Неклассические концепции истины

 

Проблема истины является центральной в гносеологии. Интерпретация этой темы требует ответа на два вопроса:

– Каковы средства и пути достижения истины, т.е. познавательные способности человека?

– Каковы формы существования истины?

Поиски ответа на вопрос о формах существования исти­ны привели к созданию целого спектра философских кон­цепций, конфликтующих между собой. Известный исследо­ватель гносеологической проблематики В. Ильин предлагает различать два принципиальных подхода к истине: онтоло­гический и гносеологический. Наиболее древний из них – онтологический. В рамках этого подхода истина рассматри­вается как особого рода бытие. Примером онтологического отношения к истине является философия Платона. Платон понимал истину как одну из идей, существующих автоном­но от человека в особом царстве мысли. Истина, как и дру­гие эйдосы, обладает собственным онтологическим стату­сом и не нуждается в человеке для своего проявления.

Другим примером онтологизма является теологическое представление о Боге как единственной истине. В совре­менной философии к онтологизму тяготеет феноменологи­ческая концепция Э. Гуссерля. Суть онтологизма неза­висимо от различных вариаций внутри этой парадигмы, остается одной и той же: истина есть независящая от субъекта реальность, либо одна из составляющих бытия, либо бытие в своей полноте.

Онтологизму противостоит гносеологическое понимание истины как особого свойства знания. В рамках этой концепции истина есть характеристика знания, не существующая в отрыве от него, а значит и от познающего субъекта, этим знанием обладающего. Именно гносеологическая парадиг­ма получила наибольшее распространение в философии.

Общепризнанной в рамках гносеологизма является клас­сическая концепция истины, истина есть соответствие зна­ний действительности. Классического понимания придер­живаются как идеалисты, так и материалисты. Различие в материалистической и идеалистической трактовках наблю­дается в вопросе о том, что такое действительность. Если бытие понимается как материя, то реализуется материалис­тический вариант классической концепции истины, если бытие понимается как сознание, дух, то – идеалистиче­ский. Классического понимания истины придерживались Д. Локк, Б. Спиноза, философы-просветители, Г. Гегель и диалектические материалисты.

В классической концепции истине приписывается ряд характеристик. Объективность истины предполагает неза­висимость содержания истинного знания от познающего субъекта. Если по содержанию истина объективна, то по форме она всегда субъективна. Истинное знание существует только через человека и выражается в субъективной, инди­видуальной форме. Субъективность истины связана с пони­манием ее как свойства знания, а не самого бытия, суще­ствующего вне субъекта.

Абсолютность истины понимается как ее полнота, бе­зусловность и окончательность. «Абсолютным» счи­тается такое знание, которое сохраняет свое содержание в любую историческую эпоху. Абсолютность истины, кроме того, понимается как идеал знания, к которому движется человечество в бесконечной череде поколений. В качестве такого идеала абсолютная истина существует как норма­тивный, регулятивный принцип познавательной деятельно­сти, но не как реальное содержание знания.

В реальном познании истина существует в относитель­ной форме. Относительность истины означает ее непол­ноту, незавершенность, условность. В истине есть такие компоненты, которые в процессе развития знания устраня­ются или ограничиваются определенной сферой своего применения.

Единство относительности и абсолютности, объектив­ности и субъективности в знании определяет еще одно свойство истины – динамичность.

Истина динамична, по­скольку абсолютное содержание в ней существует через относитель­ность, а объективное через субъективность. Отсюда вытекает следующее свойство истины – её процессуалъностъ. Ис­тина процессуальна, поскольку существует в движении не как окончательный результат познания, а как сам процесс познания, последовательное, преемственное движение по­знания от менее совершенных форм к более совершенным формам.

Конкретность истины означает, что не существует неиз­менной для всех ситуаций истины, истинное знание спрое­цировано на те обстоятельства, в которых оно получено, на условия места и времени. Конкретность истины связана с ее относительностью и историчностью.

В рамках гносеологической парадигмы помимо класси­ческой концепции истины существует и ряд других. Так, например, конвенциональная концепция истины, получив­шая широкое распространение в современной философии, трактует истину как соглашение между членами научного сообщества. Прагматическая концепция истины отождеств­ляет свойство истинности с полезностью знания, истинным признается такое знание, которое ведет к успеху. Когерент­ная концепция истины понимает ее как свойство самосогла­сованности знания, которая устанавливается на разных уровнях: внутри теории, между различными теориями в рамках одной научной дисциплины, между различными дисциплинами, между наукой в целом и другими элемента­ми духовной культуры. Истинным в рамках когерентной концепции признается такое знание, которое вписывается в уже существующую систему общепринятого знания.

Неклассические концепции истины получили широкое распространение в современной философии, которая столк­нулась с рядом проблем, связанных с классическими пред­ставлениями о разуме, науке и человеке. В неклассических концепциях есть свой объективный фундамент: они указы­вают на такие свойства истины, о которых умалчивает клас­сическая теория: простота, красота, непротиворечивость, прагматичность, системность, эвристичность.

Тема разграничения истины и знания чрезвычайно важ­на для гносеологии. Понятие «знание» часто неправомерно отождествляется с понятием «истинное знание». Следствием подобного отождествления являются такие определения: знание – результат познания, характеризующийся сознанием истины;

и знание – истинный познавательный образ и др.

Конечно, всякая истина есть знание, но не всякое знание есть истина. Знание может существовать и в форме заб­луждения. Категория «знание» характеризует принадлеж­ность человеку определенной информации и частичную осознанность этой информации. Знание в форме заблужде­ния – это информация о том, чего нет в действительности, но что человек мыслит или представляет как существую­щее. Понятно, что знание в форме заблуждения не имеет отношения к истине, противоречит ей, но при этом остает­ся знанием.

Отождествление истинного знания и научного знания также неправомерно. Наука, ориентируясь на получение объективного истинного знания, включает в себя массу не­истинного. Неистинным или недоказанным является гипо­тетическое научное знание, недоказанные теоремы, пара­доксы и т.п. Однако такого рода знание, несмотря на свою возможную неистинность, не может быть исключено из на­уки. Как раз за счет гипотетического, парадоксального зна­ния, требующего дополнительной проверки и уточнения, происходит развитие науки. В заключение следует сказать, что истина может суще­ствовать не только в форме научного знания, но и во вненаучной форме: в обыденном знании, религии, искусстве, философии.

 

Проблема критериев истины

 

Критерием различения истинного и неистинного счита­ется такая мысленная или практическая процедура, которая позволяет дать ответ на вопрос о соответствии знания, т.е. познавательного образа, познаваемому объекту. Проблема критерия истины сводится к вопросу о связующем звене, объединяющем субъективное и объективное и выступа­ющем основанием для сравнения реальности и ее отраже­ния в сознании человека. Этот вопрос не нов, в истории философии существует три варианта ответа на него.

Первый: отождествление познавательного образа с мате­риальным объектом, устранение различия между ними. В такой интерпретации содержание сознания субъекта ста­вится в полную зависимость от объекта: познавательный образ есть отпечаток в мозгу человека. Такая позиция ха­рактерна для механистического вульгарного материализма. Если сознание полностью сводимо к понятию веще­ственной материи, то между ними нет разрыва, и вопрос о соотношении содержания знания и объекта не возникает: знание – просто точная копия, отпечаток объекта.

Второй: помещение познаваемого объекта в сознание субъекта, утверждение, что в познании человек сталкивает­ся только с такими предметностями, которые конструиру­ют его сознание. Эта позиция характерна для трансценден­тального идеализма И. Канта. В этом случае разрыва между субъектом и объектом, а значит, познавательным об­разом и познаваемым предметом также не существует: по­знаваемый предмет находится в сознании.

Третий: поиск связующего звена между субъектом и объектом, объединяющим в себе характеристики и того, и другого. Таким третьим элементом, позволяющим соотнести знание об объекте и сам объект знания, является практика. Практика определяется как предметно-чувственная деятель­ность человека по преобразованию материальных систем. Именно она рассматривается в качестве ведущего критерия истины. Если знание истинно, то основанная на нем практи­ческая деятельность будет успешной. Напротив, если прак­тическая деятельность признается неудачной, то лежащее в ее основе знание с большой вероятностью является ложным.

Обосновывая роль практики в качестве критерия исти­ны, В. Ильин указывает, что практика имеет двойственную природу. В ней есть объективный компонент – это пред­метная деятельность по законам объективного мира. С дру­гой стороны, в практике всегда опредмечены достижения человеческого духа, практика осуществляется на основе знания, носителем которого является человек. В практике знания человека приобретают материальную форму, пере­воплощаются в явления и объекты материального мира. Практика, таким образом, объединяет в себе черты субъек­тивного и объективного.

Критерий практики, однако, не всегда может быть ис­пользован, поскольку существуют такие знания, которые напрямую непереводимы в материально-чувственный план.

Например, невозможно найти такой тип практики, который позволил бы проверить теоретические идеи высшей мате­матики или квантовой физики, суждения о прошлом в ис­торической науке, философское знание. Для подтвержде­ния или опровержения такого рода знаний используются другие критерии истины: логическая непротиворечивость, когерентность (системность), эвристичность, красота, про­стота. Эти критерии описываются в неклассических кон­цепциях истины.

Критерий непротиворечивости предполагает, что ис­тинное знание должно выражаться в логически непротиво­речивых формах. Логическое противоречие свидетельству­ет либо о заблуждении, либо о лжи.

Когерентность (системность) предполагает, что новое знание должно быть хорошо согласовано с теми результа­тами, которые уже оцениваются как истинные. В качестве такого фундаментального знания выступают философские принципы причинности, единства мира, сохранения энер­гии, самоорганизации мира и т.п. Критерий когерентности позволяет выбрать между двумя теориями, которые не мо­гут быть проверены на практике и являются логически не­противоречивыми. Из двух теорий истинной признается та, которая более совместима с фундаментальным знанием.

Критерий эвристичности вступает в силу, когда пере­численные выше способы отграничения истинного знания от неистинного знания не позволяют принять решение. Эвристич­ность характеризуется накоплением новых знаний. Из двух теорий более эвристичной, а, следовательно, истинной, явля­ется та, в которой теоретический рост опережает эмпириче­ский, то есть теория помогает предсказывать новые факты, обес­печивает прирост знания, а не просто систематизирует уже известное.

Суть критерия простоты в следующем: из двух теорий предпочтение следует отдать той, которая объясняет дей­ствительность более просто. Критерий простоты восходит к таким принципам, сформулированным в истории филосо­фии, как требование минимизации допущений при объясне­нии Аристотеля, «бритва Оккама» (не умножай сущности без необходимости), требование простоты знания Г. Лейбница. Как утверждает представитель современной аналитиче­ской философии У. Куайн, «разумно искать простейшее решение. Но это предполагаемое свойство простоты на­много легче почувствовать, чем описать действующие нормы простоты, как бы их ни было трудно сформулиро­вать, играют все более важную роль». В оценке критерия простоты нет единства. Одни философы считают его дей­ственным, другие – теоретической химерой, которую сле­дует убрать из науки.

Красота – еще более субъективный критерий, выража­ет личностную удовлетворенность результатами познания. Английский ученый – физик

П. Дирак утверждал, что красивая, внутренне согласованная теория не может быть неверной. Суть принципа красоты заключается в следу­ющем: хорошая теория отличается особой эстетической гармонией, элегантностью, ясностью и стройностью. Как считает американский историк науки Т. Кун, «значение эстетических оценок может иногда оказываться решающим. Хотя эти оценки привлека­ют к новой теории только немногих ученых, бывает так, что это именно те ученые, от которых зависит ее оконча­тельный триумф». Несмотря на неопределенность, крите­рий красоты является работающим.

В качестве неклассического дополнительного критерия истины может также использоваться полезность: знание, ко­торое обеспечивает деятельность, ведущую к успеху, следует рассматривать как истинное, независимо от его содержания.

Необходимо отметить, что ни один из критериев истины нельзя рассматривать как абсолютный и применять в отрыве от других. Очевидно, что в комплексе они позволяют с боль­шей точностью отграничить истинное знание от неистинного знания. На­личие всех перечисленных выше критериев истины еще раз недвусмысленно свидетельствует, что гносеология не сво­бодна от аксиологических и праксеологических моментов, а различные сферы философии тесно связаны между собой.