Классический период в развитии мировой социологии xix – xx вв

КЛАССИЧЕСКИЙ ЭТАП РАЗВИТИЯ СОЦИОЛОГИИ

 

Общепризнано, что первый классический этап развития социологии — 1850-1920 гг. Это время Карла Маркса, Эмиля Дюркгейма, Макса Вебера. Классические традиции социологической мысли сформировались к концу Первой мировой войны. К числу известных социологов данного этапа можно отнести:

Георга Зиммеля — создателя формальной социологии;

Джоржа Георга Мида — одного из основоположников прагматизма в социологии;

Зигмунда Фрейда — создателя психоанализа, принципы которого широко использовались в социологии.

Речь идет о гипотезе, согласно которой в человеческой жизни доминируют бессознательные импульсы, в основном сексуального характера. Проблема разрешения сексуальных импульсов имеет, по 3. Фрейду, решающее значение не только в индивидуальном развитии человека, но и в историческом процессе. В этом ракурсе 3. Фрейд рассматривает возникновение государства, религии, морали, этических норм, санкций и т. п.

Сублимация сексуальной энергии, считал 3. Фрейд, лежит в основе художественной и других видов культуры. Его представления об обществе «вождь — элита — массы» дали авторитарную схему общественной организации. 3. Фрейд полагал, что массы ищут вождя или поклоняются ему, жаждут отказа от самостоятельности. Среди социообразующих факторов на первом месте — принуждение.

Создание методологии социального познания во многом связывается с именем Макса Вебера. Основная его работа — «Протестантская этика и дух капитализма». По его мнению, именно протестантизм возвысил обыденную трудовую деятельность мирянина до уровня высочайших религиозных ценностей. Это новый тип человеческой цивилизации, в основе которой лежат напряженная активность, моральная дисциплина, трудолюбие, честная работа, праведно накопленный капитал и достаточно аскетический быт.

Макс Вебер полагал, что западноевропейский капитал – явление в истории уникальное, ибо не могут повториться протестантизм с его трудовой этикой, индивидуальные свободы, необычная экономическая структура, независимые университеты, наличие сильного денежного класса. Все это было в Западной Европе. Макс Вебер считал, что Россия не могла реализовать идеи такого капитализма. Причины он видел в неразвитости средних городских слоев, господстве традиционной общины и соответствующей идеологии: «бедность не порок» – значит, не стыдно лежать и на печи. По мнению М. Вебера, «зрелый капитализм, импортированный в отсталую страну, только усилит радикальные элементы, которые приведут к революции, укрепят власть бюрократии». Он специально изучал русский язык и работал с первоисточниками.

Социология развивалась в основном в Западной Европе, но свой вклад в социологическую науку внесли и русские мыслители: Г. В. Плеханов, П. Л. Лавров, Н. К. Михайловский, В. И. Ленин, Н. Я. Данилевский, П. А. Сорокин.

Вероятно, особые условия повлияли на то, что в России социология не была востребована обществом. Достаточно назвать Питирима Сорокина — молодого профессора Петербургского университета, талантливого социолога, насильно высланного властями за границу в 20-е гг.

Герберт Спенсер (1820—1903), английский философ и социолог, разделял мнение Конта о социальной статике и социальной динамике. Он придерживался мнения, что общество имеет ряд важных сходств с биологическим организмом, и описывал его как систему, как некое целое, состоящее из взаимосвязанных и взаимозависимых частей. В последствии Спенсер заинтересовался и поддерживал идею «естественного отбора» (Ч. Дарвин) применительно к общественной жизни: выживают те, кто больше всего приспособлен к превратностям жизни. Этот подход был определён как «социальный дарвинизм».

Социальный дарвинизм Спенсера свидетельствует о том, что наши представления о самих себе и Вселенной формируются под влиянием той социальной эпохи, в которую мы живем.

Вместе с тем концепция «однолинейной» эволюции, социал-дарвинистские установки Г. Спенсера были подвергнуты критике, преимущественно со стороны психологической школы, которая в истории социологии представлена Л. Гум-пловичем (1838-1909), Г. Тардом (1843—1904), Г. Лебоном (1841—1931) и особенно Ф. Теннисом (1855—1936), а также в известной степени Дж. С. Миллем (1806—1873).

Отказавшись от биологизации общества, эти ученые пытались преодолеть ограниченности эволюционизма, что в конечном счете привело к появлению социально-психологической концепции социологии, к анализу социально-психологических явлений и попыткам объяснить роль субъективного фактора в историческом процессе.

Г. Тард известен своей теорией подражания, так как элементарным социальным отношением он считал передачу или попытку передачи верования или желания. Его концепция впоследствии была использована в теории массовых коммуникаций.

Г. Лебон обратил внимание на феномен «толпы», когда разумное критическое начало, воплощенное в личности, подавляется иррациональным массовым сознанием.

Ф. Теннис придавал первостепенное значение понятию

воли, которая и определяет сущность и направление человеческого поведения. А так как он фактически отождествлял волю и разум, то, по его мнению, побуждение к действию осуществляется не государством или Богом, а рационализмом, ярким воплощением чего является разум.

Географическое направление в социологии представлен Э. Реклю (1830-1905) и Ф. Ратцелем (1844—1904). Так, Ратцель преувеличивал влияние природно-географической среды на политическую жизнь общества. Вместе с тем ему удалось проследить некоторые закономерности влияния природных условий на развитие народов и их культур в разных географических условиях, что в дальнейшем было использовано геополитиками например, Ю. Челленом, О. Мауллем, Э. Обетом и др.

В XIX веке возникла марксистская ветвь социологии, названная по имени своего основателя К. Маркса (1818—1883), которая существует уже более полутора сотен лет. На Маркса значительное влияние оказало творчество немецкого философа Г.В.Ф. Гегеля (1770—1831) и особенно его учение о диалектике.

Маркс и Энгельс использовали диалектический подход с его содержательно-логическим принципом единства и борьбы противоположностей при рассмотрении общественных отношений в материальном мире. В дальнейшем он получил название диалектический и исторический материализм. Марксистская концепция заключается в том, что развитие зиждется на единстве и борьбе противоположностей и создании новых, более совершенных структур в ходе этого процесса.

Маркс утверждал, что политические идеологии, право, религия, институт семьи, образование и правительство составляют надстройку общества. Экономический базис общества, т.е. способ производства материальных благ и классовая структура общества, оказывает воздействие на формирование всех общественных институтов.

Кроме того, ими была разработана концепция социального конфликта в виде грядущих социалистических революций, изучены основные классы современного им общества — пролетариат, буржуазия, крестьянство — и проанализированы все формы классовой борьбы. Особой заслугой Маркса было то, что он отказался от рассуждений об обществе вообще и дал научно обоснованную картину одного общества и одного прогресса — капиталистического.

 

РЕДУКЦИОНИЗМ КАК СИМПТОМ КЛАССИЧЕСКОЙ СОЦИОЛОГИИ XIX ВЕКА

 

Метатеоретический «комплекс» социологии XIX века, – в составе которого слились воедино – на общей почве «социологического реализма» – обожествление науки Нового времени (впоследствии это будут называть сциентизмом) и абсолютизация идеи Прогресса (прогрессизм как форма миросозерцания), обусловил еще одну характерную черту этого культурно-исторического типа социально-научного знания.

Имеется в виду редукционизм – стремление социологов объяснять сложные и более развитые явления путем сведения их к менее сложным и неразвитым, зато представляющимся в их глазах более фундаментальными. Причем, как правило, подобное сведение осуществляется с помощью аналогии – гипотетического утверждения сходства исследуемого социального феномена с явлением (явлениями), уже описанным и исследованным в иной области научного знания.

Социологи позапрошлого века чаще всего заимствовали исходный материал для своих аналогий из области физиологии: науки о деятельности живого организма и образующих его органов, которая (наряду с математикой) была для них незыблемым эталоном «подлинной научности». И в этом не было ничего удивительного, поскольку биология вообще к тому времени прочно утвердила себя в глазах «широкой общественности» как наука, достигшая наибольших успехов, причем в области, считающейся, безусловно, самой «жизненно важной».

Но поскольку для всех упомянутых классиков социологии человеческое общество неизменно представало как высшая (и соответственно, наиболее сложная) ступень эволюционного ряда, постольку даже с их точки зрения объяснение общественных явлений по аналогии с физиологическими уже само по себе должно было бы расцениваться, как сведение высшего к низшему, то есть редукция.

И тут могло выручить лишь гипотетическое предположение относительно существования «самых общих» (универсальных) законов, единообразно действующих на всех ступенях эволюции, независимо от их иерархии. Отсюда – такое пристрастие социологии XIX века к постулированию новых и новых «общих законов», которое, как видим, возникало не из одного лишь стремления уподобить социальную науку «естественной».

Однако этот «обходный маневр» не спасал их от редукционизма, а лишь тщательнее скрывал его под облачением «общих законов, – что лишь загоняло вглубь редукционистскую тенденцию, препятствуя ее распознанию в качестве патологического симптома.

Симптома серьезного недуга тем более, что его глубинным теоретикометодологическим источником оставалась непроясненность вновь и вновь заострявшейся (однако остававшейся неотрефлектированной) проблемы соотношения между прогрессистским принципом непрерывного развития от низшего к высшему, то есть изменения, с одной стороны, и универсалистским постулатом неизменности всеобщих законов – с другой.

Это фундаментальное противоречие теоретической социологии XIX века, каковое достигло своей кульминационной точки у Э.Дюркгейма, которому приходилось прилагать невероятные интеллектуальные усилия (кстати сказать, стимулировавшие его методологические искания), чтобы как-то примирить свою универсалистскую веру в «единство науки» – а соответственно, и принципиальное единство «общих законов», – с собственной концепцией человеческого общества как реальности sui generis.

He менее трудно было и дюркгеймианцам, – для которых реальность за пределами общества с фатальной неизбежностью превращалась в некий совершенно неопределимый «х», – избежать как социоморфизма, так и социологического редукционизма.

Последнего – в тех нередких случаях, когда явления духовной жизни человека и человечества, явно нередуцируемые к социальным структурам, и в этом смысле оказывавшиеся принадлежащими более высокой реальности, чем реальность социума», они все-таки пытались втиснуть в его рамки. И если мы говорим, что Э.Дюркгейму посчастливилось быть тем классиком социологии позапрошлого века, из рук которого ее теоретическое наследие получил наш XX век, то мы вряд ли при этом имеем право забывать и о наследственной болезни, какую при этом получили.