Глава пятая. «я назвал ее морриган, и она будет жить с нами».

- Май 2001.

Это был приятный весенний вечер. Вечер, который медленно перетекал в ночь, все больше уступая затихший город госпоже Тьме. Было самое начало десятого, когда я, опустив тяжелый металлический бинокль с приятным ребристым покрытием, подкрутил громкость и приложил наушник к правому уху. Сегодня было двадцатое число, а значит время полного ночного дежурства. Мне выпал жребий дежурить на Первомайской. Никто не любил дежурить там, даже после того, как мы облюбовали заброшенный домик на другой стороне улицы в двух домах от логова жестокой твари и в трех от дома бабушки Полторашки.

Этот дом забросили год назад, и он был не единственным на этой улице. Видимо люди ощущали близкое присутствие зла и потому спешили уехать отсюда, даже не озаботившись продажей имущества. Они просто закрывали двери, запирали ставни, вешали замок на калитку забора и исчезали в неизвестном направлении. Думаю ни для кого не секрет, что пустые дома быстро теряют внешний вид, земельные участки зарастают сорняками, а заборы валяться на бок. Потеряв жильцов, дома словно умирают потихоньку, с каждым днем приближаясь к полному забвению.

В таком состоянии мы и нашли этот дом. Дом номер 37 стоящий в углу у самого пересечения Первомайской и Комсомольской. Замок с калитки мы срывать не стали, не хотели привлекать к дому ненужное внимание. С обратной стороны земельного участка, где забор был не таким крепким, мы вырвали несколько досок, оставив только по гвоздю сверху. Теперь их можно было легко сдвигать в сторону. В целом смотрелось довольно прилично, никаких видимых признаков взлома, и только мы знали, какие доски можно отогнуть, чтобы пробраться внутрь. Дверь в дом мы тоже ломать не стали, да и вообще не полезли туда. Отчасти боялись, что за это нам могут приписать что-то посерьезнее незаконного проникновения, если вдруг поймают, а от части, потому что боялись заброшенных домов.

Крыша этого домика практически развалились и та половина, что была ближе к улице, отсутствовала полностью. Остался лишь боковой треугольник стены, что раньше подпирала крышу с квадратным окошком по центру снизу. Когда-то это было окно чердака, теперь же оно служило нам отличной точкой наблюдения. Мы вытащили из сарая небольшую лестницу и использовали ее, чтобы подняться на чердак. Место тут было предостаточно. Если шел дождь, мы прятались в той части, где еще остался кусок крыши, в остальное же время лежали у стены и смотрели в окошко через бинокль.

Как я вам уже говорил, Наташка достала у своего отца (без разрешения конечно, это могло вызвать подозрения) средства прослушки, которые мы стали использовать как средства защиты. К нескольким маленьким передатчикам прилагалось два прибора, который я определил как радиостанции, хотя понятия не имел, как они работают. Знаю лишь то, что они улавливали сигналы с жучков и передавали в виде звуковой дорожки на внешние динамики устройства или на наушники. Выглядел прибор как небольшой толстый кейс. В открытом виде он представлял собой скопление всевозможных тумблеров, кнопок, экранчиков и бог его знает чего еще. Мы так и не разобрались с ними полностью, научились лишь переключать частоты, регулировать громкость, убирать шумы и делать небольшую точечную подстройку.

Как раз перед одним из таких приборов я и лежал сейчас, предварительно подстелив на пол чердака свой огромный утепленный спальник, раскрашенный под камуфляж. В очередной раз, подняв бинокль и посмотрев на дом-убийцу, я услышал тихий шорох в кустах подо мной и последующий скрип лестницы.

- Привет, красавчик, - услышал я за своей спиной.

- Привет, малыш, - не поворачиваясь, ответил я, и так зная, кто пришел.

Радом со мной упал небольшой городской рюкзак, а на мою поясницу приземлился объемный женский зад.

- А-у-у, Полторашка, ты же не двадцать килограмм весишь, вставай, - простонал я, мысленно представляя, как ломается мой хребет. – Умереть под сексуальным женским телом мечта любого мужчины, но только я себе это как-то по-другому представлял.

- Фу, какой ты пошлый, - вздохнула Наташа и поднялась.

Я полностью расстегнул свой спальник, и он превратился в широкое одеяло. Развернув его на полу, я похлопал по нему рукой, и девочка улеглась рядом.

- Ты чего здесь делаешь? – поинтересовался я.

- Сегодня я твоя пара. – Наташка взяла у меня наушники и приложила к уху. – Новости? Ты выкрутил звук, чтобы послушать новости, что смотрит моя бабушка?

Я смутился так, словно она застукала меня со спущенными штанами и включенной порнушкой, а не за прослушиванием новостей. В нашем возрасте это приравнивалось к одному типу преступлений и каралось жесткими насмешками.

- Может быть, и слушал, - буркнул я.

- Да не запаривайся ты, мы все сейчас слушаем новости. От них может многое зависеть.

Я глянул на Наташку, но девчонка не глумилась надо мной, она правда верила в свои слова. Я снова взглянул в бинокль. Дом стоял черный и мрачный и казался абсолютно пустым. Вот этого-то я и не понимал. Ну как может выглядеть таким пустым и таким спокойным дом, который забрал уже несколько десятков жизней, а может и сотен и даже тысяч? Я ожидал, что он будет скрипеть, стонать, бесноваться, особенно ночами, но он просто стоял и смотрел на нас своими черными пустыми глазницами. И только тяжелая и пугающая аура, что его окружала, напоминала нам, зачем мы здесь.

- О-о-о, да ты совсем больной на голову, - излишне громко воскликнула Наташка, заметив мою книгу. – Тебе что не хватает ужасов здесь и сейчас, что ты читаешь это?

Девчонка взяла книгу в руки и пролистала несколько страниц.

- Хочешь почитать? – спросил я, переводя бинокль на дом Наташкиной бабушки. Он казался обычным домом, с обычным жильцом. В кухне горел свет. Окна зала медленно мерцали голубым освещаемые частыми вспышками экрана телевизора.

- Да ни за что! – Наташка вернула книгу на место и скосилась на нее. – Интересная?

- Второй раз перечитываю.

- И что же в ней такого интересного?

- О, много чего. Например, куча детских смертей, - я опустил бинокль и в упор посмотрел на Наташку. – Или сцена детского секса.

- Детского чего? – удивилась она.

- Хочешь, покажу, как все было?

- Вот уж нет.

- Да брось, детка, ты меня хочешь. – Я закатил глаза, и карикатурно открыв рот, высунул язык и стал вращать им.

- Фу-у-у, какой ты пошляк, - хлопнув себя ладонью по лицу, прошептала Наташка. – За что мне выпала смена с тобой.

- Да брось, Потораха, ты меня любишь.

- Ну конечно люблю, - с теплом в голосе подтвердила она. – Я всех вас люблю, ты же знаешь.

- Ну да, ну да. – Я поднял бинокль и осмотрел улицу. Она была пустынной, ни одной живой души, ни собак, ни кошек. Всем пора баиньки?

Я скосил взгляд на сумку Наташки.

- Что у тебя там, - кивнул я в ее сторону.

- О, чуть не забыла. – Наташка подвинула сумку ближе, и достала оттуда вкусно пахнущий сверток и термос. – Я принесла тебе поесть.

Мои губы сами по себе расплылись в улыбке.

- И что же это?

- Бутерброды. Ветчина, салями, сыр, помидоры, литься салата, кетчуп, горчица – все как ты любишь. – Наташка открутила крышку термоса и дала мне понюхать. – Кофе сварен меньше получаса назад.

Я втянул запах и пробормотал:

- Восхитительно.

- А как тут дела? – поинтересовалась девочка, пока наливала нам кофе, чтобы согреться.

- Все тихо, - доложил я. – Даже слишком тихо.

- Как в тот вечер? – встрепенулась она.

- Может быть. – Я пожал плечами. – Меня там не было.

Наташка огляделась по сторонам, и дрожь пробежала по ее телу, однако спустя минуту она явно расслабилась и покачала головой, что я воспринял как отрицательный ответ – не как в тот вечер.

Наташка протянула мне стаканчик и принялась рыться в карманах.

- Ты чего? – поинтересовался я.

- У меня есть кое-что чему ты будешь безмерно рад, - ответила она.

- Презервативы?

- Фу! – скривилась девочка. – Фу-фу-фу. Ты пошлый! Пошлый-пошлый-пошлый.

Она достала что-то и показала мне. Это была маленькая фляжка с крышкой, ну прям совсем кроха.

- Позаимствовала у отца, - пояснила она. – Хочешь немножко?

Я только зачарованно на нее смотрел и быстро кивал. Наташка открутила крышечку и плеснула нам в кофе чего-то темного и отдающего виноградом.

- Давай, - она подняла свой стакан.

Мы соприкоснулись краешками стаканов и выпили. Приятная горечь кофе была разбавлена не очень-то приятной горечью крепкого алкогольного напитка ударившего по небу. Но как бы странно это не звучало, вкус мне понравился.

- Спасибо, Наташ, ты наш ангел, - расчувствовался я. – Но мы и правда тебя, если и не развратили, то точно испортили.

- Девушки должны быть немного испорченными, верно? – Она стукнула меня плечом и подмигнула.

- Вот уж не знаю, - покачал я головой. – Испорченными пусть будут овощи, а девочки остаются скромными.

- Вот это да… - удивилась Наташка. – И это говорит мистер Пошлость.

- Ну, все верно. Мы не любим испорченных, мы любим немножко портить скромняшек. Наших скромняшек.

- А-а-а, так вот почему ты все время несешь эти пошлости.

- Не рассчитывай на это, малышка, - ухмыльнулся я. – Ты не в моем вкусе.

Наташка замолчала и, хлопая глазами, уставилась на меня.

- Это еще почему?

- Слишком объемные у тебя формы, Полторашка. – Я кивнул в ее сторону. – Вон смотри, твой бюст половину спальника занял.

- И ничего не половину, - надулась Наташка. – Никогда не слышала, чтобы это было проблемой. И вообще, знаешь, это обидно.

- Почему?

- Даже если у девушки нет никаких планов на счет парня, ей все равно обидно такое слышать, потому что мы такие же собственники. Мы можем и ревнуем даже тех парней, которые нам не принадлежат.

Я повернулся к ней и широко улыбнулся, произнеся это как тайну:

- И потому вы стараетесь доказать парню как он был не прав, начиная проявлять к нему повышенное внимание.

- Ну да… наверное… - ее глаза сузились а брови сошлись над переносицей. – Так в этом твой план?

- Ну что ты, вовсе нет, - рассмеявшись, ответил я и принялся дальше прослушивать радиотрансляцию новостей из квартиры пожилой женщины.

Наташка явно не собиралась оставлять это как есть и принялась забрасывать меня вопросами, пока я поглощал поздний ужин, запивая все это кофейным коктейлем. На исходе шестого часа моего дежурства, когда стрелки часов вплотную подобрались к полночи, зашумела рация, стоящая перед окном.

- Терри вызывает Энди, прием, - донесся до меня искаженный помехами голос моего брата.

Я потянулся и схватил рацию, одной рукой пытаясь оторвать от себя прилипчивую Наташку.

- Слушаю, брат, - кротко произнес я.

- Как там у тебя дела? – осведомился он.

- Все тихо. Объект только что отправился спать. Дом тоже спокоен. А у вас?

- Тоска зеленая, - пожаловался он. – Валюсь с ног от усталости, но надо держаться.

- Ты сегодня с кем?

- С Серегой. Он как раз пошел осмотреть окрестности.

Саня сегодня дежурил у дома Наташкиной мамы. Так как сидеть на лавочке перед домом с кучей техники было бы слишком уж подозрительно, мы выбрали другой путь. Наш штаб находился всего лишь через пустырь от их дома, и сигнал спокойно туда доходил, потому мы и решили дежурить там. Плюсы были в том, что технику не надо таскать. Там никто нас не заметит, и не будет задавать вопросов. И там вполне комфортно можно было провести ночь. Минус был только один – расстояние между домами. Однако другого выбора не было, и потому внизу всегда стоял готовый и полностью заправленный скутер брата.

Думаю понятно, что мне всегда выпадало дежурство на Первомайской вместе со Стасом или Наташкой. Причины было две: я жил очень близко от этой точки и я просто был слишком большой для скутера, как и Стас. Все-таки два девятиклассника с ростом под метр восемьдесят если и уедут на нем, то не очень быстро. А мелкие и юркие Саня с Серегой были отличными кандидатами на это место. Вот они и дежурили в штабе. Любимым занятием на этих дежурствах был обход территории. Не то, чтобы это было необходимое занятие, скорее так, для разминки. Тот, кто сильнее другого засыпал на месте, делал обход вокруг домов, дышал воздухом и подзаряжался адреналином от темноты.

- Проведем перекличку? – с улыбкой спросил я.

- Давай. – По голосу я понял, что брат тоже улыбается.

- Назначаю перекличку, - с трудом сдерживая смех, начал я. – Энди на месте.

- Май на месте, - произнесла Наташка, склонившись над моей рацией.

- Терри на месте, - ответил мой брат.

- Джо не на месте, ребят, - отозвался Стас. У него сегодня был выходной, и ему пришлось подтягивать предметы, по которым он отставал.

- Серега… я на месте… - пробормотал Серега, после долгой паузы. – Обхожу территорию и…

- Нет-нет-нет, так не пойдет, - остановил я его. – У каждого свои позывные и ты должен их придерживаться.

- Точно, Серега, - произнес Саня. Ему удавалось куда лучше прятать смех.

- Не капризничай, Сережа, - вклинилась в разговор Наташка, взяв у меня рацию. – У каждого свои позывные, так уж выпало.

- Я… Аноним… на месте… чтоб вас, а! Чтоб вас всех!

Дружный смех сотряс эфир. Смеялся даже Стас, который сейчас был занят совсем другим. Я протянул ладонь Наташке:

- Отлично, напарник. – И она хлопнула по моей ладони.

- Я вас всех ненавижу, - рычал Серега.

- Да брось, ты нас любишь, - утешала его Наташка.

- Ну да, как же… - хмыкнул он напоследок.

Когда стрелки часов перевалили за час ночи, Наташка тихо дремала у меня на плече, крепко обхватив руку. Несмотря на то, что она лежала совсем рядом со мной, тепла моего тела было явно не достаточно, и она постоянно дрожала, иногда постукивая зубами.

- Холодно, - пожаловалась она, натягивая капюшон.

- Погоди, сейчас. – Я сгреб ее в охапку и сдвинул на свою половину спальника, накрыв нас второй и застегнув молнию так, что снаружи остались торчать только наши головы. Несмотря на то, что это был не двухместный спальник, места нам вполне хватало, если лежать рядом. Наташка сразу же перестала дрожать и прикрыла глаза.

- Как там твоя работа? – спросила она, сонно.

Я взглянул на нее и нахмурился.

- Движется потихоньку.

- Я волнуюсь за тебя, Ворон. Это плохая работа.

- Почему ты зовешь меня вороном? – Она уже второй раз назвала это имя, знать которое просто не могла.

- Не знаю. – Я скорее почувствовал движение ее плеч, чем заметил его под спальником. – Разум мне подсказывает, что это правильно. Тебе не нравится?

Я взглянул на дом и задумался. Не нравится? Да нет, пожалуй, нравится. Но что-то в этом было… из прошлого.

- Меня так раньше называли за то что я постоянно цитировал По. Кампания друзей, которые уже давно остались в прошлом.

- Почему? – Наташка подняла свою голову и сонно посмотрела на меня.

- Мы дружили только один месяц лагеря, а потом разъехались и навсегда потеряли друг друга. Такое бывает. Друзья навсегда исчезают.

- Может быть, вы еще увидитесь…

- Может быть. – Сам я в это не верил ни капли.

- Точно увидитесь, - кивнула Наташка и снова положила голову мне на плечо.

- Как скажешь.

- И бросай свою… работу… она меня пугает… - Последние слова уже утонули в тихом сопении. Наташа мирно спала, свернувшись калачиком у меня под боком как маленькая домашняя киска. Она всю ночь крепко держала мою руку, словно она помогала ей плыть в бесконечном потоке сновидений. Я же не мог позволить себе такой роскоши. Я должен был слушать звуки уснувшего дома и среагировать вовремя на аномалии. Что я должен был сделать, если нападение повторится? Я не знаю. Пистолет был у брата. У меня же в кармане лежал лишь мой любимый нож-бабочка. Младшая сестра. Могла ли глупая попытка спасти человека унести сразу несколько жизней: его и еще двух детей? Конечно, могла, так, скорее всего, и было бы. Но мы не могли уже отступить: однажды встав на этот путь свернуть с него не получится.

Проснулся я, когда рука Наташки ударила меня по лицу. Девчонка одной рукой все так же крепко стискивала мое плечо, а вторая лежала на моей голове. Видимо у кого-то были яркие сны. Я вздрогнул. Уснул? Как я мог уснуть? Схватив наушники, я приставил их к голове и услышал, как старушка что-то напевает и гремит на кухне. Слава Богу, все обошлось. Ну как я мог быть таким беззаботным и допустить подобное? А если бы на нее напали? Я ведь даже динамики не включил и мы бы ничего не услышали.

Стерев капельку пота с лица не смотря на то, что было прохладно, я растолкал Наташку.

- Уже утро? – просипела она, приоткрыв один глаз.

- Утро, - подтвердил я.

- Разбуди меня попозже, хорошо. – Наташка закрыла глаза и крепче прижалась ко мне. Это было ее роковой ошибкой.

- Андрюш, зачем ты носишь пистолет в кармане, - поинтересовалась она, не открывая глаз, шаря рукой под спальником.

- Это не пистолет, - спокойно ответил я.

- А что? – До нее все никак не доходила истинна мужских пробуждений.

- Утренний стояк, - пояснил я.

- Утренний… что? – Она резко распахнула глаза и одернула руку. – Фу, ты пошлый.

- Я-то тут причем? – искренне удивился я. – Это естественно, малыш. Таков наш организм. Вот смотри солнце встало, ну и…. у меня встало.

Нет, я не смог этого выдержать, и принялся смеяться во весь голос, катаясь под спальником. Досмеялся до слез.

- Ты пошлый! Пошлый-пошлый-пошлый! – кричала Наташка, колошматя меня своими кулачками. – И зачем я только согласилась…

- Выйти за тебя замуж, - закончил я за нее, смеясь еще громче. – Вот говорила мне мама…

- Да ну тебя, - уже с улыбкой произнесла Наташка и вылезла из-под спальника.

Утро выдалось прохладным, хоть солнце и согревало, если покинуть тень. Над дальней частью квартала, там, где улицы медленно перетекали в городской парк с озером, что уже много лет оставался заброшенным, поднимался молочной пеленой густой туман. Где-то вдоль дорог еще кричали припозднившиеся петухи и гулко лаяли собаки. Дома постепенно оживали и наполнялись звуками. Для нас это означало только одно.

- Пора сваливать, - озвучил я нашу общую мысль.

Собрав технику и скрутив спальник, я убрал все это в свой походный рюкзак и достал рацию.

- Энди. Дежурство законченно. Прошло без происшествий.

- Терри. Дежурство законченно. У нас тоже все ровно, брат, - ответил мне Саня.

- Понял тебя. Конец связи.

- Конец связи.

Мы быстро спустились по лестнице и убрали ее в сарай, чтобы не привлекать внимания. Выбравшись наружу, я придержал доски и помог пролезть девочке. Улица пока еще была пуста. Нас никто не заметил. Мы вышли на тротуар и медленно поплелись домой. Мы должны были добраться до памятника на Ленина, где Наташку подхватит мой брат и на скутере отвезет домой. Но мы немного не дошли.

Дорогу нам преградил злобный маленький гремлин в беленьком платьице, полосатых длинных чулочках с рыжими, как огонь, грязными волосами, которые сегодня она собрала в два хвостика. В руках неизменная булка свежего горячего хлеба. Рот уже перепачкан крошками.

- Кто она? – злобно спросила Гретель, наливающимися кровью глазами глядя на то, как Наташка прижимается ко мне, держась за руку.

- И тебе доброе утро, Гретель, - поприветствовал я свою новую знакомую.

- Кто она? – настойчивей, повторила девочка и перевела взгляд на Наташку. – Кто ты?

- Я? – не поняла Наташа. – А ты кто?

- Я, между прочим, его любовница, - заявила Гретель, гордо вскинув голову, скорее всего еще слабо представляя смысл этого слова.

- О-о-о, вот как? – восхитилась Наташа. – А ты еще не маленькая для этого?

- Маленькая? – Брови Гретель врезались друг в друга на огромной скорости, курносый носик хищно дернулся. – Мне, между прочим, уже тринадцать и давно начались месячные. Мое тело уже давно готово и исторгает тонны крови…

- Ф-у-у-у!!! – На этот раз закричал я. – Фу! Фу-фу-фу! А-а-а. Фу-у-у!!! Прошу вас не надо. Только не это. Пытайте, как хотите, но только не это…

- Так вот от кого ты этих пошлостей нахватался? – рассмеялась Наташка. – Теперь мне все ясно.

- Что это тебе там ясно, сисястая? – рявкнула Гретель, упирая руки в бока.

- У-у-у, девочка с характером. – Наташка издевалась над ней словно над ребенком, которым Гретель, по сути, и была, однако это могло привести к катастрофе.

- Ты что-то хотела, мой милый рыжик? – спросил я, разряжая обстановку.

Гретель с трудом оторвала взгляд от лица Наташки и посмотрела на меня.

- Ты просил Папашу о помощи, так?

- Так, - кивнул я.

Замарашка достала из сумки коробку патронов для пистолета ИЖ-77 восьмого калибра и протянула мне.

- Он сказал, что ты ему ничего не должен, это тебе за хорошую работу в этом году. – Гретель отдала мне патроны, продолжая сверлить взглядом мою подругу.

Это было действительно так. Я и правда, просил помощи у Папаши. Ну а куда я мог еще пойти с таким вопросом? Нам нужны были патроны – это факт. И нам никто бы их просто так не продал, даже не смотря на то, что они газовые и это тоже факт. Что мне оставалось? Я позвонил Папаше и сказал, что нужны патроны для самозащиты, а он сказал, что все сделает. Это был короткий разговор. И вот теперь я сжимал коробку с патронами в своих руках.

- Папаша просил передать, что твой срок подходит, как и всегда в конце месяца, и он ждет отчета, - поведала мне Гретель. – И будь осторожен, упыри все еще пасут тебя.

- Спасибо, Гретель, - искренне поблагодарил я ее.

Девчонка развернулась и потопала куда-то по своим делам, но видимо передумала и оглянулась.

- Я слежу за тобой, сисястая, - крикнула она, подведя два пальца к своим глазам и затем указав ими в сторону Наташки. Затем она посмотрела на меня. – Еще увидимся, капитан Тич.

С этими словами она и удалилась.

- Капитан Тич? – усмехнулась Наташка, когда мы двинулись дальше. – Это что еще за новости?

- Долго рассказывать, - отмахнулся я.

- А кто она? – Наташка указывала большим пальцем себе за спину. – Твоя девушка?

- Да что ты, - замахал я протестующе. – Скорее мое проклятие.

- Вот как. – Наташа хитро улыбнулась и потерла подбородок. – Очень интересно.

- Что тебе интересно?

- А вы подходите друг другу. Она такой маленький злобный хорек и ты – большой спокойный, уравновешенный, мудрый папа-медведь. Вы друг друга дополните.

- Хорек и медведь? – усмехнулся я. – И кто тут у нас пошлый? Ты представь себе процесс соития двух этих животных.

Наташка громко рассмеялась.

- И кто у них может родиться? Хорведь?

- Медрёк? – предложила свой вариант Наташка.

До самого конца пути мы обсуждали, кто может появиться на свет в результате этого союза. Нам было весело и мы больше ни о чем не думали. Разве не в этом заключается весь смысл детства? Я думал, что в этом. И мы наслаждались этим моментом, пока могли.

 

 

Вечер следующего дня.

Мне не сиделось на месте.

Да именно так. Мне не сиделось на месте и возможно это привело к тому, что случилось дальше. Я так думаю. Так же думает и мой брат. Сегодня я должен был отдыхать, пришла моя очередь. Дежурил на Первомайской Саня. Занятия у меня закончились в час дня, и я сразу же завалился спать, так как прошлой ночью был мой дозор, и я задремал только под утро согретый теплом Наташкиного тела. Проснулся я в семь вечера и скитался по квартире как неприкаянный, с чумной головой и слабостью во всем теле.

К восьми часам я понял, что так и не смогу прийти в себя, если не прогуляюсь с часок. Эти мысли меня и завели на Первомайскую, где в нашем гнезде сидел мой брат.

- Терри, это Энди. Ты на месте? – спросил я, нажав кнопку на рации.

- На месте, - через секунду отозвался он.

- Спускайся, прогуляемся, - предложил я. – Жду тебя на углу дома.

- Принято, - коротко ответил он.

Через пару минут я увидел, как он прошмыгнул через проход в заборе и направился ко мне.

- Не спится? – Он протянул мне ладонь, и я шлепнул по ней.

- Спал почти до семи, теперь страдаю от последствий.

- Как я тебя понимаю. Тоже никак не могу приспособиться к этой ночной жизни.

Если вас удивляет как мы всей компашкей умудряемся пропадать ночами непонятно где и это не вызывает вопросов у родителей, то я с радостью объяснюсь. Видите ли, дело в том, что наша четверка вместе еще с тех пор, когда мы мелкими играли в машинки или агентов ФБР. Еще до приставок, еще до всех этих игровых клубов. Мы много времени проводили вместе и часто оставались с ночевкой у нашей бабушки. Как мы этим пользовались теперь? Я говорил маме, что иду к бабушке. Сашка говорил то же самое своим родителям. И никому из них не приходило в голову позвонить и проверить где мы. Ну а с какой стати? Мы делали это каждые выходные на протяжении последних семи-восьми лет. Бабушке же мы ничего не говорили. Родители думали, что мы у бабушки, бабушка – что мы дома. Идеальное преступление. Никто ничего не знает. Пацаны говорили, что останутся у нас с ночевкой и их родители тоже верили им на слово. Так мы и проводили наши ночные дозоры дважды-трижды в месяц.

- Знаешь, я думаю это пустая затея сидеть тут ночами, - признался Саня, когда мы медленно брели вдоль улицы в сгущающихся сумерках.

- От чего же? – Я бросил короткий взгляд на дом и заметил смазанное движение, но списал это на свое состояние.

- Не думаю, что Наташкина бабушка как-то с этим связанна. Помнишь, Наташка рассказывала, что бабушка была в предобморочном состоянии?

Я кивнул.

- Она тогда даже до тела не дошла, - продолжил мой брат. – Соседка бросилась вызывать скорую, а Наташка кинулась из дома и тогда-то дотронулась до тела, тоже сперва решив, что это какой-то сверток. Она перевернула его, и таким образом дом получил к ней доступ.

- Да, - согласился я. – Я тоже об этом думал. Хотел поговорить с Полторашкой и если она согласиться, то снять наблюдение с дома ее бабушки. Так у нас будет больше времени. Да и кому-то надо готовиться к выпускным экзаменам из девятого класса.

Брат скосился на меня и улыбнулся. Он знал, что я готовлюсь как проклятый, занимаясь с бабушкой математикой каждые выходные. А наш дедушка, хоть и был директором школы, все равно оставался преподавателем русского языка и литературы и именно он подтягивал мои знания родного языка. Так же я еще занимался в группе разговорного английского, в частном порядке изучал химию и физику. В общем, обстрел моего свободного времени вели постоянно. Я же называл это – ковровой бомбардировкой. Предполагалось, что это не только поможет мне сдать экзамены в девятом классе, но и ЕГЭ в одиннадцатом и поступить в хороший ВУЗ.

- Когда вы сдаете? – спросил он.

- Русский сдал вчера. – Я скривился. – Тот еще денек. Математику буду сдавать через четыре дня, а на следующий день после нее – правоведение. Девятого июня сдаю географию, ну а пятнадцатого – физику.

- Физику? – сморщился брат. – Ты что сам ее выбрал?

- А мне выбирать не приходится, если я хочу после девятого класса попасть в физико-математический класс, а не в гуманитарный. Знаешь, как у нас все называют его?

- Как?

- Класс для даунов.

- Сурово, - ухмыльнулся Саня. – Я бы не хотел туда попасть.

- А я бы хотел. – Я не шутил и брат это видел.

- Так почему же не пойти туда?

- А у меня и выбора-то нет, - вздохнул я. – И бабушка и мама - все настаивают, чтобы я шел на физмат. Но ты только прикинь, это целых семь часов математики и семь часов физики в неделю и не меньше шести уроков в день. Да у меня крыша поедет раньше, чем я смогу окончить школу.

- Уф-ф-ф… - жалостно протянул Саня. – Я тебе не завидую.

Да-а-а… я и сам себе не завидовал, но что поделать, такова жизнь – хочешь в ней чего-то добиться, начни с образования. Может быть, это и не поможет тебе найти хорошую работу сразу после выпуска, но, по крайней мере, это поможет вам не стать теми амебами в интернете, которые не могут и двух слов написать, чтобы не допустить четыре ошибки, у которых кругозор как у спичечной головки.

- Андрюш, Саш, вы чель? – раздался голос со стороны домов.

Мы повернулись и увидели бабу Нюру в калитке своего дома. Она стояла, прислонив ладонь ко лбу, защищая глаза от последних ярких лучей заходящего солнца.

- Мы, баб Нюр. Здравствуйте, – ответили мы с братом в голос.

- Да и вам не хворать. – Старушка приветливо стала махать нам рукой. – Заходьте в дом, заходьте. Я вас пирожками угощу.

- Да мы не можем, баб Нюр… - Я смущенно посмотрел на брата, но тот тоже отвел взгляд в сторону.

- Ну, заходьте хоть на чуток, а? – Мы видели, что ей очень нужно, чтобы мы зашли в гости, чтобы хоть кто-то зашел.

- Ну, мы же решили, что тут ничего не может произойти, - пожал я плечами. – А ей явно нужно с кем-нибудь поговорить.

Саня согласился со мной.

- Хорошо, баб Нюр, но только ненадолго.

Когда мы направились в ее сторону, то увидели, как разгладились морщинки на ее старческом лице и засветились глаза. Она так лучезарно улыбнулась, что нам даже стало неловко от того, что мы попытались отвертеться сначала.

Баба Нюра провела нас через веранду дома, заставленную рассадой в больших коричневых ящиках, в прихожую, где мы разулись и поставили свои кроссовки рядом с галошами, резиновыми сапогами, старомодными тапочками и прочей обувью сельских жителей.

- Вы пока проходьте в зал, а я чаек поставлю, - предложила она, бойко скинув обувь и скрывшись на кухне.

Мы пошли вперед по длинному коридору, который разделил дом на две части: слева была кухня и комната похожая на спальню, а справа комната для гостей, которая раньше была детской и зал. Прямо в конце коридора обнаружилась еще одна комната с большим столом. Видимо столовая или что-то в этом роде.

Пол был холодным и очень твердым. Хозяйка постелил сверху какую-то тряпицу похожую и на коврик и на огромную тряпку для мытья полов одновременно. Чем дальше мы проходили в дом, тем сильнее на нас начинала давить обстановка. Я уже говорил об этом ранее – атмосфера одиночества. Мы просто кожей ее ощущали, постепенно пропитываясь ею, все больше отдаваясь в ее распоряжение.

Слишком большой дом для такой слишком одинокой старушки. Как она живет тут совсем одна? Все эти пустые комнаты, все эти лица с фотоснимков, разве они не давят на нее полными мрака и отчаяния вечерами перед телевизором? Этот запах, что наполняет дома одиноких пожилых людей – не преследует ее повсюду, словно запах смерти: в аптеке, в больнице, в церкви, на остановке, и даже в курятнике? Как она справляется с этим?

Мы прошли в зал с длинным коричневым диваном и двумя креслами, с накинутыми на них такими же тряпицами, как и в коридоре на полу. Перед диваном стоял журнальный столик. Справа от него большой сервант. Прямо напротив тумба с телевизором Sony – единственной вещью из этой эпохи. У стены стояли массивные напольные часы с гигантским блюдцем-маятником. В пустом доме звонко раздавались щелчки, когда маятник склонялся то в одну сторону, то в другую. Этот звук был единственным собеседником для пожилой женщины долгие годы.

- Я бы сошел тут с ума, - признался я, аккуратно присаживаясь на краешек кресла.

- Мне кажется, я уже сошел. – Брат подозрительно смотрел на часы и сжимал себя руками. – Тут так тоскливо.

Через секунду в зал вошла баба Нюра с подносом пирожков и тремя чашками.

- Чай закипает, - радостно заявила она.

- Да вы не суетитесь, баб Нюр, нам и так хорошо, - попытался я успокоить старушку, но кажется, ей это было только в радость.

- Да ну что вы, - махнула она рукой. – Разве это суета? Да ты присаживайся Саша, присаживайся. Чаво стоять? В ногах жеть правды-то нету.

- Нету, баб Нюр, нету, - мрачновато произнес Саня и сел на диван.

- Баб Нюр, - неуверенно начал я, глазами ища поддержки у брата. – А вы тут совсем одна живете?

- Да уж пятнадцать годков, - не задумываясь, ответила старушка. – Как дед-то мой помер, так все одна. Вон он, на фотокарточке.

Она указывала трясущимся пальцем на фото в коричневой рамке, что стояло на баре серванта. На фотографии был изображен молодой мужчина в военном кителе и пилотке.

- Ваш муж служил? – спросил Саня.

- Всю войну прошел… мы вместе прошли. Вот как его не стало, так я и живу все времь одна. Он мне говорил, чтобы я к нему не торопилась, вот я и не тороплюся.

Баба Нюра промокнула глаза беленьким платочком, а мы с братом поерзали на своих местах, не зная, что и сказать.

- А дети у вас есть? – спросил я.

Услышав эти слова, старушка улыбнулась.

- А как жеть. Есть, - закивала она, поправляя платок на голове. – Сынок Антоша и дочка Света. Вон они рядом с дедом стоят.

- Они не с вами живут? – Саня внимательно разглядывал снимки, и от меня не скрылось легкое негодование в его взгляде.

- В Красноярске они. Молодежи нечего делать в нашем городке, все в Красноярск тянутся.

- Они вас не навещают?

- Навещают, а как же, - старушка с улыбкой махнула на нас рукой. – Приезжают летом, когда овощи пойдут. Пару раз на Новый год приезжали… Ой, самый лучший Новый год был… мы и чай пили и салаты ели и телевизер до утра смотрели.

Глаза старушки снова увлажнились, и она промокнула их платком.

- Пару раз… - как загипнотизированный повторил Саня.

Мне казалось, что еще пару минут и платок понадобиться ему.

- Они звонють еще иногда, дают внучков послушать. Они верещат что-то в трубку «Баба, баба» кричат, а я и смеюся им в ответ. Вижу только вот их редко… совсем они в этом своем городе забудут бабку-то.

- Брат… я больше не могу, – прошептал Саня, шумно втягивая воздух.

Я кивнул ему, мол, что понимаю, но ничего сделать не могу. Я и правда, ничего не мог сделать. Мне было очень тяжело слушать это и очень хотелось уйти, но уйти означало оставить ее снова в одиночестве. И как мы могли себе это позволить?

Потому мы и остались пить чай и слушать ее истории и рассказывать свои, в основном о том, как идут дела в школе. Затем она показывала нам альбомы с черно-белыми фотографиями тех времен, когда нас еще и на свете-то не было, когда на свете не было даже наших родителей.

А когда старушка перешла к снимкам более современным, показывая своих внуков, я заметил:

- Что-то вас на фото практически нет.

- Да как же нет-то, - рассмеялась старушка. – А снимает-то кто? Я изо всех этих шукенций, только фотопрепорат-то и освоила. Куплю пленочку и делаю снимки деток.

- А вам самой разве не хочется быть с ними на фотографиях? – удивился брат.

- Так, а я ведь с ними, рядышком совсем. – Она склонилась над столом и заговорщицки произнесла. – Если кого-то нет на снимке, это вовсе не означает, что его нет рядом.

Мои глаза полезли на лоб, когда она произнесла эти слова, а сердце с силой забилось о ребра.

- Баб Нюр, вы молодец, - закричал я, подскакивая. – Нам пора бежать, простите.

- Чавой-то? – удивилась она.

- Мы вам потом все объясним. – Я схватил ее за плечи и расцеловал в обще щеки. – Мы еще заглянем к вам.

Схватив брата за руку, я вылетел из комнаты, оставив бабу Нюру с глупой улыбкой смотреть нам вслед.

- Ты чего! – зашипел на меня Саня, когда мы были на улице.

- Ты слышал, что она сказала? – нервно отозвался я.

- Что?

- «Если кого-то нет на снимке, это вовсе не означает, что его нет рядом», - процитировал я старушку. – Понимаешь?

- Смутно, - признался брат.

- Снимок – вот в чем дело. Я все время думал, что же мы могли упустить, а мы упустили то, что было на самом виду. Людей на фото было не пятеро. – Я замолчал, потому как увидел ужас на лице брата.

- Их было шестеро, - закончил он за меня дрожащим голосом.

- Фотограф, - закивал я. – Тот старик тоже был там, он мог прикоснуться к трупу, мог прикоснуться к дому. Он мог вообще туда зайти. А это значит…

- … он следующая жертва, - выдохнул брат с такой силой, словно его ударили под дых.

Я кусал свои ногти, предчувствуя беду, а брат, не моргая смотрел на меня, пока не закричал:

- Скорее к дому, у меня там скутер.

 

 

К тому времени как мы с горем пополам добрались до дома номер 56 по Ленина, город окончательно погрузился во тьму. Луна сегодня светила в полную силу, изредка скрываясь за полосками облаков. Мы припарковались у лицевой стороны дома и сразу же поняли, что тут что-то не так. Улицы были пустыми, а дом стоял погруженный во мрак. Не смотря на относительно раннее время, абсолютно все окна были темными, словно все жильцы уже легли спать. Светились только окна торгового павильона вблизи.

- Тут что-то не так, - прошептала Саня.