Преставление светопреставления

 

Поскольку писаки писать не прекратят, то те немногие «читаки», что ещеостались на земле, переменят занятия и тоже подадутся в писаки. И мир всебольше будет становиться миром писак и чернильно-бумажных фабрик, дневныхписак и ночных станков, чтобы успеть напечатать все, что они написали.Сначала книги хлынут из домов на улицы, и тогда муниципалитеты решатпожертвовать детскими площадками ради расширения библиотек. Потом ониотдадут театры, родильные дома, бойни, закусочные, больницы. Бедняки станутиспользовать книги вместо кирпичей, скреплять их раствором, возводитькнижные стены и жить в книжных хижинах.

И вот уже книги выходят за город и устремляются в поля, сминая на своемпути подсолнухи и пшеницу, и дорожному управлению чудом удается сохранить отоползней трассы, пролегающие между высоченными стенами из книг. Но порою тота, то другая стена обваливается, и происходят чудовищные автомобильныекатастрофы. А писаки трудятся без передышки — ведь творчество нынче впочете, и печатная продукция, заполонив сушу, доходит до моря. Президентодной республики говорит по телефону с президентами других республик ипредлагает мудрый выход: сбросить в море излишки книг. Это предложениенезамедлительно принимается на всех побережьях. Сибирские писаки видят, каких продукция сбрасывается в Северный Ледовитый океан, а индонезийские —соответственно, в близлежащий. Это позволяет писакам увеличить выпускпродукции, ведь на суше снова появилось свободное место! Они не задумываютсяо том, что у моря есть дно и что на этом дне начинает отлагаться макулатура:сначала в виде клейкого месива, потом — как более твердое напластование, апод конец — в виде крепкого, хоть и вязкого образования, которое каждыйдень вырастает на несколько метров и в результате достигает поверхностиводы. И вот многие воды затапливают многие земли, происходитперераспределение материков и океанов, и президентов некоторых республиксмещают озера и полуострова, а перед президентами других открываютсябескрайние просторы для честолюбивых замыслов и проч., и проч. Но морскаявода, так свирепо вышедшая из берегов, испаряется быстрее, чем раньше, илиже, наоборот, застаивается в книжной продукции, смешиваясь с ней и образуяклейкую массу; и вот в один прекрасный день капитаны дальнего плаваниязамечают, что их корабли замедлили ход с тридцати узлов до пятнадцати имашины задыхаются, а винты погнулись.

В конце концов все корабли останавливаются в морях, увязнув в месиве, аписаки мира строчат день и ночь, объясняя сей феномен и бурно радуясь.Президенты и капитаны решают превратить корабли в острова и казино, гдетипично народные ансамбли создают колорит и уют и все пляшут до самогорассвета. Новая продукция громоздится по берегам бывших морей, но смешать еес основной массой невозможно, и в результате на берегах вырастают стены игоры макулатуры. Тут писаки смекают, что чер-нильно-бумажные фабрики скоропрогорят, и принимаются писать все более мелкими буковками, не оставляя налисте ни малейшего просвета. Когда кончаются чернила, они пишут карандашом ипроч., и проч., а кончается бумага — используют доски, брусчатку и проч., ипроч. Входит в обычай вписывать один текст в другой, чтобы занять просветымежду строками, а также писаки подтирают бритвой старые записи, дабыиспользовать бумагу еще раз. Они работают не торопясь, но их такоеколичество, что продукция уже окончательно отгородила сушу от бывших морей.На земле доживает свой век раса писак, обреченная на вымирание, а в моряхторчат острова и казино, а точнее, корабли дальнего плавания, на которыхукрываются и устраивают грандиозные банкеты президенты республик и откудаостров шлет послание острову, президент — президенту, а капитан —капитану.

 

[Пер. Т.Шишовой]

 

Без головы

 

Одному сеньору отрубили голову, но, так как в это время началасьвсеобщая забастовка, его не смогли похоронить, и ему волей-неволей пришлосьостаться среди живых и самому выкручиваться из столь щекотливого положения.

С самого начала он понял: из пяти четыре чувства остались при нем.Тогда, с врожденным чувством меры и вместе с тем с удовольствием, сеньор селна скамью на площади Лавалье[421] и стал ощупывать листья деревьев — один задругим, — пытаясь узнать их и назвать. Через несколько дней он был ужеуверен, что у него на коленях лежат: лист эвкалипта, лист платана, листмагнолии и камешек зеленого цвета.

Когда сеньор осознал, что этот последний был не лист, а камень зеленогоцвета, то пару-тройку дней он пробыл в сильном смятении. Конечно же каменьбыл возможен, но — не зеленого цвета. Тогда сеньор представил, что камень— красного цвета, и тотчас же почувствовал, что все в нем отторгает,отвергает подобную беспардонную ложь, мысль о том, что камень — красногоцвета, была абсолютно беспочвенной, поскольку камень целиком и полностью былзеленым, круглым, словно пластинка, и на ощупь мягким.

Когда сеньор понял, что, помимо всего прочего, камень — мягкий, тонекоторое время он пробыл в большом удивлении. Затем его охватила радость —а это всегда предпочтительнее, — и это значит, что он, подобно некоторымнасекомым, способным регенерировать утраченные члены, был способен наразличные чувства. В сильном возбуждении от сделанного открытия он поднялсясо скамейки и по улице Свободы вышел к Майской улице[422], где, как известно, виспанских ресторанах размножаются мясные жареные кушанья. Оставшийсяравнодушным к этому, что оказалось для него новым чувством, сеньор пошел назапад, а может быть, и на восток — в направлении он не был уверен — и шелбез устали, надеясь, что вот-вот что-либо как-либо он да услышит, как-либо,ибо слух — это единственное, что у него отсутствовало. Да, он видел небо —бледное, словно рассветное, трогал свои руки с влажными пальцами и ногтями,впившимися в кожу, от него пахло потом, во рту был привкус металла иликоньяка. И только слух у него отсутствовал, но все-таки он услышал, и этобыло словно бы воспоминание, поскольку он снова услышал слова тюремногосвященника, слова, дарующие утешение и надежду, очень красивые сами по себе,только вот жаль: ими столько раз пользовались, их столько раз произносили,что они истерлись — звук за звуком.

 

[Пер. В.Андреева]

 

Набросок сновидения [423]

 

Внезапно: неодолимое желание увидать дядюшку, и он бежит к родовомугнезду по кривым улочкам, ведущим вверх и, кажется, уводящим от цели.Наконец, после долгого пути (но вместе с тем он стоял как вкопанный), онвидит дверь дядюшкиного дома и слышит лай собаки — если это, конечно,собака. Он перепрыгивает через четыре ступеньки крыльца и тянет руку кдверному молотку, который представляет собой руку, сжимающую бронзовый шар,— пальцы этой руки оживают: сначала мизинец, затем другие — бронзовый шарпадает. Он падает долго-предолго, словно перышко; беззвучно отскакивает отпорога, подпрыгивает на высоту груди и превращается в жирного толстогопаука. Он — едва ли успешно — отмахивается от паука, и в это мгновениедверь открывается: перед ним дядюшка, он улыбается, словно давно стоял задверью. Они обмениваются приветствиями, заранее заготовленными, — все этонапоминает шахматную партию. «Я должен ответить ему, что…» — «Он мнескажет, что…» Все именно так и происходит. Вот они уже в ярко освещеннойгостиной; дядюшка достает сигарную коробку в серебристой бумаге, протягиваетему. Он долго ищет спички, но в доме нет ни спичек, ни какого-либо огня;закурить им так и не удается; дядюшке, кажется, уже не терпится, когдаплемянник уйдет; наконец неловкое прощание в прихожей, полной полуоткрытыхящиков — так, что и повернуться негде.

Выйдя из дому, он ясно осознает, что не должен оборачиваться, потомучто… Он не знает почему, но знает, что оборачиваться не должен, и убегает,глядя только вперед. Понемногу он обретает спокойствие. А придя домой,чувствует себя таким усталым, что, почти не раздеваясь, валится на постель.Ему снится: он весь день милуется с невестой в гостинице «Ягуар» и поедаетчорисо[424]в кафешке «Молодой бык».

 

[Пер. А.Сыщикова]

 

Как дела, Лопес? [425]

 

Некий господин встречает своего друга и здоровается, протягивая емуруку и слегка наклоняя голову.

Он думает, что это он приветствует, но приветствия уже придуманы донего, и сей добрый господин всего лишь как бы примеривает на себя одно изних.

Идет дождь. Господин укрывается от него в аркаде. Почти никогда этигоспода не знают, что все кончится тем, что они поскользнутся на бетонномпандусе в первый же дождь и у первой же арки. На мокром пандусе, покрытомувядшей листвой.

А жесты, выражающие чувство любви? Это настоящий музей, галереяпризрачных фигур. Утешьтесь в своем тщеславии: рука Антония искала[426]то, чтоищет ваша рука, и ни та ни другая (рука) не искала ничего такого, что уже небыло бы найдено с давних-давних времен. Но невидимые вещи нуждаются вкаком-то воплощении, идеи падают на землю, словно птицы, сраженные влет.

То, что по-настоящему ново, вызывает страх или ощущение чуда. Эти дваощущения, на равном расстоянии от желудка, всегда сопровождают Прометея;остальное достаточно комфортно и всегда выходит более или менее хорошо;активные глаголы содержат полный набор подобных примеров.

Гамлет не сомневается: он ищет подлинное решение, а не двери дома и непройденные уже пути, каких бы перекрестков или дорожек поближе там ни было.Он ищет нечто, что разрушило бы тайну, ищет пятое колесо от телеги. Какаябескрайняя роза ветров — между да и нет! Принцы Датские — соколы, чтопредпочитают умереть голодной смертью, чем есть мертвечину.

Когда жмут ботинки — это хорошая примета. Что-то меняется, как быговорит нам: что-то происходит, что-то будет. Поэтому так популярны монстры,газеты захлебываются от восторга, описывая двухголовых телят. Какие чудеса!Какие возможности идти вперед гигантскими шагами!

Вон идет Лопес.

— Как дела, Лопес?

— Как дела, дружище?

И они думают, что это они приветствуют друг друга.

 

[Пер. Ю.Шашкова]

 

Землеописания

 

Совершенно очевидно, что подлинный венец творения — муравей (есличитателю сей факт кажется только гипотезой либо фантазией — то этоследствие закоренелого антропоцентризма), так что вот вам страничка измуравьиной географии.

(Стр. 84; в скобках даны для некоторых выражений возможныесоответствия, согласно классической интерпретации Гастона Лойба):

«…параллельные моря (реки?). Бескрайняя вода (море?) время от временивздымается как плющ-плющ-плющ (образ очень высокой стены, которая здесьозначает прилив?). Когда она идет-идет-идет (разливается?), то доходит доВеликой Зеленой Тьмы (засеянное поле? роща? лес?), где Всемогущий Господьвоздвиг неисчерпаемую житницу для Лучших из Своих Слуг. В этой области вомножестве водятся Ужасные Громадины (люди?), которые разрушают наши дороги.По ту сторону Великой Зеленой Тьмы начинается Твердь Небесная (гора?). И всесие есть наше владение, хотя и таит угрозу».

У этого отрывка имеется и другая интерпретация (Дик Фрай и НильсПетерсон-младший). Описание топографически соответствует описанию небольшогосада на улице Лаприда[427], 628, Буэнос-Айрес. Параллельные моря — это сточныеканавы, бескрайняя вода — утиный пруд, Великая Зеленая Тьма — салатныегрядки. Ужасные Громадины напоминают кур или уток, хотя и нельзя полностьюисключить, что речь все-таки идет о людях. Относительно Тверди Небеснойразгорелась полемика, которой вряд ли когда-либо будет положен конец. СФраем и Петерсоном, которые видят в ней кирпичную стену, вступил в спорГильермо Софович, предположивший, что это биде, брошенное среди салатныхгрядок.

 

[Пер. В.Андреева]

 

Прогресс и регресс

 

Изобрели такое стекло, сквозь которое могли пролетать мухи. Подлетитмуха к стеклу, упрется головкой — и вот она уже по ту сторону. Сколькорадости для мухи.

Но все испортил один венгерский ученый: влететь-то муха может, а вотвылететь — никак, и наоборот; все из-за какой-то чепуховины, связанной сэластичностью волокон этого самого стекла, оно было очень волокнистое. Тутже изобрели мухоловку с кусочком сахара внутри, и множество мух погибало вотчаянии. На том и кончилась попытка побрататься с этими представительницамиживотного мира, достойными лучшей участи.

 

[Пер. А.Косс]

 

Правдивая история

 

У одного сеньора падают на пол очки, слышно, как с ужасающим звономударились о плитки. Сеньор нагибается в величайшем огорчении, потому чтостекла стоят очень дорого, и в изумлении обнаруживает, что произошло чудо иочки не разбились.

Теперь этот сеньор испытывает глубочайшую благодарность и понимает, чтовсе происшедшее — дружеское предупреждение свыше; а потому отправляется вмагазин «Оптика» и немедленно приобретает футляр, кожаный, стеганый, сдвойной прокладкой, ибо береженого Бог бережет. Час спустя футляр падает,сеньор нагибается без малейшего волнения — и обнаруживает, что очки разбитывдребезги. И сеньору приходится раскинуть мозгами, чтобы осознать: замыслыПровидения неисповедимы и на самом деле чудо произошло не в тот раз, а вэтот.

 

[Пер. А.Косс]

 

Сюжет для гобелена

 

У генерала всего восемьдесят человек, у противника пять тысяч. Генералрыдает и богохульствует у себя в палатке. Пишет вдохновенное воззвание, ипочтовые голуби разбрасывают листки над лагерем противника. Двестипехотинцев переходят на сторону генерала. Стычка, генерал без трудаодерживает победу, два полка переходят на сторону генерала. Три дня спустя упротивника всего восемьдесят человек, у генерала пять тысяч. Тогда он пишетновое воззвание, семьдесят девять человек переходят на его сторону. Остаетсятолько один противник, окруженный генеральским войском; безмолвное ожидание.Ночь минула, противник не перешел на сторону генерала. У себя в палаткегенерал рыдает и богохульствует. На рассвете противник медленно обнажаетшпагу и шагает к генеральской палатке. Входит, смотрит на генерала.Генеральское войско обращается в беспорядочное бегство. Восходит солнце.

 

[Пер. А.Косс]