Вопрос №1 Основные теоретические подходы к изучению активности с позиций отечественной и зарубежной психологии.

Подкрепление и его типы

Вопрос №3 Конфликт и виды конфликта в теории поля К. Левина.

Когнитивистские подходы:конфликт как когнитивный феномен. Основная критика в адрес традиционного изучения кооперации и конкуренции состояла в следующем утверждении: ≪Не сами по себе кооперация и конкуренция ведут к определенным поведенческим реакциям, но опосредованно отражаясь в психической деятельности членов групп в виде социальной категоризации и порождая определенные социальные установки≫ (Агеев, 1990,с. 30-31). Подтвержденное результатами соответствующих исследований,это положение существенно корректировало чисто ситуационное объяснение конфликтов, согласно которому индивиду или группе достаточно оказаться в соответствующей ситуации, чтобы у них возникало кооперативное либо конкурентное поведение. Тем самым, по мнению Агеева, ≪когнитивисты, пожалуй,впервые обратили внимание на то, что непосредственно наблюдаемые взаимодействия субъектов в социальной ситуации могут быть поняты и проинтерпретированы с точки зрения их субъективного отражения, то есть с точки зрения их восприятия, осознания, рефлексии, оценки и т. д. "взаимодействующим субъектом"≫ (там же, с. 34).

С началом становления когнитивистских подходов в психологии стал проявляться все больший интерес к роли когнитивных процессов в регуляции

взаимодействия людей, к тем субъективным образам окружающей действительности, которые складываются у индивида и организуются в связные и по возможности непротиворечивые интерпретации картины мира.

Курт Левин

Провозвестником когнитивизма не без оснований считают К. Левина, который ввел принципиально иное, чем у бихевиористов, понимание среды, окружающей индивида. В соответствии с теорией поля ≪описание ситуации должно быть скорее "субъективным", нежели "объективным", т. е. ситуация должна описываться с позиции индивида, поведение которого исследуется, а не с позиции наблюдателя≫ (Shaw, Costanzo, 1970, p. 119). Тем самым Левин преодолевает оппозицию ≪внутреннее — внешнее≫ в интерпретации источников социального поведения: если психоанализ рассматривал интрапсихические,≪внутренние≫ факторы как главные в регуляции поведения, а бихевиоризм отдавал приоритет ситуативным, ≪внешним≫, то Левин фактически объединил их, придав ≪внешним≫ (объективным в трактовке бихевиоризма) факторам ≪внутренний≫, субъективный характер. Именно благодаря работам К. Левина, а также других представителей когнитивного феноменологического подхода сегодня в психологии, независимо от приверженности психолога преимущественно ≪личностному≫ или ≪ситуационному≫ объяснению, фактически общепринятым является представление, что ≪поведение определяет не ситуация, которая может быть описана "объективно" или по согласованному мнению нескольких наблюдателей, а ситуация, как она дана субъекту в его переживании, как она существует для него≫ (Хекхаузен, 1986, т. 1, с. 22).С. Страйкер, обсуждая тенденции в развитии психологии в конце 1970-х годов,указывает в качестве одной из важнейших тенденций на ≪общую волну...феноменологического мышления≫, благодаря которой субъективность обретает законный и респектабельный статус в психологии. По его мнению, наибольшуюроль в ≪прорыве≫ субъективности в психологию, возможно, сыграл К. Левин, чья теория поля описывает среду как воспринимаемую и переживаемуюсубъектом (Stryker, 1977).

Левин был первым психологом, исследовавшим конфликт как таковой.

Это относится и к его описаниям конфликта в теории поля, и к его изучению проблем интерперсональных отношений в американский период его деятельности,и к его работам, обобщенным в книге ≪Разрешение социальных конфликтов≫ (1948), которую по праву можно считать первым исследованием в психологии конфликтов, да и в конфликтологии в целом. В теории поля Левина конфликт ≪психологически характеризуется как ситуация, в которой на индивида действуют противоположно направленные одновременно воздействующие силы примерно равной величины≫ (Lewin, 1935, р. 122).

Случаи, когда индивид находится между двумя позитивными или негативными валентностями или же один и тот же объект одновременно наделен как позитивной, так и негативной валентностью, описывают основные виды внутриличностного конфликта. Межличностные

Конфликт ≪психологически характеризуется

как ситуация, в которой на индивида

действуют противоположно направленные

одновременно воздействующие

силы примерно равной величины≫.

К. Левин

конфликты интерпретируются как ≪конфликты между собственными и вынуждающими силами≫, т. е. как противоречие между собственными потребностями человека и внешней вынуждающей силой. В принципе, по мнению Левина, законы развития конфликта едины для всех его разновидностей, однако случай конфликта между собственными и внешне вынуждающими силами имеет специфическую возможность разрушения этой внешней власти. Из этих теоретических построений выросли экспериментальные исследования групповой атмосферы в ситуации автократического руководства, которая интерпретировалась как противоречие между вынуждающими и собственными силами.

Напомним, что ≪воздействующие силы≫ или ≪валентности≫ в рассуждениях Левина являются не объективными характеристиками внешней ситуации (при таком понимании описание конфликта приближалось бы к его интерпретации в ситуационных подходах), а представляют собой результат наделения индивидом внешних объектов субъективными значениями, их субъективного восприятия.

Необходимо также подчеркнуть факт неоспоримого влияния Левина на когнитивные идеи в области изучения конфликтов. При этом, может быть, большее значение имели даже не столько его конкретные рассуждения об отдельных аспектах межличностных отношений и конфликтов, сколько ≪когнитивный вектор≫ его высказываний и имплицитно содержащаяся в них когнитивная

парадигма.

Мотивационные конфликты

Среди западных психологов наибольшее внимание к описанию внутренних

конфликтов мотивационного характера проявляли сторонники психоанализа

и последующих психодинамических концепций. Понятие психического конфликта

в психоанализе, однако, весьма специфично и неразрывно связано

с системой концептов и теоретических построений психоаналитической теории.

По этой причине оно фактически оказалось неинтегрированным в более

широкую систему психологического знания, сохраняя свою релевантность

исключительно в рамках психоаналитических рассуждений.

Более влиятельной в психологии оказалась традиция исследования внутриличностных

конфликтов, заложенная Левином, который выводил эти конфликты

не из внутренних процессов самой психики, а из анализа проблем,

возникающих в жизненной ситуации индивида.

А. Р. Лурия, высоко ценивший работы К. Левина, отмечает:

Значительным достижением всех опытов К. Левина нужно считать именно тот

факт, что в них стираются границы между серьезными жизненными актами и актами

искусственными, получаемыми в эксперименте и не вызывающими достаточно

серьезного отношения со стороны испытуемых. Проблема ≪серьезного

опыта≫, где ≪неудача в опыте становится неудачей в жизни≫, была разрешена

К. Левином в ряде экспериментов, и, пожалуй, именно ему впервые в экспери-

ментальной психологии удалось искусственно вызывать изменения, не ограниченные

участком опыта, а задевавшие самую личность≫ (Лурия, 2002, с. 291).

В выполненных в его школе экспериментах разным способом обеспечивалось

возникновение конфликта. Например, испытуемый в лаборатории выполняет

задания, причем у него постепенно появляется уверенность в своей

способности справиться с ними, уверенность в своем успехе, а на следующей

стадии эксперимента он попадает в ситуацию, где терпит неудачу. Или ситуация

≪близкого завершения≫, когда создается ощущение, что сейчас проблема

будет решена, но это оказывается невозможным:

ребенок почти дотягивается до конфеты,

однако все-таки не может ее достать.

В сущности, многие или даже почти все

хорошо известные нам эксперименты, выполненные

под руководством Курта Левина, в той

или иной мере относятся к конфликтам: опыты

с прерыванием действия, пресыщением

работой, невозможностью найти правильное

решение задачи на определенном этапе создают

ситуацию конфликта, дезорганизующего

обычную деятельность и поведение человека.

Предметом внимания Левина стали конфликты,

возникающие в результате борьбы мотивов,

одновременной актуализации противоречащих

друг другу или несовместимых мотивов. Описание этого вида конфликтов,

принадлежащее Левину, считается классическим. Напомним, что

он рассматривал конфликт как одновременное воздействие на индивида противоположно

направленных сил равной величины, различая при этом три основных

варианта этих конфликтов.

Первый случай конфликта — это когда человек оказывается перед необходимостью

выбора между в равной мере привлекательными, но взаимоисключающими

альтернативами. Непременным условием возникновения конфликта

является то, что мотивы несовместимых действий актуализируются

одновременно и имеют равную силу, в противном случае конфликта бы не

было, так как мы просто выбирали бы более значимое для нас или реализовали

бы свои желания последовательно. Классической иллюстрацией такого

типа конфликта считается случай Буриданова осла, в конце концов умершего

от голода, потому что он так и не смог выбрать между двумя равными по величине

охапками сена. Эта ситуация, когда ≪хочется и того и другого≫, может,

однако, приобретать достаточно драматический характер, если речь идет

о выборе между чем-то или кем-то в равной мере необходимым или дорогим

для человека. Например, в подобном положении оказывается молодой муж,

мать и жена которого из-за не сложившихся между ними отношений ставят

дорогого им человека перед невозможным для него выбором.

6 истории принятия новых теорий можно

обнаружить следующие этапы: вначале

новую идею считают бредом, не стоящим

внимания. Затем наступает время,

когда можно услышать самые разнообразные

возражения, например: новая теория

слишком фантастична, или это лишь

новая терминология, она неплодотворна

или просто не нужна. Наконец, каждый

утверждает, что он всегда как будто

придерживался этой теории. Обычно это

означает достижение последней стадии

перед всеобщим принятием.

К. Левин

1 00 Часть I. Основы изучения конфликтов

Второй случай конфликта близок по своей природе, но предполагает выбор

между двумя в равной мере непривлекательными возможностями. Как и в

первом описанном типе конфликта, выбор ≪из двух зол меньшего≫ затруднен

равной интенсивностью мотивов избегания. Неудавшаяся семейная жизнь

вынуждает мужчину мучительно решать — или поддерживать не сложившиеся

тяжелые семейные отношения, или расстаться с ребенком, постоянное общение

с которым в случае развода с женой станет невозможным.

Наконец, третий тип конфликта, по Левину, — это когда одна и та же цель

(возможность, выбор) в равной мере и привлекательна, и непривлекательна,

имеет ≪и плюсы, и минусы≫, как об этом говорят в обыденной речи. Внутренняя

борьба в этом случае связана со взвешиванием ≪за и против≫ — соглашаться

ли на более денежную, но неинтересную работу, решаться ли на нужную,

но слишком дорогостоящую покупку, и т. д. Эти ситуации могут превращаться

и в мучительный жизненно важный выбор — например, продолжать

существовать в устроенном мире сложившихся отношений, стабильной работы,

привычного образа жизни и при этом ≪жить не своей жизнью≫ или, потеряв

все, начать сначала?

Типы конфликта Левина, описанные им в понятиях силового поля, были

подвергнуты экспериментальному изучению и переведены в термины градиента

цели. Результаты этого анализа суммированы Н. Миллером в следующих

принципах, которые он считает фундаментальными для понимания конфликтов

между тенденциями приближения и избегания.

1. Тенденция к достижению цели тем сильнее, чем ближе к ней субъект,

что обозначается как градиент приближения.

2. Тенденция к избеганию нежелательного объекта тем сильнее, чем ближе

к нему субъект, означает градиент избегания.

3. По мере приближения объекта сила избегания увеличивается быстрее,

чем сила достижения, т. е. градиент избегания имеет более крутой характер,

чем градиент приближения.

4. Сила тенденций достижения или избегания варьирует в зависимости

от силы мотива, на котором они основываются, т. е. усиление мотива

повышает общий уровень градиента.

Что стоит за этими градиентами приближения и избегания для практического

понимания поведения человека в ситуации конфликта? Градиент приближения

означает, что чем ближе человек к выбранной им цели, тем больше

возрастает ее привлекательность, и наоборот, уменьшается привлекательность

другой из возможных целей, от которой он удаляется. Градиент избегания,

напротив, проявляется в том, что, когда человек покидает состояние некоего

равновесия, сохраняющееся до делаемого им выбора, он приближается

к одному из объектов, и этот объект по мере приближения вызывает все более

сильную реакцию отторжения. При этом второй, отвергнутый, кажется все

менее неприятным, что побуждает человека вернуться к исходному состоянию.

Получается, что психологически легче выйти из ситуации выбора меж-

Глава 3. Отдельные виды конфликтов 1 0 1

ду двумя привлекательными возможностями, чем между двумя непривлекательными.

(Если это так, то нам, пожалуй, следовало бы наделять нередко

случающиеся в нашей жизни ситуации выбора позитивным смыслом, а не негативным

— ≪хочется и того и другого≫ вместо ≪не хочется ни того ни другого

≫.) Исходя из описания Миллера, первый выбор реализуется легче второго.

Для такой точки зрения есть бесспорные основания, например, при реализации

позитивного выбора в действие вступают механизмы, защищающие и

оправдывающие принятые решения. Однако в реальной жизненной ситуации

все происходит не так просто. Человек выбрал одну из привлекательных возможностей,

в связи с чем другая должна, казалось бы, постепенно утрачивать

свою привлекательность. На самом же деле, как нам известно по собственному

опыту, мы начинаем сожалеть об утраченном и, выбирая в пользу одного

объекта, ко всем его плюсам начинаем прибавлять минусы потери другой

возможности. Таким образом, возникает более сложный тип конфликта, когда

один и тот же объект вызывает стремление как к достижению, так и к избеганию.

Анализ ситуации, в которой индивид имеет сильные тенденции как к достижению,

так и к избеганию одного и того же объекта (возможности, ситуации

и т. д.), имеет, по мнению Миллера, фундаментальное значение для понимания

человеческих конфликтов. Почему же все-таки человек не достигает

цели или не избегает ее?

Миллер связывает суть происходящего в данной ситуации с тезисом, который

гласит, что градиент избегания имеет более крутой характер, чем градиент

достижения, а это в свою очередь означает возможность их пересечения.

На определенной дистанции от цели тенденция приближения будет сильнее,

чем избегания. Пока субъект находится в этом районе, он будет продвигаться

по направлению к цели. Однако чем ближе он к ней, тем быстрее по сравнению

с силой достижения будет увеличиваться сила избегания. В конце концов

он достигает точки, в которой сила избегания становится равной силе

приближения, т. е. два градиента пересекаются, и возникает остановка. То же

самое происходит в ситуации, когда субъект слишком близок к цели, в связи

с чем начинает действовать сила избегания, увеличивающаяся до точки равенства

градиентов и дальнейшей остановки. Следствием этого становится

то, что субъект будет колебаться в районе пересечения градиентов (за счет дополнительной

стимуляции); если возникает изменение весов градиентов, то

они не пересекаются и субъект решает задачу; борьба сильных тенденций вызывает

более сильные колебания, чем борьба слабых (Miller, 1944).

Мы привели эти результаты теоретических и экспериментальных работ

Миллера, потому что они могут быть полезным основанием при анализе переживаемых

человеком конфликтов. (Сам же автор в своей работе в духе теоретиков

стимул-реактивной ориентации опирается на данные экспериментов,

проведенных на животных.)

Все описанные случаи конфликтов считаются мотивационными, поскольку

их содержанием является борьба мотивов.

Внутриличностные конфликты

К. Левин предложил классификацию внутриличностных конфликтов по типам:

I тип — эквивалентный (приближение — приближение). Конфликт возникает тогда, когда субъект должен выполнить два и более важных для него дела. Обычная модель разрешения конфликта — компромисс, частичное замещение.

II тип — витальный (избегание — избегание). Субъект вынужден принимать решения, в равной мере для него непривлекательные, напри­мер уволиться с работы, начать поиск новой работы либо продолжать вы­полнять неинтересную и малооплачиваемую работу.

III тип — амбивалентный (приближение—удаление). Конфликт воз­никает тогда, когда одни и те же действия, результат одновременно привле­кают и отталкивают, например признание высокого профессионализма человека и отрицательное отношение к его личностным качествам. Раз­решение подобного внутриличностного конфликта возможно только на основе компромисса.

IV тип — фрустрирующий (приближение — избегание). Конфликт возникает тогда, когда желаемый результат и действия, направленные на его достижение, не одобряются обществом, его нормами и правилами. Внутриличностный конфликт подобного типа может разрешаться разны­ми способами — агрессией, замещением, переориентацией, компромис­сом, уходом от решения.

Внутригрупповые конфликты

Понятие активности.

Проблема активности является одной из важнейших в человекознании, выступая составной частью практически всех исследований и естественных, и общественных наук. Практически всегда активность выступает как атрибут, универсальное свойство, присущее всему живому.

В философской литературе активность рассматривается в единстве созна­ния и деятельности, рассматривается как особое качество, характеризующее способность к самодвижению, в ходе которого индивид воспроизводит самого себя, выступает как субъект активности.

В психологииактивность человека рассматривается на физио­логическом, психофизиологическом, психическом и со­циальном уровнях. Такой многоаспектный подход к изу­чению активности объясняется ее многосторонностью и сложностью, так как, по сути, любое психологическое образование индивида, любые физиоло­гические, психологические и социальные проявления че­ловека связаны с феноменом активности.

Проблема активности интенсивно изучается в различных психологических школах: функционализме, бихевиоризме, психоанализе (фрейдизме), гештальтизме, когнитивной, гуманистической психологии.

В российской психологии в рамках деятельностного подхода термин активность – особый вид деятельности или особая деятельность. Ю.Б. Гиппенрейтер выделяет игровую, учебную и трудовую деятельность. Их же называют формами активности. Б.Г. Ананьев помимо игровой, учебной и трудовой деятельностей к множеству активно-деятельностных форм отношения человека к миру выделяет боевую, спортивную, познание, общение, управление людьми, самостоятельность. По мнению К.А. Абульхановой-Славской, посредством активности человек решает вопрос о согласовании объективных и субъективных факторов свой жизни и деятельности. Мобилизуя свою активность, действую по собственному побуждению, используя спои способности, человек достигает цели. В.А. Петровский предлагает рассматривать активность как высшую форму развития деятельности.

Таким образом, наоснове анализа различных теоретических подходов, можно выделять ряд общих существенных признаков активности. К ним относятся представления об активности как:

- форме деятельности, свидетельствующей об сущностном единстве понятий активности и деятельности;

- деятельности, к которой у человека возникло собственное внутреннее отношение, в которой отразился индивидуальный опыт человека;

- личностно значимой деятельности: форме самовыражения, самоутверждения человека с одной стороны и о человеке, как о продукте активного и инициативного взаимодействия с окружающей социальной средой – с другой;

- деятельности, направленной на преобразование окружающего мира;

- качестве личности, проявляющемся во внутренне готовности к целенаправленному взаимодействию со средой, к самодеятельности, базирующейся на потребностях и интересах личности, характеризуемой стремление и желанием действовать, целеустремленностью, энергичностью и инициативной.

Виды активности

Виды активности можно различать не только по тому, исчерпываются ли они переживанием или включают также поведение (поведение без элемента переживания представить трудно). В психологии мотивации различают произвольную и непроизвольную активность в зависимости от их соответствия интенции переживающего или действующего субъекта, от контроля их целесообразности и коррекции (или возможности такой коррекции).

Произвольной активностью можно назвать поведение человека, когда известно, что отдельные ее стадии согласуются с меняющимися условиями ситуации и продолжаются ровно столько, сколько необходимо для достижения определенного результата. Это активность, при которой осознаны преследуемая цель, возможность контроля за ходом разворачивающихся процессов. Только применительно к подобным единицам активности имеет смысл ставить вопрос «Зачем?» и искать мотивацию.

Непроизвольными (или, по меньшей мере, промежуточными) являются единицы активности, связанные с переживаниями типа сна или грезы, когда человек предается размышлениям. Применительно к непроизвольной активности, видимо, лишен смысла вопрос «Зачем?», поскольку ей нельзя приписать никакого намерения. Это, однако, не значит, что подобная активность беспричинна, нецелесообразна и не поддается объяснению. Ее объяснение связано с ответом на вопрос «Почему?», а не «Зачем?», например с раскрытием причинных зависимостей организмических процессов.

Активность еще можно различать и по тому, насколько она нормативна [rule-following; R. Peters, 1958] или индивидуальна, т. е. отклоняется от правил, от привычного.

Нормативность. Почти к любым жизненным ситуациям применимы правила поведения, обязательные в данной субкультуре и восходящие к ее традициям. Причины поступков, их цели и средства часто очевидны для современников, принадлежащих к той же культурной среде, поэтому при нормативном поведении вряд ли кому-нибудь, исключая психологов, вздумается ставить вопрос «Зачем?».

Индивидуальность. Действие становится индивидуальным, когда его нельзя отнести к конвенциональным ни на стадии целеполагания, ни на стадии его осуществления. В отличие от нормативного индивидуальное действие требует ответа на вопрос «Зачем?», т. е. ответа на вопрос о мотивах. Заметим, что иногда такое действие требует от человека и оправдания своего поступка. Так, в случае преступления ищут его мотив, а преступнику приходится отвечать за содеянное. Индивидуальным действие является:

Ø когда ни влияние, ни принуждение, ни отрицательные последствия не могут заставить человека отклониться от избранного курса;

Ø когда человек, столкнувшись с привычной для него ситуацией, ведет себя в ней иначе, нежели раньше;

Ø когда действие само по себе оказывается противоречивым;

Ø когда человек в различных ситуациях ведет себя не нормативно-различно, как другие, а одинаково.

Разумеется, между нормативным и индивидуальным действием нет жесткой границы. И в нормативном действии можно при ближайшем рассмотрении обнаружить индивидуальные различия, которые могут вызвать вопросы «Зачем?» или «Почему?». Так, действия разных людей в одинаковых условиях могут определяться одними и теми же целями, но различаться по степени энергичности и упорства; или, скажем, одни люди на разнообразные ситуации отвечают разнообразными действиями, в то время как другие в тех же ситуациях действуют более однообразно.

Индивидуальным действие делает то, что оно всецело не определяется условиями ситуации. Такое впечатление часто возникает, когда психологу приходится обращать внимание на различия между людьми, действующими в одинаковых условиях. По-видимому, нечто находящееся у людей где-то «внутри» побуждает, толкает или заставляет их в данной ситуации поступать так, а не иначе.

 

Функции самовозбуждение

Сила реакций, вызванных эмоциональным возбуждением, вне всякого сомнения, ограничена внешними физическими стимулами. Аффективные реакции могут стимулироваться когнитивно. Люди легко могут вызвать у себя приступ тошноты, если будут представлять себе нечто отвратительное. Они могут прийти в состояние сексуального возбуждения с помощью эротических фантазий. Они могут напугать себя мыслями, порождающими страх. Ну и наконец, они могут буквально ввергнуть себя в гнев, если будут пережевывать мысли о плохом обращении с ними злонамеренных провокаторов. В самом деле, Барбер и Хан (1964) обнаружили, что воображаемая болезненная стимуляция создает субъективный дискомфорт и порождает физиологические реакции, сходные с теми, которые вызываются действительной болезненной стимуляцией. Несравненный Сатчел Пэйдж, выдающаяся бейсбольная карьера которого предоставляла ему множество возможностей для самовозбуждения, живо описал силу воздействия мыслей на сердечно-сосудистую систему, советуя: «Если ваш желудок бунтует, надо спокойно лечь и успокоить его холодными мыслями».

При анализе социального научения так называемые обусловленные реакции рассматриваются в значительной степени как самоактивизирующиеся на основании усвоенных ожиданий, чем вызываемые автоматически. Таким образом, критическим фактором оказывается не одновременность событий, а то, что люди учатся предвидеть их по прогнозирующим стимулам и вызывают усвоенные антиципирующие реакции. Многочисленные свидетельства — некоторые из них уже подвергались пересмотру — придают правомерность интерпретации обусловливания как процесса самовозбуждения.

У тех индивидуумов, которые знают о том, что определенные события предвещают страдания, такие события активизируют мысли, порождающие страх — что в свою очередь, порождает эмоциональные реакции. Если же, в силу тех или иных причин, человек не смог распознать, что антецедентные стимулы предвещают боль, то у него не возникают и возбуждающие мысли. В результате такой стимул-предвестник редко вызывает эмоциональные реакции, даже если он систематически сочетается с неприятными переживаниями. Когда обусловленная осведомленность и обусловливание измеряются одновременно, стимул-предвестник не вызывает антиципирующих реакций до тех пор, пока не достигается определенная точка информированности (Danson & Furedy, 1976). Внезапное исчезновение обусловленных эмоциональных реакций, которое следует за знанием того, что угроза больше не существует, также объясняется в терминах процессов самовозбуждения. Когда индивидуумы обладают подобным знанием, антецедентные стимулы больше не активизируют поток пугающих мыслей, устраняя таким образом когнитивный источник эмоциональных реакций.

Из теории самовозбуждения следует, что эмоциональные реакции могут развиваться в направлении событий, которые прежде были нейтральными, на чисто когнитивной основе и в отсутствие физически болезненных переживаний. Грингс и др. (Bridger & Mandel, 1964; Grings, 1973) сообщают о своих открытиях, связанных с этой темой. В этих экспериментах испытуемым сообщали, что за определенным стимулом иногда будет следовать шоковое потрясение; однако, за исключением контрольного испытания, этого так и не произошло.

В ходе экспериментов прежде нейтральные стимулы становились возбуждающими через ассоциацию с мыслями, вызванными эмоциональными реакциями.

Роль обусловленного распознавания в антиципирующем научении изучалась довольно широко, но при этом компоненту самовозбуждения было уделено сравнительно мало внимания. Несмотря на то, что очень трудно сформировать антиципирующие реакции на стимул-предвестник без обусловленной осведомленности, эта осведомленность сама по себе еще не гарантирует подобного научения (Dawson & Furedy, 1976). Люди могут быть осведомлены о событиях и в то же время не действовать в соответствии с этими знаниями. Типы познания, которые они вырабатывают, определяют силу и устойчивость антиципирующих реакций. Чем больше люди верят в то, что прежние условия продолжают действовать, чем более суровых последствий они ожидают, тем сильнее будут их антиципирующие реакции (Dawson, 1966).

Классическое обусловливание обычно изображается как форма научения, которое происходит посредством парной стимуляции, не зависящей от поведения субъекта. Это может быть вполне справедливо относительно возникающих в ходе научения моторных реакций. Но как бы то ни было, внутренний отклик — такой, как когнитивная деятельность — является важнейшей составляющий процесса научения. Следовательно, при прогнозировании уровня антиципирующих реакций следует принимать во внимание не только степень информированности человека об условиях окружающего мира, но также и факторы его самовозбуждения.

Степень подверженности ожидаемого поведения субъекта когнитивному контролю может меняться в зависимости от того, каким образом сформировалось это поведение: в результате символического научения или на собственном опыте. Бриджер и Мандель (1964) обнаружили, что научение страхом происходит одинаково — вне зависимости от того, ассоциируются нейтральные стимулы только с угрозой боли или с действительным болезненным переживанием. Реакциям страха, которые развились в результате действительных болезненных переживаний, тем не менее присуща меньшая тенденция к изменениям под воздействием когнитивных средств. Страх, порождаемый мыслями, быстро исчезает, когда приходят знания о том, что физической угрозы больше не существует. Напротив, реакции страха, порожденные собственным болезненным опытом, сохраняются в течение достаточно длительного времени, несмотря на информированность об отсутствии физической угрозы.

Эти открытия можно объяснить по-разному. Одно из возможных объяснений заключается в том, что эмоциональные реакции содержат двойственные компоненты — именно такую трактовку предположили Бриджер и Мандель. Один из компонентов — порожденный самовозбуждением — легко модифицируется при изменении мыслей индивидуума. Второй компонент может оказаться непосредственно вызванным внешними стимулами — а следовательно, для его угасания требуется такой же непосредственный опровергающий опыт. Например, у людей, страдающих болезненным страхом перед змеями, моментально проявляется реакция страха при одном только виде змеи — еще до того, как они успевают задуматься о потенциальной опасности рептилий.

Альтернативная интерпретация заключается в том, что если люди когда-то пережили собственный болезненный опыт и если существует хотя бы самая отдаленная опасность снова испытать боль, то внешние стимулы превращаются в столь мощные спусковые крючки мыслей, порождающих страх, что они практически не поддаются волевому контролю. Можно рассказать людям, которые страдают акрофобией, что благодаря защитным перилам они могут без опасений посмотреть с крыши вниз, но они все равно будут не в состоянии отключиться от назойливых мыслей о воображаемых ужасных последствиях. В данном случае страх также является когнитивно опосредованным, но индивидуум при таких обстоятельствах не способен контролировать свои мысли, сколь безопасной ни была бы на самом деле ситуация.

Мощный когнитивный контроль за реакциями страха, демонстрируемыми в лабораторных условиях, контрастирует с живучестью защитного поведения. Различие, по-видимому, следует объяснять в терминах серьезности и предсказуемости аверсивных последствий. В экспериментальных ситуациях относительно слабые угрозы полностью устраняются самими экспериментаторами, которые контролируют возможные болезненные последствия. И наоборот, те явления повседневной жизни, которые обычно вызывают страх у людей, могут быть вполне безобидными, но могут оказаться и очень болезненными, несмотря на уверения в обратном. Иногда при непродуманных экспериментах страх, рожденный в лабораторных условиях, сохраняется и за стенами научного института. Следовательно, вероятность вреда — сколь бы малой она ни была — может отрицательно сказаться на потенциальном влиянии фактического знания на деятельность. По этой причине интенсивные страхи редко удается подавить исключительно за счет разубеждающей информации. Пугающие предчувствия следует подавлять посредством повторяющегося опровергающего личного опыта.

Теории неопосредованного ожидаемого научения исходят из предположения, что ассоциируемые события должны регистрироваться в нервной системе организма. Примечательно, что в исследованиях, направленных на снижение информированности за счет привлечения внимания субъекта к посторонним событиям, снижающим осведомленность, стимулы-предвестники регистрируются не в той степени, чтобы обеспечить осуществление научения. Можно существенно ослабить на входе нервные чувствительные реакции, если сосредоточить внимание на конкурирующих событиях. Так, были проведены нейрофизиологические исследования (Hernander-Peon, Scherrer & Jouvet, 1956), в которых у кошек были виртуально подавлены слуховые нервные реакции на громкие звуки, когда они смотрели на мышей или внимательно обнюхивали рыбу, или их внимание отвлекалось каким-то иным способом. Хорн (1960) заметил аналогичное ослабление нервных реакций на вспышки света, если внимание активно обращено на другие зрелища и звуки.

Когда люди обращают внимание на внешние признаки или события, не относящиеся к делу, они не могут распознать стимулов-предвестников. Отсутствие ожидаемого научения в подобных обстоятельствах может быть ошибочно отнесено на счет недостаточности сознательного распознавания, тогда как фактически эти рефлексы отражают недостаточную сенсорную регистрацию стимулирующих событий. Для того чтобы доказать, что информированность необходима для научения, необходимо понимать, что, несмотря на адекватную нервную регистрацию парной стимуляции, ожидаемые реакции не заучиваются до тех пор, пока не распознается взаимосвязь между событиями.

В теориях развития часто проводится существенное различие между ассоциативными и когнитивными процессами со ссылкой на то, что дети раннего возраста обучаются путем ассоциаций, а более старшие дети — посредством когнитивной обработки поступающей информации. Как мы уже видели, когнитивные факторы оказывают существенное влияние на научение, которое часто воспринимается как чисто ассоциативный процесс. При этом ассоциативные факторы — такие, например, как регулярность или случайность сочетаний стимулов —