Русский народный характер в рассказе А. Солженицына «один день ивана денисовича».

Повесть А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» была напечатана в журнале «Новый мир» в 1962 году. Это произведение о советских лагерях, о том, как система уничтожала тысячи жизней. Но оно и о том, как проявляет себя истинно русский характер в нечеловеческих условиях, о том, что всегда помогает человеку оставаться человеком.
Черты русского национального характера собраны в образе главного героя – Ивана Денисовича Шухова. Проявляются они не в какой-то исключительной ситуации, а в течение одного дня лагерной жизни.
Иван Денисович не чувствует себя советским человеком, не отождествляет себя с советской властью. Достаточно вспомнить сцену, где кавторанг Буйновский объясняет ему, почему солнце выше всего стоит в час дня, а не в двенадцать часов: по декрету время было переведено на час вперед. И искреннее изумление Шухова: «Неуж и солнце ихним декретом подчиняется?» То есть Иван Денисович как бы говорит: «Я – это я, и живу по своим законам, а они – это другое, у них свои порядки».
Шухов – умный, старательный, работящий, добрый, у него есть своя философия. Герой старается жить по правилам лагеря. По этим законам проходит его утро: «Шухов никогда не просыпал подъем, всегда вставал по нему – до развода было часа полтора времени своего, не казенного, и кто знает лагерную жизнь, всегда может подработать».
Иван Денисович не гнушается никакой работы: шьет рукавицы, подносит валенки богатому бригаднику. Он всегда готов услужить и заработать. Шухов запасливый. Так, во время работы на ТЭЦ он находит ножевку, за нее «могли дать десять суток карцера, если бы признали ее ножом. Но сапожный ножичек был заработок, был хлеб! Бросить было жалко».
Герой никогда не думает о чем-то глобальном: о своей судьбе, о причине, по которой он обречен на мучения. Шухов принадлежит к тем, кого называют природным, естественным человеком. Такой человек много не размышляет и не анализирует. Дума Ивана Денисовича «все к тому же возвращается, все снова ворошит: не нащупают ли пайку в матрасе? В санчасти освободят ли вечером? Посадят капитана или не посадят?» Он не сомневается, не смотрит на свои поступки со стороны. Отсюда жизнестойкость Шухова.
Герою доверяют, потому что знают: он честен, порядочен, живет по совести. Цезарь спокойно прячет у Ивана Денисовича свою продуктовую посылку, эстонцы дают в долг табак, так как уверены, что он отдаст.
Но Шухов никогда не унижается перед другими. У него есть чувство собственного достоинства. Однажды бригадир Кузьмин сказал герою очень важные слова: «В лагере вот кто подыхает: кто миски лижет, кто на санчасть надеется да кто к куму ходит стучать». И Иван Денисович следует этому неписаному закону лагеря.
Особое отношение у Шухова к труду и к заработкам. Он получает письмо от жены, в котором она надеется, что муж, вернувшись из лагеря, не будет работать в колхозе, а станет зарабатывать «на стороне». У Шухова на этот счет своя истина: «Легкие деньги – они нет ничего, и чутья такого нет, что вот, мол, ты заработал».
Шухов работает на «объекте» так же добросовестно, как и на воле. Он любит труд. С какой заботой припрятывает Шухов свой мастерок! В этом проявляется его практическая крестьянская бережливость. Читая письмо жены, совестливый герой недоумевает, как же можно в своей деревне не работать: «А с сенокосом как же?» Труд – это жизнь для Шухова. Он не умеет халтурить, обманывать, отлынивать. Он носитель старого, патриархального уклада жизни.
Иван Денисович трезво смотрит на жизнь. Он верит в Бога, но не боится его. А что его бояться? Вот он – лагерь, в котором ни за что ни про что сидит Шухов и миллионы ему подобных. Как же Бог это допустил? Так что живет Иван Денисович по старому мужицкому правилу: на Бога надейся, а сам не плошай!
Шухов – истинно национальный характер. Он знает секрет народного отношения к «суме» и «тюрьме». В нем есть жизнестойкость, знание мелочей жизни, сметка, ум, несуетность, рассудительность, скромность, доброта, любовь к труду. Герой не протестует, хотя прошел войну и пострадал невинно.
В повести Иван Денисович противостоит горячим головам – кинорежиссеру Цезарю и кавторангу Буйновскому – мудростью и ответственностью перед семьей. Цезарь получает посылки из дома, а Шухов не хочет тянуть из дома посылки, жалеет жену и детей, мечтает сам помочь им.
Все эти качества русской души помогают герою не потерять себя, остаться человеком с устойчивыми моральными принципами. Автор глубоко симпатизирует и сочувствует своему герою, уважает его за нравственное здоровье, за умение жить в согласии с собой.
Всего один день в одном лагере, изображенный писателем, стал символом страшной эпохи, в которой жила наша страна. Осудив бесчеловечную систему, Солженицын, вместе с тем, создал образ подлинно национального героя, сумевшего сохранить лучшие качества русского народа.

 

Краткое: Крестьянин и фронтовик Иван Денисович Шухов оказался «государственным преступником», «шпионом» и попал в один из сталинских лагерей, подобно миллионам советских людей, без вины осуждённых во времена «культа личности» и массовых репрессий. Он ушёл из дома 23 июня 1941 г., на второй день после начала войны с гитлеровской Германией, «...в феврале сорок второго года на Северо-Западном [фронте] окружили их армию всю, и с самолётов им ничего жрать не бросали, а и самолётов тех не было. Дошли до того, что строгали копыта с лошадей околевших, размачивали ту роговицу в воде и ели», то есть командование Красной Армии бросило своих солдат погибать в окружении. Вместе с группой бойцов Шухов оказался в немецком плену, бежал от немцев и чудом добрался до своих. Неосторожный рассказ о том, как он побывал в плену, привёл его уже в советский концлагерь, так как органы государственной безопасности всех бежавших из плена без разбора считали шпионами и диверсантами.

Вторая часть воспоминаний и размышлений Шухова во время долгих лагерных работ и короткого отдыха в бараке относится к его жизни в деревне. Из того, что родные не посылают ему продуктов (он сам в письме к жене отказался от посылок), мы понимаем, что в деревне голодают не меньше, чем в лагере. Жена пишет Шухову, что колхозники зарабатывают на жизнь раскрашиванием фальшивых ковров и продажей их горожанам.

Если оставить в стороне ретроспекции и случайные сведения о жизни за пределами колючей проволоки, действие всей повести занимает ровно один день. В этом коротком временном отрезке перед нами развёртывается панорама лагерной жизни, своего рода «энциклопедия» жизни в лагере.

Во-первых, целая галерея социальных типов и вместе с тем ярких человеческих характеров: Цезарь — столичный интеллигент, бывший кинодеятель, который, впрочем, и в лагере ведёт сравнительно с Шуховым «барскую» жизнь: получает продуктовые посылки, пользуется некоторыми льготами во время работ; Кавторанг — репрессированный морской офицер; старик каторжанин, бывавший ещё в царских тюрьмах и на каторгах (старая революционная гвардия, не нашедшая общего языка с политикой большевизма в 30-е гг.); эстонцы и латыши — так называемые «буржуазные националисты»; баптист Алёша — выразитель мыслей и образа жизни очень разнородной религиозной России; Гопчик — шестнадцатилетний подросток, чья судьба показывает, что репрессии не различали детей и взрослых. Да и сам Шухов — характерный представитель российского крестьянства с его особой деловой хваткой и органическим складом мышления. На фоне этих пострадавших от репрессий людей вырисовывается фигура иного ряда — начальника режима Волкова, регламентирующего жизнь заключённых и как бы символизирующего беспощадный коммунистический режим.

Во-вторых, детальнейшая картина лагерного быта и труда. Жизнь в лагере остаётся жизнью со своими видимыми и невидимыми страстями и тончайшими переживаниями. В основном они связаны с проблемой добывания еды. Кормят мало и плохо жуткой баландой с мёрзлой капустой и мелкой рыбой. Своего рода искусство жизни в лагере состоит в том, чтобы достать себе лишнюю пайку хлеба и лишнюю миску баланды, а если повезёт — немного табаку. Ради этого приходится идти на величайшие хитрости, выслуживаясь перед «авторитетами» вроде Цезаря и других. При этом важно сохранить своё человеческое достоинство, не стать «опустившимся» попрошайкой, как, например, Фетюков (впрочем, таких в лагере мало). Это важно не из высоких даже соображений, но по необходимости: «опустившийся» человек теряет волю к жизни и обязательно погибает. Таким образом, вопрос о сохранении в себе образа человеческого становится вопросом выживания. Второй жизненно важный вопрос — отношение к подневольному труду. Заключённые, особенно зимой, работают в охотку, чуть ли не соревнуясь друг с другом и бригада с бригадой, для того чтобы не замёрзнуть и своеобразно «сократить» время от ночлега до ночлега, от кормёжки до кормёжки. На этом стимуле и построена страшная система коллективного труда. Но она тем не менее не до конца истребляет в людях естественную радость физического труда: сцена строительства дома бригадой, где работает Шухов, — одна из самых вдохновенных в повести. Умение «правильно» работать (не перенапрягаясь, но и не отлынивая), как и умение добывать себе лишние пайки, тоже высокое искусство. Как и умение спрятать от глаз охранников подвернувшийся кусок пилы, из которого лагерные умельцы делают миниатюрные ножички для обмена на еду, табак, тёплые вещи... В отношении к охранникам, постоянно проводящим «шмоны», Шухов и остальные Заключённые находятся в положении диких зверей: они должны быть хитрее и ловчее вооружённых людей, обладающих правом их наказать и даже застрелить за отступление от лагерного режима. Обмануть охранников и лагерное начальство — это тоже высокое искусство.

Тот день, о котором повествует герой, был, по его собственному мнению, удачен — «в карцер не посадили, на Соцгородок (работа зимой в голом поле — прим. ред.) бригаду не выгнали, в обед он закосил кашу (получил лишнюю порцию — прим. ред.), бригадир хорошо закрыл процентовку (система оценки лагерного труда — прим. ред.), стену Шухов клал весело, с ножовкой на шмоне не попался, подработал вечером у Цезаря и табачку купил. И не заболел, перемогся. Прошёл день, ничем не омрачённый, почти счастливый. Таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пятьдесят три. Из-за високосных годов — три дня лишних набавлялось...»

В конце повести даётся краткий словарь блатных выражений и специфических лагерных терминов и аббревиатур, которые встречаются в тексте.