Эволюция жанра рассказа в творчестве Толстой и Довлатова. Углубление чеховской традиции

Сергей Донатович Довлатов 1941-1990 Компромисс - Повесть (1981)

Главный герой, журналист, оставшись без работы, перелистывает свои газетные вырезки, собранные за «десять лет вранья и притворства». Это — 70-е гг., когда он жил в Таллине. За каждым газетным текстом-компромиссом следуют воспоминания автора — реальные разговоры, чувства, события.

Перечислив в заметке те страны, из которых прибыли специалисты на научную конференцию, автор выслушивает от редактора обвинения в политической близорукости. Оказывается, в начале списка должны идти страны победившего социализма, потом — все остальные. Автору заплатили за информацию два рубля. Он думал — три заплатят...

Тон заметки «Соперники ветра» о Таллинском ипподроме — праздничный и возвышенный. На самом деле автор без труда договорился с героем заметки, жокеем Ивановым, «расписать» программу скачек, и они вдвоем выигрывали деньги, ставя на заранее известного лидера. Жалко, что с ипподромом покончено: «соперник ветра» выпал пьяный из такси и уже несколько лет работает барменом.

В газету «Вечерний Таллин», в рубрику «Эстонский букварь», герой пишет милые детские стишки, в которых зверь отвечает на русское приветствие по-эстонски. Автору звонит инструктор ЦК: «Выходит, эстонец — зверь? Я, инструктор ЦК партии, — зверь?»

«Человек родился....Человек, обреченный на счастье!..» — слова из заказного репортажа о рождении четырехсоттысячного жителя Таллина. Герой едет в роддом. Первый новорожденный, о котором он сообщает по телефону редактору, сын эстонки и эфиопа, — «бракуется». Второй, сын еврея, — тоже. Редактор соглашается принять репортаж о рождении третьего — сына эстонки и русского, члена КПСС. Привозят деньги для отца за то, чтобы он назвал сына Лембитом. Автор предстояшего репортажа вместе с отцом новорожденного отмечают событие. Счастливый отец делится радостями семейной жизни: «Лежит, бывало, как треска. Я говорю: «Ты, часом, не уснула?» — «Нет, говорит, я все слышу». — «Не много же, говорю, в тебе пыла». А она: «Вроде бы свет на кухне горит...» — «С чего это ты взяла?» — «А счетчик-то вон как работает...» — «Тебе бы, говорю, у него поучиться...» Проснувшись среди ночи у своей знакомой, журналист не может вспомнить остальных событий вечера...

В газете «Советская Эстония» опубликована телеграмма эстонской доярки Брежневу с радостным сообщением о высоких надоях молока, о приеме ее в партию и ответная телеграмма Брежнева. Герой вспоминает, как для написания рапорта доярки его послали вместе с фотокором Жбанковым в один из райкомов партии. Журналистов принимал первый секретарь, к ним были приставлены две молодые девушки, готовые исполнять любые их желания, спиртное лилось рекой. Конечно, журналисты полностью «воспользовались ситуацией». Они лишь мельком встретились с дояркой — и телеграмма была написана в коротком перерыве «культурной программы». Прощаясь в райкоме, Жбанков попросил «для лечения» хотя бы пива. Секретарь испугался — «в райкоме могут увидеть». «Ну и работенку ты себе выбрал», — посочувствовал ему Жбанков.

«Самая трудная дистанция» — статья на моральную тему о спортсменке, комсомолке, потом коммунистке, молодом ученом Тийне Кару. Героиня статьи обращается к автору с просьбой помочь ей «раскрепоститься» в половом отношении. Выступить в роли учителя. Автор отказывается. Тийна просит: «Есть же у тебя друзья-подонки?» «Преобладают», — соглашается журналист. Перебрав несколько кандидатур, он останавливается на Осе Чернове. После нескольких неудачных попыток Тийна наконец становится счастливой ученицей. В знак благодарности она вручает автору бутылку виски, с которой он и отправляется писать статью на моральную тему.

«Они мешают нам жить» — заметка о попавшем в медвытрезвитель работнике республиканской прессы Э. Л. Буше. Автор вспоминает трогательную историю своего знакомства с героем заметки. Буш — талантливый человек, пьющий, не выдерживающий компромиссов с начальством, пользующийся любовью у красивых стареющих женщин. Он берет интервью у капитана западногерманского корабля Пауля Руди, который оказывается бывшим изменником Родины, беглым эстонцем. Офицеры КГБ предлагают Бушу дать показания, что капитан — половой извращенец. Буш, негодуя, отказывается, чем вызывает у полковника КГБ неожиданную фразу: «Вы лучше, чем я думал». Буша увольняют, он нигде не работает, живет с очередной любимой женщиной; у них поселяется и герой. На одну из редакционных вечеринок приглашают и Буша — как внештатного автора. В конце вечера, когда все изрядно напились, Буш устраивает скандал, ударив ногой по подносу с кофе, который вносит жена главного редактора. Герою он объясняет свой поступок так: после лжи, которая была во всех речах и в поведении всех присутствующих, по-другому он не мог поступить. Шестой год живя в Америке, герой с грустью вспоминает о диссиденте и красавце, возмутителе спокойствия, поэте и герое Буше, и не знает, какова его судьба.

«Таллин прощается с Хубертом Ильвесом». Читая некролог о директоре телестудии, Герое Социалистического Труда, автор некролога вспоминает лицемерие всех, кто присутствовал на похоронах такого же лицемерного карьериста. Печальный юмор этих воспоминаний состоит в том, что из-за путаницы, произошедшей в морге, на привилегированном кладбище хоронили «обычного» покойника. Но торжественную церемонию довели до конца, рассчитывая ночью поменять гробы...

«Память — грозное оружие!» — репортаж с республиканского слета бывших узников фашистских концлагерей. Герой командирован на слет вместе с тем же фотокором Жбанковым. На банкете, после нескольких принятых рюмок, ветераны разговариваются, и оказывается, что не все сидели только в Дахау. Мелькают «родные» названия: Мордовия, Казахстан... Выясняются острые национальные вопросы — кто еврей, кто чухонец, которым «Адольф — их лучший друг». Разряжает обстановку пьяный Жбанков, водружающий на подоконник корзину с цветами. «Шикарный букет», — говорит герой. «Это не букет, — скорбно ответил Жбанков, — это венок!..»

«На этом трагическом слове я прощаюсь с журналистикой. Хватит!» — заключает автор.

 

53. Ироничное переосмысление культа великого писателя на фоне абсурдной действительности («Заповедник» Довлатова)

В основе всех произведений Сергея Довлатова – факты и события из биографии писателя. Заповедник – претворенный в горькое и ироничное повествование опыт работы экскурсоводом в Пушкинских Горах.

В другой книге Довлатова – Заповедник – всевозрастающий абсурд подчеркнут символической многоплановостью названия. Пушкинский заповедник, в который главный герой Алиханов приезжает на заработки, – клетка для гения, эпицентр фальши, заповедник человеческих нравов, изолированная от остального мира «зона культурных людей», Мекка ссыльного поэта, ныне возведенного в кумиры и удостоившегося мемориала. Прототипом Алиханова в Заповеднике был избран Иосиф Бродский, пытавшийся получить в Михайловском место библиотекаря. В то же время, Алиханов – это и бывший надзиратель из Зоны, и сам Довлатов, переживающий мучительный кризис, и – в более широком смысле – всякий опальный талант. Своеобразное развитие получала в Заповеднике пушкинская тема. Безрадостный июнь Алиханова уподоблен болдинской осени Пушкина: вокруг «минное поле жизни», впереди – ответственное решение, нелады с властями, опала, семейные горести. Уравнивая в правах Пушкина и Алиханова, Довлатов напоминал о человеческом смысле гениальной пушкинской поэзии, подчеркивал трагикомичность ситуации – хранители пушкинского культа глухи к явлению живого таланта. Герою Довлатова близко пушкинское «невмешательство в нравственность», стремление не преодолевать, а осваивать жизнь. Пушкин в восприятии Довлатова – «гениальный маленький человек», который «высоко парил, но стал жертвой обычного земного чувства, дав повод Булгарину заметить: «Великий был человек, а пропал, как заяц». Пафос пушкинского творчества Довлатов видит в сочувствии движению жизни в целом: «Не монархист, не заговорщик, не христианин – он был только поэтом, гением, сочувствовал движению жизни в целом. Его литература выше нравственности. Она побеждает нравственность и даже заменяет ее. Его литература сродни молитве, природе…».

Заповедник – место абсолютно реальное, где жизнь героя развивается в типично русском природном и социальном пейзаже. Но с другой стороны, Заповедник иллюзорен. Это будто огромная фабрика грез, декорация с картонными персонажами. «Можно задать один вопрос? Какие экспонаты музея подлинные?» - спрашивает Алиханов у хранительницы Виктории Альбертовны. В ответ он слышит: «Разве это важно?». Фальшивы тут не только экспонаты, фальшью пропитаны все обитатели Заповедника. Бесчисленные Пушкины, наводняющие Заповедник, суть копии без оригинала. «Этот стиль вымирающего провинциального дворянства здесь явно и умышленно культивировался. В каждом из местных научных работников заявляла о себе его характерная черточка».

Главный продукт Заповедника – Пушкин. «Очевидно, любовь к Пушкину была здесь самой ходовой монетой. А вдруг, мол, я – фальшивомонетчик…». Уже на первой странице появляется «официант с громадными войлочными бакенбардами». «Эти угрожающие бакенбарды, как Нос Гоголя, превратятся в навязчивый кошмар, который будет преследовать героя по всей книге: «На каждом шагу я видел изображение Пушкина. Даже возле таинственной кирпичной будочки с надписью "Огнеопасно"». Сходство исчерпывалось бакенбардами». С этим связан почти миф-й, сказочный сюжет – поиски героем настоящего Пушкина, который позволит ему стать самим собой.

Заповедник – это галерея, в которой представлены и типичные, и редкие виды обитателей пушкинских мест. Среди них дамы, связанные одной целью - поиском партнера – и одинаковые в своей примитивной любви к Пушкину, сводящиеся к банальной фразе: «Это не только великий поэт, но и великий гражданин…», и уникальные обитатели заповедника мужского пола.

Об эмиграции читатель и герой слышат от многих героев – о ней размышляет Марков, рассуждает майор Беляев, этот вопрос становится центральным в разговорах гостей Тани перед ее отъездом. Автору постоянно дается возмо-ть взвесить все «за» и «против» сначала в ненавязчивой форме, потом более настойчиво, а на прощальном ужине это превращается в фарс. Стасик Потоцкий и Митрофанов внешне противоположные персонажи. Один из них – интеллектуал с блестящей памятью, другой – бесталанный выскочка. Но финал пути, его конечный пункт у них одинаковы. Довлатов никогда не делил героев на «+» и «-», но у читателя появляется симпатия или антипатия к действующим лицам. Володя, потенциально готовый на многое, не делает ничего, а Стас, не способный творить, хватается за самое неподходящее для него дело. В описании этих героев чувствуется горькая ирония о нереализованных возможностях и сатира на современную литературу. «Фантастический лентяй» и спившийся прохвост, оба они вызывают легкое раздражение.

Герои Довлатова раскр-ся в своей речи, но самораскрытие персонажей - отнюдь не ед худ прием, которым пользуется автор. Большое значение в «Заповеднике» играет описание. «Кульминационные моменты довлатовской прозы отмечены сгущением ничего не говорящих деталей. Вернее, они ничего не говорят только занятому собой герою. В острых ситуациях Довлатов покидает своего почти неотличимого двойника, чтобы оглядеться по сторонам как раз тогда, когда тот на это не способен». Так описывает автор момент, когда герой получает роковое известие: «Девица стыдливо отвернулась. Затем вытащила из лифчика голубоватый клочок бумаги, сложенный до размеров почтовой марки. Я развернул нагретую телеграмму и прочел: «Улетаем среду ночью. Таня. Маша».

У повести открытый финал, последнее предложение заканчивается многоточием. В «Заповеднике» лишь намеки на продолжение, но о точном развитии событий рассказывает читателю биография автора. «Довлатов сразу и до конца понял, что единственные чернила писателя - его собственная кровь. И тот, кто пишет чем-то другим, просто обманывает: или служит, или – развлекает».