Значение исследований Ломброзо

Современный стереотип восприятия научного наследия Ломброзо обычно носит отрицательный характер. С таким положением дел вряд ли можно согласиться, если объективно оценить вклад этого ученого в науку. Как уже отмечалось выше, абсолютное большинство критиков Ломброзо не провели и десятой доли того объема научных исследований, на которые опирался итальянский профессор. Его чрезвычайная одержимость идеей поиска путей защиты общества от преступности, неутомимая работоспособность, научная добросовестность снискали ему глубокое уважение многих современников (достаточно упомянуть лишь, что, когда Ломброзо посетил Россию в 1897 г., сотни студентов Московского университета выехали ему навстречу и встретили его еще в Смоленске).

Уровень аргументов Ломброзо потребовал резкого повышения уровня научных исследований многих его современников, чтобы критика его взглядов могла носить предметный характер. Таким образом, он дал мощный импульс проведению многочисленных глубоких исследований в криминальной сфере.

Поставив в центр научных исследований человека, который совершает преступление, Ломброзо положил начало глубоким системным исследованиям личности преступника — открыл глобальное направление криминологического поиска. Идеи Ломброзо об отношении к преступнику как к больному человеку были проникнуты гуманизмом. И хотя Ломброзо не удалось реализовать этот гуманизм в системе воздействия на преступников, сама гуманная устремленность его теории имела немалое значение.

Исследования Ломброзо пользовались большой популярностью у практических работников. К его горячим сторонникам принадлежал известный французский криминалист Бертильон, разработавший антропометрический метод идентификации преступников, а также Гальтон и Ан-фосо, усовершенствовавшие на основе уголовной антропологии методы идентификации преступников.

Антропологические исследования Ломброзо легли в основу созданного им детектора лжи, который сам Ломбро

зо назвал сфигмографом. При помощи этого прибора, фиксировавшего изменения циркуляции крови и констатировавшего внутреннее волнение человека, ученому удалось доказать, что лицо, заподозренное в краже золотых вещей в Турине, не виновно. При этом прибор зафиксировал волнение этого человека при упоминании о другой краже, в которой его не подозревали (расследование подтвердило виновность его в последней).' О приоритете Ломброзо в этой области обычно не упоминают, хотя первым автором этого оригинального прибора был именно он.

Немалое практическое значения имели исследования Ломброзо в области графологии.²

Его описания татуировок преступников с раскрытием их тайного смысла до сего времени имеют актуальность. То же можно сказать и о проведенном им анализе преступного жаргона. Не случайно, видимо, взгляды Ломброзо оказались так живучи в среде практиков, несмотря на их научный остракизм. Как заметил известный немецкий криминолог Шнайдер, на идеи Ломброзо во многих странах наложено своеобразное табу. Но несмотря на это, периодически в разных странах появляются последователи самозабвенного итальянского исследователя. К числу наиболее заметных фигур среди продолжателей традиции Ломброзо можно отнести американских ученых Хуттена и Глюка (об их исследованиях будет рассказано в следующей главе). А вот как отзывается об исследованиях итальянского ученого А. Гуров, ученый, возглавлявший первое в нашей стране управление по борьбе с организованной преступностью: "Странно, разумеется, звучит его утверждение о том, что мозг у преступника-убийцы весит на 30 граммов меньше, чем у обычного человека. Такие данные были получены после взвешивания мозга 400 гильотинированных преступников и около 200 умерших обычной смертью граждан. Но более странно другое. Никто, кроме него, больше не делал таких экспериментов, хотя в один голос заявляли об абсурдности подобных выводов".³