Расизм — это глубоко неевропейское явлении, как раз и появившееся за пределами европы у неевропейских рас, о чем наглядно свидетельствуют хроники эпохи «великих географических открытий».

Помимо обезьян, видное место в зоогенеалогии занимают и люди с собачьи­ ми головами, называвшиеся «циноцефалами», «кинокефалами» или «цинамона­ ми». В одной коптской раннехристианской легенде повествуется о том, как Иисус обратил в свою веру одно такое существо. На русском Севере в сельских церквях Олонецкой области можно встретить иконы с изображением св.Христо­ фора, который также изображен в виде человека с собачьей головой. О подоб­ ных существах многократно повествовали древнегреческие и римские истори­ ки. Айны на Севере Японии до сих пор убеждены, что произошли от собак. Алеуты считают, что мать их племени была сукой по имени Магах, зачавшей ги­ бридов от некоего старца, что и положило начало племени. У киргизов есть ле­ генда, выводящая их родство «от красного борзого кобеля и одной царицы с ее сорока прислужницами». На Фиджи предание повествует о Боге Денге, кото­ рый, посмотревшись однажды в чистый ручей, был поражен полным безобрази­ ем своего метисного облика. Множество других зверей, таких как медведь, ли­ сица, волк, а также уже совершенно немыслимых волшебных созданий числят­ ся разными народами в ряду своих предков, что, например, даже отражается в их государственной символике.

Из-за отсутствия обезьян многие племена почитали своими предками бобров, ворон, журавлей, слонов, рыб и черепах. Народы северовосточной Аф­ рики выводили свою родословную от крокодилов, жители Антильских островов

— от муравьев, некоторые племена американских индейцев — от червей. Из чего следует, что многие народы земли, вовсе не поддерживая современные убе­ ждения о разгуле «белого колониального расизма», сами открыто распространя­ ли информацию о своем низменном биологическом происхождении.

Неимоверное количество сходных легенд рассеяно по всему свету, но этно­ графы, обобщающие этот материал, почему-то настойчиво обходят стороной биологические аспекты грехопадения, также детально описанного в священных писаниях разных народов. Собиратели «культурного многообразия» человече­ ства боятся честно заявить, что многие народы земли гордятся смешанным происхождением, выводя свою генеалогию из самого акта скотоложества. Ни­

 

 

сколько не скрывая сей постыдный факт, всячески похваляются им, придавая ему напыщенную мифологическую образность. А «просвещенное человече­ ство» послушно внимает волхованию академических этнографов, призывающих в этой зоофилии искать какую-то возвышенную эзотерику, якобы способствую­ щую просветлению и мистическому единению рода людского.

Еще раз подчеркнем нашу позицию. Мы вовсе не считаем, что на современ­ ном этапе эволюции можно получить гибрид человека с неким животным, например, человекообразной обезьяной. Пусть генетики решают этот вопрос, если он вообще имеет какое-либо практическое значение. Нас поражает совер­ шенно другое, а именно: почему, обращаясь к родословному древу неких пле­ мен, нужно непременно искать какие-то аномальные факты, делая акцент не на человеческой природе, а на рудиментах зоологического происхождения? Поче­ му поиск животного первопредка, пусть даже и не наяву, а лишь в воображении этого племени, совокуплявшегося с людьми, стал признаком хорошего тона в этнографии и культурной мифологии? Нужны ли нам вообще такие науки, ори­ ентированные на легализацию и мифологизацию зоофилии? Не лучше ли, дове­ ряясь гениальной интуиции Фридриха Ницше, искать «человеческое, слишком чело­ веческое?»

Великий римский философ Тит Лукреций Кар (99-55 до н.э.) писал: «В усили­ ях своих земля произвела множество уродов, странных и чудовищных форм: таковы были андрогины, двуполые и ни к одному полу не принадлежащие; таковы безногие, лишенные рта, безлицые и слепые существа, также уроды, скрюченные так, что не в состоянии пере­ ходить по желанию». Пусть это аллегория, но современные массовые шабаши го­ мосексуалистов, трансвеститов и прочих извращенцев, «ни к одному полу не принадлежащих», сегодня есть факт нашей общественной жизни, а рождение время от времени в разных частях света младенцев с хвостовыми придатками, животными ушами, излишним оволосением лица и тому подобными зоологиче­ скими атавизмами есть факт биологический.

Один из величайших языческих мудрецов поздней античности Секст Эмпи­ рик (II век н.э.), прозванный так за укоренение духа наглядности и практицизма в философии, выдвигал мысль о том, что не существует никакого признака, на основании которого можно было бы провести резкое различие между человеком и животным. В этом ключевом вопросе, имеющем важнейшее богословское зна­ чение, его поддержали даже ранние христианские писатели Арнобий (III в.) и Лактанций (IV в.). Вместе с началом эпохи великих географических открытий, когда европейцы впервые познакомились с туземными обитателями отдаленных земель, в Европе возникло движение атеистов, считавших, что люди, находя­ щиеся на стадии первобытнообщинного развития, получили свое начало из зем­ ли, пришедшей в состояние гниения от разложения в ней трупов обезьян, сви­ ней и лягушек, чем они и пытались объяснить то сходство, которое, по их мне­

 

 

нию, существует между строением и склонностями этих животных и представи­ телями цветных рас во вновь открытых землях. Голландский ученый Гуго Гро­ ций (1583-1645) создал целую теорию, в которой обосновал возможность сме­ шения людей и животных, в результате чего на свете и появилось множество

«сомнительных», диких людей переходных форм.

Не наличие животных признаков в человеке как таковое интересует ра­ сологию, но их количественное и качественное распределение у отдельных народов и рас.

Неоднократно цитированный нами современный классик отечественной ан­ тропологии А.А.Зубов в своей статье «Дискуссионные вопросы теории антро­ погенеза» (Этнографическое обозрение, №6,1994) пишет: «Представления о ста­ новлении гоминид и человека, сложившиеся к середине нашего столетия, подверглись в на­ стоящее время серьезной ревизии. Предполагается, например, что не двуногие формы произошли от четвероногих, а, наоборот, человекообразные обезьяны — предки шимпанзе и гориллы — были потомками двуногих, прямоходящих гоминид».

Материалистическая марксистско-ленинская теория антропогенеза, выводя­ щая появление человека из обезьяны посредством развития трудовых навыков, здесь несомненно зайдет в тупик, ибо не сможет объяснить, от чего часть пред­ ков человека эволюционировала до уровня современного HOMO SAPIENS, а другая, пройдя часть пути очеловечивания, вновь опустилась с двух ног на чет­ вереньки, и вернулась назад в эволюционном отношении. Если мы вспомним, аналогичную концепцию сто лет назад высказывал немецкий антрополог Гер­ ман Клаач и его доводы были осмеяны. Сегодня Зубов констатирует: «К числу но­ вых достижений науки о происхождении человека относится также твердо установлен­ ный факт отсутствия жесткой связи между типом каменного инвентаря и эволюционной стадией того или иного представителя рода НOМO».

Таким образом старый тезис о том, что «труд сделал из обезьяны человека» должен быть окончательно снят с повестки дня, как ненаучный. Но если не труд, то что же тогда? Зубов продолжает: «Антропологи констатируют наличие в упомянутый период антропогенеза в Европе трех вариантов ископаемых людей: 1) неандер­ тальцев; 2) людей современного типа; 3) промежуточных форм».

Вот эти-то «промежуточные формы», явившиеся результатом обыкновенного скотоложества людей современного типа с недочеловеками, и раскололи эволю­ ционный процесс. Гибриды, более склонные к зоофилии в силу высокой кон­ центрации в них животных признаков, посредством полового отбора вернулись в исходное животное состояние, превратившись в современных шимпанзе, го­ риллу и прочих, а другая их часть в силу меньшей концентрации животных ата­ визмов избавилась от экзотических сексуальных пристрастий и с опозданием эволюционировала до уровня современного человека, но сохранила при этом в мифологии многих народов сам факт их происхождения от животных. На эту этнографию скотоложества обратил первым внимание наш великий антрополог

 

 

Дмитрий Николаевич Анучин, а Владимир Александрович Мошков развил его идеи. Таким образом не труд, а именно специфика сексуального поведения яв­ ляется движителем эволюции, ускоряя и направляя процесс полового отбора. Кроме того, ни о каком однонаправленном поступательном движении развития говорить не приходится, ибо, как мы убедились, вместе с эволюционирующими ветвями одновременно могут сосуществовать и инволюционирующие, ведущие к деградации. Все эти факты могут стать объектом изучения новой науки под названием эволюционная зоофилия. Сегодня любой криминолог способен констатировать, что у разных народов наблюдается большой разрыв в процент­ ной статистике сексуальных действий с животными. Этот факт как нельзя луч­ ше подтверждает нашу гипотезу антропогенеза. «Феномен Маугли» говорит лишь о том, что волчья стая очень редко принимает к себе человеческого дете­ ныша, и принимает лишь на основе животной близости, в силу известной кон­ центрации в нем нечеловеческих признаков. Случаи нападения волков, и даже одичавших домашних собак, на людей отмечены гораздо чаще. А.А.Зубов пи­ шет далее: «Процессы смешения неандертальцев с людьми современного физического типа происходили и в Передней Азии, что уже давно предполагали некоторые антрополо­ ги». В силу удобства миграционных путей на заре антропогенеза эта территория служила своеобразным плацдармом, поставлявшим субъектов недочеловеческо­ го «переходного типа». Скотоложество в этом регионе до сих пор встречается гораздо чаще, чем среди народов Северной Европы, на что имеются указания даже в Ветхом Завете. На родине, так называемой, «чернокожей Евы» в Африке это также нормальное заурядное явление, с чем мы и поздравляем адептов дан­ ной концепции.

Отечественные ученые Е.Н.Хрисанфова и П.М.Мажуга в книге «Очерки эво­ люции человека» (Киев, 1985) пишут: «Генетическое сходство человека и шимпанзе касается в основном структурной, а не регуляторной части генома. Молекулы и организмы эволюционируют часто с разной скоростью, а значит, темпы молекулярной и фенотипиче­ ской эволюции могут не совпадать. Также эволюционное преобразование черепа неандер­ тальца к сапиенсу могло происходить без существенного нарушения генетического баланса. Оставаясь в рамках систематики, нельзя изолировать «готового человека» от длинной цепи предшественников. Сложность проблемы состоит в том, что морфологическая эволюция характеризовалась неравномерностью, «мозаичностью». Как считал М.Ф.Нестурх, в самую раннюю пору становления трудовой деятельности «морфофизиологическая грань» между человеком и животным была динамичной, ибо из-за разных причин процесс мог останавливаться и даже идти в обратном направлении». Также В.П.Якимов в бро­ шюре «Стадии и внутристадиальная дифференциация в эволюции человека» (М.. 1967) приходит к выводу: «Процесс происхождения человека современного вида имел место на достаточно обширной территории и был обусловлен смешением сапинтных форм палеоантропов и переходных форм древних людей».

 

 

Именно совокупление челове­ ческих форм с недочеловеческими и обуславливало течение эволюци­ онного процесса в некоторых ра­ сах вспять. Крупнейший англий­ ский биолог-эволюционист Томас Генри Гексли в статье «Место че­ ловека

в природе» из сборника «Эволю­ ция человека» (М., 1925) подчер­ кивал: «Анатомические различия меж­ ду человеком и высшими обезьянами ме­ нее значительны, чем между высшими и низшими обезьянами». А Герман Кла­ ач в статье «Положение человека в природе» из этого же сборника указывал: «Между известными чело­ веческими расами и определенными че­ ловекообразными обезьянами существу­ ет родственная связь не только в об­ щем, но даже в частностях. Человек вовсе не представляется теперь венцом творения, но оказывается соединением очень древних свойств с другими, медленно усовершенствованными и тре­ тьими, явившимися недавним приобре­ тением».

Существует еще одно красноре­ чивое доказательство того, что в процессе формирования рас имели место слу­ чаи скотоложества, что и обусловило впоследствии различную концентрацию и распределение между ними так называемых обезьяньих или питекоидных при­ знаков. Шведский антрополог Густав Ретциус открыл, что сперма орангутанга не столь близка к человеческой, как сперма низших обезьян.

Именно в контексте данной аргументации следует вновь напомнить, что обе­ зьяньи признаки, являющиеся, как указывал Дарвин, следствием реверсивного возврата к исходному животному первопредку, не возникают сами по себе, но являются результатом совокупления более высоких в эволюционном отноше­ нии, форм с более низкими. Примитивизация строения любого организма есть результат дурной наследственности при не соблюдении принципов эволюцион­ ной расовой гигиены. Герман Клаач в этой связи четко сформулировал пробле­ му: «Ни между антропоидами и человеком, ни между какими-либо из теперь живущих обе­ зьян и человеком надо искать связующее звено; мост к «венцу творения» должен быть пере­

 

 

кинут от самой низкой породы приматов, названной праобезьяной».

Именно зачерпнув в процессе эволюции генетический груз самой примитив­ ной животной наследственности, человек современного типа не может изба­ виться от низменных страстей, буквально раздирающих все его существо. Без­ дна же различий, разделяющих расы, является тому самым очевидным подтвер­ ждением, показывая все несходство путей развития, возникших из глубин оча­ гов расообразования. Ойген Фишер в этой связи в своей книге «Антропология» (1923) указывал: «Процессы очеловечивания и расообразования первоначально были иден­ тичными». Все расы очеловечивались по-разному.

Отсутствие четкой морфологической границы между человеком и животным не может не сказываться и на психическом уровне. Крупнейший немецкий пси­ холог Вильгельм Вундт подчеркивал: «Животные — это существа, сознание которых отличается от человеческого только степенью достигнутого развития. Между человеком и животным нет большей разницы, чем какая встречается в пределах самого животного мира».

Современные исследования в области неврологии и нейрохимии подтверди­ ли это положение психологии. Е.Н.Хрисанфова и Т.П.Мажуга в книге «Очерки эволюции человека» (Киев, 1985) указывают: «Масса мозга, как и «грубая» структу­ ра, сама по себе еще не определяет человеческого статуса на ранних этапах антропогенеза. Перестройка мозга в гоминидном направлении могла появиться вначале на клеточном ней­ рохимическом и даже молекулярном уровне. Это косвенно подтверждается данными срав­ нительного изучения нервной ткани у современных приматов. В частности, выявлено, что на филогенетически новых территориях затылочной коры сдвиги в химизме нервной ткани вполне возможны при отсутствии различий в тонкой структуре мозга, не говоря уже о бо­ лее грубых его изменениях».

Из чего следует, что расовые психологические различия сводимы к различи­ ям в эволюции молекулярного и нейрохимического уровней организации мозга представителей этих рас в процессе очеловечивания.

Весьма интересна и показательна в плане исследуемого вопроса фундамен­ тальная книга советского палеопсихолога, профессора Бориса Федоровича Поршнева (1905-1972) «О начале человеческой истории» (М., 2006). В ней он отмечал: «Наука об антропогенезе, думается, должна, наконец, стать наукой о конкрет­ ных биологических отношениях людей и той предшествовавшей формы, от которой они от­ ветвились. Научной несообразностью является взгляд, будто все особи предкового вида превратились в людей. Еще бессмысленнее думать, что они перестали рождаться на свет с тех пор, как некоторые путем мутации стали людьми. Палеоантропы должны были обяза­ тельно испытать те или иные значительные изменения если не в строении своего тела, то в тех или иных существенных функциональных признаках и свойствах. Человек не отпочко­ вался от палеоантропа в упрощенном смысле, то есть, не появился рядом с ним, а возник из раздвоения палеоантропа и развился в известных отношениях с дургой половиной исходной формы».

Б.Ф.Поршнев подчеркивает, что под «конкретными биологическими отношениями»

 

 

он подразумевает не некие эволюционные абстракции из курса лекций по школьному природоведению, а физическое устранение «недочеловека» челове­ ком, или половой контакт между этими биологическими формами.

Свои, более чем смелые для советского ученого, положения Б.Ф.Поршнев удачно иллюстрирует данными из ассиро-вавилонского эпоса о Гильгамеше, из

«Вед» и «Авесты», из «Ветхого Завета» и индийской «Рамаяны», всюду отмечая структурную целостность сведений о морфологических и поведенческих раз­ личиях между человеком и «недочеловеком», что позволяет говорить не о вы­ мысле древних авторов этих сказаний, а о достоверных зарисовках с натуры.

«Таким образом, можно считать, что цепь свидетельств о палеоантропах не прерывается от палеолита до первых письменных источников и тянется дальше», — писал наш ис­ следователь.

Свое понимание становления расового мировоззрения в процессе антропоге­ неза Б.Ф.Поршнев, к его чести, также демонстрирует отнюдь не в духе марксиз­ ма-ленинизма: «многое в древнейшей истории человечества получит дополнительное освещение, если помнить, что люди развивались в противопоставлении себя живущим где- то на близкой или дальней периферии анти-людям — «нелюдям», «нежити». Это противо­ положение все более осознавалось. Оно было оборотной стороной самосознания этнических групп». Исходный биологический детерминизм и лежал в основе формирования мировоззрения рас как таковых. Формируя устойчивые общности, люди мысли­ ли категориями дихотомии: «Они и мы». Согласно Поршневу «расообразование, по крайней мере, образование первичных больших рас и их подразделений — факт, относя­ щийся к искусственному обособлению. Активным отбором расщепились монголоиды, евро­ пеоиды и негроиды, усматривавшие друг в друге некую причастность к анти-людям. Они устраняли путем искусственного отбора часть нежелательного в этом отношении потомства и пресекали скрещивание (вместе со всяким общением) с представителями фор­ мирующейся «противоположной» расы. Они особенно энергично отселялись друг от друга как можно дальше. В основе расогенеза лежат напряженные усилия «людей» по обособле­ нию от проникающих в их жизнь «нелюдей».

До XVI века едва ли не повсеместно считали по существу людьми тех, кто составлял собственное этническое ядро, а чем дальше к периферии, тем меньше человеческого признается в природе обитателей, в них усматриваются все более странные гибриды, монстры».

Множество античных авторов, на сведениях которых до сих пор зиждется современная историческая наука, оставили нам описания человекообразных су­ ществ, созданные с таким непредвзятым натурализмом, лишенным всякого при­ вкуса сверхъестественности, что кажется порою, будто все они списаны с одной кальки. Так, например, по словам Плутарха, к римскому полководцу Сулле од­ нажды привели «сатира». Желая допросить неведомое существо, он призвал множество переводчиков, но, как и следовало ожидать, представитель более низкой ступени в эволюционном ряду человекообразных форм был не способен

 

 

к членораздельной речи. Не на шутку перепугав властителя и его свиту мычани­ ем, блеянием и тому подобными несвязанными воплями, сатир был изгнан. Во­ обще описания сатиров, фавнов, кариатид и тому подобных чудовищ, обладаю­ щих теми или иными фрагментами человеческого облика, составляли один из самых непременных атрибутов античной литературы. Но, если отрешиться от мифологической трактовки данных сюжетов и перевести проблему в русло современной реалистической науки, то очень быстро обнаруживается, что все эти «волшебные существа» почему-то четко группируются по биометрическим признакам в рамках своеобразной, но устойчивой классификации. Мало того, данного рода сюжетная канва, изобилующая человекообразными персонажами, сохраняется в европейском эпосе до XV века.

Даже религиозная реформа Зороастра, по мнению Б.Ф.Поршнева, была пред­ назначена для того, чтобы с помощью социально-психологических рычагов управления обществом увеличить эволюционную пропасть между людьми и

«нелюдями». Описания реликтовых человекоподобных существ сохранились в средневековых арабских и тибетских медицинских трактатах, а также в сказани­ ях русского Севера и скандинавских народов. Первое научное описание живого палеоантропа оставил голландский анатом XVII века Н.Тульп. Описанный эк­ земпляр был изловлен в горах Ирландии и представлял собой юношу, в облике которого обнаруживалось множество звероподобных черт. Не обладая вразуми­ тельной, членораздельной речью, он не обладал и самыми элементарными на­ выками человеческого общежития. Поведение его было сродни повадкам дикого зверька. Что касается явных антропометрических признаков более низкой ста­ дии эволюционного развития этого организма, то голландский ученый к их чис­ лу отнес прежде всего «лоб сдавленный и низкий; затылок выпуклый и шишковидный». Что, кстати, соответствует и представлениям современной науки, так как низ­ ким сводом черепа и наличием надглазничного валка отличаются питекантропы и австралопитеки, а среди современных рас — австралоиды.

Приблизительно в это же время появляются и первые трактаты, содержащие результаты вскрытий таких «подозрительных субъектов». Авторы добросовест­ но отмечают в них уклонения в строении черепа и внутренних органов у иссле­ дуемых, что вновь находится в русле развития классической эволюционной тео­ рии и данных сравнительной морфологии.

Все это обилие информации и легло в основу первой расовой классифика­ ции, составленной в 1746 году Карлом Линнеем, где, помимо привычных рас, выделенных в самостоятельные виды, присутствуют еще также homo ferus и homo monstuosus, как представители переходных типов от предковых форм к современному типу человека.

Главный же вывод Б.Ф.Поршнева состоит в том, что в процессе очеловечива­ ния современных рас «нелюди» никуда не исчезли, а растворились среди нас.

 

 

Мало того, по законам Менделя, некоторые из них иногда обретают свой перво­ зданный вид, а некоторые образуют прочные устойчивые сообщества, другие же выпадают из общепринятых норм поведения. От себя добавим, что пират­ ские и бандитские республики, временами возникающие в истории то тут, то там, а также такие колоритные экземпляры, как Маугли и Чикатило, безусловно подтверждают положения известного советского ученого.

Известный советский антрополог Г.А.Васильев, выступая с докладом на VII Международном конгрессе антропологических и этнографических наук в 1964 году, высказался совершенно конкретно в том же духе: «Вопрос о возможности рассмотрения явлений мутации в процессе перехода наших предков к мясной пище очень ва­ жен потому, что, как известно, определенные повреждения мозга у обезьян вызывают у них предпочтение мясной пищи всем другим ее видам.

Причем изменение вкуса тут возникает не изолированно, а является лишь компонентом целого синдрома, куда, кроме предпочтения мяса, входит потеря у обезьян врожденных со­ циальных реакций и гиперсексуализма. Поправившаяся обезьяна не отвечает на угрожаю­ щую мимику других обезьян и пытается отнимать пищу не только у слабых, но и у сильных обезьян, и, несмотря на поражения, продолжает вести себя по-прежнему. Гиперсексуализм ее проявляется в том, что такая обезьяна стремится к половому общению не только со все­ ми обезьянами любого пола и возраста, но даже с другими животными, пущенными к ней в клетку, и не соблюдает сезонных сроков.

Если сравнивать поведение человека и обезьяны, то нельзя не заметить, что человек ока­ зывается более похожим не на нормальную обезьяну, а на обезьяну, страдающую синдромом Бьюси-Клювера. На самом деле, он не имеет врожденных социальных ситуационных реак­ ций, которыми чрезвычайно насыщено поведение стадных обезьян, например павианов га­ мадрилов; получает удовольствие от потребления мяса; не имеет сезонных половых циклов и менее, чем обезьяны, разборчив в сексуальных объектах, судя по преступлениям против нравственности, существовавшим еще в библейские времена».

Поэтому становится совершенно очевидным, что пропаганда любых форм половых извращений с эволюционной точки зрения имеет следствием искаже­ ние или замедление направления развития той группы людей, в среде которых эта пропаганда осуществляется. В свою очередь различная степень примеси животной крови у представителей различных рас как раз и подкрепляет теорию полигенизма. Если бы все расы происходили из одного очага образования, то и степень концентрации животных рудиментов так же была бы распределена между всеми равномерно. Однако любой морфолог легко покажет вам, что все современные расы в разной степени одарены атавизмами животного происхо­ ждения.

Крупнейший антрополог Франц Бейденрейх (1873-1948), с именем которого связано формирование целой научной школы, получившей название полицен­ тризм, отмечал вполне политически корректно: «Сходство человека с обезьяной от­ нюдь не сосредоточено в том или ином народе, но таким образом распределено в отдельных частях тела у различных народов, что каждому из них обеспечена некоторая наследствен­ ная часть этого сродства, конечно, одному больше, другому меньше, и даже мы, европейцы,

 

 

никоим образом не можем иметь притязаний на то, что мы совсем чужды этой родствен­ ной связи». В официальном учебнике советской эпохи «История первобытного общества» (М., 1982) авторы А.И.Першиц, A.Л.Монгайт, В.П.Алексеев писали:

«Археологически фиксируемый непрерывный переход от раннего палеолита к позднему на всех материках Старого Света и наличие параллелизма в географическом распределении современных рас и различных морфологических форм неандертальского типа склоняют чашу весов скорее в пользу полицентрической гипотезы».

Несостоятельность концепции происхождения человека из одного очага ра­ согенеза критиковали также советский археолог П.И.Борисковский и другой наш соотечественник — антрополог Г.Ф.Дебец. А крупнейший американский антрополог Карлтон Стивене Кун посвятил обстоятельной проработке этой темы большую работу «Происхождение рас» (1963), в которой обосновал «низ­ шую» природу экваториальных рас и разделил все «человечество» на пять неза­ висимых эволюционных ветвей.

К.М.Хайлов в своей программной статье «К эволюции теоретического мыш­ ления в биологии: от моноцентризма к полицентризму» из ежегодного сборника статей «Системные исследования» за 1973 год пишет: «Моноцентрическое мышле­ ние выделяет в каждом конкретном случае лишь часть реального мира, тогда как насущные нужды человека связаны со всеми его частями. Новый системный подход в теоретической биологии заключается в том, что он позволяет критически пересмотреть принцип моно­ центризма и отказаться от него в пользу гораздо более плодотворной идеи полицентризма, с точки зрения которой все составные элементы живой природы — суборганизменные структуры, организмы, виды, сообщества, экосистемы — рассматриваются как равноваж­ ные ее элементы. Это значит, что и в биохимическом плане идея моноцентризма должна уступить место полицентризму».

Подчеркнем и нашу позицию, ибо эволюционный, системный подход к большим экосистемам автоматически избавляет нас от всяких обвинений в про­ паганде расизма. Расизм — это разновидность фрагментарного моноцентриче­ ского мышления, толкующего о «плохих» и «хороших» расах. Полицентриче­ ский, системный подход снимает сам принцип этого искусственного деления. Разноочаговость происхождения человеческих рас уводит нас от примитивного дуалистического мышления, потому что сложную динамически эволюциониру­ ющую систему невозможно качественно характеризовать в этой парадигме. Ведь не говорим же мы, что лиса в расовом отношении лучше зайца, просто у каждого из них своя «экологическая ниша». То же самое имеет место и среди человеческих сообществ, где каждая раса, в силу уникальности своего происхо­ ждения, подчинена своим собственным законам развития, не подлежащим вуль­ гарной унификации.

Данная умеренная точка зрения отражена и в декларации ЮНЕСКО

«Предложения по биологическим аспектам расовой проблемы» (Москва, 12-18 августа 1964 г.), где в первой же статье говорится: «Остается спорным вопрос о

 

 

том, как и когда обособились различные группы людей».

Но если принять за основу такую весьма толерантную формулировку и до­ полнить ее постановкой задачи современной эволюционной теории, то совер­ шенно повисает в воздухе «Декларация ЮНЕСКО о расе и расовых предрассуд­ ках» (Париж, 26 сентября 1967 г.), где в первой главе сказано: «Все люди рожда­ ются свободными и равными в своем достоинстве и правах» — ибо становится совер­ шенно непонятным, что такое «люди», если все в разных пропорциях переме­ шаны с обезьянами. В документе нигде не указано, какой процент «обезьяньей» крови считать допустимым для определения равенства «достоинств и прав», а какой нет. Не приводится для ясности и таблица распределения по народам этой самой «животной» примеси, с которой согласны антропологи, но которую упор­ но не признают правоведы-международники. Налицо явный разрыв теории с практикой, чреватый многочисленными судебными ошибками, в том числе и международного характера. Правосубъектность многих институтов власти даже на самом высоком уровне может быть подвергнута сомнению и оспорена в суде. Открывается перспектива, например, отвода всего состава суда, как несоответ­ ствующего минимально-допустимым критериям «человечности» на основе ра­ сово-биологических показателей, и несогласия подсудимого с процедурой огла­ шения приговора, выносимого ему представителями более низкой, в эволюци­ онном отношении, «группы гоминидов». Характер свидетельских показаний также может оказаться неудовлетворительным ввиду эволюционной неразвито­ сти органов восприятия ассоциативного аппарата свидетеля. А подбор присяж­ ных заседателей должен осуществляться по принципу общности фенотипичес- ких признаков. Предметом рассмотрения в суде должно быть не само деяние, а дееспособность субъекта в соответствии с его расово-биологическим статусом.

Джон Рендал Бэкер (1900-1984), один из крупнейших биологов и физических антропологов XX века, профессор Оксфордского Университета в своей фунда­ ментальной монографии «Раса» (1974) подчеркивал: «Каждый, кто поддерживает кажущуюся вполне очевидной истину, изложенную в Американской Декларации Независимо­ сти, что все люди созданы равными, должен задаться вопросом, а что означает слово «рав­ ные»? На основе каких критериев можно уравнивать европейца и эскимоса, негра и европей­ ца, как объектов таксономии? Как нивелировать очевидные различия физических характе­ ристик представителей различных рас? Как перенести преимущества одной расы в преиму­ щества другой в разных группах признаков? К примеру, соревнования на Олимпийских играх со всей очевидностью демонстрируют биологическую специализацию основных расовых стволов человечества».

Американский биолог Энтони Барнетт поясняет, что большинство проблем в гуманитарной сфере связано как раз с тем, что обществоведы и социологи не­ верно трактуют биологические понятия. «Биологический вопрос о врожденных раз­ личиях часто путают с политическим вопросом о равенстве возможностей. Несмотря на величественность выражений и благие намерения, Американская Декларация Независимо­

 

 

сти утверждает право каждого человека на жизнь, свободу и стремление к счастью, но это не имеет никакого отношения к врожденным различиям между индивидуумами». Этот же автор делает и такое утверждение: «Словом «дикость» принято обозначать ранние общественные формации. Термин этот вполне научен и не имеет никакого унизительного смысла. Он относится к образу жизни всех людей до появления homo sapiens». Но тогда получается, что многочисленные племена экваториальной Африки и Австралии, ведущие первобытно-общинный, дикий образ жизни в биологическом плане, не принадлежат к виду homo sapiens, являясь в прямом смысле этого слова «доче­ ловеками» или «недочеловеками».

Данные термины также вполне научны и не несут никакого унизительного смысла, всецело отражая естественнонаучное положение вещей, подтверждае­ мое эволюционной теорией. В соответствии с предыдущими умозаключениями мы намерены подчеркнуть, что «недочеловеки» существуют внутри всех рас и популяций, в том числе и среди европеоидов, но везде они составляют различ­ ную концентрацию и представлены различными формами дикости в эволюци­ онном плане.