Вопрос святости: абсолютно не такой, как все

 

Совсем недавно посмотрела замечательный фильм «Апостол». Главный персонаж фильма, Санни, — «исполненный Духа Святого» благовестник и проповедник с юга Америки. Санни — горячий, полный жизни человек, пылкий в своих отношениях с Иисусом. Санни любит свою церковь, любит проповедовать Евангелие, благовествовать и молиться. На наших глазах он приводит людей к покаянию, а в самый сложный для себя момент (и в фильме — это один из трогательнейших эпизодов) он борется с Богом в молитве всю ночь. В его жизни наступает кризис — он узнает о том. что его жена, органистка церкви, изменяет ему с молодым пастором. Однажды, не сумев сдержаться, Санни хватает бейсбольную биту и ударяет молодого пастора так, что тот теряет сознание. (По ходу фильма этот пастор так и не оправляется от удара и умирает.) Становится ясно, что за это Санни могут посадить в тюрьму, и он, оставляя жену и детей, бежит от правосудия. В уединении он переживает «темную ночь своей души», и, хотя точно и неясно, каким образом, впоследствии появляется перед нами свободным от обид и смятения, исполненным веры.

В новом для себя городе он открывает церковь, и становится очевидным, что он не утратил своей пылкости. Сцены прославления и поклонения в его церкви сняты настолько правдиво, что складывается впечатление, будто Роберт Дювалл, режиссер, автор сценария и исполнитель главной роли фильма — Санни, на самом деле присутствовал на служении церкви, где эти сцены и снимались. Дюваллу мастерски удалось передать чувства героя фильма, раскрыть его внутренний мир.

Раз уж в центре внимания фильма в основном оказываются общие для всех верующих вопросы святости и человечности, у | зрителя-христианина не создается ощущение непонятной тревоги. Если бы в фильме было раскрыто откровенное лицемерие Санни (что, по сути, оказалось бы крайне неприятным), решились бы те вопросы, с которыми остается зритель после фильма. Тем не менее, Санни изображен истинным верующим. Так в чем же дело?

Во-первых, нельзя не симпатизировать Санни. Его эмоциональная близость с Господом просто неотразима. Нет никакой ереси и в его проповедях. Двоякое отношение к нему может вызвать лишь его жизнь. Сложно постичь, как человек, обладающий столь великой верой, не имеет должной чуткости ко греху и стремления к покорности. По своей природе практика хвалы в жизни Санни напоминает таковую Давида, но его практика раскаяния и исповеди далеко не такова. В ключевом эпизоде фильма после бегства Санни, где он молится и постится, живя в одноместной палатке, не видно, чтобы он осознал глубину и тяжесть своих грехов.

Например, Санни, кажется, не тревожит тот факт, что он, даже будучи женат, оставался неравнодушным к слабому полу — в фильме звучит лишь намек на осознанные им самим «нечестивые, крайне нечестивые поступки». Более того, можно предположить, что в его отношениях с супругой имело место и жестокое обращение. На новом месте он начинает ухаживать за женщиной, для которой является духовным авторитетом, даже не сказав ей,

что до сих пор женат. Он не чувствует никаких угрызений совести и за совершенное преступление и бегство от закона. Да, он, несомненно, проповедует, что человек пожинает то, что сеет, но при этом игнорирует последствия собственного поведения. Бегство от правосудия само по себе уже преступление. Санни так сердечно молится, что мы готовы закрыть глаза на все несоответствие его веры его же поведению.

Отчасти эффект фильма, будь то осознанно или нет, достигается путем воздействия на зрителя модернизма. Этот эффект усиливается тем, что все связано с жизнью верующего. Современный ум не может уяснить, что между верой и поведением должна быть связь. Почему веру Санни не демонстрирует более благочестивое поведение? В этом и есть противоречие: Санни проповедует о святости, сам не имея таковой. Невысказанную мысль в отношении его грехов можно выразить следующим образом: эти правила не для меня, ведь я искренен в свой вере. Мои действия лишены последствий, ведь в глубине души я никому не желал зла. Главное, что я обязан делать, — это исполнять Божье дело и созидать церковь, а не отвечать за последствия прошлого.

Беспокойство вызывает не вера Санни, а то, что его убеждения и верования никак не отразились на его поведении. Слово «святость» встречается в современном лексиконе нечасто. Оно звучит как-то сурово, с осуждением, налагает ограничения. Как писал в своей книге «Конец произвола» Уильям Беннет: «Существует важная связь между справедливым судом и искренним состраданием. Без суда не найдется места общепринятым нормам этики... не утвердятся мерила поведения. Не состоится мудрый совет жизни... Ежедневно в глаза бросается стоимость человеческой «терпимости» и «открытости». Нравственные суждения необходимы не потому, что этого требуют «пуританская страсть» или «непреклонный морализм», а потому, что мы, люди, живем лучше, благороднее, совершеннее и радостнее только тогда, когда придерживаемся некого общепринятого нравственного стандарта». В жизни Санни «общепринятым нравственным стандартом» было Писание. К сожалению, его любовь к библейским истинам проявлялась больше в его проповедях, нежели в его жизни.

Этот фильм касается лишь одного аспекта проблемы. Если жизнь христианина не свидетельствует о радикальном отличии от мира благодаря познанию Христа, его благовестие окажется крайне неэффективным и пустым. Но есть и вторая сторона медали. Порой мы низводим призыв | святости до банального, законнического поведения, что произошло с мужчиной, упомянутым мной в предыдущей главе, который по воскресеньям купался, но не нырял.

Святость внутри и снаружи

Однажды, за несколько дней посещения мною Университета штата Орегон, я попыталась познакомиться с неверующими жильцами общежития, в котором меня поселили. В один из вечеров по телевидению показывали отличный фильм. Предположив, что на его просмотр соберется толпа, я тоже решила пойти. В фойе, где стоял телевизор, не было свободного места. Все ели поп-корн, пили «Колу». Во время рекламы мы смеялись и общались, а я объясняла, для чего приехала в Университет. Мне удалось подружиться с несколькими студентами. Несколькими днями позже многие из них пришли послушать мое обращение.

Во время просмотра' фильма мимо проходила верующая студентка, оглядывая нас с осуждением. Заметив в толпе меня, она явно смутилась, и спешно продолжила свой путь. После просмотра она подошла и спросила, как я могла поступить настолько легкомысленно и смотреть телевизор, ведь и фильма-то был совсем нехристианский. Разве в это время мне не следовало молиться о них и своем обращении к студентам вместо того, чтобы уподобляться им? Разве я не показала им пример мирского, а не духовного поведения?

Этот случай побудил меня ко многим размышлениям в плане благовестия. Например, что означает быть святым? Насколько мы можем уподобляться миру? Где проходит граница, за которой нас от мира уже никак не отличить? Я часто встречалась с христианами, которые не подходят к своим неверующим друзьям

даже «на пушечный выстрел», полагая, что так сохраняют свою духовность. Однако если наше восприятие духовного отделяет нас от людей и даже собственной культуры, мы не поняли истинного смысла святости. Пойми мы святость, как ее понимает Иисус, мы никогда бы не сторонились людей, но и не становились бы такими, как они.Ща самом деле, в проявлении святость был заинтересован не только Иисус — ее искали и во времена Ветхого Завета.

Сам же Ветхий Завет — глубоко нравственная книга. Первое значимое выражение Божьего призыва к нравственности озвучено Моисеем в Десятисловии. Нафан смело обличил Давида в его аморальном поведении в случае с Вирсавией (2 Цар. 12:1-9), а Илия высказал в лицо самому Ахаву, что тот неверно обошелся с Навуфеем (3 Цар. 21:17-19). Однако нравственность характера и природы Бога ярче всего раскрывается пророками Амосом, Осией и Исайей. Ветхий Завет уделял проблеме внутреннего греха и нравственности на самом деле особое внимание.

Еще одним распространенным заблуждением является предположение, что в плане святости Закон требует изменения лишь внешнего поведения, а не сердца. Факты же свидетельствуют об обратном. По словам Густава Олера: «В Книге Исход 20:17 заповедь «не пожелай...» призывает к должному расположению сердца; человеку заповедано любить Бога всем сердцем и душою, быть благодушным по отношению к собратьям, и себе подобным (Втор. 6:5; Лев. 19:17)»/ Г. У. Робинсон добавляет к этому: «Даже закон о священническом служении, со всеми его требованиями и предосторожностью в отношении к святости, в большей мере все же является документом нравственного характера, результатом стремления к совершенству, что было бы достойным Самого Яхве». ^

Наконец, закон о святости в Книге Левит начинается в 19 главе со слов: «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш» (ст. 2). К концу 20 главы Господь повторяет: «Будьте предо Мною святы, ибо Я свят Господь...» (ст. 26). Простое исследование предписаний Лев. 19 и 20 о непорочном поведении просвещает сердце: «Чти отца и мать. Не кради. Не лги. Будь добрым соседом. Относись к ближним с пониманием. Плати работникам достойную плату. Не твори неправды. Не принижай бедняка и не лебези перед богачом. Пусть мера весов будет честной и справедливой».

В глазах Бога святость тесно связана с нашим отношением к людям. Святость коренится во взаимоотношениях.

Как мы уже заметили ранее, Иисуса критиковали не все фарисеи. Те, кто все-таки критиковал Его за недостаток личной святости, руководствовались критериями внешнего, обрядового проявления святости либо отсутствия таковой. Даже когда библейское учение говорило об обратном, поведение этих людей свидетельствовало о том, что всякое зло рождается якобы в поступках и обусловлено лишь внешними проявлениями. Если человек ищет лишь внешнее свидетельство греха, логичным способом избежать «осквернения» было бы воздерживаться от всяческих контактов с объектом этого греха или, что еще хуже, обвинить во всех грехах сам этот объект.

Рассмотрим похоть. Ее осуждали как Иисус, так и фарисеи. Но если человек считает, что источник возникновения зла внешний, тогда виновником зла является не чье-либо желание, а сам желаемый. По мнению одной очень консервативной группы фарисеев, «Ушибленные и Кровоточащие», похоть — грех. Следовательно, они решили избегать источника проблемы, т.е. женщин. Всякий раз, когда рядом с таким фарисеем оказывалась женщина, он не только избегал всяческих с ней контактов, но даже закрывал глаза, чтобы ее даже не видеть. Естественно, в таком состоянии фарисеи натыкались на стены, от чего и пошло название их сообщества. Представьте себе потрясение такого, до глубины души богобоязненного фарисея, когда он, проходя мимо, видел Иисуса, увлеченно беседующего с блудницей. Подобные действия мешали им поверить в святость Иисуса.

Таким же образом критики Иисуса не смогли распознать разрушительную силу и действие таким внутренних грехов, как гордыня, зависть, немилосердность. Кое-чему на этом примере не помешало бы научиться и нам.

Иисус и святость

И Иисус, и его оппоненты понимали существенную важность святости в жизни человека. Они соглашались с тем, что исторически Бог замышлял вызвать созвать к Себе народ; этот народ будет святым, отделенным от мира, чтобы стать Божьим, чтобы слушать Его; чтобы их святость и отличие от мира было бы видны и в поведении, и во внешности. В Нагорной Проповеди Иисус указал на наше отличие — оно должно было быть явным. В Мф. 6:8 читаем: «Не уподобляйтесь им». Нашему характеру надлежит быть особенным.

Иисус требовал, чтобы праведность христианина превзошла таковое фарисеев и книжников и чтобы это превосходство отразилось во всей полноте его жизни — в духовном и душевном поведении и посвящении Богу. Иисус не шутил со святостью, но взгляды на природу святости Иисуса и фарисеев были диаметрально противоположными. Так что же понимал под святостью Иисус?

Абсолютное подобие — абсолютное отличие

Фарисеи считали, что святость — это обрядовая чистота и I отстраненность от масс. Иисус же раскрыл смысл и значение святости в Своем абсолютном тождестве с миром и одновременно совершенном отличии от него. По высказыванию А. Т. Робинсона, фарисеи «отстранились от всего и всех в духе и во избежание сражения миром возвели вокруг себя стену. Иисус же ворвался в Самую среду болезни и греха с целью выкорчевать и то, и другое». Иисус шел с людьми плечом к плечу. Он был рядом. Во время трапезы в доме Симона Он позволил блуднице прикоснуться к Себе и выразить этим ее любовь и посвящение (Лк. 7:36-50). Он принимал людей такими, какими они были.

Но нельзя забывать и обратную сторону святости. Иисус призывал учеников еще и отличаться от мира. Да, Он был похож на людей, но не стал одним целым с миром, не стал мирским. Боюсь, мы слишком полюбили беседы о фарисействе среди христиан, но не обращаем внимания на призыв к отличию. Не стоит укрываться от истины: христиане и неверующие — на самом деле разные люди. ] Если игнорировать или умалять это различие, от нашей пользы Богу или миру ничего не останется.

По словам Иисуса, мы — свет миру и соль земли (Мф.! 5:13-16). Иисус не говорит, что нам надлежит стать светом, но что мы уже — свет. Поэтому пора начать проявлять свою истинную сущность, а не пытаться ее скрыть.

Вероятно, наша ошибка в том, что мы довольствуемся лишь поверхностным отличием, имея в виду только внешние, личностные детали. Спросите скептиков в области религии о том, что, по их мнению, выделяет христиан из общей массы, их ответ,! скорее всего, насторожит вас. Однажды, обратившись к аудитории во время выступления, я спросила, какие вопросы больше всего | интересуют христиан, что для них важно.

С полной серьезностью один из студентов ответил:

— Насколько я понял, вы не любите ругани, гнусных шуток и шумных вечеринок. Я прав?

— Думаю, христиан волнуют более серьезные вопросы, — ответила я. — К примеру, христиане выступают против лишения! человека жизни.

При этом все засмеялись, а он продолжил:

— Думаю, нет таких, кто не выступал бы против этого. Однако уж очень редко звучит эта тема.

— Да? Вам известно определение убийства, данное Христом? Он говорил, что убить человека можно и словами. Убийство — это когда мы унижаем людей, считаем их никем. (Я имела в виду нагорную проповедь, а именно Мф. 5:21, 22.)

На какое-то мгновение в аудитории воцарилось молчание. | Затем молодой человек продолжил:

— А я и не знал, что христианство так тесно связано с отношениями между людьми. Я считал, это — всего лишь сборник того, что можно и что нельзя, и еще не ругаться матом.

Это обличило меня. Мир считает, что единственная разница I между нами и ими в том, что они лучше владеют собой, слыша вокруг себя брань. А каким же неотразимым было бы наше свидетельство, если неверующие люди поняли бы, что единственно

важный для христиан «языковой вопрос» — это отказ от сплетен и Осуждения других. Еще жить бы именно так! Пастор церкви «Скиния Бруклина», Джим Цимбала, в интервью журналу «Руководство» (Leadership) сказал, что лишает христиан силы

жить и свидетельствовать оскорбление Святого Духа сплетнями и

клеветой.

Так чем же нам отличаться? Рассуждая на тему Нагорной

Проповеди, Джон Стотт несколькими словами формулирует смысл агой части Евангелия от Матфея и далее определяет наше основное

отличие следующим образом: (1) характер христианина (например, мы жаждем праведности, мы — миротворцы, мы чисты сердцем);

г (2) влияние христианина на окружающих (мы — соль и свет в своих городах); (3) праведность христианина (мы покоряемся Божьему учению о нравственности); (4) благочестие христианина (отмечено искренностью нашего посвящения Богу); (5) цели и стремления христианина (прежде всего мы ищем Божьей славы, а не личного обогащения или материальных благ); (6) взаимоотношения христианина с другими (мы не судим других, а служим им); (7) посвящение христианина (мы покорны Спасителю Христу).

Я часто слышу, что призыв к святости и к проявлению любви но отношению к грешнику — якобы взаимоисключающие понятия. (Как будто любовь — противоположность святости.) Иисус принимал и любил грешников; Он не прогонял их из-за излишне высоких требований к праведности. Он проявлял к ним искреннее человеколюбие, но при этом не щадил греха и открыто, без компромиссов обличал его. В любви Иисуса было место и состраданию, и требовательности.Он привлекал к Себе грешников, не жертвуя при этом Своей чистотой.

Парадокс любви агапе в том, что мы принимаем ближнего безо всяких условий, как говорится, с распростертыми объятиями, Но в то же время желаем, чтобы в их жизни исполнилось все то, что Бог приготовил им. Если Иисус является для нас Господом, наше отношение к людям будет формироваться нравственными абсолютами. Христос и милосердствовал и выносил суд. Что-то Он считал аморальным и губительным, не переставая при этом любить. В действительности же, судить неправду Его побуждала любовь.

Иисусу удавалось сохранять хрупкое равновесие одновременно выражая любовь и истину, и не раздавить людей, Как же нам научиться тому же? Сможет Бог употребить нас для обличения греха так, чтобы нас в ответ не обличили в осуждении и отсутствии любви?

На самом деле, обличает человека во грехе Святой Дух, а не мы. Тем не менее, Бог употребляет нас для того, чтобы поведать, миру о Его любви и святости. Мы становимся призмой Его присутствия, через которую Он обличает грех. Но как?

Одна знакомая мне женщина-христианка настолько неравнодушна к неверующей подруге, в жизни которой просто несчетное количество грехов. Жизнь этой женщины — кромешный ад. Однажды она сообщает своей знакомой-христианке:

— Странно, но мои дружки не отталкивают меня. Они позволяют мне делать все, что я хочу. Им все равно, и я свободна. И все же, общаясь именно с тобой, я чувствую себя любимой и защищенной. Я также знаю, что всегда могу прийти к тебе. И еще лишь в твоей компании я чувствую угрызения совести. Мне сразу хочется остановиться, очистить себя от всей грязи и начать жить по-нормальному.

Это и есть действие святости. Порой само присутствие в Святого Духа начинает обличить грешника в его грехах, а нам говорить ничего не нужно. Особенно это верно в том случае, когд; мы молимся за этого человека. Божья любовь никуда из нас не уходит; она сострадает каждому конкретному человеку. Но помимо этого, она делает реальным Божье присутствие, открывает чистоту Его святости. Любовь эта не пугается и не бежит от кризиса греховной жизни; она не закрывает глаза на присутствие и реальность греха.

И порой эта самая любовь Божья требует, чтобы мы сказали другу болезненные слова истины. К примеру, одна из моих знакомых, женщина, открытая к Евангелию, совершила прелюбодеяние. Я мучилась в раздумьях, что же ей сказать. Я знала, что у нее был плачевный опыт общения с христианами. Я знала и то, что могла с легкостью потерять ее как подругу, если ей показалось бы, будто из-за греха я «списала». В то время одного

взгляда на нее было достаточно, чтобы понять ее ужасное состояние. В действительности, она иногда размышляла вслух, почему ей никак не удается найти свое счастье. Я помолилась о ней и попросила Господа указать мне нужные слова.

В следующий раз, когда она упомянула о своем несчастье, я отреагировала:

— Я знаю, ты несчастна. Хотелось бы знать, догадываешься ли ты о том, что ищешь верного. Ты хочешь, чтобы тебя любили и ценили и чтобы пустота и боль покинули тебя. Беда в том, что ты ищешь ответы на свои чаяния там, где тебя ждет полное поражение. Разорвать брачные узы и попробовать пятиминутное любовное средство — не для тебя. Это лишь усугубит твое и без того плачевное положение. Ты уже знаешь, что я сейчас скажу, но я верю, что единственный способ заполнить пустоту — обратиться к Богу.

Я впервые выразила свое мнение об ее связях с другими. Но вместо того, чтобы оправдываться или злиться, она поблагодарила меня за правду, сказанную с любовью. Нам необходимо молиться о том, что и как сказать. Пусть Бог поможет нам понять, доверяют ли нам настолько, чтобы выслушать наши откровенные слова. Я на личном опыте убедилась, что после молитвы Бог помогает нам найти нужные слова, порой неприятные, слова правды, и сказать их. Может, эти слова и не примут, но все же поймут, что мы любим их и не станем молча наблюдать за их самоуничтожением.

Святое Божье присутствие в нас можно явить миру разными способами. То, что особенным образом отличает христиан от веек остальных, — это осознание собственной греховности. А значит, мы свободны признать свои грехи и слабые стороны. Мы также свободны рассказать другим о том, как Бог помог нам преодолеть искушения.

Честность и открытость перед неверующими друзьями во многом помогает нам. Во-первых, это разрушает стереотип о том, что христиане считают себя идеальными. Мы не придумываем себе оправданий за совершенный грех. В действительности, благодаря серьезному отношению ко греху у нас формируется реалистичное самовосприятие — никакие мы не идеальные. Далее, наша честность перед собой дает нам надежду, ведь мы видим, как Бог нас изменяет — не в одночасье и не без срывов, а медленно, но верно.

Наша честность перед другими развенчивает и стереотип о том, что христиане якобы всех осуждают и критикуют. Открываясь перед другими, мы признаемся, что не только понимаем человеческие несовершенства, но и сами вынуждены одерживать над ними верх! Мы не «готовый продукт», однако воодушевляемся, зная, что Божьей милостью имеем силу изменяться. Признание нами своих слабостей и искушений может в действительности обличить неверующих в их собственном грехе.

Джейк, проходящий реабилитацию от наркотической и алкогольной зависимости, рассказал мне, что после покаяния пытался из всех сил прикрыть свои прошлые грехи. В особенности он боялся, что не сможет эффективно благовествовать, если его неверующие друзья узнают о его реабилитации. И все же постепенно он осознавал, что скрывать свое прошлое и необходимость еженедельно встречаться с врачом для успешного завершения программы — значит, лишать Евангелие его силы. Поступая так, он неосознанно подчеркивал, что Божьей силы и любви недостаточно, чтобы простить его.

Недавно Джейк вместе с другом Рэнди, тоже проходящим реабилитацию, ездил в другой город. Во время поездки Джейк рассказал Рэнди о своем путешествии с Иисусом. По дороге друзья остановились у родителей Джейка.

— Бэкки, Вы и представить себе не можете, насколько важным был для меня этот шаг, — сказал мне Джейк впоследствии. — В школе я никогда не допускал, чтобы друзья высаживали меня вблизи дома. Мои родители ужасно дисфункциональны. Я приходил в ужас при мысли, что кто-нибудь об этом узнает. Но с того дня, когда я принял Христа, я начал признавать свое происхождение и теперь не считаю, что нужно стыдиться этого.

Изумительно, но то, что сделал Джейк, расположило его друга к Евангелию. Родители Рэнди тоже не могли вести самостоятельный образ жизни, но он презирал их. Парень был в

восторге, узнав, что вера в Иисуса даровала Джейку силу соогласиться с истиной о себе и способность полюбить свою семью.

— И что — тебе не стыдно познакомить меня с твоими? — откровенно спросил Рэнди.

— Нет, ведь я понял, в чем моя настоящая ценность, — ответил Джейк. — Пусть мои родители слабы, и мне от этого очень печально, но никто на земле не укажет мне, что делать или кем быть. Только Бог раскрывает мою сущность и дает ей вечную ценность.

То «святое отличие», которое увидел в Джейке Рэнди, не заключается в отсутствии в жизни Джейка борьбы с искушением или страданий. Отличие определялось верой Джейка в Иисуса, благодаря которой он обрел силу не только преодолеть пристрастие, но с любовью, милостью и спокойствием принять и обстоятельства, причиняющие боль.

Не следует забывать о том, что Божья святость может

являться и в радости. Если окружающие увидят, что мы радуемся лизни, наши усилия по утверждению Божьего Царства будут вознаграждены. Одна из моих верующих подруг, Джоди, рассказала о своей соседке, по ее мнению, приверженке движения

Новый Век» потому, что «они постоянно твердят о позитиве. У них нет никакого негатива, который достается нам с

христианством».

Однажды мне позвонила Джоди и, смеясь в трубку,

изложила следующую историю:

— Звонит мне соседка и говорит: «Джоди, ты меня кое в чем обличила». Бэкки, это меня насторожило, ведь я знала, как она

противиться всему «негативному», особенно, если оно исходит от христиан. Затем она продолжила: «Ты, правда, меня обличила... в абсолютной неспособности радоваться». «Что-что?», — спросила ее Джоди, озадаченная и пораженная. Та продолжала: «Джоди, ты наслаждаешься жизнью. Ты знаешь, когда необходимо сделать паузу в работе и отдохнуть. Твоя жизнь интересней моей, вот и все! А все, что имею я, — работа и тревога. Тебе нужно будет научить

меня развеиваться. Как ты думаешь: может дело в твоей вере? Бэкки, я, конечно, надеялась, что моя жизнь свидетельствовала ей. Но если меня спросили бы, как именно я влияю на ее восприятие христианства, мне и в голову бы никогда не пришло, что все дело в моем «коэффициенте веселия» — закончила Джоди.

Благовествуя, не будем же забывать слова Игнатия: «Божья слава — это просто живой человек».

Спросите себя: несколько я близок к окружающим? Открыт ли я в общении с ними или уподобляюсь члену святой кучки, местного «Божьего подразделения»? Свободно ли я общаюсь с приверженцами иных вероисповеданий и традиций? Люблю ли я нелюбимых? И с другой стороны, насколько сильно я отличаюсь от них? Подобен ли я Христу? Есть ли в моих взаимоотношениях с окружающими этот аспект святости Христовой, Его нравственных мерил и плода Духа? И когда я искренне стараюсь стать ближе к неверующим и любить их, приноравливаюсь ли я к их культуре?

Иисус служил полотенцем, но также и кнутом. И если мы, христиане, стремимся благовествовать эффективно, в нашей жизни должно быть и отличие от мира, и сходство с ним.