Глава 8. Культура и глобальные проблемы современности

Постмодерн в культуре XX в.

«Разбожествление» мира

В истории культуры можно выделить следующие тенденции: потребность людей поклоняться чему-то или кому-то, находящемуся за пределами видимого мира; угасание этой потребности, сопровождавшееся появлением веры не в Бога, а в науку (XVII в.); стремление заменить божество научной истины новым божеством, в качестве которого человек стал рассматривать свои собственные духовные и творческие способности (конец XVIII в.); разочарование во всякого рода квазибожествах, нацеленность на то, чтобы больше уже ничему и никому не поклоняться, ни на что не опираться, относиться ко всему, что есть в жизни, — языку, формам совместного общежития, личностной самости и т.д., как к продуктам случая и времени, не обладающим всеобщим и необходимым содержанием.

Последняя из перечисленных тенденций, смысл которой в окончательном разбожествлении мира, достигла кульминации в культуре конца XX в. В разбожествленном мире случай и прежде всего случайность языка, как считают многие современные интеллектуалы (Ж. Деррида, Ж. Делёз, Р. Барт, Р. Рорти и др.), определяет судьбу культуры. По их мнению, единственная причина прогресса культуры сводится к изменению языка, а история культуры — это история изменения способов говорения, вместе с которыми происходит изменение нашего понимания мира, человека, общества, истории и т.д. Интерпретируемая таким образом культура получила название постмодернистской. Приведем примеры того, как с точки зрения постмодернистов изменение словаря

 

(способов нашем речи) меняет лик культуры. До тех пор пока в языке культуры существуют слова «самость», «подлинная реальность», «истина», «сущность», «закон» и т.д., в культуре присутствует представление о том, что мир есть результат творения Бога, имеющего некий проект, записанный на каком-то единственно истинном языке. В такой культуре господствует наука, пытающаяся открыть истину божественного проекта, найти соответствующие ей слова. Если отказаться от этих слов и ввести новый словарь, например такой, где главенствовать будут слова о самосозидании человеком самого себя, то господству науки в культуре придет конец. Согласно утверждению американского философа Р. Рорти, Ф. Ницше, введя в речь метафору «Бог умер», тем самым отменил стремление людей служить каким бы то ни было высшим целям и посвящать свою жизнь поискам истины. Революционные изменения в культуре, считают представители постмодернизма, происходят вследствие изобретения нового словаря, который нельзя рассматривать как более приспособленный для постижения реальности. Словарь, изобретенный Г. Галилеем, и словарь алхимиков равноправны, ибо ни тот, ни другой не связаны с нелингвистической реальностью, которую принято называть объективной. Новые словари способствуют не постижению этой реальности, а ее переописанию.

В постмодернистской культуре все преходяще, и нет таких проблем, которые объединяли бы поколения в единый человеческий род. На смену образу человечестра как постоянно продвигающегося к постижению содержания истины, добра и красоты пришел образ «поколений», ни к чему не приближающихся, а просто сменяющих друг друга по законам эволюции, которая не имеет никакого высшего предназначения, а совершается слепо и случайно. История культуры интерпретируется как история смены способов говорения, поэтому авангардом культуры постмодерна становится поэт—творец новых словарей в любой области культуры: философии, науке, литературе и т.д. Это значит, что в интеллектуальной жизни происходит отказ от традиционного различения познания и веры, когнитивного и чувственно-эмоционального. Стираются границы между искусством, религией, наукой, философией. В этом смысле постмодерн есть прежде всего культурная ориентация на «деконструкцию, децентрацию, устране-

 

ние, разбрасывание, демистификацию, прерывание, расхождение, рассеивание».

Постмодернизм - грандиозный проект освобождения человечества не только от власти Бога, разума, саморефлексии, но и от власти времени и объективности. Ничто великое, могущее довлеть над человечеством, не впускается в культуру. Героика, патриотизм, национальная идея и т.д. интерпретируются как формы идеологической власти, от которой необходимо освободиться.

Преодоление «власти языка»

В конце 1970-х гг. постмодерн обнаружил, что в гуманитарном знании осталась неразвенчанной еще одна власть — власть языка. Она проявляется в том, что любое слово обобщает, любой язык классифицирует и упорядочивает мир. Поэтому акт называния вещи словом «насилует» ее, считает постмодернист Р. Барт, а упорядочение мира в слове он расценивает как применение власти. Язык заставляет говорящего строго следовать грамматическим и стилистическим нормам и правилам. Так, если говорящий строит высказывание от имени Я, то язык обязывает обозначать это Я женским или мужским родом, запрещая говорить о нем в среднем роде. Более того, устная речь суггестивно подчиняет себе слушающего ее. Чтобы ослабить власть языка, изобличить и подорвать его властные функции, Барт предлагает воспользоваться следующей стратегией. Во-первых, нужно добиваться того, чтобы в обществе была разрешена языковая анархия, т.е. функционирование стольких языков, «сколько существует различных желаний к их употреблению». Множественность языков ослабит тягу к императивности и нормативности, что ослабит власть языка в обществе. Во-вторых, следует пытаться «плутовать с языком, дурачить его», освобождаясь от взаимного подчинения слов друг другу, отказаться от приписывания знаку твердых значений, взирать на знак как на нечто воображаемое, не имеющее номинативной функции, направлять свое внимание не на порождение смысла, а на наслаждение, получаемое от игры со словами, обращаться со знаками «как с расписным полотном, т.е. вымыслом». Постмодернистские поэты и писатели, следуя этим требованиям, относятся к словам, как к драгоценным камням» ко-

 

торые следует пересыпать из ладони в ладонь, получая при этом

причудливые калейдоскопические картинки.

Особое внимание постмодернисты обращают на преодоление власти языка в преподавании. Дело в том, что учащимся передаются знания в словесно-знаковой форме, архитектоника которой обусловлена содержанием научных норм и правил. Отсюда требования к четкости, последовательности, логичности изложения учебного материала. Но по мнению постмодернизма, это и есть выражение власти языка. Чтобы избавиться от нее в письменном тексте, нужно прибегать к фрагментарности, разобщающей знаки, лишающей их порядка, связи и т.д., всего того, на чем держится власть языка. В устной речи можно ослабить власть языка, если вводить всякого рода отступления, примечания, смещающие смыслы и нарушающие логику речевания. Именно так, по его собственному признанию, ведет занятия Барт в студенческой аудитории.

Что же ожидает человечество, если постмодернистский проект избавления от власти языка будет принят и реализован в обществе? Оно окажется в стихии речевого потока, лишенного грамматических, логических, семантических и других оснований и ограничений. Языки потеряют ярко выраженный национальный характер; перестанет существовать национальная литература как одна из существенных скреп и опор национального самосознания и самоидентификации. Все же остальные виды гуманитарного знания превратятся в игру «ничьих» знаков, анонимных по отношению к любой национальной культуре. На смену власти знака со строгими и четкими значениями и смыслами придет наслаждение знаком-вымыслом. Появится новый тип пишущего человека, который уже не будет выполнять функции носителя и пропагандиста высших ценностей, а понятие «великий писатель» потеряет всякий смысл.

Новизна в постмодернизме

Эпоха, назвавшая себя Новым временем, признала «естественное право настоящего перед прошлым» (Барт). Постмодернисты по-своему интерпретировали этот принцип. Они пытаются написать историю «настоящего», отказавшись от истории «прошлого», которое, по их мнению, может только напоминать людям о безумных и неудавшихся проектах гигантских преобразований. Вся

 

кая новая культура осознавала свою новизну через отношение к прошлому. Но постмодернисты отрицают возможность такого отношения и вто же время рассматривают «новое» как одну из главных ценностей культуры настоящего, способ оценки прогрессивности настоящего. С их точки зрения «новое», «новизна» — это все то, что дает возможность испытать неведомое ранее наслаждение.

Эротичность новизны — критерий ее существования. По 3. Фрейду, для всякого взрослого человека новизна является необходимым условием наслаждения. Новизна привносит наслаждение во все. Даже язык может вызывать эротическое наслаждение, если сбросит иго правил, норм и превратится в игру. Чистая новизна возможна только в опыте забвения традиций, в процессе освобождения от власти всех без исключения норм, правил, принципов традиционной культуры. Новое возможно там и тогда, где и когда абсолютизируется возможность жить без опоры на нормы, установленные церковью, государством, национальным бытом и т.д. В такой ситуации каждый интеллектуал и художник становится творцом нового канона, строит свой неповторимый интеллектуально-художественный мир, разрушая с грубой иронией • традиционные художественные формы, стили, нормы. Из-за тяги к бесконечно новому, чуждому всякой связи с прошлым, в культуре постмодерна доминируют иррациональность, близкая к солипсизму (лат. solus — один и ipse — сам; крайняя форма субъективного идеализма, в которой несомненной реальностью признается только мыслящий субъект, а все остальное объявляется существующим в его мышлении). Поэтому многие произведения пост- модернистского искусства превратились в разновидности эзотерики (греч. esoterikos — внутренний; тайное, скрытое учение, предназначенное только для посвященных), стали понятны только «посвященным». По словам творцов этого искусства, новизна, творимая ими, имеет своим источником стихийную языческую страсть и свободную чувственность, присущую нецивилизованным народам. Художник П. Пикассо говорил, что путь к новому для него открывался в дионисийском порыве раскованной эротики, агрессии, Переживании распада, смерти и забвения. Новизна, с точки зрения постмодернистов, должна шокировать публику, вызывать у нее оцепенение ума и смятение чувств.

Новизна — это одновременно и вызов требованиям законопо-слушания, и утверждение ценности самоодержимости, нарциссиз-

ма, презрения ко всем социальным порядкам. Непослушание—вид

деструкции, без которой, утверждают постмодернисты, нет новизны. Жизнь не по правилам возбуждает, а их нарушение становится одним из условий возможности испытать наслаждение новизной.

Реклама в США заполнена призывами «жить без границ», что принесет наслаждение, например: «Если ты обуян страстью к жизни, никаких табу не существует. Нарушай все правила!», или «Делай как хочешь!», или «Ваш мир не должен знать границ!» и т.д.

Постмодернисты отработали несколько внешних приемов, с помощью которых можно творить «новизну» бесконечно. Среди них — постоянная деконструкция форм и стилей, выработанных культурой предшественников, пародирование, произвольная трактовка и прямое обезображивание как отдельных элементов, так и всего произведения в целом. Пикассо признавался, что его живопись есть «итог ряда разрушений». В поэзии, литературе постмодернисты творят новизну, прибегая к лингвистическому, семантическому произволу и т.д. Метафизика новизны постмодернистского толка несовместима с такими основополагающими для человеческого существования понятиями, как Бог, душа, совесть и т.д. Это дает основание критикам постмодернизма утверждать, что введенный ими культурный смысл «нового», «новизны» развращает людей и общество.

Глобальные проблемы XX в.

Виды глобальных кризисов

Кризис современной культуры проявился не только в возникновении особого типа мировоззрения — постмодерна. В XX в. человек столкнулся с глобальными (лат. globus — земной шар) проблемами, от решения которых зависит судьба цивилизации. Первоначально глобальный социокультурный кризис, т.е. кризис в масштабах всей планеты, осознавался как всеобщее разрушение материальной и духовной культуры.

 

То, что судьбы человека и человечества составляют единое целое, показала уже Первая мировая война. Люди осознали, что для мировой войны не существует границ государств, многомиллионные массы людей оказались вовлечены в военные действия. Недаром одно из ярких философских учений XX в. — учение о ноосфере — возникло именно в этот период. Ноосфера есть целостное планетарное явление, и мысль об этом пришла Владимиру Вернадскому (1863—1945) в период мировой катастрофы и катаклизмов: «Первая мировая война 1914—1918 гг. лично в моей научной работе отразилась самым решающим образом. Она изменила в корне мое геологическое миропонимание». Именно в атмосфере этой войны Вернадский пришел к идее о ноосфере как завершающем состоянии эволюции биосферы, где человек представлен как крупнейшая геологическая сила, изменяющая лик Земли.

Социокультурный кризис нашего времени ведет к тому, что человечество со всей остротой осознает глубину дилеммы: человек продолжает полагаться на стихийный, разрушительный процесс развития общества, или же мир, в котором мы существуем, необходимо коренным образом целенаправленно изменять. Следует перечислить несколько типологических черт современного глобального социокультурного кризиса.

Можно выделить два вида кризисов алармистского (фр. alar-me — тревога, беспокойство) характера. Суть одного из них заключается в том, что современные тенденции мирового развития, ориентированные на принцип количественного роста, ведут к катастрофическим последствиям. Конечно, общее представление об ограниченности Земли как месте производственной деятельности человека достаточно абстрактно. Сейчас этот кризис осознается более конкретно как «ограниченность некоторых видов ресурсов», «исчерпание ресурсов по регионам», «экономических границ».

Другой вид кризиса алармистского характера связан с возникновением опасных тенденций в использовании различного рода ресурсов. В ходе бесконтрольной переработки ресурсов возникает непомерная нагрузка на экологическую сферу: чем больше пере-

Вернадский П. И. Несколько слон о ноосфере // Вернадский В.И. Филос ские мысли натуралиста. М.. 1988, С, 503,

 

рабатывается ресурсов, тем больше опасность. Речь идет об уничтожении лесов — легких планеты, о парниковом эффекте, уменьшении озонового слоя.

Эти кризисы актуальны,и сейчас, поскольку не снята проблема экономического роста на основе тотальной индустриализации. Голод, недостаток питьевой воды, неграмотность, отставание развивающихся стран не позволяют приостановить экономический рост, что требует увеличения потребления энергии и ресурсов, следовательно, в ближайшей перспективе алармистский кризис будет расширяться и углубляться.

Другие виды глобальных кризисов связаны с развитием самого общества. Цена научно-технического прогресса оказывается слишком высокой. Дело в том, что увеличивается риск гигантских катастроф (например, Чернобыльская). Современные промышленная и энергетическая инфраструктуры уязвимы со стороны воздействия природных стихийных сил и социальных катаклизмов (войны и революции). Поэтому, с точки зрения общества, затраты на научно-технический прогресс велики, а отдача мала.

Кризис внутреннего развития обусловлен несправедливым распределением отрицательных воздействий научно-технического прогресса на различные слои населения, страны и регионы мира. Так, страны, обладающие богатыми энергоресурсами, осуществляют их первичную обработку, создавая гигантскую нагрузку на экологию. Процветающие слои населения создают для себя условия жизни, отгораживающие их от экологических неприятностей, перекладывая экологический риск на Другие социальные группы. Все это ведет к дестабилизации социального организма.

Один из основателей Римского клуба (с 1968 г. объединяет ученых 30 стран) Аурелио Печчеи говорил о проблемах, которые пересекают границы и распространяются по всей планете, невзирая на конкретные социально-политические условия: «...абсолютно нереалистично ставить в этом культурном и функциональном беспорядке какие бы то ни было новые амбициозные цели глобального роста. Человечество оказалось в порочном кругу»1.

1 Печчеи А. Человеческие качества. Мм 1980. С. 132.