Книги о grand strategy: «Стратегия Римской империи»,

«Стратегия Византийской империи», «Стратегия Советского Союза»

 

Ниже мы приводим список основных работ, изданных Эдвардом Люттваком, для того чтобы у читателя была возможность проследить динамику изменений его интересов и логику развития метода. В некоторых случаях тематика его книг и статей говорит сама за себя.

 

Coup d'État: A Practical Handbook (London, 1968) — Государственный переворот: Практическое пособие

A Scenario for a Military Coup d'État in the United States, 1970 — Сценарий военного переворота в США

A Dictionary of Modern War (London, 1971) — Словарь современной войны

The Strategic Balance (New York, 1972) — Стратегический баланс. The Political Uses of Sea Power (Baltimore, 1974) — Политическое использование военно-морской силы.

The US — USSR Nuclear Weapons Balance (Beverly Hills, 1974) — Соединенные Штаты и СССР. Баланс ядерного вооружения The Grand Strategy of the Roman Empire from the First Century AD to the Third (Baltimore, 1976) — Стратегия Римской империи: от первого столетия нашей эры до третьего

Strategic Power: Military Capabilities and Political Utility (California, 1976) — Сила стратегии: Военные возможности и политическое использование

The Israeli Army (with Dan Horowitz) (Cambridge, Massachusetts, 1983) — Армия Израиля (в соавторстве с Данном Горовицем) The Grand Strategy of the Soviet Union (London, 1983) — Стратегия Советского Союза

The Pentagon and the Art of War (New York, 1984) — Пентагон и искусство войны

Strategy and History (New Jersey, 1985) — Стратегия и история Strategy: The Logic of War and Peace (Cambridge, Massachusetts, 1987) — Стратегия: Логика войны и мира

"From Geopolitics to Geo-economics: Logic of Conflict, Grammar of Commerce" The National Interes. 1990 — «От геополитики к геоэкономике: Логика конфликта, грамматика коммерции»

The Endangered American Dream: How To Stop the United States from Being a Third World Country and How To Win the Geo-Economic Struggle for Industrial Supremacy (New York, 1993) — Угроза американской мечте: Как остановить превращение Соединенных Штатов в страну третьего мира и как выиграть геоэкономическую битву за экономическое превосходство

Turbo-Capitalism: Winners and Losers in the Global Economy (New York, 1998) — Турбокапитализм: Победители и проигравшие в глобальной экономике

Give War a Chance (Foreign Affairs, July 1999) — Дайте войне шанс The Grand Strategy of the Byzantine Empire (Cambridge, Massachusetts, 2009) — Стратегия Византийской империи.

The Rise of China and the Logic of Strategy: a history of the (almost) inevitable future (еще не изданная книга [117]) — Возрастающая мощь Китая и логика стратегии: история о почти неминуемом будущем.

 

Мы можем пропустить книгу «Сценарий военного переворота в США», написанную в 1970 году, так как ее, скорее всего, стоит рассматривать в качестве «сопроводительного письма» к тому «открытому резюме», о котором речь шла выше (в комплекте с книгой «Государственный переворот»). Следующие за этим трудом книги, посвященные военной стратегии, в основном написаны уже в США, когда Люттвак приступил к работе в качестве консультанта в различных департаментах и службах американских вооруженных сил. Эти книги отражают процесс рефлексии и теоретической переработки автором своего широкого профессионального опыта — советника по военной стратегии. При этом Люттвак постоянно отмечает тот факт, что он не является чисто кабинетным или штабным работником, а часто выезжает в «поля» — на места реально развивающихся событий.

В 1976 году выходит книга «Стратегия Римской империи» (The Grand Strategy of the Roman Empire). В ней прослеживается очередной шаг в развитии восстанавливаемого нами метода. К слову "strategy"[118] отныне почти все время добавляется слово "grand". На русский язык термин "grand strategy" перевести очень сложно. Традиционно его переводят как «большая стратегия», но при этом из смыслового поля данного понятия выпадают некоторые характеристики: системная, объемлющая, дифференцированная, включающая в себя много разных элементов и организационных схем и, наконец, — стоящая на более высоком рефлексивном уровне.

Разработка стратегии для империи предполагает изучение ее как единого и сложного целого — системы (метафора «машина», так часто используемая в книге «Государственный переворот», в новых работах встречается значительно реже и уже не имеет ключевого значения), а кроме того, усложняется то мыслительное пространство, в котором происходит выстраивание концептуальных моделей и рабочих схем.

Люттвак постоянно указывает на то, что каждая конкретная империя (страна) является лишь одним из участников на общем поле геополитических игр (именно в этих масштабах и действует grand strategy). Другие участники этих игр могут быть также сложно организованы, как и изучаемое нами государство, к тому же они могут обладать ресурсами, которые у данной страны отсутствуют, но доступ к которым для нее очень желателен. Grand strategy, в отличие от стратегии, реализуемой на поле боя или театре военных действий, всегда предполагает наличие в происходящем противоборстве более двух сторон. И для этого высшего проявления стратегического мастерства существенным является как раз умение уберечь свою страну от прямого военного столкновения, предоставив другим державам истощать свои силы в войне на взаимоуничтожение.

Помимо таких концептов, как «система» и «игра»[119], для понимания того, что у Люттвака называется «стратегией», важно иметь в своем арсенале еще и представление о многоуровневом устройстве социальной жизни и административной системы государства, а также особую схему, предполагающую выявление «двух измерений стратегии»: вертикального и горизонтального[120].

Вертикальное измерение у автора задается, с одной стороны, в логике традиционной военной стратегии: технический, тактический и операционный уровни, уровень театра военных действий и большая стратегия (grand strategy), то есть, в логике изменения масштабов действия, а с другой — в логике усложнения управленческих уровней и изменения наборов используемых на этих уровнях средств, задействованных в противостоянии. Оперативный уровень задается не столько в логике масштабов действия, сколько в представлении о возможности совершения военных маневров, то есть — в логике используемых средств. Гори

зонтальное измерение предполагает как бы видимый процесс динамического противостояния и двух — тех или иных отдельно взятых стран, и всех государств, представленных на поле единой мировой геополитической игры.

Таким образом, предметом исследования в новых работах Люттвака становится не отдельная страна, а комплекс стран, окружающих империю. Если быть предельно точными, то его масштаб еще шире — все страны, которые способны оказывать прямое или косвенное влияние на внутреннюю и международную политику империи. Успешное существование державы зависит от того, каким образом распределяются «силовые линии» в напряженном поле международной политики: в каких местах вспыхивают войны, по какой линии проходят границы альянсов, по каким маршрутам проходят торговые, транспортные и финансовые потоки. Grand strategy — это способность мыслить «топографически», с сохранением понимания того, что успех одной из фигур (в случае исследований Люттвака — Византии или Римской империи) зависит не только от ее мощи, но и от общей комбинации сил в едином геополитическом пространстве. Отметим, что в том, как Люттвак определяет grand strategy, снова прослеживается та самая управленческая игра, о которой мы говорили в разделе, посвященном «Государственному перевороту». Византия так же пытается управлять неподвластными ей и свободными в проявлении своей воли «субъектами действия», как и организаторы государственных переворотов. Но только действия происходят в иных пространственных (географических) и временных масштабах, а кроме того, усилия главного субъекта действия (некоего гипотетического держателя имперской стратегии) направлены не столько на захват чужого государства, сколько на сохранение своего.

В изданной нами книге «Стратегия Византийской империи» (The Grand Strategy of the Byzantine Empire. 2009/2010) Люттвак показывает, в чем было преимущество стратегии Византии по сравнению со стратегией Римской империи и почему Византийская империя смогла просуществовать почти тысячелетие, имея не менее агрессивное окружение, чем Рим.

Логика любой стратегии полна неожиданностей и парадоксов, логика grand strategy — еще более парадоксальна. Византия редко стремилась к окончательному и полному разорению и уничтожению своих врагов, наоборот — нередко, нанеся врагу сокрушительное поражение, она всячески поддерживала восстановление его военной мощи: ведь этот побежденный враг мог понадобиться ей в качестве союзника для борьбы с другим, более сильным противником. На поле геополитической игры должно присутствовать достаточное количество игроков для того, чтобы

у твоей страны имелось пространство для дипломатических маневров, ведь выгоднее и дешевле побеждать врага чужими руками, чем воевать с ним самому. И византийцы хорошо понимали это правило, постоянно стравливая между собой своих соседей.

Внимательно читая «Стратегию Византийской империи», можно выявить основные правила или законы, которые, судя по всему, применимы для любой империи, сверхдержавы или крупного государства. Люттвак не говорит о них прямо, но они имплицитно присутствуют в тексте его исследования.

1. Во-первых, это закон «оптимального размера территории империи». Если страна слишком мала, то она не в силах мобилизовать достаточный объем ресурсов для того, чтобы иметь возможность выступать в качестве достойного игрока на геополитической арене. Но империи, если она захватила под контроль слишком обширные территории, в какой-то момент становится трудно эффективно управлять всеми своими владениями[121].

2. Во-вторых, это закон «оптимальной сложности». Находящаяся в распоряжении страны административная система должна быть достаточно комплексной и дифференцированной для того, чтобы иметь возможность управлять имперскими владениями. Если социально-политическое, географическое, этническое и культуральное устройство страны будет слишком сложным, если включенные в империю страны и регионы окажутся слишком разнородными, то управлять всем этим хозяйством с какого-то момента станет невозможно. Чем обширнее владения страны и чем разнороднее ее региональный, социальный и этнический состав, тем более сложной и массивной должна становиться система административно управления, тем многочисленней должна быть ее бюрократия. Все это приводит к быстрому росту расходов на содержание административной машины, который рано или поздно начинает обгонять рост доходов империи от сбора налогов, податей, дани, таможенных пошлин и т. д. в подвластных ей регионах.

3. В качестве третьего закона можно назвать «закон центростремительного притяжения». Чем более богатой и процветающей становится ваша страна (империя), чем комфортнее и безопаснее в ней проживание, тем более привлекательна она для грабителей и завоевателей.

Римская и Византийская империи были очень привлекательны для набегов кочевников и варварских племен. Современная Америка (Соединенные Штаты) — очень привлекательны для мексиканских наркоторговцев, трудовых мигрантов, беженцев и других искателей более богатой и безопасной жизни, чем та, которую они могут найти на территории своего проживания. Администрация США тратит существенные средства на регулирование незаконной миграции и контроль мексиканской границы. С похожими трудностями сталкиваются и европейские страны. Возникающая разность потенциалов между богатством и бедностью, между дикостью и цивилизованностью заставляет империи постоянно увеличивать затраты на защиту своих границ. Империи разрушаются не только по причине прямой агрессии со стороны других государств или от набегов варваров — они гибнут от коррозии властных элит, когда в их ряды проникают бывшие иммигранты или представители завоеванных территорий, а также по причине того, что социальный и этнический состав их населения становится слишком неоднородным.

4. «Необходимость в пространстве для маневра при ведении геополитических игр» (экономический аспект). Государство должно постоянно доказывать гражданам необходимость своего существования, оправдывать необходимость сбора налогов и содержания огромного бюрократического аппарата. Поэтому властители пытаются увеличивать объемы финансовых поступлений в государственную казну не только за счет налогов, собираемых со своих граждан, но и путем поиска тех или иных способов и форм изымания ресурсов у представителей других стран и у других народов. Это могут быть таможенные пошлины, плата за проезд по своей территории, сбор дани и контрибуции с побежденных, но не включенных в империю стран; открытие новых рынков для сбыта производимой на территории страны продукции, протекционизм, обеспечение доступа отечественного бизнеса к сырьевым ресурсам, расположенным в других регионах, а также к их рынкам; торговля своим культурным и символическим капиталом и др.

Включение чужих территорий в состав своего государства позволяет взимать с населения подчиненных стран налоги, но одновременно с этим накладывает на государство (империю) определенные обязательства: защиту от внешней экспансии, поддержание порядка и законности внутри империи, выполнение хотя бы элементарных социальных гарантий, интеграцию в общие государственные структуры. С экономической точки зрения, иногда намного выгоднее получать какие-то не столь очевидные, сколь налоги, но доста

точно ощутимые бюджетные поступления с тех территорий, которые не включены в состав империи, не беря при этом на себя никаких обязательств по обеспечению социальных гарантий населению, на них проживающему. Добиться этого можно подкупом чиновников или правителей других стран или путем привода к власти в этих странах лояльных и подконтрольных империи лидеров (одним из инструментов, используемых для реализации этой стратегии, может служить все тот же государственный переворот). Войны между соседними странами или политическая дестабилизация каких-то регионов также могут приносить империи определенную экономическую выгоду.

5. «Необходимость в пространстве для маневра при ведении геополитических игр» (военный аспект). У любой империи периодически возникает необходимость выискивать дополнительные возможности для обеспечения безопасности своих границ. Чем больше страна, тем протяженнее ее границы и тем больше соседей могут угрожать ей быстрым вторжением на ее территорию. Держать мощную армию, способную отразить все потенциальные угрозы вторжения, очень дорого и практически невозможно. Поэтому империя вынуждена искать себе временных и постоянных союзников — в геополитическом пространстве вокруг страны должны присутствовать другие игроки, для того чтобы империя имела пространство для маневра в разыгрывании различных партий и комбинаций, позволяющих создать такую расстановку сил, при которой угрозы вторжения на ее территорию были бы минимальны. Византия всегда считалась мастером дипломатических интриг, вовремя заключая и разрывая военно-политические союзы так, чтобы ее соседи были как можно чаще заняты войной друг с другом и у них не было времени и сил тревожить имперские границы.

 

СССР после Второй мировой войны очень сильно расширил зону своего влияния — на всю Восточную и значительную часть Центральной Европы. С точки зрения grand strategy это было рискованным мероприятием: Советский Союз нарушил сразу несколько законов, соблюдение которых дает империи возможность сохранять свое могущество.

Во-первых, осуществлять управление таким огромным и неоднородным образованием, как «лагерь социалистического содружества», с однозначной пользой для себя было предельно сложно. Издержки на поддержание этого единства были существенно выше получаемых от него экономических и политических выгод. Во-вторых, сам факт установления контроля над территорией Восточной Европы настроил против СССР не только Соединенные Штаты и Великобританию, которые

еще в период войны видели в своем временном союзнике будущего врага, но и большинство западноевропейских стран: они были напуганы излишним усилением и без того мощной державы. Сработала парадоксальная логика стратегии: Россия перешла за «кульминационную точку» геополитического успеха[122] — потенциальные партнеры начали объединяться во враждебный альянс (США получили возможность убедить большинство европейских стран в том, что СССР представляет для них угрозу). Установив контроль над Восточной Европой, Советский Союз существенным образом подорвал авторитет и уважение, завоеванные им в процессе войны с гитлеровской Германией.

В-третьих, СССР потерял пространство для геополитического маневра. Если бы Россия оставила все освобожденные ею страны независимыми, то она сохранила бы возможность строить с ними партнерские отношения, не расходуя излишних экономических ресурсов, и не теряя идеологических и дипломатических очков в геополитических играх. Если бы США попытались установить контроль над этими территориями, то они были бы вынуждены взять на себя и заботы о восстановлении экономики этих разоренных войной стран, а также подавлять коммунистические и национальные движения, представители которых завоевали большой авторитет в глазах населения Европы в годы войны, тем, что противостояли фашистским режимам, участвуя в Сопротивлении. С точки зрения grand strategy Советскому Союзу было бы более выгодно получить хоть какую-то контрибуцию с побежденных стран (тех, кто в период войны являлся союзником Германии), чем помогать им в восстановлении их экономики. Советский Союз потерял возможность для политического маневра в Европе: восточноевропейские страны перестали существовать в качестве независимых игроков, а западноевропейские, испугавшись излишнего усиления своего восточного соседа, попали в более сильную зависимость от Соединенных Штатов. Мир поляризовался, СССР был вынужден принять навязанную ему игру, не обладая столь объемными ресурсами, какими владели не сильно пострадавшие от войны США и созданный ими альянс[123].

Таким образом, Советский Союз после очень тяжелой победы во Второй мировой войне не оставил себе простора для политических, военных и дипломатических маневров. Союз стран социалистического содружества оказался очень сложным для управления образованием. Те политические, военные и экономические выгоды (увеличение «стратегической глубины» своей территории и др.), которые СССР мог получить на подконтрольном ему пространстве, были сокрушительно малы по сравнению с финансовыми, ресурсными, идеологическими и политическими издержками, которые он заплатил за поддержание контроля над этими странами. Вряд ли Советскому Союзу удалось бы воспользоваться военно-промышленным потенциалом Восточной Европы, если бы началась реальная война с США. Население подчиненных стран нашло бы возможности противостоять желанию своего старшего партнера завладеть их ресурсами для ведения войны, а сил на подавление вспыхнувшего сопротивления или простого саботажа у России в состоянии войны с могущественным противником просто не оказалось бы.

Если рассмотреть стратегию Советского Союза в контексте тех представлений, которые Люттвак описывает в своих книгах, то можно сказать, что СССР вел «холодную войну», руководствуясь «линейной логикой производства», в то время как США действовали, ориентируясь на «парадоксальную логику стратегии»[124]. В идеале, СССР стремился к тому, чтобы построить и утвердить социализм в как можно большем количестве стран (именно — построить: произвести что-то новое, ранее не существовавшее). США же ориентировались на сколачивание военно-политических альянсов против СССР и дестабилизацию тех регионов, в которых могли прийти к власти просоветские силы или любые левые партии. Руководствуясь в своих действиях конструктивной «производственной логикой» (строительство социализма в дружественных странах), Советский Союз был вынужден идти на существенные расхо

ды собственных ресурсов. США действовали в «парадоксальной логике стратегии» — то есть в логике войны, грамотно перераспределяя свои ресурсы для победы над врагом[125].

В итоге к концу XX века социализм так и не был построен (не прижился) ни в одной из союзных СССР стран (за исключением Кубы), в то время как Америке удалось очень успешно дестабилизировать ситуацию практически во всех государствах, попытавшихся встать на путь социалистического развития. Несмотря на то, что Советский Союз распался и у стран НАТО уже не было оснований для пребывания в едином альянсе, Соединенные Штаты смогли сохранить этот альянс и многие другие созданные ими в годы «холодной войны» союзы (что говорит об их дипломатическом мастерстве и владении грамматикой grand strategy). Сохранение этих построенных на противостоянии общему врагу альянсов произошло вопреки базовому закону геополитики, гласящему, что все альянсы распадаются вскоре после того, как исчезнет угроза, ради которой они создавались.

Стремясь утвердить свое влияние в стране, приступившей к строительству социализма или просто продекларировавшей такое решение, советское руководство начинало оказывать ей техническую и экономическую помощь. Американцы действовали более прагматично: они организовывали в стране государственный переворот или находили какой-то иной способ утверждения у власти подконтрольного им правительства либо лидера. Для этого были свои резоны. Во-первых, осуществление государственного переворота требует меньше затрат, чем поддержка революционного движения и последующая (в случае победы революции) модернизация национальной экономики. А во-вторых, США ставили своей целью именно утверждение в стране лояльного и подконтрольного им правительства, а не изменение к лучшему жизни ее населения[126]. Для поддержания у власти в лояльной вам стране устраивающего вас лидера (даже если он не пользуется поддержкой населения) потребуется суще

ственно меньше затрат, чем на финансирование программы экономического развития этой страны.

Основной причиной поражения Советского Союза в «холодной войне» можно считать не его неспособность выдержать навязанную Соединенными Штатами гонку вооружений, а отсутствие у советских лидеров того, что Эдвард Люттвак называет пониманием «парадоксальной логики стратегии». В свое время Люттвак достаточно жестко критиковал американских стратегов в Пентагоне за то, что те пытались применять «линейную логику производства» $ организации военной инфраструктуры и к ведению боевых действий (имелась в виду Вьетнамская война). Оказалось, что применение прямолинейной логики производства к международной политике столь же опрометчиво.

В книге «Стратегия Советского Союза» (The Grand Strategy of the Soviet Union, 1983) Люттвак отмечает, что, по его расчетам, около 15% ВВП СССР уходило на содержание военных сил (не считая КГБ, МВД и милиции), еще 14% ВВП расходовалось на поддержку Кубы и других стран социалистического содружества. В целом получалось, что содержание советской империи обходилось ее населению в 50% ВВП, в то время как западные страны расходовали на свои военные нужды 4-6%. Тем не менее способность конвертировать свой ВВП в военную мощь у СССР была значительно выше: Люттвак считал, что в этом вопросе Советский Союз был в пять раз эффективнее НАТО, несмотря на то, что объем ВВП входивших в него стран был в пять раз больше советского. Победить СССР, попросту навязав ему «войну на истощение»[127] в виде гонки вооружений, было бы сложно, но одержать над ним победу на уровне большой стратегии оказалось возможным.

 

УСОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ МЕТОДА

И ОТРАЖЕНИЕ ЭТОГО ПРОЦЕССА В КНИГЕ

«СТРАТЕГИЯ: ЛОГИКА ВОЙНЫ И МИРА»

 

В 1987 году Эдвард Люттвак опубликовал книгу «Стратегия: Логика войны и мира». Мы осуществили перевод второго издания этой работы, с поправками и доработками, сделанными автором после рефлексии и анализа опыта натовской операции в Югославии, проведенной в 1999 году. В данной книге в наиболее концентрированном виде разработана

методология военной стратегии, а также задано несколько новых методологических схем, помогающих понять grand strategy и то, как она реализуется на практике.

Стоит отметить, что книга очень интересна не только с содержательной, но и с композиционной точки зрения. Автор использует оригинальный подход к изложению материала и к раскрытию смыслового поля, в котором может быть адекватно воспринято понятие «стратегия». Он постоянно рассматривает реальные примеры или описания типовых ситуаций, постепенно погружая читателя в стихию военных действий, позволяя ему понять и прочувствовать логику динамического противостояния на всех выделяемых им уровнях стратегии, последовательно поднимаясь с уровня на уровень. Богатый практический опыт и эрудированность позволили Люттваку предоставить обширный фактический материал и насытить текст наглядными примерами, а мощные аналитические способности и умение нестандартно мыслить дали возможность делать неожиданные выводы и формировать необычное видение описываемых им событий.

С методологической точки зрения Люттвак исследует военное противостояние в той логике, которую в советской традиции называли «искусственно-естественный» или «естественно-искусственный подход»[128]. С одной стороны, он выявляет «естественный закон», проявляющийся в любом военном противостоянии: если силы противников хотя бы условно и относительно сопоставимы, то динамика их противоборства будет представлять циклический или волнообразный характер. «Кривая успеха» одной из противоборствующих сторон постепенно доходит до некой «кульминационной точки», после чего накапливаемый побеждающим груз организационных, логистических и системных ошибок становится чрезмерно тяжелым и его былые преимущества оборачиваются трудностями и недостатками. Наступающий Ъ неизбежностью распыляет свои ресурсы. Проигрывающий же постепенно теряет территории, людей, сырье и производственные мощности, но получает возможность произвести более радикальную форму мобилизации и перераспределения оставшихся у него ресурсов, устранить свои прежние организационные ошибки и сконцентрировать свои силы. Именно этот «естественный закон» военного противостояния сработал в войне 1812 года с Наполеоном, и он же проявил себя в войне между СССР и Германией в 1941-1945 годах. Ни Наполеон, ни Гитлер не осознали, что уже перешли за кульминаци

онную точку своего успеха, неправильно оценив «стратегическую глубину» российской территории и способность России к военной мобилизации своих ресурсов.

Этот «естественный закон военного противостояния» срабатывает на всех уровнях стратегии. Так, на техническом уровне мы можем наблюдать как взлет «кривой успеха» в ведении боевых действий, вызванный применением какого-то нового типа оружия или технического устройства, вдруг обрывается по причине того, что противнику удалось найти эффективнее противодействие этому оружию. При этом данное противодействие может быть найдено как на техническом уровне (удалось разработать аналогичное оружие), так и на более высоком уровне стратегии, например на тактическом (противник разработал тактику ведения боя, при которой преимущества вашего нового оружия сводятся на нет).

Тот же самый закон мы можем наблюдать и на уровне большой стратегии (grand strategy). Так, боевые успехи, обусловленные военным мастерством и технической мощью одного из противников, могут быть сведены на нет дипломатической игрой его оппонента. Излишнее усиление позиций одной из стран вызывает опасения у ее соседей. Если проигрывающая в противоборстве сторона убедит «мировое сообщество» в том, что ее противник представляет угрозу не только для нее, но и для других стран, она сможет создать новый военный альянс, чего ей было бы трудно добиться, если бы ее противник не одержал над ней столь заметную победу и не продемонстрировал свою военную мощь всем соседям.

Помимо волнообразности военного противостояния Люттвак указывает еще и на его особую парадоксальную логику. Он проводит различие между «прямолинейной логикой производствам и «парадоксальной логикой стратегии». В производственной и в коммерческой деятельности вы обычно имеете дело либо с пассивным и неодушевленным материалом, либо с реальным или потенциальным партнером, который заинтересован в конструктивном исходе вашего взаимодействия. На войне вам противостоит противник, наделенный свободой воли и действий, и он вовсе не заинтересован в позитивном для вас исходе событий. В военных действиях ни у кого нет установки на конструктивность — хитрость и обман превращаются в проявление доблести, а способность действовать нелогично, нестандартно и парадоксально может принести больше пользы, чем самые разумные и предсказуемые шаги.

Люттвак постоянно указывает на то, что только в условиях войны выбор в пользу качественной и прямой дороги может оказаться ошибочным, а выбор пути по разбитой и более длинной дороге — верным.

Построить какой-либо сложный объект, техническое средство или систему намного сложнее, чем ее разрушить, — и это является одной из базовых реалий военного противостояния. Мощное оружие позволяет производить более существенные разрушения, но и это супероружие может быть уничтожено или обезврежено каким-то более примитивным и простым средством. Например, оснащенные точными системами наведения ракеты могут быть отведены от целей радиопомехами.

Динамика военного противостояния со всей его парадоксальностью, «неконструктивностью» и «волнообразностью» образует горизонтальное измерение стратегии. Но любой конфликт разворачивается на нескольких уровнях, и боевые действия — это лишь одно из проявлений конфликта. Взаимодействие различных уровней противостояния — технического, тактического, оперативного, уровня театра военных действий и далее еще более высоких уровней — задает вертикальное измерение стратегии. Стратегия — это сложная игра, с переходом с одного иерархического уровня на другой при взаимном рефлексивном управлении одного другим. При этом действия на самом нижнем «этаже» противостояния, в «горизонтальном измерении», могут эхом отдаваться на более высоких уровнях и предоставлять возможности и ресурсы для реализации маневров на уровнях театра военных действий или дипломатических интриг — и все это охватывает и удерживает в себе большая стратегия[129].

Хорошо продуманная диверсия на уровне дипломатических интриг или информационная атака могут свести на нет ваше военное и техническое превосходство. Удачная бомбардировка, уничтожившая крупный и укрепленный населенный пункт противника, в случае реализации им продуманного информационного маневра, усиленного провокациями, может привести к политической и экономической блокаде вашей стра

ны со стороны мирового сообщества. Грамотно организованный прорыв незначительного по размерам, но маневренного и хорошо подготовленного подразделения в тыл более сильного противника может дестабилизировать всю его армию. А удачно проведенный государственный переворот во властных структурах врага может отменить саму необходимость ведения против него боевых действий.

На уровне большой стратегии ситуация усложняется не только по причине разрастания масштабов действия. Здесь существенно увеличивается число субъектов действия, вовлеченных в ситуацию. Если для военного противостояния на уровне театра военных действий обычно предполагается наличие двух противоборствующих сторон, то на уровне большой стратегии в противостоянии задействованы как минимум три стороны, а чаще — все страны, имеющие свои интересы в данном регионе, даже если они находятся в другом конце земного шара.

Другой отличительной чертой большой стратегии является то, что противостояние охватывает не только период открытых войн, но и мирное время. С точки зрения grand strategy мир — это только период временного отсутствия войны, война со знаком «минус». Если внутренняя политика стран обычно ориентирована на мир и подчиняется, по словам Люттвака, «линейной логике производства», то внешняя политика — это всегда война, даже если страны декларируют мирное сосуществование. Войны могут носить открытый характер, приобретать форму «холодной войны» или войны без использования вооружения, когда используются экономические, торговые и дипломатические формы противостояния, но это противостояние всегда подчиняется «парадоксальной логике стратегии». И даже те страны, которые находятся в одном военно-политическом альянсе, все равно вынуждены рассматривать друг друга как потенциальных противников в какой-нибудь будущей войне.

За последнее столетие изменились формы ведения войны, появились государства, которые не могут позволить себе вступить друг с другом в открытое противостояние (обладая существенным запасом ядерного оружия)[130], тем не менее от войны никто не отказался, в том числе и раз

витые западные страны. В статье 1990 года «От геополитики к геоэкономике: Логика конфликта, грамматика коммерции» (From Geopolitics to Geo-economics: Logic of Conflict, Grammar of Commerce) Люттвак пишет, что в будущем столетии (в XXI веке) большинство развитых и развивающихся стран будут вовлечены в новую форму противостояния. Об этом будет рассказано в следующем параграфе.

 

ОТ ГЕОПОЛИТИКИ К ГЕОЭКОНОМИКЕ.

СМЕНА ЦЕЛЕЙ МЕНЯЕТ СТРУКТУРУ И ЛОГИКУ МЕТОДА

«От геополитики к геоэкономике: Логика конфликта, грамматика коммерции», 1990

«Угроза американской мечте: как остановить превращение Соединенных Штатов в страну третьего мира и как выиграть геоэкономическую битву за экономическое превосходство», 1993

«Турбокапитализм: победители и проигравшие в глобальной экономике», 1998

 

Развал Советского Союза поставил в тупик многих американских стратегов и политиков. Для борьбы с «империей зла» были мобилизованы значительные финансовые, организационные, кадровые и интеллектуальные ресурсы. Так что самороспуск этой зловещей империи, пожалуй, оказался самым большим злом, которое она причинила армии американских военных, работников спецслужб и сотрудников интеллектуальных центров за весь период «холодной войны». Ведь они неожиданно утратили цель своей жизни, свою миссию, оказались перед угрозой лишиться любимой и хорошо оплачиваемой работы (победа обернулась если и не поражением, то существенными потерями). Можно сказать, что распад СССР нанес удар не только по этому сообществу, кормящемуся на «холодной войне», но и по всей стране в целом: военно-промышленный комплекс был и остается очень важным элементом в структуре организации административно-бюрократической системы Америки, а удар, нанесенный по важному блоку, способен дестабилизировать и всю систему в целом. И в данном случае опять срабатывает так любимая Люттваком парадоксальная логика стратегии: именно потому, что данный элемент был очень сильным и занимал в системе чрезвычайно важное место, его дестабилизация оказалась способной нанести системе такой ощутимый ущерб. Самороспуск Советского Союза можно рассматривать как особую форму военного маневра, который советские стратеги совершили случайно или по недоразумению.

В общем-то, не так сложно восстановить ход дальнейших событий. Американский ВПК совместно с ЦРУ, большим количеством консультационных, исследовательских центров, некоммерческих организаций и в совокупности с различными засекреченными подразделениями — весь этот бюджетный рай, образовавшийся в центре предельно либеральной страны, каковой являются США, — настигла угроза сокращений и возврата в суровый климат либерального капитализма. В не менее тяжелом положении оказалось и большое количество коммерческих компаний, портфель заказов которых в значительной степени формировался из правительственных центров, ориентированных на борьбу с СССР. Далее в среде этого сообщества стали разворачиваться два процесса. Во-первых, началась борьба за выживание — жесткая конкуренция за сокращающееся бюджетное финансирование и государственные заказы. Как известно, в такой борьбе чаще побеждают не те, кто обладает наиболее высокими профессиональными качествами, а те, кто силен в социальных играх, в подковерной борьбе и в интригах, то есть обладает хорошим социальным инстинктом и интеллектом. Во-вторых, началас