Основные принципы фрейдовского анализа символики сновидений.

Образы сновидения почти всегда имеют символическую природу, т.е. являются косвенным способом представления бессознательного конфликта или влечения. Символизация в психоанализе понимается как типичный защитный механизм, состоящий в замещении объекта влечения символом и в перенесении на него соответствующего отношения, чем достигается некоторая степень удовлетворения влечения. Сначала Фрейд считал, что сновидение использует только образы, но уже в анализе знаменитого сна об инъекции Ирме, с которого начинается "Толкование сновидений", он приходит к выводу о том, что сновидение использует также символический язык для того, чтобы сказать, или, точнее, намекнуть на желания сновидца.
Уже в "Этюдах об истерии" (1895) Фрейд последовательно различал ассоциативный и символический характер психосоматических симптомов. В его понимании картины сна символы появляются в ней как "немые" элементы, неспособные включаться в ряды ассоциаций. Постоянная отнесенность явного содержания к способам его символического перевода не зависит от личной инициативы сновидца: он выбирает между различными значениями символов, но сам новых не создает. Универсальность некоторых символов обусловлена единообразием человеческой способности видеть сходство между различными объектами.
Постоянство символики сновидений основано на аналогии (форма, размер, функция, ритм), а общая область символизируемого всегда ограничена: "Число предметов, изображаемых в сновидении символически, невелико. Человеческое тело в целом, родители, братья и сестры, рождение, смерть, нагота и еще немногое... Родители появляются во сне в виде императора и императрицы, короля и королевы или других представительных лиц, при этом сновидение преисполнено чувства почтения. Менее нежно сновидение относится к детям, братьям и сестрам, они символизируются маленькими зверенышами, паразитам. Рождение всегда изображается посредством какого-либо отношения к воде, в воду или бросаются, или выходят из нее, из воды кого-либо спасают, или тебя спасают из нее, что означает материнское отношение к спасаемому. Умирание заменяется во сне отъездом, поездкой по железной дороге, смерть — различными неясными, как бы нерешительными намеками, нагота — одеждой и форменной одеждой" (47, с.95).
Психоанализ придает сексуальности исключительно важное значение в психической жизни человека, так что большинство сновидений, по Фрейду, связаны с сексуальностью и несут в себе эротические желания. А поскольку в обыденной жизни сексуальность сталкивается с самыми серьезными запретами, то именно сексуально-эротические, строго табуированные влечения претерпевают особенно сильное влияние цензуры и предстают в сновидениях запутанной и нелепой фантасмагорией. Два из трех приведенных нами примеров хорошо иллюстрируют это положение. Интерпретацию сексуальной символики сновидения лучше всего процитировать по первоисточнику:
"Итак, сновидение изображает мужские гениталии несколькими символами, в которых по большей части вполне очевидно общее основание для сравнения. Прежде всего для мужских гениталий в целом символически важно священное число 3. Привлекающая большее внимание и интересная для обоих полов часть гениталий, мужской член, символически заменяется, во первых, похожими на него по форме, то есть длинными и торчащими вверх предметами, такими, например, как палки, зонты, шесты, деревья и т.п. Затем предметами, имеющими с обозначаемым сходство проникать внутрь и ранить, т.е. всякого рода острым оружием, ножами, кинжалами, копьями, саблями, а также огнестрельным оружием: ружьями, пистолетами и очень похожим по своей форме револьвером... Также вполне понятна замена мужского члена предметами, из которых льется вода: водопроводными кранами, лейками, фонтанами и другими предметами, обладающими способностью вытягиваться в ДЛИНУ, например, висячими лампами, выдвигающимися карандашами и т.д. Карандаши, ручки, пилочки для ногтей, молотки и другие инструменты являются несомненными мужскими половыми символами.
Благодаря примечательному свойству члена подниматься он изображается символически в виде воздушного шара, цеппелина, аэроплана... К числу менее понятных мужских сексуальных символов относятся определенные пресмыкающиеся и рыбы, прежде всего известный символ змеи... Почему шляпа и пальто приобрели такое же символическое значение, конечно, нелегко узнать, но оно несомненно...
Женские половые органы изображаются символически при помощи всех предметов, обладающих способностью ограничивать полое пространство, что-то принять в себя. Т.е. при помощи шахт, копей и пещер, при помощи сосудов и- бутылок, коробок, табакерок, чемоданов, банок, ящиков, карманов и т.д. Судно тоже относится к их разряду. Многие символы имеют больше отношения к матке, чем к гениталиям женщины, таковы шкафы, печи и прежде всего комната. Символика комнаты соприкасается здесь с символикой дома, двери и ворота становятся символами полового отверстия. Материалы тоже могут быть символами женщины, дерево, бумага и предметы, сделанные из этих материалов, например, стол и книга. Из животных несомненными женскими символами являются улитка и раковина; из частей тела рот как образ полового отверстия, из строений церковь и капелла. Как видите, не все символы одинаково понятны.
К гениталиям следует отнести также и груди, которые, как и ягодицы женского тела, изображаются при помощи яблок, персиков, вообще фруктов. Волосы на гениталиях обоих полов сновидение описывает как лес и кустарник. Сложностью топографии женских половых органов объясняется то, что они часто изображаются ландшафтом со скалами, лесом и водой, между тем как внушительный механизм мужского полового аппарата приводит к тому, что его символами становятся трудно поддающиеся описанию сложные машины.
Как символ женских гениталий следует упомянуть еще шкатулку для украшений; драгоценностью и сокровищем называются любимые лица и во сне; сладости часто изображают половое наслаждение. Самоудовлетворение обозначается часто как всякого рода игра, так же как игра на фортепиан. Типичным изображением онанизма является скольжение и скатывание, а также срывание ветки. Особенно примечателен символ выпадения или вырывания зуба. Прежде всего он обозначает кастрацию в наказание за онанизм. Особые символы для изображения в сновидении полового акта менее многочисленны, чем можно было ожидать. Здесь следует упомянуть ритмическую деятельность, например, танцы, верховую езду, подъемы, а также переживания, связанные с насилием, как, например, быть задавленным. Сюда же относятся определенные ремесленные работы и, конечно, угроза оружием... (47, с.96-97).
Таким образом, по Фрейду сущность многих (если не большинства) сновидений состоит в исполнении сексуально-эротических желаний. При этом способ выражения работы сновидения возвращается примитивным стадиям развития языка и мышления. В психоанализе он называется архаическим или регрессивным. Инфантилизм в сновидениях взрослых, как указывает Фрейд, не только переводит в упрощенную форму выражения мысли, но и вновь оживляет все характерные черты примитивной душевной жизни, прежнее всемогущество Я, первоначальные сексуальные стремления и проявления. Вот типичное в этом смысле сновидение молодого мужчины:
Передо мной бассейн с зеленоватой водой, вода покрыта ряской, как в болоте. Неожиданно в центре возникает водоворот, в который засасывается нечто (некто?) Затем я оказываюсь в этом бассейне — верхом на огромном крокодиле, метров 8 в длину. Крокодил плавает по кругу, мне это катание сначала очень нравится, но потом к захватывающему чувству прибавляется ощущение опасности. Я не то чтобы боюсь, но теоретически понимаю, что крокодил может унести меня под воду, поглотить. По мере того, как увеличивается скорость катания, растет чувство страха. На краю бассейна я вижу двух девушек, из них блондинка. Борта его высокие, так что я не смогу выскочить сам, но они могли бы меня вытащить. Но девушки хрупкие, вряд ли они смогут меня удержать — думаю я. Они же что-то кричат и машут мне руками, показывая, что готовы попробовать меня спасти. Я протягиваю им обе руки, и они неожиданно легко выдергивают меня из бассейна.
Здесь перед нами необычное выражение архаического восприятия собственной сексуальности мужской психикой. Центральный образ сна — катание верхом на крокодиле — символически изображает страх перед женщиной, ее хтоническими чертами и одновременно желание обладать и властвовать. Всемогуществу Я сновидца угрожает реальная опасность быть поглощенным, захваченным женщиной, ее сексуальной мощью. Чувство страха увеличивается параллельно росту интенсивности оргазмического удовлетворения (в сновидении это пластически выражено все ускоряющимся круговым движением). Начало сновидения (опасный водоворот, зеленоватая вода, болото) обусловлено примитивной символикой общепринятых представлений (ср. "меня засосала опасная трясина" — клишированная картина отношений зависимости). Финальная сцена спасения сновидца девушками отражает характер его сексуальных потребностей — отношения с женщинами должны быть как бы игрой — простой, безопасной, включать их собственную инициативу и активность, в том числе и в плане легкого разрыва надоевшей связи. Ряд подробностей (особенно последняя "картинка" сна) имеет отношение также и к желаемым способам получения эротического удовлетворения.
Регрессия в сновидениях является частным случаем психологической защиты. Она может сочетаться с другими видами последней, например, с сопротивлением. В психоаналитической терапии это выглядит как отсутствие сновидений у пациента, нежелание их рассказывать, ссылки на забывчивость. Забывание сновидений указывает на борьбу пациента с "разоблачением" его бессознательного и, в частности, его инстинктивной жизни. В нашем примере сновидение с крокодилом отражает ряд бессознательных желаний сновидца в контексте его реальных отношений с женщинами, проблемная сторона которых последовательно вытесняется. Само толкование поначалу вызвало сильное сопротивление, но затем все же (хотя и с некоторыми оговорками) было принято.
Таким образом, толкование сновидений в психоанализе является достаточно сложным занятием, успех которого парадоксальным образом может привести к усилению сопротивления пациента, чьи сны аналитик растолковал и понял досконально. Последнее, однако, не так просто. Еще в "Толковании сновидений" Фрейд сомневался в том, может ли оно в принципе быть исчерпывающим. Почти всегда к уже имеющемуся толкованию, вполне связному и осмысленному, можно добавить новое: новые ассоциации приводят к расширению материала и оправдывают установление новых связей. Это явление называют сверхистолкованием, в его основе лежит многозначность образов сновидения, взаимоналожение различных слоев значений.
Возникает вопрос о том, что же является конечной точкой, или, иначе, пределом истолкования? Фрейд называл ее "сердцевиной" или средоточием сновидения. "Даже в прекрасно истолкованных сновидениях неизбежно приходится оставить что-то в тени, поскольку в ходе истолкования мы замечаем узел образов, который не удается распутать. Это и есть сердцевина сновидения — то место, в котором оно соприкасается с Неведомым. Смыслы сновидения, выявленные в ходе интерпретации, неизбежно остаются оборванными, вплетаясь в общую запутанную сеть наших мыслей и душевного мира" (48, с. 118).
Покажем это на примере конкретного сновидения:
Парк большого военного санатория, красивый, роскошный. Деревянная эстрада для оркестра, какие бывали раньше в парках. На ней танцы времен моего детства: вальс, фокстрот, что-то похожее на кадриль. Я стою внизу, сбоку от эстрады, огорчена тем, что мне не с кем танцевать, потому что присутствующие здесь же мужчины плохо одеты и вообще какие-то непривлекательные. Потом думаю: "Все равно они не умеют!" Далее я оказываюсь уже в лесу (точнее, парк становится лесом), иду по нему с кем-то. Прогулка оставляет странное ощущение: я не знаю человека, с которым иду, хочу узнать его поближе (или понять), а для этого нужно идти дальше в лес. Это опасно, и я думаю: "Похоже на историю Тристана и Изольды". У меня в руках белая простыня (сложенная), и я понимаю, что могу испачкать ее, если пойду через парк. Может быть, оставить ее в лесу? Сон обрывается в тот момент, когда я думаю, что лучше идти не в парк, а в лес, в том смысле, что с простыней ничего не случится. Полный бред, подумала я, проснувшись, и явно с какой-то сексуальной подкладкой.
Смысл этого сновидения в целом достаточно прозрачен. Сновидица сталкивается со своими сексуальными желаниями и сразу же — с их вытеснением: мужчины непривлекательны, да и "все равно не умеют". Следующий момент сна понятен в контексте жизненной ситуации: сновидица замужем и дорожит отношениями с мужем, однако идея "погулять" ей не чужда. Она понимает, что это опасно и может стоить ей доброго имени (метафора сновидения очень проста: запачкать белую простыню). Вероятно, есть человек, с которым "хочется зайти в лес подальше", для того, чтобы лучше узнать его, но это опасно. История Тристана и Изольды — это рассказ о страстной романтической любви замужней женщины, которая не раз обманывала мужа ради возлюбленного. И тут мы приближаемся к средоточию сна. Кульминацией истории Тристана и Изольды можно считать сцену в лесу Моруа, где король Марк, муж Изольды, однажды застал любовников спящими. Но в это время между ними лежал обнаженный меч (символ невинности отношений). Похоже, что сновидице хочется идти в лес, а не в парк (где можно познакомиться с подходящим партнером). Иными словами, ее привлекает не интрижка (простое сексуальное приключение), а романтическая любовь, лишь такое поведение совместимо с ее представлениями о себе и чувством собственного достоинства. На расспросы о том, в чем еще может быть разница между парком и лесом (на уровне метафорической коммуникации) сновидица не хочет отвечать: в конце концов становится понятно, что это различие явно существует, но вызывает слишком сильное сопротивление и вытеснение. Это выражено обрывом сновидения и нежеланием обсуждать данную проблему. Средоточие данного сна (оставшееся неистолкованным) заключается, в противоречивости сексуальных и любовно-романтических желаний сновидицы: на уровне сознания "она сама не знает, чего хочет", а на бессознательном уровне — знает прекрасно, но... не хочет признаться в этом ни себе, ни аналитику.
Функция средоточия сновидения, понимаемого таким образом, очевидна: надо ограничить, остановить процесс интерпретации, оставив его открытым — иначе толкование не имело бы конца. Как и произвол толкователя, обусловленный индивидуальным пониманием символики, его отношением к инверсии и т.п. Фрейд всегда был внимателен к таким вопросам, в какой-то степени ставившим под сомнение объективность и научность его метода. В пятнадцатой "Лекции по введению в психоанализ" он сказал по этому поводу знаменательные слова, которыми нам и хотелось бы закончить эту главу: "Если под произволом толкователя вы будете понимать его ловкость, опыт, понятливость, то я с вами соглашусь, от таких личных особенностей мы действительно не можем отказаться, тем более при решении трудной задачи толкования сновидений " (47, с. 145).