Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Смерть Леопольда II. Франц II, 1792 г.

Поиск

Его 24-летний сын, Франц II, проникнутый родовым духом Габсбургов, в лице ничтожных представителей его, как Фридрих III, разделял ненависть своего советника, старого Кауница, к якобинцам и ко всем, кого он, в своем ограниченном уме, за таковых принимал; он не хотел круто отступать от политики Леопольда II. Его последняя нота, по смыслу своему, требовала возвращения французской конституции к положению королевской сессии 22 июня 1789 года. Этим не объявлялась война, но была причина для войны в глазах партии, находившейся у кормила Франции. Неохотно решился император объявить войну. Будет ли война ведена счастливо или несчастливо, во всяком случае он терял. При счастливом исходе победа была на стороне революционной, при несчастливом — недоверие и клевета приписывали бы неудачу ему или тому, что они называли «Австрийским Комитетом»; если победят иностранцы и эмигранты, то мало пользы от такой победы. Обменялись несколькими нотами; с французской стороны требовали разоружения и разрыва с Пруссией; с австрийской стороны отвечали, что все будет сделано, как скоро Франция вознаградит нарушенные права владетельных князей в Эльзасе и папу. Декретом национального собрания от 14 сентября 1791 года Авиньон и Венессен были присоединены к Франции. 20 апреля Людовик, со всеми своими министрами, явился в собрание, предлагая, согласно конституции, войну против императора Венгрии и Богемии; он был взволнован, для него это был смертный приговор; собрание с громким и восторженным ликованием приняло это известие. Возбужденное настроение не допускало совещаний; известие это, как и в ночь на 4 августа, отуманило всех. Одобрение было редактировано и принято так легко, как обыкновенный декрет управления, только семь голосов протестовали против поспешности. Декрет был вручен королю, и завязалась война, длившаяся почти два десятилетия без перерыва и изменившая всю внешность Европы.

Франция объявляет войну

Объявление войны было равносильно падению королевского дома. Жирондисты вызвали войну, боясь, что якобинцы осилят их или монархическая реакция поднимется против них внутри государства. Они и все, кто принадлежал к новой Франции, не скрывали, что начинается война не на жизнь, а на смерть. Предводители революционной партии говорили громко, что война за границей не может быть победоносной, пока враг внутренний не побежден; они подразумевали в этих словах короля и возможно ясно, в грубых словах, пресса высказывала это ежедневно. Они и сами позаботились о том, чтобы уверение их было справедливо. В Людовике надо бы предполагать сверхъестественного человека, если бы он не искал в это время спасения во что бы то ни стало, даже при посредстве иностранных штыков. Буря забросила его с семьей на одинокую скалу, откуда прилив мог поглотить его каждую минуту; вдали виднелся корабль, суливший ему спасение; он не спрашивал, под каким флагом тот идет, так как от него ожидал спасения.

Падение министерства жирондистов

Война должна была начаться вторжением в Бельгию. Первые события нисколько не соответствовали воодушевлению, высказанному декретом собранию. 29 апреля, при Турнэ и Монсе, войска, наткнувшись на первых австрийцев, бежали без выстрела при криках: «измена!». Этот клич во все времена служит для расстроенных войск удобным оправданием их неудач или неподготовленности. Все это было возможно при недостатке дисциплины, после эмиграции старых офицеров, и главным виновником была столичная демагогия. Когда говорили о распущенности, они возражали на языке говорунов-жирондистов таким образом: «Солдаты свободы, мучимые негодяями-аристократами с двойными эполетами».

Так было и теперь. Старались уверить себя, что деморализация войска исходила от двора, и два решения собрания положили конец добрым или сносным отношениям между королем и его министрами-жирондистами. По одному из них надо было бы устроить вблизи Парижа лагерь из 20 000 местных федеративных войск; другое было направлено против священников, противящихся присяге: они должны быть судимы и изгоняемы, если 20 жителей одного кантона потребуют этого. Так как ясно было, что эти 20 000 войска были выставляемы не против иностранцев, то, во-первых, решили небольшой гвардии, предоставленной королю и втайне усиленной против дозволенного числа, противопоставить сборную гвардию против якобинцев, чем вполне передали короля в их руки. Другое постановление было совершенно против его совести и действительно такое жестокое и безумное, что сопротивление короля делало ему великую честь. Наконец, дошло до разрыва с министерством.

Министр Ролан написал королю длинное и по выражениям крайне дерзкое письмо: «Боже Праведный, или ты ослепил владык земных!», — и т. д., в котором он требовал утверждения декретов и имел наглость прочитать это еще раз в государственном совете, в присутствии короля, которому содержание было уже известно. Тогда терпение короля лопнуло, и 12 июня 1792 года Ролан и его сослуживцы: Серван, военный министр и Клавьер, министр финансов, были уволены. Король обратился тогда к Дюмурье, который был самым способным отвратить ужасы положения. Никогда еще ни один министр не выступал в собрании так хладнокровно против героев красноречия. Он обещал королю свои услуги в том случае, если будут утверждены декреты; только тогда он мог иметь необходимую популярность и выполнить свою задачу. Его мнение было верно и умно. Он обратил внимание короля на невозможность охранить духовенство, отвергавшее присягу, и обратился к Лафайету; но тот отказался действовать с ним заодно. Он был уволен в тот самый день, 20 июня, когда король убедился по опыту, что он и королева беззащитно принесены в жертву черни и тем, кто ею распоряжается. То были не настоящие предводители и начальники, но нетерпеливые вожаки второго и третьего разрядов. Эти второстепенные люди верили, может быть, нелепости, которой не верили настоящие предводители, будто бы при начале войны способствовали военной неудаче измена, или влияние двора, или австрийские интриги, или каким бы именем ни называли этот призрак фантазии.

Июня 1792 г.

Теперь сумели устроить демонстрацию. Собрали толпу вооруженных пиками праздношатающихся, женщин, детей, денных воришек; они пошли сначала к законодательному собранию и принудили его, наперекор закону, разрешить их сборищу продефилировать, и эта пестрая чернь, в несколько тысяч человек, прошла через всю их залу. Не обошлось без дикого юмора: пения и пляски; носили воткнутое на пику телячье сердце со зверски карнавальной подписью: «Аристократическое сердце». Распорядителем этого праздника и шествия был пивовар Сантер, одно из новейших созданий этого дня, и полупомешанный дворянин, маркиз де Сент Юрюг. Оттуда шествие повалило к плохо охраняемому Тюльери. Здесь, и при последующем, предательство играло роль, т. е. подлое вероломство тех, на которых лежала большая и ясная обязанность и ответственность, как на мэре Петьоне и начальнике национальной гвардии. Толпа ворвалась; этот грязный поток разлился по проходам, залам и лестницам. Короля спас его спокойный и истинно мужественный вид, с которым он, прижатый в углублении окна, глядел на прибывающую и убывающую толпу; выпил стакан за здравие нации (vive la nation!), предложенный ему из толпы, позволил надеть себе фригийский колпак, признак доброжелательства к революции; такое же мужество выказала и королева, окруженная своими детьми и внушившая уважение толпе своим королевским и материнским достоинством. Там находились не худшие люди, но заблуждавшиеся, обманутые, дурно исполнявшие гадкую роль; когда с надворья зазвякали мушкеты, толпа повернула назад, но это была еще пока национальная гвардия; так прошло три часа, пока пришел мэр Петьон; добрым словом уговорил он людей разойтись и потом извинялся тем, что не подозревал ничего.

Реакция. Лафайет в Париже

На этот раз дело демагогии висело на волоске и могло худо кончиться. Те, у кого осталось сознание о законе, о простом приличии, со стыдом и негодованием узнали о дерзком скандале во дворце, об открытом поругании закона и конституции в присутствии собрания, о симпатии к королю, показавшему на этот раз храбрость, достойную прославления. Во вновь им составленном кабинете находился очень способный человек, министр Терие де Монсиель; возраставшая симпатия к королю проникла даже в собрание, и несколько дней спустя якобинцы узнали со страхом, что генерал Лафайет находится в Париже. 28 июня из лагеря он явился сюда в Париж со многими разумными друзьями свободы; в прочувствованном письме к собранию объявил якобинцев истинными врагами свободы.

Национальная гвардия приняла его с восторгом, и пока партия порядка была сильнее других. Если бы в их рядах нашелся человек с сильной волей, решительный, то ничего не значили бы вооруженные пиками батальоны, которых выставил преобладавший в одной части города отброс народа; ему удалось бы расстроить клуб якобинцев и под благодетельным влиянием необходимой острастки восстановить благоустроенное правительство на конституционных началах. Но когда популярность стоит выше всего, такой человек не может спасти дело. Лафайет появился перед собранием, повторил ему содержание своего письма, умолчал, что фактически они не свободны, но, что еще хуже, перестал действовать в том духе. Он представился королю, но король и королева приняли его холодно, не желая спасения от такого человека; они были настолько малодушны, что вспомнили октябрьскую сцену 1789 года, когда он их спасал в первый раз, и что, в сущности, Лафайет был причиной неудачи их бегства. Король по своему характеру примирился с положением жертвы и пессимистического самоотречения, и совершенно ошибочно ожидал спасения из-за границы. Если бы Лафайет обладал хотя бы искрой ума Кромвеля, то, хорошо зная короля, он должен был действовать сам; но он был такой же, как и все, он поговорил, высказал добрые намерения, выставил себя, но начать с крутых мер было не к лицу такому выдающемуся поклоннику свободы, и он возвратился к армии.



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-12-10; просмотров: 224; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.17.165.235 (0.008 с.)