ГЛАВА XIV Мифическое истолкование будущего. Оракул

 

Прошлое является в настоящем в процессе мифического праздника, в представлении трагедии и культе умерших. В оракуле же, напротив, пребывает будущее, в котором, согласно мифу, сбывается настоящее.

Тем не менее будущее лишь постольку присутствует в культовом жертвоприношении, поскольку людей наполняет вечная субстанция и божественная сила. Если они видят, что жертва принята и божество пришло к столу, если они затем вкушают священную пищу, то все это сообщает им уверенность в божественном участии, божественной защите и одновременно в способности бога обеспечить будущее. Точно так же клан и полис видят себя в повторении свойственных им архе в ходе их вечной жизни, они знакомятся со своим славным будущим бытием. Грядущее обретает здесь свое начало и будет им далее неотвратимо определяться. Так, в празднике, по словам Кассирера, "сейчас не просто сейчас, это не просто выделенный момент настоящего, это настоящее, которое, как говорил Лейбниц, charge du passe et gros de l'avenir — содержит в себе прошлое и беременно будущим"432. Похоже выражается и В. Отто, когда пишет, что каждый бог имеет в себе что-то троичное: "В прошлом это древний и вечный бог; в будущем это грядущий бог с открытой ему бесконечностью; в настоящем это наглядно-современный бог"433. Поэтому молитва — это не столько мольба к богу о помощи, моление есть скорее, по словам В. Отто, "знак близости самого божества"434 — и на этом зиждется уверенность в будущем благе. Гронбех тоже замечает, что молитва — это не столько обращенная к богу просьба пойти навстречу человеческому желанию, если оно совпадает с милостивой высшей волей, сколько предвидение того, что должно произойти... То, что действовало с силой и молитвой, и было как раз божественным, объединением богов и людей"435.

Поскольку, согласно мифу, будущее как выражение вечной божественной субстанции всегда уже дано в настоящем, то оракул, объявляющий грядущую божественную волю, становится существенным элементом мифического опыта. Кассирер поэтому замечает: "В этом смысле мантика, в которой наиболее ясно

выражается именно данное своеобразное качественное "слияние" всех моментов времени, становится интегрирующей частью мифического сознания"436.

Тем не менее сегодня в основном преобладает незнание того, чем изначально был оракул. "Мантика" происходит от "mantis", что означает "глашатай божественной воли"437. Тем самым речь идет не столько о том, чтобы выяснить, что несет с собой будущее конкретно и лично вопрошающему оракула человеку, сколько о том, чтобы принять к действию божественное повеление. Это означает, кроме всего прочего, жить в соответствии с божественной волей, причем личное счастье или несчастье играет второстепенную роль. При этом главная мысль состоит в том, что счастье в перспективе вообще невозможно вопреки божественной заповеди. Так, Аполлон через оракула приказывает Оресту убить Эгисфа и Клитемнестру, хотя из-за этого Оресту угрожает опасность стать жертвой мести Эриний. В качестве наибольшего зла рассматриваются здесь не смерть или страдание, но жизнь в условиях покинутости богами. Страдание и смерть могут привести к вечной жизни в посмертной славе, к укреплению вечной субстанции клана, являющейся подлинной реальностью "Я"; жизнь же без божества есть не что иное, как пустой мрак.

Со всем этим связано и то обстоятельство, что откровения оракула относятся не столько к данным отдельным случаям, сколько к общим правилам человеческого поведения438. Соответственно оракул облекает свои высказывания в такую форму, которая в то время могла обеспечить запоминание и иметь дальнейшее воздействие, — гекзаметр439. Особенно ясно говорят об этом археологические находки в Додоне, местонахождении одного из древнейших греческих оракулов. В вопросах к оракулу, записанных на дощечках, идет в основном речь не о конкретном событии в будущем, но о том, какому богу надлежит принести жертву, будет ли позволено внести новшество в сакральную процедуру, когда следует устроить тот или иной культовый праздник и т. п. Далее, от оракула хотели получить подтверждение новой государственной конституции, к примеру законов Ликурга, законов Клисфена о распределении родовой собственности, сакральных законов Кирены, в частности Апархе-декрет Афины440.

"Господин, — переводит Дильс одно высказывание Гераклита, — которому принадлежит дельфийский оракул, ничего не говорит и не приносит, но он значит"441. В греческом слову "говорит" соответствует "legei", а "значит" — "semainei". Однако "legei" означает не только "говорит", но "утверждает", "показывает", "рассказывает", в общем — "нечто высказывает", в то время как под "semainei" подразумевается, скорее, "приказывает", "объявляет". Таким образом, бог не открывает и не скрывает будущего, но он объявляет свою волю. Туманная форма его откровений обязана не столько хитрости жрецов, не желающих

обнаружить свою некомпетентность, хотя и это, конечно, имело место, но в основном тому, что бог являет себя в знаках, номина, и потому не столь легко понятен смертным, как человеческий язык. К этому же относятся и так называемые "terata", знаки типа молнии, грома, радуги и пр. Поэтому хотя Аполлон носил прозвище "Локсий", то есть "говорящий загадками", этим хотели одновременно указать на то, что он объявляет волю и приказ Зевса. Об этом отчетливо сказано в "Одиссее", 16, 402 f.: "Сначала должны мы, однако, узнать волю богов. Если повеление великого Зевса сообщит его согласие..." и т. д.442 Г.Муррей удачно заключает по поводу сущности оракула, говоря так: "Как мне кажется, важно понять то, что, как правило, оракула не спрашивают о фактах. В большей степени люди хотели просто знать, как они должны вести, себя в связи с возникшими трудностями"443.

О божественной воле можно узнать лишь в тех местах, где бог присутствует, является или проникает в людей. Поэтому оракулы находились только в тех городах, где жил тот или иной бог. И жриц, занимающихся мантикой, изначально называли "pallake", "возлюбленными бога", с которыми бог мог соединяться также и физически444. Пифия же, напротив, была исполнена "pneuma mantikon", под которой следует понимать не что иное, как нуминозную субстанцию. Эта пневма вдувается в нее, что позволяет ей в Дельфах внимать голосу божьему. В соответствии с ее аполлоновской сущностью она впадает лишь в своего рода транс, а не в экстаз, как показывают все изображения пифии: тихая, погруженная в мысли и обращенная к себе, сидит она на треножнике. Примечательно в этой связи предписание для жрецов некоторых оракулов спать на земле с немытыми ногами. В Энциклопедии античности предполагается, что смысл этого в том, что "жрецам предписано находиться в постоянном контакте с исходящей из Земли силой, они не могут удалять прилипшую к ногам землю и должны спать на земле"445.

Поскольку оракул считался глашатаем божественной воли и не должен был допустить злоупотребления своими предсказаниями о событиях, о которых нельзя знать людям и даже богам, за исключением Судьбы, Мойры, то не всякие вопросы были дозволены. Для упадка мифической культуры в эпоху эллинизма и Римской империи показательны поэтому все растущая трансформация оракула и мантики в частное предприятие и постепенная их деградация до простого гаданья. Не подлежит сомнению, что подобная опасность существовала всегда. Об этом сказано во второй книге "Илиады" (326 ff.), где Калхас заключает из "терата" (знаков), что троянская война будет длиться десять лет. Даже в древности к подобным точным предсказаниям относились скептически. Гектор явно пренебрегает знамениями (там же, 12, 230 ff.), Пенелопа также не верит открытому ей во сне будущему ("Одиссея", 19, 541 fT.).