Возникновение идеи «природы» в ранней греческой натурфилософии.

Современные науки при всём их необозримом многообразии имеют, однако, общие им всем философские основания, или метафизические начала, без которых невозможно ни научное эмпирическое исследование, ни построение научных теорий, ни само существование науки как единого целого. В учениях первых греческих «любителей мудрости» и были заложены эти общие основания научного мышления о мире и человеке вообще. В первый период, в так называемой ранней греческой натурфилософии, философии «досократиков», постепенно, шаг за шагом были сформулированы основополагающие принципы естествознания, сформировалась его категориальная структура, были разработаны первые исследовательские программы или стратегии научного исследования природы.

Но самое важное в учениях первых греческих философов – это постепенное возникновение самой идеи природы («фюсис»). Сознательно заостряя мысль и, может быть, преувеличивая, можно сказать, что до греческих философов люди и не подозревали о существовании «природы». Они, конечно, знали о существовании неба, земли, моря, гор, ветров, растений и животных и т.п., но о природе не имели никакого понятия. Поясняя эту мысль, можно сказать и несколько иначе, учитывая дальнейшее развитие философии: первые греческие мыслители открыли принципиально новый способ видеть и мыслить мир - как «природу». Мы не замечаем сейчас, что когда мы думаем и говорим о мире как о «природе», мы тем самым занимаем определённую позицию по отношению к окружающему, мы представляем себе вещи, людей, явления и события в определённой связи и перспективе, отличной, скажем, от религиозно-мифологической, нравственной или эстетической. В самом деле, что такое «природа»?

В мифологическом сознаниимир«рассыпается» на бесчисленное множество отдельных вещей, событий, отдельных антропо- и зооморфных существ, наделённых разумом и волей, каждое из которых действует по своему произволу. В мифологических фантазиях говорится и о множестве миров, небесных и подземных, населённых этими разнообразными существами, связанными родственными отношениями и своими страстями, замыслами, желаниями и т.п. Напротив, первые философские теории возникли вместе с мыслью, что всё бесконечное многообразие вещей и событий в мире в извесном смысле – кажущееся, что по сути всё есть одно, иначе говоря, существует некоторое единое начало для всего существующего, некое первовещество - «архэ» - из которого состоят все вещи. Архэ является первой причиной всего, что мы воспринимаем в вещах как их качества и изменения. Все вещи в мире «выходят» из архэ, когда они «возникают», и все они «уходят» в него обратно, когда разрушаются и «исчезают». Только это единое во многом, только эта общая основа всего многообразия и есть, собственно, бытие – то, что поистине, на самом деле существует, сущее.

При всех бесчисленных изменениях в мире, при всех возникновениях и уничтожениях, следовательно, что-то сохраняется неизменным. Это значит, что из ничего ничего не бывает: всё «возникает» из чего-то и «исчезает» во что-то. Невозможно возникновение «из ничего» и «бесследное» исчезновение в «ничто». Всякое «возникновение» или «исчезновение» есть лишь видимость, в действительности же имеется лишь изменение свойств одного и того же основного вещества, или, точнее, соединение и разделение одних и тех же неизменных веществ или частиц. Это основное начало, архэ, само не может возникнуть или уничтожиться : оно существует вечно. Все изменения в нём происходят не как попало, но по определённому правилу, закону, «логосу», и прежде всего – по закону причинности. У всякого изменения в мире («события») есть определённое основание – почему оно произошло, почему произошло именно это событие, а не другое; одно событие неизбежно влечёт за собой другое, это другое – третье и т.д. до бесконечности. Мир – это упорядоченная, закономерная связь, цепочка событий-изменений, в которой нет ничего «случайного», никакого «произвола».

Мы можем, наконец, найти это «архэ» и эти причинные естественные и всеобщие законы, опираясь на наблюдения и рассуждения, своими собственными силами, без помощи «откровения» и не в тайных «священных книгах».

Вот этот способ представлять себе мир и есть, собственно, природа, фюсис.

Философия – это поиск одного общего начала для всех вещей и событий в мире, иначе говоря, - познание всеобщего. Но всеобщее не дано в чувственном восприятии. Ведь то, что дано в чувственном восприятии – это всегда нечто отдельное, ограниченное, единичное. Всеобщее нельзя воспринять чувственно, т.е. увидеть, услышать, потрогать или показать на него пальцем – его можно лишь мыслить. Вот почему философия – познание всеобщего в мире – есть абстрактное (отвлечённое) мышление, или мышление в наиболее абстрактных понятиях. Мифологические образы соединяются воображением по ассоциации, и ассоциация не может быть истинной или ложной. Поэтому для мифологии не существует проблемы истины и заблуждения. Понятия же могут соединяться друг с другом лишь в суждениях, которые в отличие от ассоциации могут быть истинными или ложными, поскольку в суждении мы всегда нечто утверждаем или отрицаем. Вот почему философия возникает как упорядоченная последовательность суждений – как рассуждение, подчиняющиеся законам логики (дискурс).

Правда, никакое мышление вообще, в том числе и самое обыденное, и мифологическое, не обходится без абстрактных понятий, ведь «корабль», «война», «жена», «жертва», «хлеб» или «вино» – понятия. Но философия – мышление в таких понятиях, которые охватывают все другие понятия и «предмет» которых – мир как одно целое, как одна абсолютная «вещь» - «природа». Таким образом, говоря о «природе», мы тем самым уже мысленно представляем себе эту закономерную связь вещей в одном целом. И когда мы говорим о Солнце не как о боге Аполлоне, а как о явлении природы, тогда мы мыслим его в определённой перспективе размышления и рассуждения, мы включаем его в одно бесконечное и вечное целое естественных, закономерных и причинных связей частиц некоторой материи.

В отличие от восточной философии, изначально имевшей преимущественно практическую (религиозно-этическую) направленность и создавшую целые «науки поведения» (индийская йога или китайское конфуцианство), западная философия начинается с теоретического интереса к природе. Природа, подавлявшая индийского мыслителя как внешняя и враждебная сила, от которой он отворачивался как от «майи» и которой он давал отрицательное определение «ничто», с самого начала выступает на Западе как предмет преимущественного интереса, как предмет познания, интересный сам по себе, и получает теоретическое определение. Индийский мыслитель, заметив непрерывную изменчивость, «текучесть» мира, делает вывод о его «неистинности» и «ничтожности». Греческие философы, напротив, упорно ищут позади изменчивого – неизменное, позади множественного – единое, позади отдельного – всеобщее, но стремятся определить его не отрицательно, как «пустоту», а положительно. Так, чтобы из него можно было вывести всё многообразие мира, обосновать и упорядочить его, а тем самым – понять и объяснить.

Первое и простейшее положительное определение всеобщего – это «материя». Как и в развитии личного, детского сознания, первый «общетеоретический» вопрос – «из чего оно сделано» или «а что там внутри»? Из чего вообще всё «сделано»? Ребёнок обнаруживает истинно человеческое (разумное) отношение к игрушке тем, что ломает её (именно чтобы посмотреть, «что там внутри»). Так и греки начали «ломать» природу, положив начало естествознанию, ставшему через много веков основой научно-технического прогресса. Мощная материалистическая традиция, научное экспериментально-математическое естествознание, научно-технический прогресс – вот что существенно отличает «западную» цивилизацию от восточной. Научное естствознание даёт власть человеку над миром как «природой». Западная философия в отличие от восточной начинается с натурфилософии и философского материализма. Правда, греческие философы лишь положили самое начало этой традиции, так как они стремились к одной лишь «феории» – чистому созерцанию сущности вещей, которое не имеет никакого отношения к ремеслу, «искусству», производственно-технической деятельности. Античной философии в целом совершенно чужды и идея «эксперимента» как основы науки и стремление к «преобразованию» мира и «господству» над ним.

Итак, «первые философы полагали начало всего в материи, считая её тем, из чего всё существующее состоит, из чего оно происходит, во что разрешается» (Аристотель). Эту первоматерию, как неизменное в изменчивом, единое во многом, всеобщее, они называли архэ – «первым началом» всего существующего. По вопросам же о том, как следует мыслить это начало, как его можно определить, какие свойства ему следует приписывать, как можно исходя из него вывести и объяснить всё, что существует и происходит в мире - мнения первых философов расходились.

 

Тезис Фалеса.

Первым учёным и философом Запада считается Фалес из Милета (ок. 624 - 546 гг. до Р. Х.), один из легендарных «семи мудрецов» Древней Греции. Он первым утверждал, что всё есть одно, а именно, что «всё есть вода».

Почему именно вода? Поскольку практически ничего, кроме этой фразы, от сочинений Фалеса не осталось, попробуем представить себе, как он мог рассуждать, какова, возможно, была логика его мысли. Ведь философия тем и отличается от мифологии или религии, что здесь суждение не имеет никакой ценности без соответствующего рассуждения, обоснованность которого может проверить каждый.

Земля покоится на воде. Вода - вокруг земли, вода – под землёй. Сама земля есть затвердевшая вода. Вода падает сверху, следовательно, вода - и над землёй. Воздух, облака, небесные светила – разреженная вода. Всё живое на Земле пьёт воду – растения, животные, человек, и без воды они умирают. Стало быть, они состоят из воды. Стало быть, вода – источник жизни, т.е. сама душа (жизненное начало тела) состоит из воды. А поскольку душа человека также есть вода, то всё в мире подобно душе человека, т.е. «одушевлено» – и у тела, и у души одна и та же общая сущность, общая субстанция. Мир – это бесконечный и вечный океан, и каждая вещь в нём – лишь волна, мгновенное состояние, модификация одной и той же материи. Волны появляются и исчезают, но океан вечен и в целом всегда остаётся одним и тем же – водой.

Многочисленные наблюдения показывают, что вода способна изменять своё состояние, совершать «фазовые переходы», т.е. переходить из жидкого состояния в твёрдое и газообразное и обратно. Одно и то же вещество может существовать в различных формах, «видах», иметь различные свойства. Но самое главное состоит в том, что вода пластична: она принимает форму того сосуда, в который её наливают. Вода сама по себе никакой формы не имеет (бесформенна, аморфна), именно поэтому она способна принять любую форму – форму любой возможной в мире вещи. Поэтому она может быть универсальным принципом объяснения или всеобщим началом.

О вещах как «волнах» в материи (акаше) и о мыслях как «волнах» в «материи ума» (читте) говорит и философия веданты. Именно с водой сравнивает Лао-цзы великое Дао (даосское название для абсолюта, первоначала). В первом стихе первой книги Библии так говорится о первом дне творения: «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою». И далее о втором дне: «И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так. И назвал Бог твердь небом». Таким образом, небесный свод – граница между водой небесной и водой поднебесной, и «вода» в Библии также выступает в качестве «материала», из которого формируются и земные вещи, и небесные светила. Напомним, что классическая физика XVII – XIX вв. также считала всеобщей материей эфир, которые определялся как жидкость.

Почему мы считаем Фалеса, от учения которого сохранилась по сути дела всего лишь одна фраза, которая кажется на первый взгляд совершенно наивной, родоначальником европейской философии и науки? Дело в том, что фалесовская «вода» или «влажное начало» – это нечто всеобщее, и как таковое она мыслится, а не воспринимается органами чувств. Ведь фалесовская «влага» не есть та вода, которую мы пьём и в которой купаемся. Поскольку мы отличаем последнюю от земли, воздуха и огня, то эта чувственно воспринимаемая вода есть нечто особенное наряду с другими стихиями, а «влага» как первоначало есть нечто всеобщее, охватывающее и воду, и землю, и воздух, и огонь, при всех их чувственно воспринимаемых различиях, - следовательно, эта «влага» есть нечто лишь мыслимое. В этом отношении она ничуть не отличается, скажем, от парменидовского «единого»: истинное бытие, согласно Фалесу – это то, что мыслится. От телесно- физической, чувственно воспринимаемой воды надо отличать метафизическую, умопостигаемую «влагу».

Основа тезиса Фалеса двоякая. Во-первых, это внимательное и систематическое наблюдение фактов опыта, обыденного и ремесленного, которые доступны всем, объективны и повторяемы (не скрытое, не тайное, не эзотерическое – для одних «посвящённых», не внутренний субъективный «мистический опыт» и т.п.). Во-вторых, это поиск связи этих фактов, или общего, единого в этом многообразии наблюдений. А общее – это закон, если общее брать объективно, и понятие, если его брать субъективно. Поиск единства в явлениях, т.е. регулярности, повторяемости, закономерности – это сущность науки.

До Фалеса мир обыденного сознания и мифологии ярок и многоцветен. Сознание привязано к единичному, конкретному, многообразному – «реальность», «бытие» есть «вот эта вещь», которую я сейчас вижу, вот «это» событие, которое сейчас происходит и т.д. «Требовалась большая умственная смелость, - пишет Гегель, - для того, чтобы отвергнуть эту полноту существования природного мира и свести её к простой субстанции… В положении, гласящем, что этой сущностью является вода, … положен конец взаимной несвязанности бесчисленного множества…». Всякая отдельная чувственно воспринимаемая вещь «здесь и теперь», всякое «существо» перестают быть самостоятельной реальностью, теряют самостоятельность – они есть лишь видоизменение одного и того же начала. Мышление первого теоретика отрывается от того, что «здесь и теперь», от непосредственно воспринимаемого чувственного облика вещей и связывает благодаря этому все вещи одним понятием. Любое понятие «схватывает» многообразие ощущений в единство; способность «мыслить» вообще, или «разум», и состоит в способности «видеть» общее и неизменное в текучем и множественном и относиться к миру объективно, т.е. сознавать существование «предметов». Поэтому вообще говоря никакое мышление не удовлетворяется «явлением», поверхностью, текучим, но стремится «схватить» сущность – то, что находится «за» мимолётным и субъективным восприятием, то, что «лежит в основе» - короче, «саму вещь», «сам предмет». Но в философии эта способность достигает наконец завершения, полного развития: весь мир мыслится как одно целое, как одна «вещь» – вода.

Поэтому переход от мифологии к философии не случаен, он укоренён в самой природе человека, в сущности мышления. Наука – естественное, закономерное развитие и совершенствование сущности человека, его способности мыслить, быть разумным существом.

Разум обнаруживает себя в человеке как способность «мыслить»: т.е. «быть на дистанции» от текущей ситуации, в которой мы сами находимся, задержать естественную реакцию и «видеть» (умо-зрительно) не только то, что непосредственно действует на органы чувств. Человек как мыслящее, разумное существо способен определять свое поведение не только тем, что «есть», но и тем, что было, что будет, что, наконец, должно быть. Так вот, этот выход за пределы чувственного восприятия и осуществляется понятием о «предмете». Собственно человеческие поступки всегда опосредованы понятиями и суждениями, в которых мы представляем себе окружающее как «мир» и «вещи», т.е. объективно. Поэтому всякий язык и всякая речь явно или неявно содержит в себе некоторую онтологию. Когда мы о чём-то «судим» или что-то «утверждаем», мы всегда «имеем в виду» нечто существующее, которое мы мыслим и о котором говорим. Таким образом, во всяком акте собственно человеческой, разумной деятельности совершается акт выхода (если угодно - «трансценденции») за пределы непосредственно данного в чувственном восприятии и «созерцание» самой вещи, «предмета», а не одних лишь «собственных ощущений». В науке эта способность «мыслить», отличающая человека от животных, получает естественное и закономерное развитие, расширение, усиление, не отличаясь по существу от обыденного «здравого рассудка» своей способностью не теряться в многообразии «впечатлений» и видеть «за» ними сохраняющуюся при всех изменениях восприятий и переменах ракурсов и аспектов взгляда «саму вещь». Но в отличие от обыденного здравого смысла «взгляд» в науке (т.е. изменения и восприятия, которые она учитывает) несравненно шире и поэтому «вещи», о которых она говорит, также более существенны и устойчивы.

Поэтому и философия, стремясь дойти до всеобщего, отнюдь не представляет собой занятие отдельных индивидуумов, склонных к «умозрению» и «спекуляции». Напротив, в каждом человеке, поскольку он мыслит и стремится к пониманию мира и самого себя, есть неустранимая «метафизическая потребность», неистребимая «естественная склонность» к философии как важнейшей области человеческого знания. Иными словами, философия укоренена в самой способности мышления, и всякий человек, поскольку он мыслит - философ, делающий онтологические предположения, набрасывающий тот или иной «проект бытия». В самом деле, если глядя на лежащий передо мной предмет, я подумал или сказал, что «это - яблоко», то я уже вышел «за» (греч. «мета») пределы данного мне в чувственном восприятии внешнего вида и предположил существование самого «предмета», «сущего», яблока «самого по себе», которое не совпадает целиком ни с одним из своих ощущаемых мною свойств, качеств, «аспектов», а лишь «имеет» их или «обнаруживает» в отношении ко мне. Это яблоко, конечно, не «дано» в чувствах целиком никогда, - оно мыслится мною, как разумным существом, имеющим соответствующее понятие и т.о. способным связывать свои ощущения и восприятия («ракурсы» или «аспекты» яблока) в одно целое. Всякое отрицание философии, следовательно, - плод недоразумения. Философия, как и всякая наука, стремится понять сущность явлений, наблюдаемых нами в жизненном опыте (что это такое?), но в отличие от других наук, она стремится найти общую сущность всех явлений без исключения в их совокупности, в целом, не ограничиваясь какой-либо конкретной областью действительности, материальной или духовной, внешней или внутренней. Она ищет первоначало, некоторую первооснову вселенной как одного целого, - такую первооснову, исходя из которой можно было бы объяснить все области бытия в их единстве, в их внутренней связи.

Вот почему можно считать Фалеса родоначальником и метафизики, и физики как науки. Тезис Фалеса – это прежде всего начало разработки философского понятия субстанции – основного понятия всей традиции европейской метафизики. Первоначально субстанция мыслится и определяется как материя. Материя же вообще – это первое и исходное понятие физики в целом как науки.

Милетская школа.

Ученик Фалеса Анаксимандр (ок. 611 - 546 гг. до Р. Х.) определяет первовещество более абстрактно, как «апейрон», т. е. «не-определенное», не-ограниченное, не-конечное. В самом деле: вода может принять любую форму именно потому, что сама по себе не имеет никакой формы, бесформенна. Теперь обобщим этот аргумент: первое начало – это то, из чего может возникнуть любая вещь, обладающая любыми качествами и свойствами; следовательно, это начало само по себе не обладает никакими качествами или свойствами. Первоначало – это не «вещь» и не «существо». Оно не может «существовать» так, как всё остальное в мире. Всякая вещь и всякое существо есть нечто отдельное, отличное от другого. Его «бытие» или «существование» и состоит в этом обособлении, «отпадении» от единства первоначала и отъединении в качестве «индивида». Ведь если бы вещь не отличалась ничем от других, не выделилась среди них, её бы и не существовало как именно вот «этой» вещи. Индивидуальность, отличие и составляет бытие. И определить любую вещь, т.е. сказать или понять что она есть, можно лишь о-пределив её, т.е. «поставив предел», иначе говоря, уаказав на её отличия от других вещей, которые и составляют её определённость. Всякая определённость есть о-пределенность, т.е. конечность, ибо предполагает существование и других определённых, конечных вещей, отличающихся от данной. Следовательно, всеобщее или первое начало невозможно «определить» и оно, таким образом, не может быть и конечным. То первоначальное единое, из которого всё «выходит» и в которое всё «уходит» есть «неопределённо-бесконечное», т.е. определяется отрицательно. Но это всё же не «ничто». Анаксимандр говорит о начале скорее как о бесформенной и бескачественной материи вообще, имея в виду возникновение как оформление, «выделение» через противоположение. Интересно, что всякое это «отпадение» от первоначала, благодаря которому и возникает существование отдельных вещей или существ, Анаксимандр определяет как «вину», которую всякая вещь «искупает» - своей гибелью, т.е. возвращением в первоначальное единство. Само существование есть вина. Сама конечность, определённость и оформленность, также есть вина. Поэтому всё конечное преходяще; всё, что возникло, неизбежно исчезнет. В этом заключается «необходимость» (рок, судьба). Можно понять Анаксимандра и так, что «архэ» - то, что сохраняется во всех этих изменениях, - это лишь сам этот бесконечный процесс возникновения и уничтожения всего конечного, оформленного, определённого.

Однако точка зрения Анаксимандра не даёт возможности дальнейшего развития (хотя можно усмотреть в ней переход от понятия материи к понятию движения, т.е. к принципу Гераклита). Возможно поэтому в учении Анаксимена (ок. 585 - 525 гг. до Р. Х.) архэ снова определяется более конкретно, как определённое вещество, а именно – воздух (мы бы сейчас сказали – нечто «газообразное»). Рассуждения Анаксимена, видимо, были аналогичны мыслям древних индусов о «дыхании», «атмане» или пневме как «опоре» тела человека, его жизни и субстанции мира в целом. Анаксимен отчётливо говорит о механизме образования тел из основного субстрата: это постепенное сгущение либо разрежение. Если начало сгущается, то возникает холодное, тяжёлое и твёрдое - вода, земля, камни; если же оно разрежается, то образуется теплое, лёгкое и подвижное - огонь. Так начинается формирование одной из важнейших метафизических основ науки о природе – идеи сведения чувственно воспринимаемых качественных различий тел к количественным различиям во всеобщей однокачественной материи. «Сгущение» и «разрешение» воздуха – первый подход к научному понятию «плотности» или, более общо, «количества материи». Без выработки этих понятий невозможно применение математики в науке о природе. Математика – наука о количественных отношениях, она начинается именно со сложения одинаковых «единиц», которое и мыслится в понятии «числа».

Огонь и логос Гераклита.

Какое понятие стоит в физике как науке о природе на втором месте после понятия материи? Конечно, движение. Физика – это наука о движении тел в пространстве. Гераклит (ок. 550 - 450 гг. до Р. Х.). и начинает формирование философского (теоретического) понятия движения. Он говорил о непрерывном и всеобщем становлении всех вещей: «всё течёт, ничто не пребывает». И нельзя дважды войти в «одну и ту же» реку. Но если всё существующее в мире непрерывно «течёт», то всякая вещь тем самым одновременно и возникает и уничтожается. Следовательно, всякая вещь и «есть» и «не есть», существует и не существует. Всё «постоянное», устойчивое – лишь видимость. Истинно и реально лишь изменение, движение. Вещи, напротив, лишь кажутся чем-то определённым, реальным и продолжающим существовать как «одна и та же», «эта» вещь. На самом деле любая вещь непрерывно «другая». Ни одна «вещь» в мире не себетождественна, всякая вещь есть «отрицательность»: существование вещи – это её постоянное самоотрицание, самоуничтожение, переход в «иное»; её «инаковость» по отношению к самой себе. Поэтому первоначало, архэ, - огонь. Ведь огонь как раз и «живёт своей смертью», уничтожая свой источник. Он горит до тех пор, пока есть дерево, но его горение – это уничтожение дерева. Кроме того, огонь по природе своей, по сущности есть субстанция подвижная, беспокойная, ни одно мгновение не остающаяся той же самой. Это – «абсолютное беспокойство», как бы наглядно и физически созерцаемое, зримое время, воплощённое движение. Поэтому если предположить, что именно огонь есть всеобщая субстанция, что всё в мире имеет эту огненную природу, то можно объяснить, почемув мире есть движение, почему вещи непрерывно текут, изменяются, почему всё «существует и не существует».

Гераклит заметил, что всякое движение, как изменение вообще, - противоречие. Ведь для того, чтобы выразить движение, мы должны сказать «существует и не существует». О противоречивой сущности мира говорит знаменитое учение Гераклита о «схождении» противоположностей, о всеобщей «борьбе». «Должно знать, что война всеобща, что правда есть раздор и что всё возникает через борьбу и по необходимости». Натянутый лук – модель мира, как «напряжённой гармонии» противоположностей. Всякое возникновение есть и уничтожение. Смерть одного – лишь рождение другого. Жизнь одного есть непременно смерть другого. Противоположности всегда существуют вместе, их невозможно отделить друг от друга, они не могут существовать врозь, но они не могут быть и вместе, поэтому они постоянно «борются», уничтожают друг друга, но одновременно и порождают друг друга и «переходят» друг в друга, так как нет верха без низа, горы без долины, света без тьмы, дня без ночи и добра без зла, так как прямым становится именно кривое, а тёплым становится именно холодное, умирает живое и старится молодое. Ничто в мире не может даже быть представлено без своей противоположности. Это учение о единстве, взаимополагании и взаимоотрицании противоположностей получило впоследствии название «диалектики». Сам Гераклит называл глубоко продуманную и прочувствованную им «текучесть», самоотрицательность и противоречивость мира - его Логосом, Судьбой, Правдой, Зевсом, Высшим богом. Знание этого закона существования мира и есть мудрость. Гераклит впервые в истории западной философии высказывает недоверие к чувственному восприятию - «плохие свидетели глаза и уши», «природа любит скрываться» - и говорит о «сокрытости» истины, которая открывается лишь разуму. Как и впоследствии Парменид (и Демокрит) Гераклит различает «очевидное» и доступное только уму, мышлению. Большинство людей, однако, не размышляет о вещах, с которыми они ежедневно сталкиваются, - они, в сущности, не понимают того, что испытывают. Человек способен к познанию истины, потому что душа и мир – одной природы. Душа человека – «сухой огонь» и ей присущ «самовозрастающий логос».

Некоторые сохранившиеся фрагменты книг Гераклита дают яркое изображение первоначального наивно-стихийного материалистического и вместе диалектического мировоззрения. «Этот мировой порядок, тождественный для всех, не создал никто ни из богов, ни из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живым огнём, мерами вспыхивающим и мерами угасающим».

Философы Милетской школы и Гераклит искали одно начало всего и полагали, что всё многообразие вещей может состоять и происходить из одной материи. Поэтому их учения можно считать разновидностью материалистического монизма (от греч. “монос” – один). Их ученики и последователи – младшие натурфилософы - полагали, что одного начала для теоретического объяснения мира недостаточно. Они подвергли понятие “начала” дальнейшему, более конкретному определению.