Самость: предвечный младенец в предвечные времена 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Самость: предвечный младенец в предвечные времена



Процесс индивидуации является, в сущности, бесконечным. Его природу выражает не прямая линия, а, скорее, спираль, вечно наматывающая свои витки, сплетающие сознание с бессознательным. Архетип Самости, воплощающий представления о психической целостности и полноте, соотносится с образами, символизирующими процесс развития и трансформации, — такими, как Путь (Дао), Золотой Цветок, Божественный Младенец, Бог (Христос, Митра, Будда, Брахма), Философский Камень и т.п. Эти символы объединяют в себе идеи и свойства универсума гармонии, бесконечности, вечности, святости и красоты.
В сновидениях Юнга приближение к Самости выражалось символом иерогамоса, священного брака, божественной сизигии. Достаточно часто образ Самости также воплощает дитя такого брака — чудесный младенец, наделенный качествами непобедимого героя и мудреца. В мифологии часто встречаются боги-младенцы — Аполлон, Гермес, Дионис, Геракл совершили свои первые подвиги, когда еще лежали в колыбели.
Данный архетип в силу своей потенциальности составляющей его внутреннюю сущность, в сновидениях часто символизируется образом ребенка, божественного младенца. Вот описание Самости в работе "Психология архетипа ребенка": "Он (ребенок, символизирующий Самость — прим. авт.) персонифицирует жизненную мощь, которая имеется вне ограниченного объема сознания, те пути и возможности, о которых сознание в своей односторонности ничего не ведает, и целостность, которая включает глубины природы. Он представляет собой сильнейший и неизбежный порыв всякого существа, а именно порыв к самоосуществлению. Он — внутренее веление, невозможность поступить иначе, оснащенное всеми естественными силами инстинкта, в то время как сознание постоянно плутает в мнимости, будто оно может поступать так, как хочет. Порыв и непреложность самоосуществления — естественная закономерность, и поэтому она обладает непреодолимой силой, даже если поначалу ее действие неприметно и неправдоподобно" (67, с.65).
Образ ребенка символизирует потенциальность, возможности развития, в снах ребенок может соединять в себе бессознательно-хтонические и солярные, сознательные черты и свойства. "Зачастую ребенок принимает вид как бы в подражание христианскому образцу, но значительно чаще он ведет свое происхождение из нехристианских праступеней, а именно, от животных, обитающих в преисподней (таких, как крокодилы, драконы, змеи), или от обезьян. Нередко ребенок появляется в цветочных чашечках, или из золотого яйца, или же в виде сердцевины мандалы. В сновидениях он является по большей части как сын или дочь, как мальчик, подросток или юная девушка, иногда он имеет экзотическое происхождение (китайское, индийское, с темным цветом кожи) или даже космическое (под звездами или окруженный ореолом звезд, как сын короля или как дитя ведьмы с демоническими атрибутами) Иногда встречается особый случай манифестации этого же мотива как "трудно достижимой драгоценности". Тогда мотив ребенка чрезвычайно изменчив и принимает все, какие только можно формы, например, драгоценного камня, жемчужины, цветка, сосуда, золотого яйца, четверицы, золотого шара и т.д." (67, с.57).
Многочисленные параллели этого образа мы находим в сказках — "Дюймовочка" (это вообще сказка, доступно излагающая 4-5-летним детям теорию процесса индивидуации), царский сын "по локоть руки в золоте, по колено ноги в серебре", Фэт-Фрумос — рожденный из золотого яйца солнечный герой, мальчик-с-пальчик, Липунюшка и др. Такой младенец обладает силой, ловкостью и хитростью, он непобедим и может со временем превращаться в могучего героя. Ребенок — это потенциальное будущее, и его образ в сновидении подготавливает грядущее изменение личности, антиципирует в процессе индивидуации тот облик, который получится в результате синтеза сознательных и бессознательных элементов психики.
Пример сновидения:
Я вижу это как бы сверху и издалека. По проселочной дороге бежит босоногий мальчик лет шести-семи. Светловолосый, в простой белой рубашке (какие носили в старину). Вокруг склоны холмов, яркая зеленая трава, много солнца. Я сразу понял, что этот мальчик — я (хотя такого у меня в жизни никогда не было). От сна осталось ощущение умиротворения и покоя.
Сновидец — молодой человек, актуальная жизненная ситуация которого далека от гармонии и совершенства. У него много проблем, в том числе серьезных (одиночество, невостребованность, эмоциональное неблагополучие) Однако начальные условия для индивидуации (осознание пустоты и неудовлетворенности жизнью) в какой-то мере выполнены — частично им самим, частично благодаря групповой терапевтической работе. Сновидение можно истолковать как обещание индивидуации, прекрасную возможность желанного результата — гармоничной, просветленной Самости. Рассказав этот сон, юноша написал о нем целый рассказ, небольшую поэтическую новеллу, центральная мысль которой — размышления над своим прошлым и будущим, а главный мотив — надежда.
Юнг указывает, что с архетипом ребенка можно встретиться и в случае процесса индивидуации, спонтанно или терапевтически запущенного. При этом ребенок манифестирует инфантильные черты и стороны личности, его фигура в сновидениях большей частью тотально бессознательна. В русском сказочном фольклоре мы знаем Илью Муромца, который "сиднем сидел" до тридцати лет, пока не испил живой воды, поданной "каликами перехожими". Их роль в былине про Илью сходна с вмешательством психотерапевта, приводящим к тому, что такая идентичность разрушается, и последующий ход событий соответствует героическому мифу, т.е. происходит изменение направления развития в сторону индивидуации. В неблагоприятных случаях (инфляция) сновидец примеряет на себя роль доблестного страдальца или видит сны о героических подвигах, компенсирующие сознательное чувство неполноценности. Иногда сновидение сочетает при этом компенсаторную функцию с изображением актуальной жизненной ситуации без участия психологических защитных механизмов:
В сновидении я — хирург-умелец, который делает самые невероятные операции. Двум моим друзьям грозит опасность, я отрезаю им головы и заворачиваю в сырые тряпки. Потом я снова их пришью, так я смогу друзей омолодить и в то же время уберечь от врагов. Эти враги безликие, входят толпой, их много, и они — строители (в касках). Во главе — бригадир, тоже в каске.
Я переношу головы друзей через улицу, в другое помещение (что-то типа лаборатории в подвале). Там есть водопроводный кран с двумя вертушками (левая отсутствует). Я открываю воду и вижу, что одна из голов уже подсохла (глаза, как у вяленой рыбы), и я боюсь, что мне не удастся ее пришить и оживить, обновить друга. Ведь они сами просили меня отрезать им головы — думаю я (как бы в оправдание). В коридоре светло, но повсюду серая пыль.
Затем я вижу старушку, седую, маленькую; она пришла на стройку и громко зовет своего сына. Спрашивает у бригадира (того, в каске, из первой части сна), где ее сын — ведь он тут работает. Говорит, что спрятала от сына деньги, но дом переписала на него, а теперь хочет показать, где в камнях эти деньги спрятаны. Взяла микрофон со шнуром и зовет сына очень громко. Бригадир пожимает плечами и уходит.
Потом я зачем-то очень коротко (под "чубчик") подстриг своего сына (ему лет семь-восемь). Оголил затылок и макушку, и лоб открыл, только по бокам недостриг немного. (В действительности сына у сновидца нет). Уши большие, оттопыриваются. И сам брился, но оставил усы, волосы на подбородке и бакенбарды, слева они были очень редкими.
Сновидение принадлежит молодому человеку 34 лет. У него много проблем. Разнообразна символика трансформации (первый и последний эпизоды сна). Необходимость в изменениях назрела давно, и сновидец это понимает, но он очень пассивен. Беседа с аналитиком продвигалась ровно до того момента, когда был задан неизбежный вопрос: "Если вы все понимаете, почему ничего не делаете?" Сновидение изображает не только попытки изменения (операция), но и страх перед ними, психологическую защиту собственной пассивности.
Эпизод со старушкой имеет отношение к материнскому комплексу сновидца (мать умерла, когда он был совсем маленьким). Тоска и одиночество, потребность в понимании и любви, неумение позвать и услышать — все это изображено во сне художественно и беспощадно. Работа с материнским комплексом представляется наиболее очевидным направлением терапевтической помощи.
Эго сновидца содержит гипертрофированную альтруистическую установку, явную попытку компенсации одиночества и страха перед людьми. Сон показывает постриг, фигуру Самости в образе маленького мальчика, внешность которого пластически соответствует Персоне юноши. Бросается в глаза ущербность левой (бессознательной) стороны по сравнению с правой — в левом кране нет воды, и т.п. Примечательна символическая картина осознавания жизни — "в коридоре светло, но повсюду серая пыль".
Специфическим символом индивидуации является также мандала — образ психического универсума, изображение центростремительного процесса, воссоздающего центр индивидуальности. Мандала подчинена принципу троичной, четвертичной и осевой симметрии и в типичном случае представляет собой фигуру круга, квадрата или равностороннего креста. Юнг пришел к пониманию мандалы через собственный опыт, во время первой мировой войны. Ее психологическую значимость он постиг не сразу:
"В 1918-1919 годах я был комендантом зоны английских войск в Шато д'Эксе. Каждое утро я рисовал в записной книжке маленький кружок — мандалу, которая в тот момент выражала какое-то мое внутреннее состояние. Эти рисунки давали мне возможность видеть, что происходило с моею психикой день ото дня...Только постепенно я открыл для себя, чем в действительности является мандала — она есть самодостаточность, внутренняя цельность, которая стремится к гармонии и не терпит самообмана... Мои мандалы были криптограммами, они объясняли состояние моей души и всякий день принимали новый вид. В них я видел себя, т.е. все мое существо в его становлении. Вначале я понимал их смутно, но уже тогда я сознавал, как много они значат, и я хранил их как драгоценные жемчужины. Я был убежден, что в них самое существо предмета, и со временем они объяснят мне, что же со мною происходит. Я представлял себе это так, как если бы я и мой внутренний мир — были монадой этого бесконечного мира, и мандала составляет эту монаду, микрокосм моей души" (57, с.196-197).
Архетип мандалы задает совершенно особые сновидения, так называемые "мандалические сны". Такие относительно редко встречающиеся сновидения являются свидетельством успешной индивидуации и характеризуются специфическим ощущением равновесия, покоя и благополучия. Их можно отнести к числу "просветленных" снов, относительно значения которых у сновидца нет сомнений. Это благостные сновидения, часто с ярко выраженной религиозной символикой, позитивной по содержанию и гармоничной по форме.
Поскольку процесс индивидуации переживается как нечто священное, нуминозное, то символ Самости может отражать эту святость. Персонификациями Самости часто выступают фигуры святых, апостолов и особенно — образ Иисуса Христа. Юнг установил, что один из центральных христианских догматов — Троица — также имеет отношение к процессу индивидуации. Архетипический характер фигуры Христа показан посредством исследования ассоциированных вокруг нее историко-религиозных традиций — гностической, иудео-христианской, митраистской, зороастрийской. Говоря об изображении Христа в Евангелиях, Юнг замечает, что уже на ранней стадии реальный человек Иисус исчез, скрывшись за эмоциями и проекциями своего окружения; он был немедленно и почти без остатка ассимилирован окружавшими его психическими "системами готовности" (религиозными системами) и тем самым преображен в их архетипическое выражение. Он превратился в коллективную фигуру, которой жаждало бессознательное его современников.
Архетипическая символика Христа иконографически выражается изображением его в виде мандалы, в круге с атрибутами четверичности (четырьмя евангелистами, четырьмя сторонами света, временами года и т.п.). Часто встречаются картины, на которых Христос изображен в центре как небесный Царь и судья в окружении ангелов и святых. Можно вспомнить классическую симметрию русских православных икон ("Спас Ярое Око", "Спас Нерукотворный"), в которых идея гармонии и душевного равновесия достигла совершенного выражения. Образ Христа как всеобъемлющей целостности, полного и совершенного существа отражает архетипическое представление о целостности индивида или Самости. "Самость — не просто какое-то понятие или логический постулат, но психическая реальность, которая осознается лишь частично, в остальном же включает в себя также и жизнь бессознательного, а потому является непредставимой и выразимой лишь через символы. Драма архетипической жизни Христа в символических образах описывает события в сознательной и выходящей за пределы сознания жизни человека, которого преображает его высшее предназначенье" (63, с.58).
Вот интересный пример сновидения современной молодой девушки с элементами христианской символики Самости:
Я должна навестить в больнице близкого человека. Стою на остановке, но все автобусы мне не подходят. Наконец, приезжает автобус, водитель которого говорит, что он идет туда, куда мне нужно. Я подъезжаю почти к самой больнице, люди все выходят и говорят, что погуляют здесь немного, а потом поедут дальше. Неожиданно появляется моя бабушка, берет меня за руку и ведет к церкви. Церковь большая, с четырьмя огромными, симметрично расположенными входами. Самих дверей нет, а только дверные проемы. Внутри (я вижу это) есть вся церковная утварь, которая там должна быть. У того входа, к которому мы идем, сидит служитель (монах? священник?) Проходя мимо, я ему кланяюсь, он удивлен и говорит: "Ты молодая и в Бога не веришь, а мне поклонилась". Уже в одиночку я спускаюсь вниз, шоссе залито бетоном, и всюду кресты — каменные, деревянные (но во сне я знаю, что это не кладбище). Я чувствую, что пришла туда, куда было нужно. Вот и весь сон, такой странный, но совсем не страшный.
Начало сновидения — пример классической символики начала личностного роста (больница, автобусы, которые "идут не туда" и тот, что нужен). Первые этапы пути сновидица проходит, ведомая материнским комплексом (бабушка). Она приходит к церкви — четверичному символу Самости. Анимус представлен фигурой церковного служителя, подчеркивается роль и значение интеграции Анимуса для ее развития и становления. Сновидица кланяется, т.е. вступает в контакт, и получает ответ. В конце сна она приходит туда, куда нужно. Однако сновидение предупреждает: выбор есть только между церковью и больницей, т.е. между индивидуацией и застоем, стагнацией.
Исследуя символику церковного таинства мессы, Юнг показывает ее пластическое соотношение с идеей трансформации, превращения личности, представленной эго-комплексом, сознательным Я, в полную, совершенную Самость. Говоря о расширении, "разрастании" личности, он представляет ее индивидуацию как процесс ассимиляции бессознательных содержаний. Самость на бессознательном уровне неотличима от всего того, что содержит в себе ее проекции,, она сливается с многочисленными фрагментами своего окружения в соответствии с принципом "мистической сопричастности" (participation mystique). Нуминозный опыт процесса индивидуации воплощен в символике мессы, равно как и в алхимической символике синтеза философского камня и во многих других религиозно-магических действах.
Даже на завершающих этапах индивидуации личность может встретиться с серьезными трудностями — например, в случае так называемой мана-личности. В юнгианстве этим понятием обозначают человека, сумевшего в процессе индивидуации интегрировать архетипы так, что в результате его Эго становится полновластным хозяином связанной с ними психической энергии. Сила и власть аффекта, которой обладали Персона, Анима и Тень, переходит к Эго, сумевшему "разобраться" с ними подобно тому, как в представления первобытных людей "мана" (колдовская сила) убитого переходила к его убийце. "Так сознательное Я становится мана-личностью. Но мана-личность, — пишет Юнг, — это доминанта коллективного бессознательного, известный архетип сильного мужчины в виде героя, вождя, колдуна, знахаря и святого, властелина людей и духов, друга божьего... Так оно становится сверхчеловеком, превосходящим, любую силу, полубогом, а может быть, и более того" (66, с.300).
На самом деле в таком положении вещей таится опасность сильнейшей психической инфляции, ибо мана — всего лишь иллюзия. "Сознание не стало властелином над бессознательным, только Анима утратила свою барскую спесь — в той степени, в какой Я смогло разобраться с бессознательным" (66, с.301). Установилось хрупкое равновесие сил, нарушить которое чрезвычайно просто и очень опасно. Проекция "мана" на окружающую действительность приводит к возникновению всякого рода вождей, фюреров, экстрасенсов-кашпировских и просто к развитию маниакальных психозов. При этом люди, представляющие собой благоприятную среду для таких проекций, оказываются жертвами всяких современных шаманов.
В тех случаях, когда Эго не выдвигает претензий на обладание могуществом, одержимости не возникает, и бессознательное утрачивает свою власть над ним. В таком состоянии, указывает Юнг, мана должно доставаться чему-то, что и сознательно, и бессознательно, или ни то, ни другое. Так формируется новое средоточие личности, нечто посередине между противоположностями, следующая ступень. Эта позитивная мана-личность в старину становилась жрецом, способствующим возрастным инициациям, лекарем-целителем тела и души. В настоящее время подходящей карьерой является деятельность педагога, священника и (особенно!) аналитика-психотерапевта. Пример сновидения:
Я в суде, где слушается дело по обвинению молодой девушки. Главный судья, одетый в черную мантию, препоясанную алой лентой, просит маленького мальчика (в костюме придворного пажа) внести две урны для голосования. И все, кто присутствует в зале, должны подойти к ним и бросить либо белый (оправдание), либо черный (осуждение) камешек. Когда подходит моя очередь, я достаю белый камешек и бросаю его, но в это время черный случайно выскальзывает у меня из рук и падает в другую урну. Я хочу его достать, наклоняюсь вниз и куда-то проваливаюсь.
И оказываюсь на вершине горы, внизу течет бурная река. По ней несется прозрачная хрустальная пирамида, а внутри — мой упавший камешек, только цвет его все время меняется с черного на ядовито-зеленый. Я прыгаю вниз и просыпаюсь.
Здесь сновидица в процессе индивидуации видит себя важной, значительной персоной, которая решает судьбы других. Фигуры судьи (в мантии, с красным поясом) и мальчика-пажа подчеркивают социально-статусный характер ситуации. Эпизод с черным и белым камешком отражает сложную диалектику сознательных и бессознательных влияний на оси Эго-Самость. Следуя за бессознательным (черный камешек), сновидица оказывается в особом, сакральном месте — на вершине горы (Мировая гора). Она наблюдает серию трансформаций (пока что потенциальных) собственной Самости (камень, хрустальная пирамида). Ядовито-зеленый оттенок указывает на некоторую неестественность, что и позволяет интерпретировать архетипическую ситуацию как относящуюся к дефектам процесса индивидуации.
Сновидица очень торопит свой личностный рост. Это, с одной стороны, приводит к переоценке достигнутых успехов, а с другой — такая позиция не позволяет ей по-настоящему насладиться плодами собственной индивидуации. Прыжок вниз характеризует индивидуальность сновидицы, которая привыкла совершать решительные действия, не испытывает особого страха перед изменениями, научилась доверять своему бессознательному. Ее уверенность в себе — тоже характерный признак мана-личности. Однако, скорее всего, жизненная ситуация сновидицы еще далека от настоящих мана-проблем, хотя и имеет тенденцию развиваться в эту сторону.
Опасность мана-личности достаточно велика, что ставит под сомнение ее позитивные аспекты. Иллюзия контроля над бессознательным провоцирует его на новые, более тонкие и замаскированные вторжения. Оно реагирует едва заметным выпадом, доминантой мана-личности, чей чрезвычайный престиж захватывает Эго в свои сети. А одержимость архетипом всегда делает человека чисто коллективной фигурой, своего рода маской, под которой индивидуальность не может развиваться, но все сильнее хиреет. Многие люди, далеко продвинувшиеся по пути индивидуации, испытали на себе сходные переживания и могут подтвердить, насколько точно Юнг описал это состояние души.
В конечном итоге, основные этапы процесса индивидуации по Юнгу выглядят следующим образом:
— осознание Тени и интеграция представленных в ней содержаний личного бессознательного, "достижение соглашения с Тенью";
— осознание и разрушение Персоны, искажающей подлинную сущность индивидуальности, дистанцирование от Персоны, отказ от проекций и проективных идентификаций; — "разбирательство" с Анимой или Анимусом, ассимиляция воплощаемых ими содержаний коллективного бессознательного, установление связи с бессознательным посредством интегрированных Анимы/Анимуса;
— отказ от идентификации с архетипом мана-личности и ассимиляция его содержаний Самостью как "средоточием" психики;
— становление Самости как полной, всесторонней и гармоничной индивидуальной целостности, истинной и автономной индивидуальности, не подверженной ничьим влияниям носительницы творческого потенциала.
Наконец, в качестве последнего вопроса можно задать следующий: а для чего вообще необходим процесс индивидуации, зачем личности стремиться стать Самостью? Подробным ответом является вся аналитическая психология К.Г.Юнга, а самый краткий он дает в своем "Психологическом истолковании догмата о Троице", цитируя средневекового теолога Иустина Мученика: "Дабы пребывать нам не детьми необходимости и неведения, но выбора и знания" (63, с.85).



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-08-26; просмотров: 202; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.237.91.98 (0.022 с.)