В которой профессор челленджер

ВЫСКАЗЫВАЕТ СВОЕ МНЕНИЕ

Мелоун уже садился вслед за Энид в кэб, когда его окликнули. По улицебежал высокий мужчина средних лет. Он был хорошо одет, тщательно выбрит идержался достаточно самоуверенно, как и подобает преуспевающему хирургу. - Привет, Мелоун! Подожди! - Аткинсон! Энид, позволь представить тебе профессора Аткинсона изгоспиталя Св. Марии, о котором я рассказывал твоему отцу. Подбросить вас?Мы едем на Виктория-гарденс. - Отлично! - Хирург последовал за ними в кэб. - Очень удивился,увидев вас на собрании спиритуалистов. - Мы были там по делу. Ведь мы с мисс Челленджер - журналисты. - Как же, помню. Все в Дейли газетт? Считайте, что получили ещеодного подписчика, - интересно будет узнать, что вы насочиняете осегодняшнем вечере. - Придется подождать следующего воскресенья. Материал идет вопределенную рубрику. - Нет, столько ждать не могу. Хочу знать сейчас же. - Все не так просто. Завтра я внимательно перечитаю свои записи,обдумаю их, сопоставлю с наблюдениями коллеги. У нее очень развитаинтуиция - важнейшая вещь, когда дело касается религии. - Ну и что же говорит вам интуиция, мисс Челленджер? - Больше положительного. И все же - что за причудливая смесь! - Вы попали в самую точку. Был там несколько раз и всегда уходилполный противоречивых чувств. Не обходится без разных нелепостей,допускаю, что возможен и просто обман, но есть там и нечто поистинечудесное. - Но вы-то не журналист? Зачем вам туда ходить? - Интересно. Видите ли, я уже несколько лет изучаю спиритизм. Не могусчитать себя его убежденным сторонником, но к числу сочувствующихпринадлежу, и у меня хватает ума задавать себе вопрос: может, не только яизучаю это явление, а его субъекты, существа с той стороны, тоже изучаютменя. Мелоун понимающе кивнул. - Спиритизм неисчерпаем. Это понимаешь, когда начинаешь егопостигать. В нем десятки разных, достойных изучения областей. И всемзанимаются только вот эти честные, нищие духом люди, которые, несмотря навсе преследования и потери, несут этот груз уже более семидесяти лет. Онинапоминают первохристиан. Ведь христианство вначале распространялось средирабов и низших слоев населения. К господину свет пришел на триста летпозже, чем к его рабу. - А тот проповедник? - запротестовала Энид. - Вы говорите о нашем друге из Атлантиды? Жуткий зануда! Не знаю, чтои думать об этом. Полагаю, самообман или временное высвобождение дремавшейранее части личности. Единственное, в чем я убежден: все эти банальностине имеют ни малейшего отношения к жителю Атлантиды. Не стоило отправлятьсяв столь долгое путешествие, чтобы нести такой вздор. А вот мы и приехали! - Я дал обещание отцу этой девушки доставить ее домой в полнойсохранности, - сказал Мелоун. - А почему бы вам, Аткинсон, не подняться снами? Профессор будет рад с вами познакомиться. - Уже поздно. Он спустит меня с лестницы. - Вижу, вам наболтали об отце всякой чепухи. На самом деле все нетак. Некоторые люди его действительно раздражают, но вы к их числу неотноситесь. Может, рискнете? - После ваших слов - конечно. И все трое направились по ярко освещенному коридору к лифту. Челленджер, в роскошном голубом халате, с нетерпением ожидал их. Онсмерил Аткинсона взглядом боевого бульдога, увидевшего другую собаку.Однако беглый осмотр, видимо, умиротворил его, и профессор прорычал, чторад знакомству. - Слышал ваше имя, сэр, и знаю о вашей блестящей карьере. Вашарезекция позвоночника в прошлом году заставила меня поволноваться. Неужеливы тоже ходили к этим лунатикам? - Если вам угодно так их называть... - засмеялся Аткинсон. - А как еще прикажете? Помнится, мой молодой друг (Челленджер иногдавеличал Мелоуна так, словно тот был подающим надежды школяром) говорил,что вы изучаете этот феномен. - Он оглушительно расхохотался, не скрываясвоего презрения. - Изучая человечество, начнем с духов, так, что ли,мистер Аткинсон? - Не обижайтесь на отца, он ничего в этом не понимает, - вмешаласьЭнид. - Уверяю, папочка, тебе было бы интересно. - И она представила емуподробный отчет об их приключениях, который профессор то и дело прерывалнедовольным ворчанием, хмыканьем и язвительными замечаниями. Когда же Эниддошла до эпизода с профессором Саммерли, Челленджер взорвался, не скрываябольше своего возмущения. Старый вулкан заклокотал, и слушателей оглушилогненный поток отборной брани. - Гнусные негодяи! - рычал он. - Даже в могиле нет покоя беднягеСаммерли. У нас с ним возникали расхождения, я был, сознаюсь, не оченьвысокого мнения о его интеллекте, но поверьте, если бы он действительновосстал из мертвых, то сказал бы что-нибудь повразумительнее. Все этогалиматья, неприличная и злая выходка! Это возмутительно - моего другавыставляют на посмешище перед кучкой невежд! Ах, никто не смеялся? Какможно не смеяться, слыша, что образованный человек, с которым даже яобщался на равных, несет такую чушь? Нет, чушь! Не спорьте, Мелоун! Яэтого не потерплю. Его слова напоминают приписку в письмешкольницы-малолетки. Ну, разве можно нести такой бред, находясь в другомизмерении? Вы со мной согласны, мистер Аткинсон? Нет? Я думал о вас лучше. - А подробное описание его внешности? - Боже праведный, что у вас с головой? Разве вы не помните, что нашис профессором имена соседствовали в одной слабенькой беллетристическойкнижонке, которая почему-то понравилась публике? И думаете, никто незнает, что два молодых идиота болтаются по разным церквям уже нескольконедель подряд? Совершенно ясно, что раньше или позже вы должны былизабрести и к спиритуалистам. Прекрасный шанс заполучить себе сторонничков.Приманка заброшена, и простодушный Мелоун клюнул на нее! Крючок и сейчасторчит в его глупом языке. Что, Мелоун, правда глаза колет? Но все равноее надо говорить. - Черные как смоль волосы профессора встали дыбом, глазаметали искры, перебегая с одного участника беседы на другого. - Но нужно выслушать и другую сторону, - сказал Аткинсон. - Своюточку зрения, сэр, вы выразили блестяще. Позволю себе процитироватьТеккерея, сказавшего своему оппоненту: Я понимаю вас. Но если бы вы зналито, что знаю я, вы изменили бы свое мнение. Может, и вы, профессор,найдете время получше ознакомиться с предметом; это было бы замечательно:ваше мнение необычайно ценится в научном мире. - Потому что я занимаюсь полезными делами, а не всякой чепухой. Мойразум, сэр, не виляет и не петляет, он идет прямым путем. Здесь жеочевидный обман и мошенничество. - Думаю, не без этого, - сказал Аткинсон. - Но все же... все же...Послушайте, Мелоун, уже поздно, а ехать далеко. Простите, профессор. Дляменя было большой честью познакомиться с вами. Мелоун тоже откланялся. На улице друзья остановились немногопоболтать, прежде чем разойтись в разные стороны: Аткинсон жил наУимпл-стрит, а Мелоун в Саут-Норвуд. - Великолепный старик, - одобрительно сказал Мелоун. - На него нельзяобижаться. В сущности, он никому не желает зла. Потрясающий человек. - Согласен. Но именно такая нетерпимость может заставить меня статьубежденным спиритуалистом. Обычно она принимает форму издевки, реже -громоподобного разноса. Мне больше импонирует последнее. Кстати, Мелоун,хотите помогу вам получше разобраться во всем этом. Вы слышали о Линдене? - Профессиональный медиум? Говорят, величайший мошенник в мире. - Слышал такие отзывы. Но лучше один раз увидеть, чем сто разуслышать. Прошлой зимой я вправил ему коленную чашечку, и у нас завязалисьдружеские отношения. Его трудно заполучить, и билет будет стоить не меньшегинеи, но, если хотите, я постараюсь организовать сеанс. - Лично вы ему верите? Аткинсон пожал плечами. - Ну, что тут скажешь! Во всяком случае, за руку я его не поймал.Разбирайтесь сами. - Я готов, - сказал Мелоун. - Меня это забрало. Да и материал можетполучиться отличный. Решено: немного разберусь с делами и дам вам знать,Аткинсон. Надо ковать железо, пока горячо.

Глава IV

В КОТОРОЙ ОПИСЫВАЮТСЯ СТРАННЫЕ ЗАНЯТИЯ

В ХАММЕРСМИТЕ

Появившаяся в печати статья за подписью Соавторы. вызвала всеобщийинтерес и споры. Ее сопровождало краткое редакционное примечание, котороевполне отражало сомнения рядового читателя и как бы говорило: О такихявлениях следует писать, и они могут кому-то показаться правдоподобными,но мы-то знаем, что это ерунда. Мелоун получил множество писем, как за, так и против: факт,говоривший, что этот вопрос занимал многих. Предыдущие публикации невызвали такого всплеска эмоций: ну, рявкнула парочка узколобых католиковили непримиримых евангелистов - теперь же его почтовый ящик ломился отписем. Большинство авторов высмеивало саму мысль о существований духов,часть из них была от писателей, которые не то что о спиритизме, а даже оправильной орфографии имели весьма смутные понятия. Самим спиритуалистамтоже не все в статье понравилось: Мелоун как журналист не смог отказатьсебе в удовольствии посмаковать смешные стороны собрания, хотя ничего и неприврал. Однажды утром на неделе, последовавшей за публикацией, в крошечномрабочем кабинете Мелоуна появился внушительных объемов человек. О егоприходе Мелоуна известил курьер редакции, положив на край стола визитнуюкарточку, гласившую: Джеймс Болсоувер, торговец, Хай-стрит, Хаммерсмит.Это был не кто иной, как радушный председатель последнего воскресногособрания. Он укоризненно грозил пальцем, глядя на Мелоуна, но егодобродушное лицо расплывалось в улыбке. - Вот видите, - сказал он, - все вышло, как я предупреждал: вас тожепотянуло на фарс. - Вы полагаете, что я исказил картину? - Нет. На мой взгляд, вы с молодой леди сделали все, что смогли.Просто как новичков вас многое озадачивает. Но, если подумать, развеудивительно, что умные люди, покинувшие этот мир, изыскивают способыустановить с нами контакт? - Они иногда говорят такие глупости! - Умирают всякие, а не только те, что семи пядей во лбу. На том светене умнеют. Кроме того, как знать, какие слова нужнее всего? Вчера миссисДеббс принимала одного священника. У него умерла дочь, и отец прямопомешался от горя. Миссис Деббс передала ему, что дочь счастлива и была быеще счастливей, если бы не его страдания. Меня это не убеждает, - покачалголовой священник. - Такое всякий скажет. Нет, это не моя дочь. И вдруг тапопросила его: Умоляю, не надевай воротничок католического священникавместе с цветной рубашкой. Это она, - сказал он и расплакался. - Дочьвсегда отчитывала меня за эти воротнички. Жизнь состоит из мелочей, мистерМелоун, обычных, незначительных, но дорогих нам мелочей. Мелоун недоверчиво покачал головой: - Каждый может заметить несоответствие между обычной рубашкой идеталью одежды священника. Мистер Болсоувер рассмеялся: - Вы крепкий орешек. Говорю не в осуждение - сам таким был. Однако япо делу. Вы человек занятой, я - тоже, поэтому перейдем сразу к главному.Во-первых, всем разумным спиритуалистам понравилась ваша статья. МистерАлджернон Мейли написал мне, что она принесет несомненную пользу. А еслиуж он так думает, то нам и Бог велел. - Мейли? Тот, что адвокат? - Я бы скорее назвал его религиозным реформатором. Таким он останетсяв истории. - А во-вторых? - Если хотите, мы могли бы познакомить вас с нашим делом подробнее.Вас и молодую леди. Не для рекламы, упаси Бог, а для вашей же пользы, хотяи реклама не помешает. Мы проводим сеансы телекинеза у меня дома безпрофессионального медиума, и если хотите... - Очень хочу. - Тогда приходите оба. У нас практически не бывает людей со стороны.Никаких наблюдателей. Не хотим, чтобы нас сбивали с толку, оскорблялиподозрениями и расставляли ловушки. Всем этим злопыхателям кажется, что удругих людей нет нервов. Но вам в здравом смысле не откажешь. А ничегодругого и не требуется. - А то, что я не разделяю вашей веры? Это не помешает? - Ни в малейшей степени. Будьте только доброжелательны и ни во что невмешивайтесь. Духи не любят агрессивных людей - так же, как и мы, грешные.С ними надо держаться ровно и дружелюбно, как в хорошем обществе. - Обещаю. - Они, бывает, ведут себя весьма странно, - сказал мистер Болсоувер,- и шутки с ними могут закончиться очень плохо. Духам не дозволено вредитьлюдям, но не забывайте, что нам, людям, свойственно делать как разнедозволенное, и духи в этом отношении весьма походят на людей. Вы, можетбыть, еще не забыли, как на одном из сеансов у братьев Давенпорткорреспонденту из Таймс. бубном отрезало голову. Все это, разумеется,прискорбно, но это было, и тут уж ничего не поделаешь. Однако ничегоподобного духи не позволяли себе в отношении друзей. Известен и другойназидательный случай. На спиритический сеанс явился ростовщик. Одна из егожертв, доведенных им когда-то до самоубийства, вселилась в медиума, и тотсхватил ростовщика за горло, так что он едва не расстался с жизнью. Но мнепора, мистер Мелоун. Сеансы у нас проводятся раз в неделю - уже четырегода как и без единого перерыва. По вторникам, в восемь вечера. Заранеедайте нам знать о своем приходе, и я пришлю мистера Мейли проводить вас.Он может лучше чем я ответить на все ваши вопросы. Итак, до вторника!Всего доброго, - и мистер Болсоувер, ступая, как слон, вышел из комнаты. Пережитой опыт произвел на Мелоуна и Энид гораздо большеевпечатление, чем они в этом признавались, но, будучи разумными людьми, онисошлись на том, что надо сначала попытаться объяснить феномен с научнойточки зрения, а уж потом допускать вмешательство сверхъестественных сил.Оба преклонялись перед могучим интеллектом Челленджера и испытали на себесильное влияние его идей. Однако Мелоун в одном из споров все же сказал,что мнение умного человека, ничего не знающего о спиритизме, значит длянего меньше, чем мнение рядового человека средних способностей,присутствовавшего на сеансе. Обычно споры разгорались между Мелоуном и Мервином, редактором газетыДоун, публиковавшей материалы об оккультизме - от тайных знанийрозенкрейцеров до удивительных открытий ученых, изучавших пирамиды, илитех, кто доказывал семитское происхождение светловолосых англосаксов.Энергичный коротышка Мервин обладал необычайно острым умом и мог быдостичь на своем поприще головокружительной карьеры, не сделай он своимкумиром истину. Мервин с удовольствием делился с Мелоуном обширнымипознаниями, найдя в последнем благодарного слушателя, и потому официантамиз Литературного клуба стоило немалого труда заставить их покинуть угловойстолик, за которым они обычно обедали. Поглядывая из окна на длиннуюизогнутую линию набережной и на величественную реку с множеством мостов,эти двое неспешно пили кофе и покуривали, обсуждая со всех сторонудивительное явление, открывшее Мелоуну глаза на многое, о чем он ранее незадумывался. На этот раз слова Мервина вызвали у журналиста сильное раздражение,можно сказать, даже приступ гнева, ибо приятель вздумал давать ему советы.Мелоун отличался ирландским упрямством, и предостережения Мервинапоказались ему оскорбительным посягательством на его свободу. - Итак, вы собираетесь присутствовать на домашних сеансах Болсоувера?О них много говорят, хотя мало кому удалось их посетить. Вы, надопризнать, удостоились особой чести. Явный знак расположения. - Болсоувер считает, что я объективно описал собрание. - Ваша статья - не блеск, но на фоне той скучищи и бессмыслицы,которыми пестрят газеты, она выделяется: в ней есть такт и чувство меры. Мелоун пренебрежительно отмахнулся. - Сеансы, подобные тем, что проводит Болсоувер, нельзя отнести к.высокому. спиритизму. Я бы сравнил их с грубым фундаментом, несомненнонеобходимым - на нем зиждется здание, - но, поселившись в доме, о нем тутже забывают. Интереснее иметь дело с более тонкими надстройками. Конечно,если доверять жаждущей сенсации желтой прессе, то вершинойсверхъестественного будут именно физические проявления, вроде призраковили домов с привидениями. Физические проявления, ясно, нельзяигнорировать; они даже приносят пользу, привлекая внимание исследователейи побуждая идти в познании дальше. Но лично я, увидев их однажды, несдвинусь с места, чтобы взглянуть еще раз. А вот чтобы вступить в контактс более высокими сферами, обойду полсвета. - Понимаю вас и тоже вижу разницу. Но я-то не верю ни в физические,ни в психические проявления так называемых сверхъестественных сил. - Знаю. Кстати, Святой Павел был величайшим экстрасенсом. Он говоритоб этом настолько откровенно, что даже безграмотные переводчики не сумелискрыть истинного значения его слов, хотя весьма преуспели в иносказаниях. - Вы не могли бы процитировать его слова? - Я неплохо знаю Новый Завет, но не наизусть. Это там, где онговорит, что дар человеческого языка присущ всем непосвященным, но дарангельского, духовного языка дается лишь избранным. Говоря другимисловами, опытный спиритуалист не станет интересоваться объектамичувственного восприятия. - Посмотрю это место. - Найдете его в Послании к Коринфянам. У религиозного братства тоговремени был, видимо, высокий уровень интеллекта, если послания Павлазачитывались на службах и должным образом воспринимались. - Разве это не общепризнано? - И послания Павла - один из конкретных примеров. Однако я уклонилсяв сторону. Мой совет - не относитесь к кружку Болсоувера слишком серьезно.Это честные люди, но мелко плавают. Постоянные поиски физическихподтверждений существования сверхъестественных сил похожи на болезнь. Мнезнакомы такие люди, в большинстве своем женщины, которые бегают с сеансана сеанс и всюду видят одно и то же - иногда это подлинное чудо, а иногдаи обман. Разве станешь после таких сеансов лучше? Они ничего не дают душе.Нет, если уж стоишь на первой ступеньке, не теряй времени зря, сделайусилие и поднимайся выше. - Понимаю вас. Но я-то стою на твердой почве. - Твердой! - вскричал Мервин. - Боже, какая наивность! Однако мнепора ехать в типографию - сегодня вечером выходит моя газета. У наснебольшой тираж - всего десять тысяч, не то что у вас, плутократовутренней прессы, и я практически один делаю номер. - Но вы хотели меня от чего-то предостеречь? - Да, действительно, - худое энергичное лицо Мервина посерьезнело. -Если у вас есть твердые религиозные убеждения или укоренившиесяпредрассудки, из-за которых вы можете, изучив феномен, разнести его в пухи прах, не лезьте в это дело вовсе - опасно. - Что вы имеете в виду? - Они терпимы к честным сомнениям, непредвзятой критике, но если имвредят, они становятся опасны. - Кто это они? - Кто? Не знаю, как их назвать. Духи, психические сущности илиастральные существа. Как хотите. Неважно, кто они - великодушные или злые,несут возмездие или воздают за добро. Главное - они существуют. - Что за чушь, Мервин! - Не будьте так самоуверенны, Мелоун. - Ерунда! Вновь оживилась средневековая чертовщина. Как может такойразумный человек, как вы, верить в эту галиматью! Мервин улыбнулся своей неподражаемой улыбкой, но глаза его, пытливосмотревшие из-под густых светлых бровей, оставались серьезными. - Не исключено, что вы измените свое мнение. Этот феномен обладаетвесьма странными свойствами. Хочу как друг предостеречь вас. - Я весь внимание. Ободренный словами журналиста, Мервин приступил к рассказу. Он зналнескольких людей, которые легкомысленно отнеслись к потусторонним силам,вели двойную игру и серьезно поплатились за это. Среди них были судьи,которые выносили несправедливые приговоры, основываясь на предвзятоммнении; журналисты, писавшие, сенсации ради, лживые материалы, бросавшиетень на спиритическое движение; или их коллеги, бравшие интервью умедиумов с заведомой целью их высмеять, просто любопытствующие, которыепри первом знакомстве с явлением пугались и отшатывались, осудив его, хотяв глубине души понимали, что столкнулись с чем-то серьезным. - Уверяю вас, - ответствовал Мелоун, - подобным образом можнообъяснить любой трагический случай. Предположим, мистер Джонс назвалРафаэля мазилой и вскоре после этого умер от грудной жабы. Следовательно,критиковать Рафаэля опасно? Если следовать вашей логике... - Думайте, как хотите. - А вот другой пример. Возьмем Моргейта. Он материалист и, значит,убежденный противник спиритизма. Но он преуспевает, вот и профессорскоезвание недавно получил. - Честный враг - совсем другое дело. Никому не запрещается иметьдругие убеждения. - А что вы скажете о Моргане, который разоблачил нескольких медиумов? - Они были мошенниками, и он только сослужил добрую службу движению. - А Фальконер? Он смешал спиритизм с грязью. - Ах, Фальконер! А знаете ли вы что-нибудь о его частной жизни? Нет?Уверяю вас, он получил по заслугам. И не знает за что. Но когда-нибудь этиджентльмены, сопоставив факты, возможно, что-то поймут. Правда, будет ужепоздно. И Мервин рассказал страшную историю о человеке, употребившем свойнезаурядный талант на то, чтобы пригвоздить спиритизм к позорному столбу,хотя и не сомневался в честности исповедующих его людей. Он поступил такиз корыстных соображений. Конец этой истории был настолько страшен, чтоМелоун взорвался. - Прекратите, Мервин, - выкрикнул он с негодованием. - Я напишу то,что думаю, - меня ничем не собьешь. И не пытайтесь запугать, ни вы, ниваши духи - никто не заставит меня изменить свое мнение. - Никто вас и не заставлял... - А как прикажете вас понимать? То, что вы говорите - суеверие чистойводы. Будь это правдой, вас всех надо было бы привлечь к суду. - Привлекали, и не раз. Но мы здесь ни при чем. Однако, Мелоун, ятолько предупредил, а там - дело ваше. Поступайте, как считаете нужным.Всего доброго! Всегда можете застать меня в Доуне. Звоните. Существует один безошибочный прием, позволяющий со стопроцентнойточностью выяснить, есть ли в интересующем вас человеке ирландская кровь.Поставьте его перед вращающейся дверью, с одной стороны которой написано ксебе, а с другой - от себя. Англичанин - существо разумное - поступит, какему подсказывают. Ирландец же, в котором чувство независимости всегдаберет верх над здравым смыслом, обязательно сделает наоборот. То же самоеслучилось и с Мелоуном. Предостережение, сделанное Мервином из самыхлучших побуждений, пробудило в журналисте дух противоречия. Поэтому, когдаон заехал за Энид, чтобы вместе с ней отправиться на сеанс к Болсоуверу,зародившаяся было в нем симпатия к спиритуалистам заметно поубавилась.Провожая молодых людей, Челленджер весь изошелся в насмешках, его лицоприняло выражение, появлявшееся у него в особенно озорном настроении -борода торчала вперед, глаза были полузакрыты, а брови топорщились. - Дорогая Энид, обязательно прихвати с собой сумочку: попадетсяприличный экземпляр эктоплазмы, не забудь про отца. У меня всегда наготовемикроскоп, химические реактивы и все остальное. А вдруг повезет, и тысумеешь прихватить с собой небольшое привидение. Буду рад любому пустячку. Громовой хохот профессора сопровождал парочку до самого лифта. То, что мистер Болсоувер называл магазинчиком, оказалось старомоднойбакалейной лавкой, расположенной в многолюдном районе Хаммерсмита.Башенные часы ближайшей церквушки как раз пробили три четверти, когдатакси подъехало к лавке. В ней еще толпился народ, и потому Энид и Мелоунне вошли внутрь, а стали прогуливаться взад-вперед по улице. Тут подкатилодругое такси, из которого выбрался крупный мужчина в твидовом костюме снеровно подстриженной бородой. Взглянув на часы, он тоже стал меритьшагами тротуар. Заметив молодых людей, подошел к ним. - Позвольте узнать, не вы ли тот журналист, что собрался посетить нашсеанс... Ага, я так и подумал. Вы мудро поступили, не войдя в лавку:похоже, у старины Болсоувера выдался тяжелый денек. Пошли ему сил Господь,он стоит того. - А вы, полагаю, мистер Алджернон Мейли? - Да. Я тот джентльмен, чья доверчивость вызывает сильноебеспокойство у некоторых моих друзей, о чем они частенько мне говорят. -После этих слов он оглушительно расхохотался, и смех его был такзаразителен, что молодые люди присоединились к нему. Беспокойство замистера Мейли действительно казалось смешным, учитывая его атлетическое,несмотря на некоторую рыхлость, сложение, а также могучий бас имужественное, хотя и несколько простоватое лицо. - Наши противники клеймят нас как могут, - сказал он. - Интересно,как поступите вы. - Не станем притворяться, - произнесла Энид. - Пока мы не вашиединомышленники. - Ничего. Здесь требуется время. Но дело стоит того. Я и сам не сразууверовал. Нельзя осуждать людей за их сомнения, зато за огульное отрицание- можно. Теперь я, как видите, стою горой за спиритизм, потому что знаю -в нем истина. Между верой и знанием - большая разница. Читая лекции, яникогда не стремлюсь сразу убедить слушателей. Не верю в стремительныеобращения: они поверхностны и неубедительны. Я пытаюсь только предельноясно рассказать о сути дела. При этом говорю обо всем правдиво, особоостанавливаясь на том, почему мы считаем, что тут кроется истина. На этоммоя миссия заканчивается. Люди могут принять мое сообщение к сведению илисразу отвергнуть. Мудрее всего поступит тот, кто будет сам исследоватьуказанные мною тропы. Никогда не давлю на слушателей и не вербуюсторонников. В конце концов это их дело, а не мое. - Разумно, - отозвалась Энид, которую подкупила искренность новогознакомого. Теперь они стояли у ярко освещенной витрины лавки Болсоувера имогли хорошо рассмотреть друг друга. У мистера Мейли оказался высокий лоб,внимательные серые глаза, взгляд задумчивый и пытливый, за рыжеватойбородкой угадывался волевой подбородок. Основательный человек, ничего нескажешь, и совсем не похож на фанатика. Не таким представляла его себедевушка. В последнее время имя Мейли, упорно отстаивавшего свои убеждения,частенько мелькало в газетах, и, услышав его, отец всякий раз презрительнофыркал. - Интересно, - обратилась Энид к Мелоуну, - что случилось бы, окажисьмистер Мейли в запертой комнате один на один с отцом? Мелоун засмеялся: - Похоже на школьный вопрос: что будет, если всесокрушающая силанатолкнется на неодолимое препятствие? - Вы дочь профессора Челленджера? - полюбопытствовал Мейли. - Онзнаменитость в научном мире. Как далеко могла бы шагнуть наука, осознайона свою ограниченность! - Не понимаю вас. - Наш материализм питается научными достижениями. Наука создает намкомфортабельное существование - то, что нам, в сущности, не очень-то инужно. В остальных отношениях она вообще стала сущим проклятием, создаваяложное впечатление, что способствует прогрессу. На самом же деле мынепрерывно откатываемся назад. - Позволю себе не согласиться, мистер Мейли, - вступил в разговорМелоун, не в силах более терпеть категоричность его суждений. - Ателеграф? Радиосигналы SOS, спасшие множество жизней? Разве они неблагодеяние для человечества? - Не спорю, случаются и удачи. Сам не могу обойтись без настольнойлампы, а ведь она тоже продукт научного прогресса. Как я уже говорил,наука принесла нам комфорт и относительную безопасность. - В таком случае, зачем заниматься ее уничижением? - Он скрывает от нас истинные ценности и самое цель жизни. Ведь недля того же нас поместили на эту планету, чтобы мы мчались на машинах соскоростью пятьдесят миль в час, перелетали через Атлантический океан ипереговаривались между собой по телеграфу или радио? Все это не главное вжизни и место ему на периферии нашего сознания. Ученые же нарочитоконцентрируют внимание людей на этих материальных победах, заставляя насзабыть нашу основную задачу. - Не совсем понимаю вас. - Согласитесь, что цель путешествия важнее скорости. Точно так жеважен не способ, каким вы передаете сообщение, а его содержание. Такназываемый.прогресс. может в любой момент обернуться страшным бедствием,ибо мы забыли, что единственно возможный прогресс - преуспевать в том, длячего Бог послал нас в этот мир. - А для чего? - Подготовиться к будущей жизни. Нужно постоянно тренировать разум идух, ведь то и другое находится у нас в полном запустении. С годами мыдолжны становиться лучше, добрее, великодушнее, отзывчивее, терпимее.Земля - это своеобразная фабрика душ, но сейчас она выпускает брак. Однакочто это я? - он снова залился своим заразительным смехом. - Кажется,начинаю читать лекции прямо на улице. Вот она, привычка. Как утверждаетмой сын, нужно только нажать третью пуговицу на моем жилете, и я тут женачинаю вещать. Но вот идет ваш избавитель, старина Болсоувер. Почтенный лавочник, заметив их через окно, поторопился выйтинавстречу, на ходу развязывая фартук. - Добрый вечер! Прошу заходить - нечего стоять на холоде. Да и времяподошло. Не стоит заставлять ждать. Мой девиз, да и наших гостей тоже -точность во всем. Мои помощники закроют лавку. Пожалуйте сюда, только неспоткнитесь о мешки с сахаром. Они пробрались между ящиками с сухофруктами, головками сыра и,протиснувшись наконец между двумя огромными бочками - причем особеннотрудно пришлось тучному бакалейщику, - оказались перед дверью, ведущей вжилую часть дома. Поднявшись по узкой лестнице, Болсоувер отворил еще однудверь, и они вошли в просторную комнату, где уже собралось несколькочеловек, сидевших вокруг стола. Среди них была и миссис Болсоувер - такая же дородная, жизнерадостнаяи добродушная, как и ее муж. Три их дочери были очень похожи на своихсимпатичных родителей. Там же сидела пожилая дама, видимо, родственницахозяев и еще две довольно невзрачные женщины, которых представили какспиритуалисток и добрых соседей. Единственный мужчина - седовласый крепышприятной наружности, с насмешливыми живыми глазами - сидел в углу зафисгармонией. - Мистер Смайли, наш музыкант, - представил его Болсоувер. - Не знаю,что бы мы без него делали. Вы ведь слышали про необходимостьпредварительного настроя. Мистер Мейли может многое об этом рассказать.Дорогие дамы, нет нужды представлять вам мистера Мейли, нашего доброгодруга. А это мисс Челленджер и мистер Мелоун, журналисты. Семейство Болсоувер просияло навстречу вошедшим радостными улыбками.Но тут, окинув их суровым взглядом, поднялась пожилая дама. - Добро пожаловать, молодые люди, - отчеканила она. - Вам здесь радыи рассчитывают на ответное уважение. Но знайте - мы глубоко чтим тех, ктоснисходит к нам с сияющих высот, и не хотим, чтобы над ними глумились. - Уверяю вас, мы здесь с самыми честными намерениями. - Мы уже научены горьким опытом. Этот случай с Мэдоу - вы помните,мистер Болсоувер? - никак не забудется. - Успокойтесь, миссис Селдон. Больше такого не повторится. Нас всехпотрясла эта история, - обратился мистер Болсоувер к гостям. - Мэдоупришел сюда как гость и, когда выключили свет, стал тыкать пальцем всоседей. Те же, ничего не подозревая, решили, что это действияпотусторонних сил. Позже он издевался над ними в газете, хотя единственныммошенником был он сам. Мелоуна шокировал этот рассказ: - Уверяю вас, мы на такое не способны. Пожилая дама опустилась на стул, продолжая бросать подозрительныевзгляды на нашу парочку. Болсоувер засуетился, подготавливая всенеобходимое. - Проходите сюда, мистер Мейли. Вы, мистер Мелоун, садитесь междумоей женой и дочерью. А вам куда угодно, молодая леди? Энид вся напряглась от волнения: - Я хотела бы сесть рядом с мистером Мелоуном. Болсоувер хмыкнул и подмигнул жене: - Конечно, мы понимаем. Все расселись по местам. Мистер Болсоувер выключил электрическийсвет, оставив гореть одну свечу в центре стола. Вот сцена, достойная кистиРембрандта, - отметил про себя Мелоун. Все утопало во мраке; желтыймерцающий свет тускло освещал только лица сидевших у стола - мужественную,грубоватую физиономию Болсоувера и всего его добропорядочного семейства;умное лицо миссис Селдон; внимательные глаза и рыжую бородку Мейли;усталые, потертые лица женщин из Спиритуалистического общества и, наконец,тонкий благородный профиль сидевшей рядом девушки. Казалось, весьнеобъятный мир вдруг сузился до размеров этого кружка, всецелососредоточенного на одной цели. На столе лежали разные предметы, изношенность которых говорила одолгой и верной службе. Среди них были видавшие виды рупор, бубен,музыкальная шкатулка и всякие прочие мелочи. - Никогда не знаешь, что понадобится, - сказал Болсоувер, указывая наних. - Если нужная вещь будет отсутствовать, Уи Ван просто с ума сойдет...Здесь такое может начаться! - Она с характером, - подтвердила миссис Болсоувер. - А что ты хочешь, дорогая? - сказала суровая дама. - К скольким ейвот так приходится приходить! Я частенько задаю себе вопрос, почему онавообще к нам является? - Уи Ван - наш гид, маленькая девочка, - объяснил Болсоувер. - Выуслышите ее голос. - Надеюсь, она сумеет прийти, - сказала Энид. - Она ни разу не подводила, кроме того случая, когда этот негодяйМэдоу отодвинул рупор, и тот оказался вне круга. - А кто у вас медиум? - спросил Мелоун. - Сами не знаем. Все стараются понемногу. Думаю, и я помогаю. И,конечно, женушка. - Мы работаем на семейном подряде, - вступила та в разговор, и всерассмеялись. - Разве не всегда бывает один, главный, медиум? - Обычно, но не всегда, - раздался уверенный бас мистера Мейли. - Этодоказал Кроуфорд на сеансах у Голлера, когда, взвесив участников до ипосле сеанса, установил, что каждый потерял за это время от полуфунта додвух, а медиум, мисс Кэтлин, примерно десять или двенадцать. Здесь же мыимеем дело с регулярными сеансами... Сколько вы уже этим занимаетесь,мистер Болсоувер? - Полных четыре года. - За это время каждый участник успевает развить в себе достаточнуюмедиумическую силу, и поэтому все выкладываются равномерно, а не черпаютсилу только из одного источника. - Простите, что черпают? - Животный магнетизм, эктоплазму - словом, энергию. Это, пожалуй,самое подходящее слово. Христос тоже употреблял его. Много энергии потеряля. По-гречески это звучит дина-мис, что переводчики неправильно переводяткак сила. Мы узнали бы много интересного, если бы Новый Завет перевелчеловек, не только хорошо знающий греческий, но и преуспевший в изученииоккультных наук. Кое-что в этом направлении сделал добрейший Эллис Пауэлл.Его смерть была большой потерей для человечества. - Да уж, - почтительно поддакнул Болсоувер. - И еще, мистер Мелоун,хочу обратить ваше внимание на следующие вещи. Видите белые пятна нарупоре и бубне? Это фосфоресцирующая краска, она наносится на предметы,чтобы легче следить в темноте за их передвижениями. А это наш обеденныйстол из прочного английского дуба. Можете осмотреть его. Хотя то, что выувидите, никак от стола не зависит. А теперь, мистер Смайли, тушим свет, авас попросим сыграть Утес вечности. В темноте раздалась музыка, и собравшиеся запели. Их пение отличалосьмелодичностью, у девушек был отменный слух и приятные голоса. Гимн звучалторжественно и величаво, трогая до глубины души, и вскоре смысл слов какбы отступил, оставив одну только музыку. Руки певцов, согласно правилам, лежали на столе, запрещалось такжескрещивать ноги. Мелоун, слегка касаясь руки Энид, ощущал, как она дрожит,- нервы девушки напряглись до предела. Болсоувер своим добродушным голосомразрядил обстановку. - Все в порядке, - сказал он. - Сегодня отличные условия. В воздухеуже ощущается холодок. Призываю вас помолиться вместе со мной. Простая, идущая от сердца молитва торжественно зазвучала в темноте -почти полной, если не считать слабого блеска догорающей свечи. - Отец наш небесный, - раздалось во тьме. - Непостижимый для нас иВездесущий, сделай так, чтобы Зло не коснулось нас сегодня вечером, и мывступили в связь, пусть только на время, с теми, кто пребывает на болеевысокой ступени бытия. Ведь Ты - отец всем нам. Позволь на краткий мигпережить радость братского общения и узнать больше о вечной жизни,ожидающей нас. Это поможет Твоим детям прожить достойно отпущенное имвремя в этом бренном мире. В заключение Болсоувер вместе с остальными членами кружка прочиталОтче наш. Затем воцарилось выжидательное молчание. Снаружи доносилсяуличный шум, иногда скрип автомобильных тормозов. В комнате же никто не нарушал тишины. Энид и Мелоун, держасьнастороже, напряженно вглядывались в темноту. - Ничего не поделаешь, - произнес наконец Болсоувер. - Этотребовательная публика. Нужно еще музыки. С ее помощью они настраиваютсяна нужную волну. Сыграйте нам еще, мистер Смайли. Фисгармония вступила вновь. Музыка еще не смолкла, когда одна изженщин вскрикнула: - Довольно! Тише! Они здесь! Все замерли, но ничего не произошло. - Вот! Вот! Я ощущаю присутствие Уи Ван. Она в комнате. Поверьте мне. Вновь тишина, и наконец вот оно, чудо, - впрочем, чудо только длягостей, для постоянных членов кружка - вполне рядовое событие. - Добрый вечер! - зазвенел нежный голосок. Раздались ответныеприветствия, дружелюбный смех. Все заговорили разом: Добрый вечер, Уи Ван!- Вот и ты! - Я знала, что ты придешь! - Умница, девочка! - Желаю всем доброго вечера! - повторил голосок. - Уи Ван рада видетьПапочку, и Мамочку, и всех остальных. О, какой великан с бородой! Ме