Волжской Булгарии Ибн Фадлан писал, что «булгарам еще далеко до истинного обращения в мусульман…». В таком случае, что говорить об остальных племенах этой державы: ак-чирмышах, кара-чирмышах и других. Их обращение в мусульман часто было фиктивным, конъюктурным, временным и ограничивалось кое-какими внешними атрибутами и выражениями типа «Бисмилла», «Алла бирса», «Аллах акбар» и т.д. Поэтому некоторые чирмыши легко возвращались в свою традиционную религию и почти не покидали ее. Это было вроде того, как сегодня многие вступают в партию власти, а когда надо, выходят из нее. Кроме того, необходимо иметь в виду, что подданные государства (империи, ханства, царства и т.п.) часто называли себя именем того государства, где они проживали. К примеру, греки, сербы и другие народы Римской империи и Византии называли себя ромами. Жители Русской империи для иностранцев были русскими. Для иноземцев все жители Волжской Булгарии были булгарами, для христиан – басурманами. лист 23

Ибн Фадлан также мог называть булгаром любого жителя этого ханства (эмирата), в том числе марийца, удмурта, мадьяра и т.д.

Восточные соседи булгар

Почти год (с 21 июня 921 г. по 12 мая 922 г.) потребовался посольству халифа во главе с Ибн Фадланом, чтобы достичь цели – земель Волжских Булгар.

Прямой путь из Багдада на Волгу лежал через Кавказ и Хазарию. Чтобы обогнуть ее, путешественникам пришлось сделать огромный крюк, обойдя с востока Хазарское (Каспийское) море. Но напоминания о сложностях путешествия сопровождали их на всем пути. Все сообщаемое Ибн Фадланом, опирается на сведения, собранные им во время путешествия и на информацию, полученную им от окружения царя булгар.

Посольство двигалось неспешно, пока не достигло Хорезма – пограничной провинции Халифата к югу от Аральского моря. Эмир Хорезма попытался отговорить путников от продолжения пути, утверждая, что между его страной и царством булгар живут «тысячи племен неверных», которые не отпустят послов живыми.

В конце IX – начале XI веков в степи от Аральского моря до южного Урала – юга нынешней Башкирии кочевали тюркские кочевники – гуззы, оймеки, кимаки и древние башкиры, которые входили в государство Кимакского каганата, соседствующего с хазарами и булгарами. В этот период, как свидетельствует Ибн Фадлан, башкиры не входили в состав Волжской Булгарии.

«Итак, мы оставались в Ургенче много дней. И замерзла река Аму-Дарья от начала до конца ее, и была толщина льда семнадцать четвертей. Кони, мулы, верблюды и повозки проезжали через него, как проезжают по дорогам, – он был тверд, не сотрясался. И оставался он в таком виде три месяца… В этой стране снег падает не иначе, как с порывистым сильным ветром… Не раз выходил я из бани и когда входил в дом, то смотрел на свою бороду, а она – сплошной кусок снега, так что я, бывало, оттаивал ее у огня. И право же, бывало, я спал в «доме» внутри дома. А именно – в нем была поставлена тюркская юрта из войлоков, причем я был укутан в одежды и меха, и все же иногда моя щека примерзала к подушке», – так описывает начало своего путешествия Ибн Фадлан.

Примерно в середине февраля стало теплеть. Чтобы пересечь северные степи, посольство присоединилось к большому каравану из пяти тысяч людей и трех тысяч лошадей, предварительно купив необходимые для путешествия принадлежности: верблюдов, дорожные мешки из верблюжих кож для переправы через реки, а также хлеба, проса и сушеного мяса на три месяца. Местные жители предупреждали, что на севере их подстерегают еще более сильные холода, и советовали, как можно теплее одеваться: «Те из жителей этой страны, с которыми дружили, предложили нам воспользоваться их помощью. Они представили это предприятие в ужасном виде и изобразили это дело очень трудным, но когда мы все это сами увидели, то это оказалось вдвое большим того, что нам было описано. Итак, на каждом из нас была куртка, поверх нее кафтан, поверх него шуба, поверх нее кобеняк и бурнус, из которого видны были только два глаза, шаровары одинарные и другие с подкладкой, гетры, сапоги из шагреневой кожи и поверх сапог другие сапоги, так что каждый из нас, когда ехали верхом на верблюде, не мог двигаться от одежд, которые были на нем».

Одним словом, теплолюбивому южному человеку Ибн Фадлану не нравился климат. Они долго ехали по безлюдной пустыне, за которой начиналась территория тюрок -гуззов (кочевников).

Как-то раз в сильный холод ехавший рядом с послами и переводчиками тюрок спросил Ибн Фадлана: «Чего хочет господь наш от нас? Вот он убивает нас холодом, и если бы мы знали, чего он хочет, мы непременно это ему дали бы». На что Ибн Фадлан отвечал: «Он (Аллах) хочет от вас, чтобы вы сказали: «Нет Бога, кроме Аллаха». Тюрок же расхохотался, показывая ему большие белые зубы, и сказал: «Если бы нас этому научили, мы обязательно это сделали бы».

«Нас встретил один человек, из тюрок, с презренной внешностью, оборванец тощего вида, жалкий по существу. А на нас напал сильный дождь. Он же сказал: «Стойте!» и караван остановился весь в целом, а именно, около трех тысяч лошадей и пять тысяч человек. Потом он сказал: «Ни один из вас не пройдет!». И мы остановились, повинуясь его приказанию. Мы сказали ему: «Мы друзья Кюзеркина». Он стал смеяться и говорить: «Кто такой Кюзеркин? Я испражняюсь на бороду Кюзеркина». Потом он сказал: «Паканд», что значит «хлеб» на языке Хорезма. Тогда я вручил ему лепешки хлеба. Он взял их и сказал: «Проезжайте, я смилостивился над вами».

Демократичный способ принятия решений, практиковавшийся кочевниками, ставил в тупик

Лист 24

представителя арабской авторитарной теократии.

Привычный к роскошным купальням Багдада, Ибн Фадлан не мог выносить неопрятность тюрок-кочевников. «Они не очищаются ни от экскрементов, ни от урины, и не омываются от половой нечистоты и не совершают ничего подобного. Они не имеют никакого дела с водой, особенно зимой. Когда предводитель огузов снял свою роскошную парчовую одежду, чтобы надеть новую, преподнесенную в дар послами, они увидели на нем «куртку», – она рассыпалась лохмотьями от грязи, так как правила их таковы, что никто не снимает прилегающую к телу одежду, пока она не рассыплется на куски».

Картина в целом малоприятная. Арабский аристократ глубоко презирал варваров-кочевников. Их нечистоплотность вызывала в нем глубокое отвращение. Он отметил наличие педикулёза у кочевников.

Он с интересом описывает фаллический культ башкир: «Каждый из них вырубает палочку величиной с фалл и вешает ее на себя. И если он захочет отправиться в путешествие или встретит врага, то целует ее, поклоняется ей и говорит: «О господи, сделай для меня то-то и то-то». Я сказал переводчику: «Спроси кого-либо из них, какое у них оправдание этому действию и почему он сделал это своим господом». Он, спрошенный, сказал: «Потому что я вышел из подобного этому и не знаю относительно самого себя иного создателя, кроме этого». Далее Ибн Фадлан добавляет про башкир: «Кое-кто из них говорит, будто бы у него двенадцать господ: у зимы господь, у лета господь, у дождя господь, у ветра господь, у деревьев господь, у людей господь, у дня господь, у смерти господь, у земли господь, а господь, который на небе, самый большой из них. Однако он объединяется с теми в согласии, и каждый из них одобряет то, что делает его сотоварищ. Мы видели как одна группа из них (башкир) поклоняется змеям, другая группа поклоняется рыбам, еще одна группа (племя) поклоняется журавлям».

В 922 году, как пишет Ибн Фадлан, башкир он встретил среди кочевых племен Приуральских степей среди гуззов, кимаков, тубджаков и др. Он подробно описывает с присущей ему пристрастностью как он с ними общался: фрагменты из его записей я привел выше для пущей убедительности того, что он встретил башкир по пути в Волжскую Булгарию.

В составе Волжской Булгарии провинция «Башкорт» с центром в крепости Каргалы в районе реки Урал (Джаик) появляется лишь с 1193 года. Под названием «Башкортский иль» она остается там же вплоть до середины XVI в. (в монгольский, казанский периоды).

При кане Тимар-Мумине по поручению его бека Талиба чирмышский князь Кукчу формирует новую 6-тысячную хорошо обученную армию. Кукчу укомплектовал эту армию чирмышами. Бек пожаловал ему титул эмира Кашанской провинции Волжской Булгарии и поставил сардаром – главнокомандующим этой армией. Чирмыши дали название своей армии. Так как сардар – чирмышская армия укомплектована чирмышами, они начинают ее называть к`ршывий – к`р – « рви» (рус.), соответственно, вий, бий – « сила» (рус.), шы – суффикс. Куршывий означало «сила, разрывающая на куски».

«К`ршывий» – разрывающая, раздирающая сила. Все логично.

Переводчик «Истории Джагфара» И.М.-К. Нигматуллин, не знавший марийский язык, с тюрки на русский язык перевел это слово как «курсыбай». Он дает тут же короткое объяснение, но не очень убедительное, не возвращаясь более к этой теме. Курсыбаем назвали новую армию якобы в честь дотла сожженной башкирской деревни. Где находилась эта деревня в 946 году, кто ее сжег – нигде не объясняется. Как мы помним по Ибн Фадлану, башкиры в это время кочевали далеко на берегах р. Урал. Курсыбай был создан Кукчой на берегах Камы, далеко от кочевий башкир. В текстах ни одной из четырех летописей свода о причинах такого названия армии объяснений нет. Наконец, почему чирмыши во главе с чирмышским князем назвали свою армию по-башкирски – курсыбай? Нелогично. Хочется верить, что переводчик И.М.-К. Нигматуллин эту ошибку сделал не преднаме-

ренно.

Курсыбай и его походы – это яркая, малоизученная страница истории чирмышей – средневековых предков современных марийцев. При внимательном чтении «История Джагфара» – это очень интересный источник как документ той далекой эпохи. Скажем спасибо И.М.-К. Нигматуллину за его бесценный труд от имени всех марийцев.

Известное дело, переименовывать старые названия на свой лад – это один из способов присваивать чужое. Таких опусов в летописях, вошедших в «Историю Джагфара», множество. Взять хотя бы далекую от Волжской Булгарии реку Печера. Реку так назвали местные жители, жившие там

Лист 25

всегда, но булгары переделали ее на своей манер в Бийсу, видимо, тем самым утверждая, что это их река. Печера она всегда была и есть Печера, нравится кому-то это или нет.

Так же обстоит дело с названием черемис или чирмыш. Как бы мы себя не называли – мари, мары (мара) на свой манер, но в археологии и истории нас все знают и определяют как черемисов или чирмышей. Это понятия одного порядка с такими определениями как суоми – финны в Финляндии, мадьяры – венгры в Венгрии, а марийцы – чирмыши в Волжской Булгарии и черемисы в России.