М.В.Ломоносов. Слово похвальное Петру Великому

Слово похвальное произнесено М.В.Ломоносовым 26 апреля 1855 года в Торжественной ассамблее Академии наук, которая была приурочена к праздновавшейся днем раньше годовщине коронации императрицы Елизаветы Петровны. Этому предшествовал долгий период вынашивания замысла, написания текста и печатания его в типографии. Оставалось произнести текст. «Произношение, - писал Ломоносов за двенадцать лет до этого в «Кратком руководстве к риторике», - имеет великую силу в преложении слова, когда преизрядными замыслами наполненный ум на язык, очи, лице, руки и весь стан ритора красоту свою изливает и свое великолдепие чувствам слушателей представляет». Хотя Ломоносово, по словам современников, не робел ни перед какой аудиторией, хотя и славился смолоду «глубокой памятью», силой и гибкостью, или, как тогда говорили, ломкостью голоса, однако предстоящее выступление заботило его немало: когда за четыре дня до ассамблеи его пригласили в Академическое собрание, он сказал, что не придет, так как готовится к произнесению панегирика: заучивался текст наизусть, обдумывались и, вероятно, репетировались те «умеренные» интонации и жесты, к которым обязывал состав вельможных слушателей.

Начало речи создано сопоставлением двух одновременно происшедших в 1709 году событий: победы Петра в Полтавской битвы и рождения его дочери – будущей императрицы Елизаветы.

 

Священнейшее помазание и венчание на Всероссийское государство всемилостивейшия Самодержицы нашея празднуя, слушатели, подобное видим к Ней и к общему отечеству Божие снисхождение, каковому в Ея рождении и получении отеческаго достояния чудимся. Дивно Ея рождение предзнаменованием царства; преславно на престол восшествие покровенным свыше мужеством; благоговейныя радости исполнено приятие отеческаго венца с чудными победами от руки Господни.

Хотя бы еще кому сомнительно было, от Бога ли на земли обладатели поставляются или по случаю державы достигают, однако единым рождением Великия Государыни нашея увериться о том должно, видя, что Она уже тогда избрана была владычествовать над нами. Не асторологическия сомнительныя гадания, от положения планет произведенныя, ниже другия по течению натуры бывающия перемены и явления, но ясные признаки Божия Промысла послужат сему в доказательство.

Преславная над неприятельми Петрова под Полтавою победа с рождением сея Великия Дщери Его в един год приключилась и вьезжающего в Москву с торжеством победителя приходящая в мир встретила Елизавета. Не перстом ли здесь указующий является Промысел? Не слышим ли мысленным ухом вещающего гласа? Видите, видите исполнение обетованного вам предзнаменованиями благоденства. Петр торжествовал, победив внешних неприятелей и своих искоренив изменников; Елизавета для подобных родилась триумфов. Петр, возвратив законному государю корону, в отеческий град шествовал; Елизавета в общество человеческое вступила для возвращения себе потом Отеческой короны. Петр, сохранив Россию от расхищения, вместо мрачного страха принес безопасную и пресветлую радость; Елизавета увидела свет, дабы пролить на нас сияние отрады, избавив от мрака печалей. Петр вел за собою многочисленных пленников, не меньше великодушием, нежели мужеством побежденных; Елизавета от утробы разрешилась, дабы после пленить сердца подданных человеколюбием, кротостию, щедротами.

Коль чудныя Божия судьбы видим, слушатели: с рождением победу, с облегчением Родительницы – избавление Отечества, с обыкновенными при рождении обрядами – чрезвычайное торжественное вшествие, с пеленами – победительныя лавры и с первым младенческим гласом – всерадостные плески и восклицания! Не всеми ли сими рожденной тогда Елизавете предвозвещены отеческия добродетели, предвозвещено отеческое царство?

А.С.Пушкин. Монолог Сальери

 

Все говорят: нет правды на земле.

Но правды нет – и выше. Для меня

Так это ясно, как простая гамма.

Родился я с любовию к искусству;

Ребёнком будучи, когда высоко

Звучал орган в старинной церкви нашей,

Я слушал и заслушивался – слезы

Невольные и сладкие текли.

Отверг я рано праздные забавы;

Науки, чуждые музыке, были

Постылы мне; упрямо и надменно

От них отрекся я и предался

Одной музыке. Труден первый шаг

и скучен первый путь. Преодолел

я ранние невзгоды. Ремесло

Поставил я подножием искусству;

Я сделался ремесленник: перстам

Придал послушную, сухую беглость

И верность уху. Звуки умертвив,

Музыку я разъял, как труп. Поверил

Я алгеброй гармонию. Тогда

Уже дерзнул, в науке искушенный,

Предаться неге творческой мечты.

Я стал творить; но в тишине, но в тайне,

Не смея помышлять еще о славе.

Нередко, просидев в безмолвной келье

Два, три дня, позабыв и сон и пищу,

Вкусив восторг и слезы вдохновенья,

Я жег мой труд и холодно смотрел,

Как мысль моя и звуки, мной рождены,

Пылая, с легким дымом исчезали.

Что говор? Когда великий Глюк

Явился и открыл нам новы тайны

(Глубокие, пленительные тайны),

Не бросил ли я все, что прежде знал,

И не пошел ли бодро вслед за ним

Безропотно, как тот, кто заблуждался

И встречным послан в сторону иную?

Усильным, напряженным постоянством

Я, наконец, в искусстве безграничном

Достигнул степени высокой. Слава

Мне улыбнулась; я в сердцах людей

Нашел созвучия своим созданьям.

Я счастлив был: я наслаждался мирно

Своим трудом, успехом, славой; также

Трудами и успехами друзей,

Товарищей моих в искусстве дивном.

Нет! никогда я зависти не знал,

О, никогда! – ниже, когда Пиччини

Пленить умел слух диких парижан,

Ниже, когда услышал в первый раз

Я Ифигении начальны звуки.

Кто скажет, чтоб Сальери гордый был

Когда-нибудь завистником презренным,

Змеей, людьми растоптанною, вживе

Песок и пыль грызущею бессильно?

Никто!.. А ныне – сам скажу – я ныне

Завистник. Я завидую; глубоко,

Мучительно завидую. О небо!

Где ж правота, когда священный дар,

Когда бессмертный гений – не в награду

Любви горящей, самоотверженья,

Трудов, усердия, молений послан –

А озаряет голову безумца,

Гуляки праздного?.. О Моцарт, Моцарт!