Проблема блага: Этический рационализм Сократа.

Влияние Сократа, писал Ницше, «простёрлось вплоть до нашего времени, да и на всё далёкое будущее»[8]. Последующая история науки и культуры принуждает «увидеть в Сократе одну из поворотных точек и осей так называемой всемирной истории»[9]. Именно Сократ был для Ницше воплощением «неслыханной до него формы человеческого бытия» – теоретического человека. Он был первым, кто сумел не только жить, но и умереть, руководствуясь «инстинктом науки», такой верой в силу разума, мышления и логики, которая обращает в бегство самого могущественного бога – Диониса.

Сократ подверг софистическое отрицание реальности общего, моральный релятивизм и субъективизм софистов разнообразной критике и нашел новый метод для достижения объективного и общезначимого знания об истинном, едином для всех благе. Он первым попытался найти общие определения нравственных понятий. Он полагал также, что найти эти определения можно лишь общими усилиями, в беседе, целью которой является отыскание истины. Поэтому Сократ – настоящий основоположник этики, т.е. философской теории морали, а также диалектики как метода, как такого искусства ведения беседы, диалога, благодаря которому через столкновение противоположных мнений и противоречия достигается общее понимание сути вещей, истина. Сократ был непоколебимо уверен, что нравственные понятия имеют силу для всех людей как разумных существ.

Сократ не написал ни одного философского сочинения. Он сам был воплощением и олицетворением философии, предпочитая «философствование вслух», общение, сам «живой» процесс размышления и совместного обсуждения, сам поиск истины. Это был непревзойдённый гений общения и ведения дискуссии. Важнейший источник наших знаний о нем - диалоги Платона и воспоминания Ксенофонта. В них живо описаны неутомимые беседы, которые Сократ вел со своими согражданами с целью испытать их взгляды на жизнь, их понятия о «благе», «справедливости» и т.д. и найти правильный образ жизни. Его враги привлекли его к суду за то, что он не признавал богов, которых чтит государство, и развращал юношество, подрывая авторитет традиционных общественных устоев. Он был приговорен к смертной казни и выпил яд.

Сократ был самым сильным софистом Греции, возможно - величайшим софистом в истории, и в то же время он был самым сильным противником софистов. Критика Сократа и сегодня сохраняет своё значение – моральное и научное. Он был софистом потому, что не признавал никакого внешнего авторитета и показывал людям, что толком они ничего не знают. Единственный авторитет и источник истины – разум, а разум находится во мне самом. Поэтому я не должен признавать истинным ничего, кроме того, что признает таковым мой разум, моё мышление, ничего, кроме того, что я приму сознательно и свободно, самостоятельно и основательно поразмыслив. Я (как мыслящее существо) – высший и главный «авторитет», единственный критерий истины. Не вне меня истина, а во мне: хочешь узнать истину – углубись в размышления, сосредоточься в себе, познай самого себя. В этом Сократ софист: мой ум – мера всех вещей.

Но Сократ – и антипод софистов, их сильнейший критик. Он, в отличие от Протагора, думал, что человек как мыслящий есть мера всех вещей, а разум – один во всех, ибо именно разум и есть то, что делает человека – человеком, что связывает людей друг с другом и объединяет их в общество. Разум – это общее в людях, их общая сущность. Свобода мыслится у софистов как свойство индивида, как единичное, и потому – как совершенно пустой и бессодержательный произвол. Сократ же связывает свободу – с разумом, способностью мыслить, а эта способность изначально общественна, что видно уже из того, что слово, орудие и выражение мысли, возникло и существует как средство общения. Поэтому поиск истины изначально – общее дело. Разум существует лишь «между» людьми, лишь в акте и процессе их общения, как их общее достояние.

Поэтому Сократ, исходя из свободы своего ума и своей воли, в самой этой внутренней свободе ищет всеобщее содержание, ищет нечто внутренне-обязательное, свободно-общезначимое. Но это свободно-обязательное и есть нравственное. К сфере собственно морали относится лишь такие общие для всех правила, которые люди соблюдают добровольно, свободно, без всякого принуждения. Сократ впервые понял сущность морали, поэтому его по справедливости можно считать создателем этики как науки, как философской теории. Нравственный человек – именно тот, кто добровольно, без всякого принуждения, т.е. абсолютно свободно соблюдает такие правила поведения, которые он считает обязательными и желательными для всех, т.е. которые он хотел бы видеть общими правилами. В этой простой мысли – самая глубокая сущность морали. В ней и заключается сущность принципа нравственной автономии личности, «самозаконности»: я должен определять свои поступки общим и общезначимым для всех правилом или законом, но я имею право подчиняться только такому закону или правилу, на которое я сам даю согласие. Этот принцип этики был наиболее глубоко разработан и обоснован впоследствии Кантом.

Главным предметом бесед и рассуждений Сократа всегда были практические вопросы о благе и о добродетели. Согласно признанию самого Сократа, его побудили к этим поискам слова дельфийского оракула: «познай самого себя». Сократ понял их как призыв проверить нравственные понятия людей и определить, в чем заключается их действительное, настоящее благо. В греческом понимании «добродетель» (аретэ) означает пригодность вещи к тому делу, для которого она предназначена. «Добродетель» ножа – быть острым и хорошо резать. Всей деятельностью человека управляет его душа – его божественная и разумная часть. Поэтому «пригодность» человека к осуществлению своего назначения определяется пригодностью к своему делу его души. Стало быть, добродетель – это прежде всего специфическая «аретэ» (пригодность) души к тому делу, для которого она предназначена. Всякий же человек прежде всего стремится к благу, - к тому, что человек считает для себя «хорошим», «полезным», приятным, иначе говоря - к счастью. Благо – это цель стремлений человека. И поскольку душа направляет тело, и высшая способность души – мышление, то её пригодность определяется тем, насколько правильно и ясно она понимает, что такое «благо».

И вот, Сократ обнаружил в своих беседах с людьми, что хотя сами они убеждены, что знают, в чём заключается их благо, в действительности они располагают лишь кажущимся знанием, которое не выдерживает испытания «логосом» (разумом) в свободном диалоге. Он придумал определенный метод для достижения истинного, надежного знания о благе человека - повивально-иронический диалог. Сократ утверждает, что он ничего не знает, а поскольку собеседнику кажется, что он-то знает, что такое, например, справедливость, то Сократ задаёт вопрос, получает ответ, основанный на кажущемся знании, затем задаёт дополнительные уточняющие вопросы, которые постепенно приводят собеседника к противоречию с самим собой и показывают ему его незнание (запутывают и подрывают его прежнюю уверенность в знании). Возникшее смущение (а иногда и раздражение, и возмущение) и безвыходное положение, затруднение (апория) побуждают собеседника к дальнейшему диалогу и совместному поиску выхода, т.е. истинного, непротиворечивого и общего для всех понимания. Этот метод – иронический, поскольку «незнающий» Сократ оказывается понимающим суть вопроса лучше всех, а мнимый «знающий» оказывается в действительности обладателем пустышки. Сократ, как выдающийся «софист», без труда разрушал обыденные представления собеседника. Но он всегда оставлял ему свободу. Метод Сократа – «повивальный», так истинное знание, по убеждению Сократа, только то, которое человек находит самостоятельно. Истину нельзя «сообщить» или «передать», каждый может и должен её найти, опираясь прежде всего на свою собственность способность мыслить. Поэтому он совершенно искренне полагал, что лишь помогает своим собеседникам «родить истину», которой он и сам не знает, и которой «беременна» душа каждого человека.

Кроме того, метод Сократа Аристотель называет индуктивным, поскольку он ведёт от единичного, частного и конкретного к общему, к существенному в исследуемом понятии. Собеседники Сократа могли лишь приводить примеры и терялись в частностях, говоря о добродетелях, но не могли увидеть общей сущности мужества, например, и дать общее определение этого понятия. Аристотель и видел главную заслугу Сократа в образовании общих нравственных понятий путем выведения их из опыта жизни, из отдельных случаев. Сократ, перечисляя отдельные предметы, случаи, поступки, постепенно, шаг за шагом поднимался от очевидного множества – к невидимому единству, от тезиса – к антитезису, от антитезиса – к синтезу, выявляя противоречия, постоянно детализируя и уточняя вопросы и ответы, анализируя понятия, разделяя их на роды и виды, создавая их классификации, восходя постепенно, шаг за шагом, к высшему единству. Это и была «диалектика» в понимании Платона и Аристотеля.

Метод Сократа вытекает из полного доверия к «логосу», разуму, который раскрывает истину в диалоге. Он был убеждён в том, что человек, как существо разумное, не должен подчиняться ничему, кроме разума, который при исследовании оказывается наилучшим, божественным во мне (принцип нравственной автономии). Неосмысленная, неразумная жизнь не имеет никакой ценности. Стремление к истинному, философскому постижению блага и к добродетели Сократ называет «заботой» о душе, «уходом» за ней. Душа «пригодна» для своего дела только тогда, когда в ней господствуют разум, правильное, ясное понимание, если же понятия смутны и неопределённы и перевешивает незнание, тогда душа становится «непригодной», или порочной, сбивается с пути и ведет к дурному. Исходя из этого и следует понимать удивительное положение Сократа: никто не поступает дурно сознательно, никто не стремится ко злу. Люди стремятся исключительно к благу, к добру. Поэтому всякий дурной поступок является результатом одного лишь незнания добра и зла, иначе говоря, ошибки – человек принимает зло за добро, не умея различать их ясно, не имея правильного понятия. Знающий человек поступает хорошо. Однако большинство людей находятся в заблуждении относительно того, что же действительно важно в жизни, поскольку они заботятся об удовольствиях, богатстве, власти, славе, но не о собственной душе, не о том, чтобы она была так хороша и пригодна для своего назначения, как только можно, чтобы её понятия были истинны и ясны.

Сократовское отождествление добродетели и знания можно назвать этическим рационализмом. Разум – и только он один – есть источник и мерило нравственности. Жизнь согласно разуму – и есть нравственная жизнь. Разум может и должен подчинить себе жизнь. В этом и заключается назначение человека и высшее благо для него. Самому Сократу удалось такое идеальное единство мышления и жизни. Он жил и умер как мыслитель, философ. Сократ был казнён, и его казнь не была случайностью. На место авторитета рода, государства, религии и традиции он поставил свободное самоопределение личности, нравственную автономию. Его недоброжелатели верно поняли опасность, которую заключала в себе деятельность Сократа для традиционных устоев греческого общества. В лице Сократа выступил новый принцип, время которого придёт лишь в эпоху Просвещения. Можно сказать, что на место нравственности как простого соблюдения принятых в обществе или заповеданных норм Сократ поставил моральность как сознательное и свободное самоопределение индивида «по совести», по внутреннему убеждению, т.е. нравственную автономию личности.

Именно в этом усматривал всемирно-историческое значение Сократа Гегель. Мировой дух в лице Сократа поднимается на новую ступень своего развития: нравственность достигает ступени моральности, т.е. рефлектированной, осознанной, свободной нравственности. Иначе оценивал Сократа Ницше, которого всегда охватывали «огромные сомнения» при созерцании «образа Сократа». Эти сомнения вызывала в нём «чудовищная гипертрофия» логического начала в Сократе и столь же «чудовищный дефект» «всякого мистического предрасположения». Сократ, по Ницше, был образцом «теоретического оптимиста», которым целиком владела «глубокомысленная мечта и иллюзия, которая впервые появилась на свет в лице Сократа, - та несокрушимая вера, что мышление, руководимое законом причинности, может проникнуть в глубочайшие бездны бытия и что это мышление не только может познать бытие, но даже исправить его»[10]. Сократ, согласно Ницше, не понимал, что этот «инстинкт науки» – всего лишь «метафизическая мечта», которая неизбежно приводит науку к её границам, у которых она превращается в миф и искусство, в «трагическое познание» – ту область человеческой мудрости, из которой «изгнан логик», и которая составляет необходимый коррелят и дополнение науки.