Особенности взаимоотношений международного и внутригосударственного права в современной России

Вопрос о характере взаимосвязи и взаимодействия международного и внутригосударственного права фактически всегда находился в поле зрения отечественных исследователей. Об этом

¹ Конституция Республики Молдова. Кишинев, 1994. Ст. 8 (п. 1).

388 Тема V

свидетельствуют как многочисленные публикации по данной тематике, так и проводившиеся научные дискуссии.

В особенности интерес к проблеме взаимоотношения международного и внутреннего права России сильно возрос после принятия Конституции 1993 г. Статья 15 Конституции России впервые за всю историю развития конституционного права в нашей стране закрепила положения, которые вызвали неоднозначную реакцию среди специалистов в области международного и внутригосударственного права России и послужили причиной многочисленных научных дискуссий¹.

Данная статья Конституции звучит так: «Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора»².

Принятие этой статьи свидетельствовало о том, что Россия прошла огромный эволюционный путь в осознании сути международного права и в решении вопроса о характере его отношений с внутренним правом России.

Отправной точкой на этом пути было безусловное признание приоритета отечественного права над международным. Широко распространенными были суждения о том, что международное право «должно быть включено в систему советского права как его отрасль»³, а также размышления на тему, касающуюся «советского международного права»⁴ и приоритета советского права над международным правом⁵.

Промежуточной станцией на данном пути было признание в 60-е гг. приоритета норм международного «договорного» права и появление в 70-е гг. под влиянием прозападных настроений, сначала весьма робких, а позднее и более открытых суждений о необходимости признания примата международного права как такового над национальным правом. При этом подспудно, самой логикой рассуждений, некоторыми авторами методически проводилась мысль о том, что поскольку международное право

¹ См.: Усенко Е.Т. Указ. соч. С. 13.

² Конституция Российской Федерации. М., 1993. Ст. 15 (п. 4).

³ Голунский С.А., Строгович М. С. Теория государства и права. М., 1940. С. 301.

⁴ Коровин Е.А. Пролетарский интернационализм и международное право. М., 1959.

⁵ См.: Вышинский А.Я. Вопросы международного права и международной политики. М., 1949. С. 481.

Сравнительное правоведение и международное право 389

не отделено от национального права «китайской стеной», постольку и нет смысла говорить об относительной самостоятельности и независимости этих двух правовых систем. Примат должен быть у международного права.

Выступая против такого рода суждений, известный ученый-международник Е.Т. Усенко вполне резонно писал, что «возражения против самостоятельности двух правовых систем научно необоснованны. Они строятся на аргументах, которые в науке логики именуются аргументами ad hominem, т.е. на таких доводах, которые адресованы к чувствам и впечатлениям человека, не исходят из анализа существа дела, не являются аргументами ad rem»¹.

Наконец, последним этапом на пути выработки представления о международном праве и характере его отношения с российским правом стало усиленное формирование во второй половине 80-х — начале 90-х гг. мнения о необходимости и важности признания безусловного примата международного права не только в сфере договорных отношений российского государства, но и в других сферах взаимодействия международного и внутригосударственного права².

Апофеозом всей этой своеобразной «кампании» по установлению приоритета международного права перед внутригосударственным правом России явилось принятие положения о включении значительной части международного права во внутригосударственное и его законодательное закрепление сначала в Конституции, а затем и в других нормативно-правовых актах.

В частности, со ссылкой на Конституцию России, Гражданский кодекс Российской Федерации почти текстуально повторил основное положение ст. 15 п. 4 Конституции. В ст. 7 п. 1 Гражданского кодекса России говорится, что «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются в соответствии с Конституцией Российской Федерации составной частью правовой системы Российской Федерации»³.

В Гражданском кодексе вслед за Конституцией России повторилось положение, в соответствии с которым составными частями правовой системы России объявляются не только «международные договоры Российской Федерации», но и «общепризнанные

¹ См.: Усенко Е.Т. Указ. соч. С. 14.

² См.: Гинзбург Дж. Соотношение международного и внутреннего права СССР и в России // Государство и право. 1994. № 3.

³ Гражданский кодекс Российской Федерации. Ч. 1. М., 1995. Ст. 7 (п. 1).

390 Тема V

принципы», а также «нормы международного права». Правда, в данном нормативно-правовом акте ничего не говорится о юридической силе международных договоров России по отношению к внутренним законам, как это делается в Конституции России, устанавливающей безусловный приоритет международных «договорных» норм перед нормами, содержащимися в законах. И это вполне понятно, имея в виду конституционное закрепление данного, общего для всех отраслей права положения.

Однако гражданское законодательство в решении вопроса о характере соотношения международного договорного права и внутригосударственного российского права пошло дальше конституционного права.

В развитие конституционных положений, закрепляющих примат международных договорных норм, Гражданский кодекс России установил также, что международные договоры Российской Федерации к ряду отношений, указанных в самом кодексе (п. 1-2 ст. 2), применяются непосредственно, «кроме случаев, когда из международного договора следует, что для его применения требуется издание внутригосударственного акта»¹.

Речь при этом идет об отношениях, возникающих при определении правового положения участников гражданского оборота, определении оснований возникновения и порядка осуществления права собственности и других вещных прав, отношений, касающихся исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности (интеллектуальной собственности), защиты неотчуждаемых прав и свобод человека и других нематериальных благ гражданским законодательством, «если иное не вытекает из существа этих нематериальных благ»², и др.

Конституционное закрепление положений, в соответствии с которыми общепризнанные принципы и нормы международного права, а также международные договоры Российской Федерации объявляются составной частью ее правовой системы, равно как и положения о безусловном признании примата международных договоров России перед ее внутренними законами, вызвали неоднозначную реакцию и оценку со стороны различных авторов — исследователей проблем соотношения международного и национального права.

Спектр мнений был и остается вплоть до настоящего времени весьма широким и неоднозначным. Им охватываются суждения

¹ Гражданский кодекс Российской Федерации. Ч. 1. Ст. 7 (п. 2).

² Там же. Ст. 2 (п. 1-2).

Сравнительное правоведение и международное право 391

как традиционного плана, безусловно поддерживающие и защищающие официальную точку зрения на характер отношений международного и национального права, закрепленную в Российской Конституции, так и мнения некритического плана.

Представители первой позиции, отмечая, что объявив общепризнанные принципы, нормы международного права и международные договоры Российской Федерации составной частью внутреннего права, «Конституция отдала должное международному праву», одновременно высказывают поддержку данному, официально закрепленному положению и подвергают критике несогласных с этим авторов, своих явных или потенциальных оппонентов.

В литературе «встречаются критические замечания относительно включения в правовую систему страны общепризнанных принципов и норм международного права на том основании, что они предназначены для регулирования только межгосударственных отношений. С подобной позицией согласиться трудно прежде всего потому, что все без исключения нормы международного права, включая договорные, предназначены для регулирования только межгосударственных отношений. Другое дело, что одни нормы реализуются только в международных отношениях, а другие подлежат реализации во внутренней сфере государств, пройдя соответствующую процедуру»¹.

Позитивной оценки конституционного положения, допускающего включение общепризнанных принципов, норм международного права, а также международных договоров во внутреннее право России, придерживаются многие отечественные авторы.

Некоторые из них даже считают, что появление такого положения, как и сам факт включения Конституцией России общепризнанных принципов, норм международного права и международных договоров РФ во внутреннее право страны, «является историческим шагом огромной важности»².

Такое включение «коренным образом меняет понятие правовой системы России, ее структуру, ставит по-новому вопрос о соотношении, иерархии правовых актов по их юридической силе и содержащихся в них правовых нормах». Конституционное признание данных принципов, норм и международных договоров

¹ Лукашук И.И. Нормы международного права в правовой системе России. С. 35, 48.

² Талалаев А.Н. Соотношение международного и внутригосударственного права и Конституция Российской Федерации. С. 10.

392 Тема V

составной частью правовой системы России «это не просто отсылка Конституции к международному праву, это нечто большее, что качественно изменяет нормативное содержание нашей правовой системы»¹.

Иного мнения по вопросу конституционного рассмотрения общепризнанных принципов, норм международного права и международных договоров России как составной части ее правовой системы придерживаются другие ученые.

Е.Т. Усенко, например, считает, что «достаточно однозначным выглядит утверждение, что весь этот конгломерат принципов, норм и договоров является составной частью правовой системы России»².

Подобное, резко критическое отношение автора к рассматриваемой конституционной новелле вызвано, во-первых, тем, что «далеко не все нормы международного права по своему существу — как регуляторы межгосударственных отношений — могут найти место во внутригосударственном праве», которое в основном направлено на регулирование не межгосударственных отношений, а отношений иного рода. А во-вторых, тем, что «не каждый международный договор может стать источником внутригосударственного права вопреки его национальному закону».

Не касаясь анализа приводимых и иных точек зрения относительно допустимости включения общепризнанных принципов, норм международного права и международных договоров России в ее правовую систему, следует, однако, констатировать, что речь, по существу, идет не столько о включении или невключении как таковом, сколько о последствиях этого процесса. А именно — о признании или непризнании безусловного примата международного права по отношению к национальному российскому праву.

Это следует из логики рассуждений авторов, а также из их выводов и отдельно сделанных замечаний 6 том, что своим нововведением «Конституция России заложила основы для утверждения в правовой системе страны приоритета норм международного права, включая договорные»; что Конституция закрепила положение о «принципиальном решении в ней вопроса о соотношении международного права и внутригосударственного права, признании приоритета международных договоров

¹ Тапалаев А.Н. Соотношение международного и внутригосударственного права и Конституция Российской Федерации. С. 10.

² Усенко Е.Т. Указ. соч. С. 18.

³ Там же.

Сравнительное правоведение и международное право 393

Российской Федерации над ее внутренними законами»¹; что «сегодня перед Россией возникает проблема выбора между прежней дуалистической доктриной и монистической концепцией, исходящей из признания приоритета международного права над внутригосударственным российским правом».

Следует заметить, что если в подобных суждениях звучат по преимуществу позитивные или, по крайней мере, «нейтральные» оценки самой идеи примата международного права над российским внутригосударственным правом, то в других — просматриваются совсем иные, резко критические, негативные оценки.

Пора откровенно признать, пишет по этому поводу Е.Т. Усен-ко, что «обнаружившиеся еще в 70-е гг. попытки внедрить в нашу международно-правовую доктрину концепцию примата международного права под флагом якобы нового слова в науке были одним из симптомов и проявлений начала разложения советской государственности». Субъективно они представляли собой реакцию на «идеологизированную выхолощенность» нашего законодательства в области политических прав человека, трудовых отношений, многих гражданских прав. Объективно же «они были направлены против государственного суверенитета страны»³.

Международное право может весьма позитивно воздействовать на развитие национального права и национальную государственность, «если это воздействие осуществляется через и при посредстве самого национального права». Но международное право (его «стандарты») может использоваться и «как идеологическое средство расшатывания и даже разрушения государственно-правовой системы страны, чему новейшая история, в том числе история нашей страны, дает убедительные примеры»⁴.

Указывая на теоретическую несостоятельность и научную бесплодность доктрины примата международного права, Е.Т. Усен-ко в то же время акцентирует внимание на том, что в практическом плане она может сыграть и в действительности играет негативную роль по отношению к национальному праву. Она ограничивает активность национального права «во всех тех многочисленных областях внутригосударственной жизни, куда проникает международное право»⁵, низводит его, по образному

¹ Лукашук И.И. Указ. соч. С. 55; Талалаев А.Н. Указ. соч. С. 3 и др.

² Хлестов ОН. Указ. соч. С. 55.

³ Усенко Е.Т. Указ. соч. С. 21.

⁴ Там же.

⁵ Там же. С. 22.

394 Тема V

выражению Я. Броунли, «до положения пенсионера международного права»¹.

Решая вопрос о характере отношений современного международного права и внутригосударственного права России вообще и о примате международного права, в частности, необходимо исходить из двух взаимосвязанных между собой, взаимодействующих и в определенной мере дополняющих друг друга факторов-посылок: а) из факта все более глубокой и разносторонней включенности российского государства и его правовой системы в мировое государственно-правовое сообщество и б) из фактора его неотчуждаемой суверенности, с учетом которой международное право, «закрепив право государства определять свою правовую систему», вместе с тем установило, что «при осуществлении суверенных прав, включая право устанавливать законы, государства сообразуются со своими обязательствами по международному праву».

При решении данного вопроса с учетом этих факторов-посылок не следует отходить от реальной, далеко не всегда согласующейся с теоретическими построениями действительности.

Это означает прежде всего необходимость избежания какой бы то ни было идеализации международно-правовой жизни и международно-правовых отношений, участником которых является Российская Федерация, а также — преувеличения, а тем более абсолютизации фактора включенности и реальной роли современной России в мировом сообществе.

Современная Россия, как это не прискорбно констатировать, — это далеко не та экономически, политически и в других отношениях мирового уровня держава, которая могла бы на равных с другими мировыми державами, и прежде всего с США, вести свои международно-правовые дела, как это было до распада советского государства. В силу этого она фактически, а не формально-юридически не может оказывать на процесс формирования и реализации норм международного права такое же влияние, как, например, Соединенные Штаты или другие экономически и финансово независимые государства. Элементарная логика подсказывает, а современная международно-правовая практика подтверждает (например, расширение в Европе «зоны ответственности» НАТО, попытки подмены миротворческих функций ООН, «гуманитарные» бомбардировки Югославии и т.д.), что в реальной жизни процесс формирования и

¹ Броунли Я. Международное право. Т. 1. М., 1977. С. 67.

² Лукашук И.И. Конституция России и международное право. С. 29.

Сравнительное правоведение и международное право 395

реализации международного права — это не всегда процесс согласования действий и воль всех суверенных государств, к тому же — равноправных партнеров.

Теоретически и формально-юридически все государства—участники данного процесса выступают как равные партнеры и как носители одинаково равноценных государственных воль. Фактически же воля каждого государства, ее реальное содержание, стоящие перед ней цели и задачи, ее назначение, наконец, ее реальные возможности и ее нереализованный потенциал прямо соотносятся и предопределяются реальными возможностями и нереализованным потенциалом ее носителя — конкретного государства. Вполне понятно, что чем сильнее государство, тем тверже, масштабнее и в плане реализации своих устремлений реальнее его воля.

Исходя из этого, не будет преувеличением сказать, что процесс согласования в формально-юридическом отношении равноправных и равноценных государственных воль, лежащий в основе международного права, — это лишь некая теоретическая схема, своего рода международно-правовой идеал, который не всегда согласуется с реальной действительностью.

А действительность эта такова, что нередко в процессе формирования и реализации международного права точнее было бы говорить не о согласовании, а о прямом или косвенном (с использованием финансово-кредитных и иных рычагов при заключении стратегически важных международных договоров) давлении более сильных в финансово-экономическом и других отношениях государств на более слабые. Примеры подобного «согласования» воль государств — творцов международного права далеко не единичны. Они встречаются практически в каждой сфере жизни мирового сообщества и соответственно в каждой области межгосударственных отношений.

С учетом всего этого, а именно не только теоретических конструкций, повествующих о сути международного права как о результате согласования государственных воль, но и реальной жизни, повседневной международно-правовой действительности в современной весьма ослабленной в финансово-экономическом и других отношениях России, следует решать вопрос о характере взаимоотношений ее внутреннего права с международным правом вообще и вопрос о примате международного права в частности.

Весьма важным при этом было бы прислушаться к мнению тех специалистов в области международного права, которые совершенно справедливо утверждают, что все существующие концепции соотношения международного и внутригосударственного

396 Тема V

права «возникли не случайно». Каждая из них несет определенную социальную нагрузку. Все они «отражают не только личные позиции тех или иных авторов, но и вполне реальные интересы тех или иных государств». Можно даже проследить сложившуюся в рассматриваемой сфере общую тенденцию, суть которой заключается в том, что «сторонники климата международного права чаще всего представляли интересы сильных держав, которые в течение длительного времени оказывали значительное влияние на развитие международного права и в силу этого в определенном смысле являлись международными законодателями»¹.

Данная тенденция в определенной степени сохраняется и в современном международном праве в период существования однополюсного мира и неизбежного при этом финансово-экономического и иного давления одних «ведущих мировых держав» на все другие, включая Россию. Как показывает современная международно-правовая, политическая и финансово-экономическая практика взаимоотношений различных государств, в том числе и России, это отнюдь не аномалии в мировом сообществе, как бы последнее не характеризовалось теми или иными политологами и идеологами, как целостное, отражающее прежде всего общечеловеческие интересы или же, наоборот, как раздробленное, отражающее в основном внутригосударственные, эгоистические интересы, а повседневные жизненные реалии.

Конечно, это не означает, что Россия как активный участник процесса международно-правового нормотворчества и как субъект международного права должна стремиться к самоизоляции от мирового сообщества и не признавать в каких бы то ни было формах и в каких бы то ни было сферах свобод граждан, международную торговлю, кредитно-финансовую и другие сферы примата международного права. Это отнюдь не отвечало бы интересам российского государства и не стимулировало бы развитие его внутригосударственного права.

Однако во избежание нарушения суверенных прав России весьма важным в плане признания примата международного права представляется следующее.

Во-первых, чтобы трактовка примата международного права заключалась не в понимании «главенствующей роли норм международного права» и, в частности договора, и возможности их прямого действия во внутреннем законодательстве, а в необходимости приведения национальных правовых норм в соответствие с международными соглашениями, обязательными для каждого

¹ Международное право / Отв. ред. Г.И. Тункин. С. 128-129.

Сравнительное правоведение и международное право 397

государства, и согласовании внутригосударственного права с общепризнанными принципами международного права¹.

Во-вторых, чтобы отнесение общепризнанных принципов и норм международного права, равно как и международных договоров России к его внутреннему праву, а следовательно, и к его правовой системе, в обязательном порядке сопровождалось их трансформацией. На современном этапе развития российского государства и общества обязательная трансформация — это не просто пожелание, субъективно воспринимаемая необходимость, а обусловленная весьма не простыми для современной России внешнеэкономическими, внешнеполитическими и иными факторами объективная целесообразность.

4. РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

Байтин М.И. Сущность права (Современное нормативное правопо-нимание на грани двух веков). Саратов, 2001.

Давид Р., Жоффре-Спинозы. ST. Основные правовые системы современности. М., 1998.

Лукашук И.И. Нормы международного права в правовой системе России. М., 1997.

Мартене Ф. Ф. Современное международное право цивилизованных народов (по изд. 1904 г.). Т. I. / Общ. ред. Л.Н. Шестакова. М., 1996.

Международное право/ Отв. ред. Г.И. Тункин. М., 1994.

Миронов Н.В. Международное право: нормы и их юридическая сила. М., 1980.

Мюллерсон Р.А. Соотношение международного и национального права. М., 1982.

Оппенгейм Л. Международное право. Т. I. Мир. Полутом 1. М., 1948.

Общая теория государства и права. Академический курс: В 3 т. Т. 2 / Отв. ред. М.Н. Марченко. 2001.

Талалаев А.Н. Соотношение международного и внутригосударственного права и Конституция Российской Федерации // Московский журнал международного права. 1994. № 4.

Тункин Г.И. Теория международного права / Под общ. ред. Л.Н. Шестакова. М., 2000.

Grief N. Constitutional Law and International Law. United Kingdom Law in the Mid. 1990s. Part 1. L., 1994.

Jones J. Historical Introduction to the Theory of Law. N.Y., 1995.

Kelsen H. General Theory of Law and State. N.Y., 1991.

Simpson A. Essays in Jurisprudence. L., 1973.

VendrossA., Simma B. Universalles Volkerrecht: Theorie und Praxis. Bonn, 1984.

Каланда В. А. Указ. соч. С. 12.

432 Тема V

относится государственная власть к разумным потребностям общества, тем больше сближаются народы и тем роскошнее развивается международная жизнь. Степенью развития социальных интересов внутри государства определяется степень его участия в международной жизни.

Широкое развитие современных международных сношений и сообщений объясняется необыкновенной силой, которую имеют в настоящее время социальные интересы и те стремления, которыми проникнуты различные общественные кружки в современных государствах. Для них территориальные границы являются лишь тормозом, препятствующим сближению народов. С другой стороны, если именно социальные интересы по преимуществу соединяют народы в стремлении к общим культурным целям, если от них зависит развитие между ними сношений, то надо признать, что развитие это мыслимо только между народами, которые стоят приблизительно на одинаковой ступени культурного и общественного развития. Там, где значение общественных сил и интересов ничтожно, не может быть и развитых международных отношений; там правительство не будет находиться под влиянием общественных' классов, но и не будет обращать никакого внимания на разумные интересы и стремления общества и его представителей. С другой стороны, где общество неограниченно господствует над государством, где государство поглощается обществом и верховная власть есть слепое орудие в руках какого-нибудь отдельного общественного класса, вроде индийской касты или современной клики, там международные обороты могут быть только или запрещены под угрозой жестоких наказаний, или эксплуатируемы для чисто эгоистических сословных или корыстолюбивых целей.

Наоборот, при правильной постановке отношений общества к государству, когда государственная власть содействует нормальному развитию общественных интересов в пределах, ею поставленных, социальные стремления теряют в области международных отношений ту национальную резкость, тот узкий антагонизм, который им свойствен внутри государства. Другими словами, социальные международные сношения значительно содействуют тому, что народы вообще перестают относиться друг к другу с презрением, с тем чувством пренебрежительного высокомерия, которое господствует в отношениях между народами некультурными, неразвитыми в общественном смысле. Не самодовольная замкнутость и похвальба национальной самобытностью свидетельствуют о культурном быте и цивилизации народа, но, напротив, сознание собственных недостатков и потребностей и понимание великого значения, которое имеют для удовлетворения их международный обмен мыслей, продуктов хозяйственной и промышленной деятельности, вообще сношения с другими народами.

Тема VI

ОСНОВАНИЯ КЛАССИФИКАЦИИ НАЦИОНАЛЬНЫХ ПРАВОВЫХ СИСТЕМ

1. СОДЕРЖАНИЕ ТЕМЫ

Необходимость и важность

классификации национальных правовых систем. Основания классификации. Понятие правовых семей. Особенности их формирования. Учет исторических, национальных и этнических традиций в процессе формирования правовых семей. Важность учета при этом уровня развития правовой культуры, правосознания и правового менталитета нации и народа. Недопустимость механического переноса правовых институтов, принципов и доктрин из одних правовых систем и правовых семей в другие.

Проблемы выбора критериев классификации национальных правовых систем. Теоретическая и практическая важность решения этих проблем. Факторы, оказывающие влияние на процесс формирования общих признаков и черт у различных правовых систем, а также на выбор критериев их классификации. Виды критериев классификации национальных правовых систем и образования на их основе различных правовых семей. Относительный характер классификации национальных правовых систем.

2. МЕТОДИЧЕСКИЕ РЕКОМЕНДАЦИИ К ТЕМЕ

При рассмотрении данной темы методически важным представляется сосредоточить основное внимание прежде всего на необходимости, а также теоретической и практической значимости решения проблем классификации национальных правовых систем.

434 Тема VI

Исходным при этом может и должно служить понятие содержания термина «классификация». Согласно сложившемуся в отечественной научной литературе представлению, понятие «классификация» (лат. classic «разряд» и facere «делать») рассматривается как «система распределения каких-либо однородных предметов или понятий по классам, отделам и т.п. на основе определенных общих признаков»¹. С логико-философских позиций она представляется как «особый случай применения логической операции деления объема понятия, представляющий собой некоторую совокупность делений (деление некоторого класса на виды, деление этих видов и т.д.)»².

Особое внимание обращается на то, что классификация всегда проводится лишь в определенных целях. Она фиксирует «закономерные связи между классами объектов»; способствует определению места и роли объекта в общей системе объектов; помогает установить наиболее важные, общие для всех объектов качества и свойства; «подытоживает результаты предшествующего развития» накопившихся знаний о классифицируемых объектах и их общей системе; способствует более глубокому познанию объектов и их системы. Позволяет делать обоснованные, прогнозы относительно путей дальнейшего развития и совершенствования как отдельно рассматриваемых объектов, так и всей их совокупности в целом³. Соответственно в основе искусственной классификации лежат вспомогательные признаки.

В зависимости от характера и «степени существенности оснований деления (подразделения)» объектов на виды (подвиды) или классы различают естественную и искусственную классификации⁴. В основе естественной классификации лежат наиболее важные для классифицируемых объектов признаки.

Аналогичные представления о классификации существуют и в зарубежной литературе, с той, однако, разницей, что значительное внимание в процессе классификации уделяется не только общности классифицируемых объектов, но и их особенностям⁵.

¹ Словарь русского языка. Т. И. М., 1982. С. 54.

² Философский словарь. М., 1988. С. 157.

³ Философский энциклопедический словарь. М., 1993. С. 256-257.

⁴ Там же. С. 257.

⁵ Webster's New Universal Unabridged Dictionary. N.Y., 1993. P. 334; Dictionary of Sociology and Related Sciences. Totowa: New Jersey. 1988. P. 43.

Основания классификации национальных правовых систем 435

Применительно к правовой материи классификация как процесс «распределения» однородных объектов по классам, относительно самостоятельным группам, отделам и т.п. практически ничем не отличается от аналогичных действий, совершаемых применительно к любой иной — политической, социальной, физической, биологической и т.д. — материи. Различие при этом заключается лишь в том, что в качестве объектов классификации берутся не политические, социальные или любые иные институты, факторы, элементы, а правовые. В рассматриваемом случае таковыми выступают национальные (внутригосударственные) правовые системы.

Правовая картина мира, как известно, складывается из множества существующих и функционирующих на современном этапе развития общества национальных правовых систем. Все они в той или иной мере взаимосвязаны, взаимозависимы и оказывают воздействие друг на друга.

Разная степень их взаимосвязи и взаимодействия объясняется тем, что одни национальные правовые системы имеют больше общих признаков и черт, чем остальные. Другие же, наоборот, отличаются доминирующим характером специфических черт и особенностей по отношению друг к другу; имеют между собой гораздо меньше общего, чем особенного.

Среди сотен существующих в современном мире правовых систем многие из них обладают доминирующими сходными чертами. Эти сходства, как правило, обусловливаются одними и теми же или «очень близкими между собой типами общества», общими или «очень сходными историческими условиями развития общества», общей или «очень сходной религией», а также другими аналогичными им обстоятельствами¹.

Наличие общих признаков и черт у разных правовых систем позволяет классифицировать их между собой или подразделять в зависимости от тех или иных общих признаков и черт — критериев на отдельные группы или правовые семьи. В научной и учебной юридической литературе правовые семьи понимаются в общем плане, как правило, в качестве совокупности национальных правовых систем, выделенных на основе общности их различных признаков и черт². Разумеется, это не исключает других представлений о правовых семьях и группах правовых систем.

¹ Bogdan M. Comparative Law. Kluwer, 1994. P. 82.

² См.: Синюков В. И. Российская правовая система: Введение в общую теорию. Саратов, 1994. С. 166.

436 Тема VI

3. ОСНОВНЫЕ ВОПРОСЫ К ТЕМЕ И КРАТКИЕ НА НИХ ОТВЕТЫ