Античная философия классического периода

 

Это период классики, расцвета Афин, зарождения и гибели афинской демократии. Это необычайный взлет общественной жизни древних греков. Необычайное возвеличивание человека, человека разума, появление исторических работ Фукидида, трагедий Софокла и Еврипида, Это тот короткий взлет греческой культуры, который называют веком Перикла (греческий правитель, который по праву считался вождем греческой демократии). Вот когда возвысился человек!

 

Хор в трагедии Еврипида «Прометей» воспевает человеческий разум — вот что прославляется. А каковы были основания воспевать человеческий разум? Греки победили персидского колосса, отстояли свою свободу и независимость. Афины создали Афинский морской союз и получали от своих союзников деньги на военные нужды, а деньги они тратили на украшение города, на хлебные раздачи, самые бедные получали два обола (мелкая монета) в день, чтобы участвовать в работе народного собрания. Именно в этих условиях греческого города-государства, небольшого по территории и числу жителей, все жители которого были активными гражданами, развиваются учения софистов и Сократа. Кто такие софисты (от слова «софос» — мудрец)? Это люди, которые берутся готовить граждан к участию в работе в суде, в народном собрании. Софисты говорили: «Мы готовим хороших граждан, умеющих излагать мысль, аргументировать и выступать». Поэтому Протагор(480—410 гг. до н. э.) говорил: «Я обучаю людей риторике, а это и есть гражданское искусство — политике техне».

 

Сократ (470—399 гг. до н. э.) выступил оппонентом софистов, и суть его воззрений состояла в следующем. Он спрашивал Протагора: «Ты учишь своих учеников речам о справедливом и должном, или самому справедливому и должному. Ведь может быть такая ситуация, что оратор и сам не знает, что такое справедливое и доброе, и вводит в заблуждение». Сократ говорил: «Я считаю, что ораторское искусство — это поваренное искусство, но для души». Ораторское искусство, как поваренное искусство, направлено на потакание прихотей толпы. Ораторы потворствуют толпе (не говорят о справедливом и должном). На это софисты отвечают: «Справедливым является то, что установит каждый город, что каждый город посчитает справедливым, то таковым и будет». Софисты развивают субъективизм и конвенциализм (истина по соглашению). Сократ же стремится найти объективную истину и справедливость. Путь его поиска — это правильное рассуждение, так называемая диалектика Сократа. Его ученик и последователь — Платон.

 

Софисты, платные учителя мудрости, не были гражданами Афин и брали деньги за то, чтобы сделать человека хорошим политиком, чтобы он мог добиться успехов в суде, в народном собрании. На деле это сводилось к обучению риторике — искусству слова. Этим и ограничивалась цель софистического образования.

 

Сократ занимает совершенно иную позицию. Риторику он рассматривает как «поварское искусство для души». Как искусство повара само по себе не приносит здоровья телу, так и риторика не способствует пробуждению в душе истинного знания. Сократ не устает спрашивать, будет ли человек, обучившийся риторике, знать, что же такое справедливость, о которой он говорит, благочестие, мужество и т.д.? Может, он и сам этого не знает и других повергает за собой в пучину незнания?

 

Сократа интересуют не ораторские приемы, а объективное содержание основных гражданских добродетелей, что позволяло бы отличить истину от лжи. Софисты же в этой ситуации провозглашают относительность истины: что принято гражданами полиса, то и является истиной, что примут за справедливое и законное, то таковым и будет. «Но к чему это приведет?" — спрашивает Сократ. Его как патриота родного города интересуют последствия гражданского релятивизма, он стремится выявить объективные нормы гражданской жизни, справедливость как объективное основание, позволяющее гражданам объединиться, охранить разрушающееся государство и будущее Афин.

 

Впрочем, судить о Сократе мы можем лишь на основании диалогов Платона, который использовал Сократа в качестве постоянного персонажа своих диалогов. Платон (427—347 гг. до н. э.) был верным учеником Сократа и как таковой почти полностью слил идеи Сократа со своими. Мера, знание, знаменитое сократовское «познай себя», которое столь необходимо человеку, Платон обосновывает учением о космическом разуме. Платон выдвигает на первый план демиургическую сотворенность мира (диалог «Тимей»). Порядок и меру вносит в мир разум — демиург, пропорционально соотнося стихии, придавая космосу совершенные очертания и т.д. Разум творит, как творит ремесленник («демиург»), из доступного материала и обращаясь к эталону, образцу (то есть созерцая «идеи»).

 

«Эйдос», «идея» — это образец каждой вещи, но в первую очередь — это «облик», «умный лик» той вещи, с которой мы встречаемся, но подлинную сущность которой не всегда распознаем. Этот облик, подлинный лик вещей запечатлен в нашей душе, и душа несет в себе это подлинное знание, поскольку она бессмертна и созерцала истинную картину мира (диалоги «Федр» и «Федон»). Поэтому Платон вслед за Пифагором обосновывает необходимость припоминания виденного душой. И путь к воссозданию забытого и самого ценного для человека — это путь созерцания, любования и любви — Эроса (диалог «Пир»).

 

Главная часть души — возница или разум — управляющее начало тела и в то же время нечто, отличное от чувственной сферы. Вопрос о душе у Платона переносится в сферу знаний. Как соединяется психическое и физическое, как жизнь входит в тело? Эти вопросы рассматривались и до Платона, но Платон, вслед за пифагорейцами, ставит вопрос о метемпсихозе — переселении душ и сближает этот вопрос с теорией анамнезиса (припоминания).

 

Проблема познания у Платона — это проблема Эроса (диалог «Пир»). Эрос задает жизнь природе, влечет все противоположности друг к другу. Но только речь Сократа в этом диалоге, передающая речь Диотимы, содержит основные положения платонизма. А она говорит, что Эрос не такой уж великий и всемогущий бог. Он дитя Пороса — бога изобилия и Пении — богини бедности. Отсюда и слава Эроса. Он всегда стремился обладать чем-то, символизирует нехватку чего-то. Эрос заставляет человека чувствовать неудовлетворенность. Эрос заставляет человека охватывать весь мир.

 

Первоначально это человек делает на уровне прекрасных тел. Человек стремится овладеть прекрасными вазами, другими предметами. Стремится он произвести на свет себе подобных, но подлинное влечение к прекрасному — это влечение к тому, что всегда остается тайным. Это прекрасные образы сами по себе. Значит, в каждом человеке заложено стремление достичь прекрасного и избежать безобразного. Потому, что душа, прежде чем вселяться в наше тело, созерцала прекрасное само по себе, равное само по себе, справедливое само по себе.

 

А теперь, столкнувшись с прекрасным в природе, начинает все это припоминать. А Эрос как бы соединяет чувственный и умопостигаемый мир. Он позволяют душе в соприкосновении с чувственным миром все больше приближаться к прекрасному самому-по-себе. Любуясь и удивляясь чувственным миром, человек переходит от одной ступени к другой, все более и более приближаясь к прекрасному как таковому, а этим прекрасным оказывается знание само-по-себе. Прекрасное — это путь к постижению знания, когда душа начинает тосковать и томиться в поисках истинных сущностей.

 

Идеи — это и есть те сущности, которые душа созерцает сама-по-себе. Идеи — это результат диалога души с самой-со-бой. Это результат длительного восхождения души от чувственных предметов к занебесным сущностям. Чувственный мир только подталкивает душу к пробуждению подлинного знания — знанию идей. Проблема состоит в том, чтобы помочь душе вспомнить подлинное знание, идеи, что возможно только на пути Эроса.

 

Область познания фундирует Эрос — любовь, тягу к познанию, соответственно, прекрасное фундирует познание как искусство. В результате душа припоминает общее как таковое, но надо помнить, что есть не только человеческая душа, но и Душа Космическая. И человеческая душа стремится уподобиться Душе Космической. Значит, идеи потому доступны человеческой душе, что они присутствуют в Душе Космической, а именно, Разум-Демиург творит мир, созерцая идеи. Мир сотворен разумно, в соответствии с благом. Благо мира — это и есть реализация идей. Социально-практические выводы: человек должен поступать в соответствии с чувством прекрасного и справедливого, в соответствии со всеобщим благом, которое заложено и в мире, и в нем самом. Следовательно, человек должен развивать высшие свойства души и способствовать их пробуждению.

 

Аристотель (384—322 гг. до н. э.), в отличие от Платона, — прежде всего систематизатор всего античного знания. Аристотель — отец современного европейского знания, науки. Трудно назвать хоть одну отрасль науки, которая не находила бы начала у Аристотеля. Он, скорее, ученый, а не философ. Создает универсальную систему знания. Работы Аристотеля охватывают практически все области античного знания: 1. Логика. В средние века логические работы Аристотеля были объединены под латинским наименованием «Органон». 2. Работы из области теории физики; о частях животных — биология, входит в физику. 3. То, что после физики — метафизика (общие вопросы бытия). 4. Практическая философия — этика, политика и т.д. 5. Эстетика.

 

Главная задача Аристотеля состояла в том, чтобы избавиться от мифологизирования, от неоднозначности терминов. Путь, на котором Аристотель пытался найти точное знание, — это путь перехода от эмпирического к доказательному знанию, т.е. ценность знания зависит от степени его обобщенности. В этом смысле он выделяет: 1. Первую философию; 2. Вторую философию, более конкретные науки.

 

Физика — важнейшая во второй философии, это наука о телах, находящихся в движении. Она открывает путь к метафизике. Метафизика — достигает высшей степени абстракции. Ядром метафизики является логика — наука о доказательствах.

 

Сам Аристотель пользовался термином «первая философия». Предмет первой философии (протофилософия) — чистое беспримесное бытие, сущее как таковое, в отвлеченности от отдельных материальных тел. Однако это чистое беспримесное бытие нигде не может существовать, кроме единичных тел. Это чистое бытие и есть идеи Платона, но Платон допускал наличие идей как парадигм. Чистота и беспримесность бытия состоит, по Аристотелю, в том, что оно как общее находится в единичном, но не зависит от него. Значит, общее является самодовлеющим, самозначащим. Такое неизменное основание вещей, в отличие от изменяющегося облика единичной вещи, Аристотель назвал первой сущностью.

 

В то же время сущность имеет три разновидности: сущность как единичная вещь; сущность как субстанция; сущность как субъект высказывания.

 

Главное здесь — сущность как субстанция — общее, не зависящее от единичного. В то же время, для того, чтобы подойти к этому общему, мы должны начинать с единичного, с эмпирических вещей. Здесь обнаруживается радикальное различие между Платоном и Аристотелем. Общее, или идеи, у Платона как онтологическая реальность была в то же время фактом, феноменом чистого сознания, не зависящего от сознания эмпирического. Общее — идея — достигалось в акте припоминания душой виденного занебесья («Федр»).

 

У Аристотеля подчеркивается эмпирическое начало познания. Познание неизбежно начинается с единичного. Соотношение общего и единичного контролируется наукой логики. Логика — это не только наука о том, как в познании осуществляется переход от единичного ко всеобщему, но и наука о бытии всеобщего, т.е. логика у Аристотеля одновременно является и онтологией. Поэтому наука лишь начинается с единичного, подлинным ее предметом выступают вечные непреходящие сущности. Единичная вещь — это материал, в котором реализовались форма и сущность как таковая. Каждая вещь существует благодаря реализовавшейся в ней форме как вечной сущности.

 

В этом плане каждая вещь есть одновременно и возможность, и действительность. Действительность — это всегда действительность реализовавшейся формы. Любой предмет одновременно является и возможностью, и действительностью. Прежнее положение о сущности как о единичной сущности и о сути вещи играет большую роль и в учении о возможности и действительности, но теперь рассматривается не сама определенность, устойчивость вещи, а переход ее из одного определенного состояния в другое.

 

Единичная сущность содержит в себе возможность и действительность таким образом, что первая постоянно превращается во вторую, а вторая вновь становится первой, причем переходы возможности в действительность не хаотичны и не беспорядочны. Возможность, присущая вещи в цикле ее превращений в виде внутреннего задатка, тенденции ее развития, определяет предмет на всех этапах этого развития. При этом речь продолжает идти о единичных предметах — кирпичи превращаются в дом, дерево становится столом и т.д. Но теперь единичный предмет рассматривается со стороны его взаимоотношения с другими единичными предметами, благодаря чему мир не распадается на автономные, изолированные сущности, он сохраняет в себе единство, целостность, динамику, обнаруживаемую на уровне любого единичного предмета.

 

Дело в том, что во взаимоотношениях возможного и действительного явный приоритет отдается действительному. Действительность выступает как бы чем-то высшим, а возможность — низшим. В мире, среди того, что считается сущностями, то есть среди единичных вещей «большинство — это лишь возможности», констатирует Аристотель. Большинство предметов составляет как бы материал для последующих превращений. Так что Аристотель сравнивает их с молочной сывороткой.

 

Возможность таится в самом сочетании предметов, действительный мир не превращается в хаос, поскольку изменения происходят в рамках прежнего порядка и единства. Необходимым выступает не какое-то новое состояние, а само наличное состояние предметов, благодаря чему и можно говорить о необходимости в переходе возможности в действительность. Необходимое, по Аристотелю, это то, что логически прогнозируемо и наиболее достоверно.

 

И, наконец, в переходе от возможности к действительности всегда есть то, что движет (осуществляет) этот переход, и то, что движимо (осуществляется). Но когда мы говорим о действительности как о начале и причине движения, мы переходим к рассмотрению вопроса о соотношении материи (Аристотель использует термин «полэ») и формы. Возможность выступает как материя. Переход возможности в действительность, объясняется полностью на основании причинности. Он допускает наличие четырех причин: материальной, формальной, движущей, целевой. Именно материя определяет единичное бытие предмета. Формальная, движущая, целевая причины определяют общее в предмете. В этом смысле три причины (формальная, движущая, целевая) объединяются в своей противоположности материи и материальной причине («содержимому вещи, из чего она возникает»). Между собой они разделяются:

 

— формальная причина — «форма или первообраз, а это есть определение сути бытия», это то, во что превращается вещь;

 

— движущаяся причина — «начало изменения, производящее как причина производимого или изменяющегося», источник движения;

 

— целевая причина (телос) — «цель, т.е. то, ради чего», это конечная цель всех превращений. Телос — это целостность существующего в природе.

 

Необходимо только помнить, что понятие «формы» ориентирует нас вовсе не на внешнюю видимость предмета, с ней Аристотель связывает суть вещи, источник ее изменения и цель, ради которой она существует и благодаря которой она включается в общую целесообразную связь природы. Существенное в предмете то, что включает его во всеобщую природную связь, сообщает ему смысл и предназначение. Такого рода аргументация обосновывает учение о целесообразности в мире.

 

Причина целевая («телос») у Аристотеля обосновывает и одну важную тенденцию его учения: объяснить существование в качестве первых сущностей единичных вещей. В этом смысле «телос» характеризует не только целевое назначение вещи или явления (цель прогулки — здоровье), но при этом выявляется определенность данной вещи, ее специфика, ее предел, устойчивость и т.д. Целевая причина ведь не только втягивает предмет в общую целесообразную связь природы. Будучи аспектом формы, "телос" как бы сообщает смысл, заданность самому оформлению материи. Если попытаться пересказать эти мысли Аристотеля в современных выражениях, то можно сказать так: взаимосвязи предметов и явлений в рамках мирового целого и внутренняя структура их — это не нечто разное. Место предмета и явления во внешнем мире и его внутренняя структура характеризуют предмет в его разных, но взаимосвязанных аспектах. И то и другое характеризует, по Аристотелю, вещь и явление со стороны их целевого назначения.

 

Каждая единичная вещь рассматривается Аристотелем и со стороны формы, и со стороны материи. Будучи формой для низшей вещи, она является материей для высшей. Например, медная глыба — форма частиц меди, но материя для медного шара, медный же шар — материя для более сложной фигуры и т.д. Образуется как бы лестница, где внизу — первая материя, вверху — последняя форма.

 

Идя последовательно от формы к материи и найдя наконец материю, как нечто уже не содержащее формы, мы можем зафиксировать ее только как чистую возможность. Есть перво-материя мира, исходный материал, который и лежит в основе всех последующих формообразований. Этот исходный материал, эту первоматерию Аристотель характеризует как сочетание четырех не возникающих и не погибающих физических элементов: огня, воздуха, воды и земли.

 

Но так же, как внизу мы находим материю как чистую возможность, идя от формы к форме, мы встречаем высшую форму, форму форм, Бога. Бог рассматривается Аристотелем не в христианском смысле. Бог Аристотеля — это чистая нематериальность, разум («нус»). Этот разум имеет предметом самое себя, т.е. Бог Аристотеля — это мысль о мысли, мышление, делающее предметом самое себя, свое самопознание. В этом блаженном состоянии Бог пребывает вечно, он неподвижен. Но при этом Бог есть причина движения и оформления мира, он движет, оставаясь неподвижным.

 

Бог как начало вечное и бестелесное есть начало беспред-посылочное. Если мир — это нечто соединенное с формой и благодаря этому действительное, то Бог — это «чистая действительность». Аристотель предполагает (вслед за Платоном), что в качестве истинной причины для чувственного мира должно выступить нечто сверхчувственное. Практически все предикаты «идей» Платона (вечность, неизменность, совершенность и т.д.) Аристотель приписывает Богу. При этом Аристотель полагает, что Бог как сущность есть в отличие от «ойдосов» и то, что вызывает изменения в чувственном мире. Причем у Аристотеля говорится даже более определенно: сущность божества — это действительное движение мира. Бог, будучи бестелесным и неподвижным, есть причина (а не только возможность) движения мира.

 

При обосновании этого положения Аристотель исходит из следующего. В мире есть совершенство, движение (причем вечное — планет), невозможно предположить, что его когда-то не было, так же как и то, что оно когда-то кончится. Истинное бытие беспредпосылочно. Движение как истинное бытие мира предполагает в качество его основы перводвигатель. Чистой же действительностью Бог Аристотеля выступает в силу следующего. Весь мир — это нашедший свою реализацию в материи порядок, форма. Движение же и изменение вещей не может быть приобретено из каких-то новых, не имеющихся в природе как целом форм. Каждая вещь стремится к действительности. В мире остается как бы один и тот же порядок, но носителями его выступают то те, то другие вещи, то есть многообразие мира не исключают наличия в нем чего-то единого и устойчивого. Воплощением единства и устойчивости (чистой действительности) и выступает перводвигатель.

 

Логически философское учение о сущности сообщало специфическую форму физике Аристотеля. Эту же функцию выполняли и категории возможности и действительности. Аристотелевская физика основывается на положении, что актуальное онтологически выше, чем потенциальное. На этом основоположении Аристотель строит теорию движения, обосновывая отсутствие начала и конца космоса. Движение совершается в ограниченном пространстве под непосредственным воздействием одного тела на другое. Ограниченность пространства и цель движения характеризуют направленность («телос») движения, придают миру значение огромного «перпетуум мобиле».

 

Физика учит не о чистых сущностях, как метафизика, а о движении, но движении телесном. Есть четыре вида движения, которые сводятся к перемещению в пространстве. В физику входит и космология — это надземная поверхность, и биология — все, что происходит в сфере земли.

 

Особое место в физике Аристотеля занимают проблемы места и пространства. Проблема движения, центральная проблема, как раз и решается через объяснение проблемы места и пространства. Вещи занимают различные места, но каждая вещь имеет собственные границы, а также признается Аристотелем направленность движения тел к своему «естественному месту». Пространственное движение вещей есть способ воздействия одной вещи на другую. Весь мир есть совокупность воздействующих друг на друга тел. А все тела движутся, воздействуя друг на друга, к своему естественному месту.

 

Физическая теория Аристотеля, таким образом, опирается на два метафизических принципа: наличие первоматерии как чистой возможности, наличие последний формы — формы форм, вечного двигателя.

 

Вечный двигатель — или Бог — содержит в себе все возможные формы и выступает первотолчком мироздания. Все остальные предметы, весь мир, переходя от возможности к действительности, всего лишь переводит бесконечные потенции Бога из потенциального в актуальное. Причем, бесконечность — это всегда потенциальная бесконечность. Бесконечность не может восприниматься в виде реального, актуально-бесконечного тела. Бесконечное не может быть субстанцией, оно представляет собою у Аристотеля чувственный континуум, то есть Аристотель идентифицирует бесконечность с количественной бесконечностью.

 

Однако бесконечность является неопределенной количественной величиной, в то время как каждый реальный предмет имеет определенную количественную сторону, поэтому бесконечное, находящееся в модусе действительности, для него неприемлемо. Наряду с конечным и вне его не существует ничего бесконечного. Бесконечное существует только в модусе возможного, как последовательность этапов и состояний, как бесконечная возможность осуществления Такая позиция объясняет финитизм мышления Аристотеля и вывод о конечном шарообразном мире.

 

Общественно-политическая теория Аристотеля представляет собой учение об обществе и государстве, но она включает в себя также вопросы этики и затрагивает в определенной степени вопросы поэтики. Общественная теория Аристотеля имеет своим объектом деятельность человека как гражданина полиса, то есть она относится к области практических наук, но она связана и с его физикой, и с его метафизикой. Нормативную роль здесь играет категория «фюсис»: раб и господин существуют, согласно Аристотелю, по природе. Однако биологическое начало выступает у Аристотеля только фоном в определении человека. Человек отличается от животного, поскольку у него есть разум (логос) и способность различать «доброе» и «злое», «справедливое» и «несправедливое».

 

Пространство общественной жизни ограничивается у Аристотеля пределами полиса. Полис имеет этическое назначение: он существует ради благой, доброй, то есть нравственно ценной жизни. На антропологических критериях базируется высказывание Аристотеля о соотношении между жизнью теоретической и политической. Теория, понимаемая Аристотелем как чистое, не связанное с какой-либо пользой познание, занимает первое место, ибо разум (нус) является самым ценным в человеке. В целом же телеологическая установка реализуется и в общественной теории, согласно которой полис является целью общественного развития. Особую роль в общественной жизни Аристотель отводил философии, которая содействует реализации целей государства.