Идеи согласования особенностей человека и техники в сельскохозяйственном труде

 

Россия рассматриваемого периода была, как известно, страной по преимуществу аграрной. К 1913 г. было зафикси­ровано свыше 800 заводов, изготавливающих сельскохозяйст­венные машины и орудия [56]. В создании и испытании новых машин принимались во внимание не только их производи­тельность, но и некоторые особенности обслуживающего пер­сонала. При экспертной оценке машин приводились доводы относительно требуемой квалификации работников и удобств работы при той или иной машине. Организовывались опыт­ные станции, полигоны, на которых проверяли и сравнивали различные варианты сельскохозяйственных машин. Так, еще в 1829 г. в «Записках для сельских хозяев, заводчиков и фаб­рикантов, издаваемых М. Павловым», описывается процеду­ра экспертизы (с применением, как теперь бы сказали, про­изводственного эксперимента) трех разных молотилок-шот­ландской конной и двух видов ручной. Анализируя результа­ты эксперимента, М. Павлов, в частности, пишет: «Притом 5 человек, поставленные к шотландской машине, могут рабо­тать день без усталости, а поставленные при каждой ручной, такой тяжелой работы, для производства которой и в четверть часа нужно работающим переменяться, в целый день никак не вынесут» [146]. Таким образом, учитываются особенности ра­ботоспособности, утомляемости работников. Окончательное заключение дается с использованием таких понятий как «ис­кусство» и «произвол» работников, а именно предпочтение от­дается той молотилке, которая, как теперь бы сказали, берет на себя не только основные энергетические функции, делая работу менее тяжелой, но и некоторые функции регуляции технологических процессов, то есть в большей степени приб­лижается к автомату: «Впрочем решительно сказать можно, пока цилиндры шотландской машины, забирающие хлеб со­размерно скорости движения барабана независимо от искусст­ва и произвола работника, не будут заменены чем-либо луч­шим ковша, в который хлеб опускается совершенно зависимо от работника и несоразмерно скорости движения тех частей машины, которые молотят, превосходство во всех отношениях и особенно для больших имений остается на стороне шотланд­ской» [146. С. 285]. В приведенном отрывке любопытно и то, что возможные изменения в технике также поставлены в связь с некоторыми предполагаемыми свойствами работни­ка - как бы намечается тенденция совершенствования техни­ки по пути высвобождения ее от зависимости от работника. Ценна здесь не эта тенденция, а то, что обсуждение качеств техники ведется в неразрывной связи с мыслью о работаю­щем человеке.

Большой интерес представляет брошюра С. К. Ончукова «Как предохранить себя от несчастии при работах на сель­скохозяйственных машинах» (М., 1905). Она, в частности, со­держит примеры анализа рабочего места с учетом изучения трудовой деятельности и соответствующие проектные предло­жения, как теперь бы сказали, эргономического или инженер­но-психологического характера. Приведем отдельные места из этой брошюры: «Большинство несчастных случаев на жатках происходит от того, что сиденье, устроенное для рабочего, по­гоняющего лошадей, до крайности неудобное. Оно очень не глубоко, края его ничем не огорожены, подножки нет. Поэто­му рабочий сидит на нем так неустойчиво, что достаточно бы­вает сильного толчка, чтобы погонщик упал; а тут уже нес­частья не миновать: будет жатка тащить упавшего вперед и пилить своими ножами» [138. С. 351. «...Часто рабочие па­дают вправо под ножи, когда лошади чего-то испугаются и понесут, а рабочий не удержится на сиденье». [138. С. 36]. «... Нередко рабочие падают с сиденья и при смирных лоша­дях. Устанет от долгой работы погонщик, неосторожно повернется, лошади дернут и попал под жатку...

Рекомендации:

1. Выбирать жатки с сиденьями, что поудобнее. Если нет в продаже жаток с такими сиденьями, которые имели бы спинку и бока, то, ведь, всегда можно заказать своему же де­ревенскому кузнецу сделать их из прутового железа. Тогда можно глубже сидеть и будет за что держаться в случае не­обходимости.

2. Пьяных - не допускать.

3. Не оставлять детей без присмотра (погонщик может не заметить, а они -во ржи)» [138. С. 37].

Как видим, рекомендации основаны, на конкретном изуче­нии рабочей позы, рабочего места, особенностей обстановки, движений и восприятия работника (автор рекомендаций поду­мал, в частности, о том, за чем наблюдает работник и что он может не заметить). Как бы ни был прост технический проект - и пусть он рассчитан на смышленного сельского кузнеца, здесь мы имеем все структурные признаки того под­хода, который позднее стали называть инженерно-психологи­ческим или эргономическим -. изучение труда, в частности, его психологических составляющих, изучение фактов соответ­ствия - несоответствия человека и техники, разработка пред­ложений по изменению средств и условий труда сообразно особенностям работающего человека.

Очень скрупулезный и наполненный, как и в предшеству­ющих случаях, гуманистическим подходом к делу анализ, например, конного плуга находим в работе К. К. Вебера «Зем­ледельческие машины и орудия» (1896; 1897): «...Рукоятки служат для управления плугом во время работы и поворачи­вания его по окончании загона. Для успеха работы весьма важно, чтобы рукоятки по своей высоте соответствовали бы росту рабочего, а по расстоянию ручек - ширине плеч его, чтобы по возможности облегчить ему управление плугом и из­бегнуть в то же время лишнего налегания его на рукоятки... Для удобного приноравливания плуга к пахарям различного роста некоторые заводы строят плуги с рукоятками, позво­ляющими изменять высоту и расстояние ручек в известных пределах при помощи особых приспособлений. Одна рукоят­ка - недопустима, так как одной рукой вполне управлять плу­гом нельзя... Ручки рукояток, за которые приходится браться пахарю, должны быть деревянные, так как железные ручки в стужу слишком охлаждаются, от них поздно осенью и ран­нею весною руки пахаря легко коченеют, что затрудняет уп­равление плугом»: [33. С. 32-33].

Идея проектирования рабочего места труженика сельского хозяйства в целях оптимизации, гуманизации его труда, как теперь, быть может, сказали бы, четко и образно выражена в романе Н. Г. Чернышевского «Что делать?»: «... день зно­ен, но им, конечно, ничего: над тою частью нивы, где они работают, раскинут огромный полог; как продвигается их ра­бота, продвигается и он-так устроили они себе прохладу!». Есть даже идея нетрадиционного распределения функций между человеком и техникой: «Почти все делают за них ма­шины», а люди «почти только ходят, ездят, управляют маши­нами» [210]. Ценный оттенок мысли в первом из приведен­ных отрывков состоит в том, что трудящиеся сами создают себе комфортные условия труда. Иначе говоря, здесь мы на­ходим неявную - и по сей день не часто встречающуюся - предпосылку настолько высокого уважения и доверия к тру­дящемуся, что акты его саморегуляции и рационализаторско­го творчества в труде считаются само собой разумеющимися.

 

Задание к § 16

 

Ниже приведены два отрывка - а) сатирический «антипроект» (М. Е Салтыков-Щедрин. История одного города. [169]) и б) позитивный утопи­ческий проект (С. М. Степняк-Кравчинский. Сказка о Мудрице Наумовне. Впервые опубл. в Лондоне в 1875 г. без имени автора и с ложными ле­гальными выходными данными - по соображениям конспирации [1941). Сравните приводимые отрывки и вычлените из них комплекс позитивных идей - психологически ориентированных оснований - организации труда, отстаиваемых авторами.

а) «В каждой поселенной единице время распределяется самым стро­гим образом. С восходом солнца все в доме поднимаются; взрослые и подростки облекаются в единообразные одежды (по особым, апро­бированным градоначальником рисункам), подчищаются и подтя­гивают ремешки. Малолетние сосут на скорую руку материнскую грудь; престарелые произносят краткое поучение, неизменно окан­чивающееся непечатным словом; шпионы спешат с рапортами. Че­рез полчаса в доме остаются лишь престарелые и малолетние, пото­му что прочие уже отправились к исполнению возложенных на них обязанностей. Сперва они вступают в «манеж для коленопреклоне­нии», где наскоро прочитывают молитву; потом направляют стопы в «манеж для телесных упражнении», где укрепляют организм фехто­ванием и гимнастикой; наконец, идут в «манеж для принятия пи­щи», где получают по куску черного хлеба, посыпанного солью. По принятии пищи выстраиваются на площади в каре, и оттуда, под предводительством командиров, повзводно разводятся на обществен­ные работы. Работы производятся по команде. Обыватели разом нагибаются и выпрямляются; сверкают лезвия кос, взмахивают граб­ли, стучат заступы, сохи бороздят землю, - все по команде. Землю пашут, стараясь выводить сохами вензеля, изображающие начальные буквы имен тех исторических деятелей, которые наиболее просла­вились неуклонностию. Около каждого рабочего взвода мерным ша­гом ходит солдат с ружьем и через каждые пять минут стреляет в солнце...

Но вот солнце достигает зенита, и Угрюм-Бурчеев кричит: «Ша­баш!». Опять повзводно строятся обыватели и направляются обрат­но в город, где церемониальным маршем проходят через «манеж для принятия пищи» и получают по куску черного хлеба с солью. После краткого отдыха, состоявшего в маршировке, люди снова строятся и прежним порядком разводятся на работы впредь до солнечного за­ката. По закате каждый получает по новому куску хлеба и спешит домой лечь спать» [169. С. 167-168].

б) «Работники сами по себе господа и хозяева. Вот почему будущий порядок мы часто будем называть работницким... При работницком порядке землю не делят на клочки, а владеют и работают на ней миром... Когда же работают миром, обществом, на мирской земле, тогда машины заводить очень выгодно, потому каждая община вла­деет многими тысячами десятин. А от машины выгода огромная. Один человек сделает с машиной по крайней мере в 5 раз больше, чем с простым орудием, каким теперь работают...

Кроме того, при работницком порядке увеличивается самая сила рабо­чих, потому что никто не надрывается над работой, все едят хорошую пи­щу, спят вволю...

...Народ будет работать несравненно меньше, чем теперь... не только не будет ни бедных, ни богатых, но не будет ни ученых, ни неученых, пото­му никто не захочет быть ниже других, а всякому будут доступны все науки и искусства, которыми теперь овладели богатые... При работницком порядке науками и искусствами будут заниматься только те, кто любит их, кто к ним способен, потому от них не будет никакой выгоды. Не будет тупоголовых ученых, бездарных писателей и художников...

Вот толпа возвращается с работы, но ни на чьем лице не видно уста­лости: работа непродолжительна, да и ту почти всю делают машины. Все веселы и говорливы, точно вернулись с праздника...

А вечером они рассыпаются по зеленым полям водить хороводы и играть в разные игры. Другие собрались около своих товарищей, внимают они словам их, и восторг выражается на их лицах, ибо великие и сокровен­ные тайны природы открывают им мудрые товарищи...

Там рабочие восхищаются невиданной картиной, которую создал их товарищ в часы досуга, чтобы усладить зрение друзей своих.

А там стоит человек и читает какой-то сверток. Кругом него толпа большая, чем вокруг всех прочих вместе, и слушают они, боясь проронить один звук из его чудных слов. Как живые, проходят перед их взором див­ные картины, и дыхание спирается у них в груди, и нет конца их востор­женным крикам, когда кончил чтец...

Велико счастье этих людей...» [194. С. 500-503].