Глава 0. Признание подруги детства - ссора.

[1] Дело было в июне, сразу после смены формы на летнюю. В лучах заката я стоял на крыше школьного здания. А напротив меня ― девушка моего возраста. Харусаки Чива. Я знаком с ней с первого класса. Другими словами, она — моя подруга детства.

Ростом едва мне по плечо. Волосы с обеих сторон собраны ленточками в хвостики, что делало их схожими с ушками собаки. Её большие круглые глаза почему-то напоминали щенячьи. Её юбка, по-прежнему как новая, развевалась на ветру.

Небольшая. Милая. Но её можно лишь пожалеть.

Во-первых, опущенные глаза. Они были налиты кровью, будто девушка способна убить взглядом. И взгляд этот устремлён прямо на меня.

Атмосфера вокруг также была крайне плачевной. На её висках вздулись вены, и дышала она, как загнанный зверь. Весь вид словно говорил: «Я только что порешила кого-то. И, наверное, не будет особой разницы, если я доведу счет до двух, так, Нии-сан?»

Как ни посмотри, а она была слишком взволнована. И вот, Чива наставила на меня палец:

— Я-я собираюсь при-признаться тебье!

— … — вот так вот сходу ещё и заикание.

— Признание это вовсе не в том, что «я проиграла» или «это я съела пирожное!»

Да кому бы в голову взбрело позвать меня на крышу за такими признаниями?

— Признание, о котором я говорю — это п-признание в любви.

Я едва подавил свой вздох, и, щурясь от лучей заходящего солнца, попытался успокоиться.

— Я понял. Позволь же мне услышать о твоих чувствах.

— Д-дья!

Чива несколько раз вздохнула и попросила: «Можешь подождать немного?»

— Почему?

— Просто подожди немного, — с этими словами она вернулась к оставленным у входа на крышу вещам и извлекла из сумки синай[2].

Замечу, что Чива не состоит в клубе кендо[3]. Она посещала клуб до 3 класса средней школы, в старшей же ей пришлось отказаться от занятий им.

Итак, девушка заняла стойку, выставив зачем-то взятый с собой синай вперёд.

— Я готова продолжить.

— Нет, не готова!

— Но с ним я чувствую себя спокойнее.

И впрямь, нервозность покинула её, да и лицо приняло расслабленное выражение.

— Хм-м, я чувствую, как перестаю нервничать. Готовься!

— Погоди, это же признание? Признание в любви, так? — ощутив опасность, я отступил назад.

— Да, признание. Ки-е-э! — Чива превосходно ступила вперёд и приблизилась.

— Постой, постой. Какая девушка стала бы размахивать синаем при признании?

— Не обращай внимания. Мне сенсей как-то говорил: «Не стоит зацикливаться на внешнем».

Конечно же я буду обращать внимание, на кону моя жизнь!

— Т-ты же вроде отказалась от меча. И собиралась стать романтичной, так? Разве не ты говорила, что хочешь испытать любовь, такую, как в сёдзё-манге?! — отчаянно увещевал я. Если бы я только знал, что это признание окажется столь опасным…

— Поняла, — опустила Чива синай. ― Прости. Давай попробуем по новой. В этот раз я всё сделаю как надо, — замерла она, направив взгляд на меня. Её мягкие волосы трепало ветром, а глаза влажно блестели, как у щенка. Сперва схватившись в волнении за юбку, Чива тут же отпустила её.

Да уж, моя подруга детства, бесспорно, красива. По её виду и не скажешь, что она никогда ни с кем не встречалась.

— Эм-м, Э-кун… — Так уж Чива зовёт меня, Кидо Эйту. «Это смущает, не зови меня так», — я говорил ей это множество раз, но даже сегодня она не вняла моей просьбе.

— Э-кун, я до сих пор помню тот случай в 4 классе, когда ты упал и уронил на себя бенто, твоя форма насквозь пропахла карри, а в итоге заполучил прозвище «неуклюжий индиец».

— Охх... — хе-хе-хе, это история из разряда ныне смешных, одна из многих связывающих нас.

— Я помню и 5 класс, когда ты не смог сдержаться и забежал в женский туалет, и весь второй семестр потом к тебе обращались «Покоритель женского туалета».

— Кхе, — я схватился за живот, и пал на колени. Хоть и прошло уже много времени, это не смешное воспоминание, Чива.

— А в 6 классе ты спрятал порнокнигу «Серенада Доппьюн[4]», подобранную под мостом, в конуре щенка.

— Пожалуйста, прекрати-и-и! Я умоляю, прекрати-и-и-и!

Я уже. Уже на грани слёз. Его раскопали. Моё тёмное прошлое было вытащено на свет божий.

— Я очень люблю Э-куна, который сделал всё это.

— Не лги мне!

Что у тебя за пристрастия такие?

С расстроенным видом Чива спросила:

— С чего ты взял, что я лгу? Я правда…

— Что ты хочешь сделать, вспоминая моё прошлое? В каком мире признаются, нанося такие психологические травмы?

— Но манга утверждала, что это пройдёт на ура. «Ты способна вспомнить даже такие мелочи!» — «Это потому, что я всегда смотрела лишь на тебя...» Как-то так.

Нет. Я без понятия, что это за манга, но, думается мне, что слова «женский туалет» или «Серенада Доппьюн» там отсутствуют.

— Раз уж это признание, то ты должна хвалить мои положительные стороны, не так ли? Например, «ты всегда упорно учишься» или «ты первый по результатам промежуточных тестов.»

— Хм, — сложила руки Чива, отводя взгляд. ― Но это же скучно.

— Почему скучно? Разве учёба ― это не обязанность ученика?

— Мне больше нравился пустоголовый Э-кун из средней школы.

— Я пошёл на такие жертвы ради, чтобы ты попрактиковалась, так чем ты недовольна?!

— Почему ты смотришь на меня свысока?! Ты же младше меня!

— Всего на 3 месяца и 10 дней. И сколько же ты собираешься ещё играть в старшую сестру, «несчастная чихуа-хуа[5]»?

В этот момент раздалось: «Хватит уже, вы, оба». С этими словами девушка вышла из тени бака для воды. Её длинные волосы цвета серебра развевались на ветру. Кожа её была бела, словно свежевыпавший снег, и её губы блестели, подобно вишне.

По сравнению с Чивой, которая «просто мила», эта красавица, схожая с феей благодаря примеси иностранной крови, может быть названа «обворожительно прекрасной». Принцесса, обладающая всем тем, что многие иные девушки не способны обрести вне зависимости от желания — моя одноклассница Нацукава Масузу.

Наклонив голову, она вздохнула: «Похоже, у Эйты-куна не выйдет стать твоим партнёром для практики признаний».

— Я же говорил об этом с самого начала!? — как видите, всё это признание не что иное как «игра».

Самоуверенная Чива, любящая действовать напрямик, и не способная к глубоким измышлениям, практиковалась с целью стать «сверхпопулярной» девушкой, вокруг которой цветёт любовь, как в сёдзё-манге. Практика. Изучение на собственном опыте.

В итоге, я был поставлен в партнёры для этой практики, задуманной Масузу. Если шаг за шагом вспомнить в деталях о том, почему всё обернулось так….

— Какая жалость, Харусаки-сан. Даже после того как я одолжила тебе своего парня, — подмигнула Масузу, вешаясь мне на правую руку.

На висках Чивы снова выступили вены:

— Ну уж извини, Нацукава Масузу. Я совсем не понимаю, что ты нашла в Э-куне!

Ну да. Эта невероятная красавица, Масузу, — моя девушка. Точнее, не совсем так. Но это секрет от Чивы.

— Если ты даже не можешь понять очарование Эйты-куна, тогда твои мечты о сверхпопулярности так и останутся мечтами, ты в курсе?

Покосившись на Чиву, Масузу ещё больше прижалась ко мне.

— Э-эй, не прижимайся так сильно, и так душно.

— Ты как всегда стыдлив. Мне и это в тебе нравится.

Она…

Не задавайся, Масузу, я ни за что не буду соблазнён девушкой.

И вовсе у твоих волос не приятный запах!

И вовсе мне не щекотно от твоего дыхания над ухом!

И я вовсе не обращаю внимания на твою грудь, касающуюся моей руки!

Ой.

Ох.

— Э~ку~н?

Я вернулся из мыслей в реальность.

Слегка прикусив губу, Чива смотрела на меня расстроенным взглядом.

Страшно.

Кто? Кто решил, что она Чихуа-хуа? Она же Тоса, как ни посмотри. [6]

— Не смей, не смей, не смей вытворять такое передо мной!

— Но мы же влюблённые как-никак. Парочка влюблённых. Мы любим друг друга.

И зачем повторять это трижды?

— Хм. Лгать — плохо, Нацукава Масузу. Влюблённые? С чего бы? Э-кун покрыт холодным потом, не так ли? Как ни посмотри, а это выглядит так, словно ему угрожают.

Нет. Главная причина моего страха — ярость, которая исходит от тебя, – этого я не сказал. Жить ещё хочется.

— Так разве скромность — не часть личности Эйты-куна? Хотя умом ты ещё ребёнок. Куда тебе понять? — с насмешкой во взгляде Масузу буквально обвила мою руку своими. От этого лицо Чивы ещё больше исказилось.

— М-может ли быть, что у тебя странные предпочтения?

— Я не желаю слышать такого от той, что до сих пор носит трусики с мишкой, хоть уже и в 1 классе старшей школы.

Да нет же. Последний раз, когда Чива носила такое — 4 класс младшей школы. Не думаю, что она до сих пор бы…

— Ч-ч-что ты увидела в этом плохого?

Охх, сама подставилась.

— Просто мне нравятся мишки.

Видя полный слёз взгляд Чивы, Масузу тряхнула головой.

— Без разницы сколь сильно они тебе нравятся, не получится привлечь ими внимание парня, ты в курсе?

— Я-я никогда не думала даже о таком. Я же не извращенка.

— Неправильно. Девушке, чтобы быть в постоянной готовности, если вдруг любимый предложит разделить ложе, необходимо постоянно носить лучшее бельё.

— Так разве мишки не подойдут. Ведь они же милые.

— Это простительно только ученице начальной школы. Любой будет ожидать от старшеклассницы «черного белья». Так, Эйта-кун?

— Э?

Она спрашивает это у меня?

— Эйта-кун, тебе же по душе черный цвет — цвет взрослой сексуальности, так?

— Мишки же так милы. И они идут мне, ведь так?

Я почесал затылок:

— Если бы в партнерши вызвалась одна из вас, я бы отказал обеим, независимо от того, какое на вас бельё.

— А?

— Что?

— Ничего, — я продолжил молчать, чувствуя, как их угрожающие взгляды застыли на мне. Хех, они солидарны лишь в такие моменты.

— Надо же, Эйта-кун, сегодня ты на удивление резок. Ты можешь вести себя как обычно, с вопросом: «Интересно, какие трусики сегодня на Масузу?», ― пытаясь залезть мне под юбку.

— Я никогда ничего подобного не делал!

— Э-э-кун, ты всегда вытворяешь такое?

— Да не делал я такого!

— Виновник всё отрицает.

— Кого ты зовёшь виновником? Разве это то, что стоит говорить своему парню, даже в шутку?!

— Извини, — смиренно извинилась Масузу. — Эти ядовитые слова — вовсе не то, что я хотела сказать. Такая уж у меня плохая привычка ― одна из ошибок юности.

— То есть?

— Когда я была в средней школе, — начала говорить Масузу, уставившись в землю, — был период, когда я вдохновлялась персонажем из некоей манги. Красавица с ядовитым языком и аурой обворожительной сексуальности, окружающей её. Желая стать такой же, я копировала её манеры и стиль общения. И до сих пор не могу избавиться от них.

Вот как. Я понял.

М-да, не то чтобы это мне незнакомо... В прошлом я тоже восхищался злодеем-циником из сёнен-манги, копируя его грубый стиль общения и поведения. Правда, в реальности я выглядел ничтожно.

— А потому в моих ядовитых словах нет никакого скрытого подтекста. Поэтому не обращай, пожалуйста, на них внимания, господин Бенто-за-полцены.[7]

— К чему это прозвище?

— Оно намекает, что ты из тех, кто обожает продукты на грани срока годности.

— Да есть же здесь подтекст!

И как, спрашивается, не обращать внимания? Это же невозможно, сколь бы терпелив ты ни был…

— Э-кун. Ну вот что тебе нравится в такой девушке? Неужели ты мазохист? — спросила Чива со слезами на глазах.

— Ну... Я и сам не знаю, — с этими словами я бросил взгляд на заходящее солнце, подставляя тело бушующему ветру.

— Всё просто, Харусаки-сан, — усмехнулась Масузу, — цель Эйты — моё тело.

— Я умоляю, прекрати-и-и...

И постоянно в таком ключе. Это повесть о том, как я продираюсь сквозь их ссоры. Временами успешно, а временами не очень.