В которой челленджер неожиданно встречает

НЕОБЫЧНОГО КОЛЛЕГУ

Профессор Челленджер трудно сходился с людьми. Быть его другомодновременно означало и быть его вассалом. Он не терпел равных себе, но вроли покровителя был непревзойден. Тогда - при всей своей царственнойосанке, гипертрофированном чувстве собственного достоинства, самодовольнойулыбке и облике снизошедшего до простых смертных божества, - он могдержаться в высшей степени дружелюбно. Но много и требовал в благодарностьза свое расположение: глупость внушала ему отвращение, физическое уродствоотталкивало, независимость вызывала протест. Ему нужен был друг, которымбы восторгался весь мир, но тот должен был, в свою очередь, восторгатьсяодним-единственным сверхчеловеком, верховным существом. И такого другаЧелленджер обрел в лице доктора Росса Скоттона, который одновременно стали любимым его учеником. А теперь этот человек смертельно заболел. Его пользовал докторАткинсон из клиники Святой Марии, который уже появлялся на страницах нашейповести, и его сообщения о состоянии больного были весьма удручающими.Болезнь называлась рассеянный склероз, и Челленджер знал, что Аткинсон непреувеличивает, говоря, что выздоровление почти невероятно. Как все-такинесправедлива судьба: молодой блестящий ученый, еще не достигший своегоапогея, но уже написавший такие основополагающие труды, как Эмбриологиясимпатической нервной системы. и Ошибки справочника Обсоник, долженбуквально превратиться в ничто, распавшись на отдельные химическиеэлементы и не оставив следов своего существования. Что оставалосьпрофессору: лишь пожимать своими широкими плечами, трясти своей огромнойголовой и готовиться к неизбежному. День ото дня вести, доходившие от ложаумирающего, становились все более печальными, а потом и вовсе наступилазловещая тишина. Однажды Челленджер навестил своего юного друга в егоквартире на Гауэр-стрит, но то, что он увидел, так его потрясло, что онбольше своих визитов не возобновлял. Судороги скручивали страдальца вбараний рог, и ему приходилось закусывать губы, чтобы подавить стон, -возможно, стоны и облегчили бы его мучения, но Россу Скоттону это казалосьнедостойным мужчины. Он ухватился за руку учителя, как утопающий хватаетсяза соломинку. - Неужели все действительно так, как вы говорите, и меня не ждетничего, кроме отпущенных мне шести месяцев пытки? И ни единого проблескажизни в беспросветном мраке вечной смерти? - Мужайтесь, мой мальчик, мужайтесь, - сказал Челленджер. - Лучшесмотреть правде в глаза, чем искать утешение в бессмысленных фантазиях. При этих словах с губ несчастного сорвалось долго сдерживаемоестенание. Челленджер вскочил и опрометью кинулся прочь. Но затем события приняли неожиданный оборот. Все началось с появлениямисс Делисии Фримен. Однажды утром в квартиру профессора постучали. Открыв дверь, Остин,дворецкий, - суровый и молчаливый - на высоте своего роста не обнаружилникого. Лишь опустив взгляд, он заметил наконец миниатюрную женщину стонкими чертами лица, которая смело глядела на него своимиглазами-бусинками. - Мне надо видеть профессора, - сказала она и нырнула в сумочку,чтобы выудить оттуда визитную карточку. - Он не может вас принять, - ответствовал Остин. - О, я уверена, что может, - невозмутимо парировала крохотнаяженщина. Ни редакционные лабиринты, ни кабинеты государственных мужей, нивысочайшие канцелярии не пугали ее, если она знала, что может сделатьдобро. - Он никого не принимает, - повторил Остин. - Но я должна его увидеть, - заявила мисс Фримен и вдруг нырнуладворецкому под руку, а затем с безошибочным инстинктом направилась ксвятилищу - кабинету профессора, - постучалась и вошла. Из-за бумаг, которыми был завален стол, поднялась львиная голова.Львиные глаза сверкнули. - Как понимать это вторжение? - взревел лев. Но маленькая женщина ничуть не смутилась - она ласково улыбнуласьсердитому лицу. - Я так рада с вами познакомиться, - сказала она. - Меня зовутДелисия Фримен. - Остин! - заорал профессор. Бесстрастная физиономия дворецкогопоявилась в дверях. - Что происходит, Остин? Как сюда попала эта особа? - Я не смог ее удержать, - жалобно промямлил дворецкий. - Пожалуйтеза мной, мисс, нам уже надоели подобные штучки. - Нет, нет! Вы не должны сердиться, это вам не идет! - кокетливопротянула женщина. - Мне говорили, что вы просто чудовище, но на самомделе вы - душка! - Кто вы такая? Чего вам надо? И знаете ли вы, что я один из самыхзанятых людей в Лондоне? Мисс Фримен вновь нырнула в сумочку: она вечно рылась у себя в сумке,выуживая оттуда то буклет об Армении, то памфлет о Греции, то брошюру одеятельности христианской миссии в Индии, то манифест какой-нибудь секты.На этот раз на свет Божий был извлечен свернутый вчетверо листок. - От доктора Росса Скоттона, - объявила она. Письмо было небрежносвернуто и настолько коряво написано, что его было трудно читать.Челленджер склонился над ним. Дорогой друг и наставник, выслушайте, пожалуйста, то, что скажет эта дама. Я понимаю, что это противоречит вашим взглядам, и все равно я должен на это пойти. Вы сами говорили, что у меня нет надежды, но я испробовал один метод, и он мне помог. Знаю, что все это звучит дико, а я произвожу впечатление безумца, но слабая надежда лучше никакой. На моем месте вы поступили бы так же, посему не отбросить ли вам предубеждения, чтобы своими глазами во всем убедиться? Доктор Фелкин будет у меня в три. Дж. Росс Скоттон. Челленджер прочитал письмо дважды и вздохнул: сознание писавшего былоявно помрачнено. - Он пишет, чтобы я выслушал вас. Так что вы имеете сказать? Толькопрошу быть краткой. - Это доктор-дух, - ответила женщина. Челленджер так и подскочил. - Боже милостивый, я никогда не избавлюсь от этой чепухи! - возопилон. - Ну неужели нельзя дать несчастному спокойно умереть? Нет, они и нанем начинают пробовать свои фокусы! Мисс Делисия захлопала в ладоши, и в ее быстрых маленьких глазкахзасверкал радостный огонек: - Но он не собирается умирать! Он поправляется! - Кто это сказал? - Доктор Фелкин, а он никогда не ошибается. Челленджер в ответ только фыркнул. - А давно ли вы видели нашего больного? - спросила дама. - Около месяца назад. - Сейчас бы вы его не узнали: он почти здоров. - Здоров? Вы хотите сказать, что он вылечился от рассеянного склерозаза несколько недель? - Приходите и сами убедитесь! - Вы хотите вовлечь меня в какое-то неслыханное шарлатанство,противное роду человеческому. А потом мое имя появится в рекомендательныхписьмах этого мошенника. Уж я их породу изучил. Если я и приду, то простовозьму его за шиворот и спущу с лестницы. Женщина от души рассмеялась: - Он повторит вслед за Аристидом: Убей, но выслушай меня. И яуверена, вы не откажете ему в этой просьбе. Ваш ученик - копия вы. Мнекажется, его угнетает, что лечение проводится столь нетрадиционнымиметодами. Это я пригласила доктора Фелкина, несмотря на его протест. - А, так это ваша затея? А не слишком ли много вы на себя берете? - Я готова нести ответственность за свои действия, если уверена, чтоправа! Я беседовала с доктором Аткинсоном - он кое-что понимает впроблемах души и относится к ним с меньшей предубежденностью, чем все вы,служители науки, - так вот он согласился с мнением, что для умирающего всесредства годятся. Тогда и появился доктор Фелкин. - И какое же лечение предложил этот ваш шаман? - Для того-то доктор Росс Скоттон и хочет видеть вас, - она взглянулана часы, которые извлекла из глубин своей необъятной сумки. - Через час онуже будет там. Я передам вашему другу, что вы собираетесь прийти, -уверена, что вы не станете расстраивать его. Ой! - Тут она вновьпогрузилась в недра сумки. - Вот последняя информация по бессарабскомувопросу. Там все гораздо серьезнее, чем многие склонны полагать. У вас какраз хватит времени, чтобы ознакомиться с ней. Итак, прощайте, дорогойпрофессор, au revoir! Она лучезарно улыбнулась сердитому льву и удалилась. Но ее миссия удалась - впрочем, так случалось всегда. Было что-тонеизъяснимо привлекательное в бескорыстном энтузиазме этой крохотнойженщины, которая могла в мгновение ока перетянуть на свою сторону любого -начиная со старшины общины мормонов и кончая албанским разбойником, -возлюбив преступника и скорбя о грехе. Челленджер не составил исключения итоже пал жертвой ее чар. И вот вскоре после трех он, поднявшись по узкойлестнице, уже стоял в дверях скромной спальни, где прикованный к постелилежал его любимый ученик. Росс Скоттон был одет в красный халат, и егоучитель с радостным удивлением заметил, что лицо больного округлилось, а вглазах вновь засветилась надежда и появился здоровый блеск. - Взгляните, я ее поборол! - воскликнул он. - Уже после первойвстречи Фелкина с Аткинсоном я почувствовал, что силы возвращаются ко мне.О, учитель, если бы вы знали, как невыносимо лежать без сна и чувствовать,что эти проклятые микробы подтачивают основы основ твоей жизни! Ябуквально слышал их мерзкую возню! А эти судороги, когда твое тело сводиттак, что оно скручивается в тугой узел, словно неправильно собранныйскелет! Сейчас же боль почти прошла, если не считать некоторогорасстройства пищеварения и волдырей на ладонях. И все благодаря этомучудному доктору, который так мне помог! Он сделал жест рукой, будто желая на кого-то указать. Челленджерсердитым взглядом обвел комнату, ожидая обнаружить наглеца-шарлатана, новокруг не было никакого врача. Лишь в углу дремала хрупкая девушка,похожая на сиделку, - тихая, скромная, с копною каштановых волос. МиссДелисия, сдержанно улыбаясь, стояла в дверях. - Я рад, что вам лучше, мой юный друг, - сказал Челленджер, - но непытайтесь обманывать себя. Эта болезнь имеет собственные законы иестественный цикл. - Поговорите с ним, доктор Фелкин, объясните ему все, - произнесбольной. Челленджер поднял взгляд к потолку, затем осмотрел пол. Его ученик совсей очевидностью обращался к какому-то врачу, который, по всем признакам,должен был находиться в комнате, но профессору никого обнаружить неудалось. Не настолько же Росс Скоттон помрачился рассудком, чтобы считать,будто его лечат некие бесплотные существа. - Это на самом деле требует некоторых разъяснений, - раздался низкиймужской голос у профессора за спиной. Он обернулся. Голос явно звучал изуст хрупкой девушки, дремавшей в углу. - Позвольте представить - доктор Фелкин, - сказала мисс Делисия слукавой улыбкой. - Что за чушь! - заорал Челленджер. Девушка поднялась, неловко одергивая платье; затем она сделаланетерпеливый жест рукой. - Было время, дорогой коллега, когда табакерка составляла столь женеотъемлемую часть моей экипировки, как инструменты для кровопусканий. Яжил в те времена, когда Лаэннек еще не изобрел стетоскоп, поэтому такогоинструмента у меня не было, но небольшой хирургический набор был всегдапод рукой. А табакерка умиряла страсти, и я с радостью предложил бы еевам, но - увы! - ее время прошло. Пока произносилась эта речь, Челленджер стоял, вытаращив глаза иоткрыв рот; затем он повернулся к больному. - Вы хотите сказать, что это и есть ваш врач, то есть - выпользуетесь советами этой особы? Девушка держалась довольно неуклюже. - Сэр, я не собираюсь с вами спорить. Очевидно, вы из тех, ктослишком много внимания уделяет материалистическому знанию, так что у нихсовершенно не хватает времени постичь возможности духа. - Разумеется, у меня нет времени на всякую ерунду, - отрезалЧелленджер. - Дорогой учитель! - раздался голос с постели. - Умоляю вас помнить отом, как много доктор Фелкин сделал для меня. Вы видели, что было со мноймесяц назад, а сейчас можете собственными глазами убедиться, что с тех порвсе изменилось. Надеюсь, вы не станете обвинять моего лучшего друга. - Я просто уверена, профессор, что вы должны принести доктору Фелкинусвои извинения, - подхватила мисс Делисия. - Сумасшедший дом! - недовольно проворчал Челленджер. А затем избралсвой излюбленный и наиболее эффективный метод воздействия на нерадивыхстудентов, - тяжеловесную и неуклюжую иронию: - Юная леди, - или мне лучшесказать, почтенный и многоуважаемый профессор? - надеюсь, вы разрешитескромному и мало в чем сведущему любителю научных занятий, которыйобладает лишь знанием, доступным простым смертным на земле, смиреннопримоститься в уголке и хотя бы отдаленно постичь ваши методы и вашеучение. Эту речь Челленджер произнес, втянув голову в плечи, полуприкрывглаза и вытянув вперед руки ладонями вверх, всей своей позой выражаянеизбывный сарказм. Тем временем доктор Фелкин мерила комнату тяжелыми и нетерпеливымишагами, не обращая на это ни малейшего внимания. - Конечно, конечно, - рассеянно бросила она. - Можете расположитьсягде-нибудь в уголке, но только прошу вас молчать, ибо этот случай требуетнапряжения всех моих сил. - Тут ее лицо приобрело властное выражение, иона повернулась к больному. - Ну вот, вам уже лучше. Месяца через двасможете вернуться к преподавательской деятельности. - Не может быть! - чуть не плача, воскликнул Росс Скоттон. - Ошибаетесь! Это говорю вам я, а я, как известно, слов на ветер небросаю. - Я прослежу, - вмешалась мисс Делисия. - А теперь умоляю вас, милыйдоктор, расскажите нам, кем вы были при жизни! - Ну-ну-ну! Женщины неисправимы! Судачили в мои времена, судачатсейчас. Ну, уж нет! Осмотрим лучше нашего юного друга. Пульс:прерывистость прошла. Уже хорошо. Температура - нормальная. Давление -несколько выше, чем хотелось бы. Пищеварение - могло быть и лучше. Неповредило бы то, что вы сейчас называете голоданием. В целом состояниенеплохое. А теперь обратимся к непосредственному очагу болезни. Поднимитерубашку, сэр! Ложитесь на живот. Отлично! - Сильными и ловкими пальцамидевушка прошлась по верхней части позвоночника, а потом вдруг неожиданнорезко надавила на него костяшками пальцев, так что пациент вскрикнул отболи. - Ну вот, так-то лучше. Я уже объяснял, что здесь необходимонекоторое выравнивание шейных позвонков, ибо сейчас мы имеем сужениеканалов, через которые проходят нервные окончания. В результате ониоказались ущемлены, а поскольку эти нервы - проводники жизненной силы, тоих ущемление привело к нарушению взаимодействия частей организма. Глазамия вижу не хуже, чем вы с помощью ваших рентгеновских лучей, поэтому могу суверенностью сказать, что практически восстановлено исходное положениепозвонков и фатальное ущемление устранено. Надеюсь, сэр, - обратился он кЧелленджеру, - вам понятны мои объяснения относительно данной патологии. Челленджер что-то пробурчал, из чего можно было сделать вывод о егонесогласии и полной враждебности. - Я готов дать исчерпывающие разъяснения по любому вопросу, которыйвызывает у вас затруднения. Ну, мой дорогой, вы моя гордость, и вашевыздоровление меня радует. Передайте от меня привет моему земному коллегедоктору Аткинсону и скажите ему, что я сделал все, что мог. Мой медиумнемного устал - бедная девочка! - поэтому я больше задерживаться не могу. - Но вы обещали рассказать о себе! - Да не о чем особенно рассказывать. Я был рядовым врачом. В юностислужил под началом великого Абернетти и перенял некоторые из его приемов;в более зрелые годы продолжил свои штудии, что позволило мне, как бы этосказать, принести пользу человечеству. Вы, конечно, понимаете, что лишьблагодаря самоотречению и беззаветному служению людям переходим мы ввысшие сферы. Мое служение таково, и мне остается только возблагодаритьсудьбу, что в этой девушке я нашел человека, чьи жизненные импульсысовпадают с моими, благодаря чему я могу воплощаться в нее и управлять еетелом. - А где сейчас ее душа? - спросил больной. - Она находится возле меня и вот-вот вновь вселится в свою оболочку.Что же касается вас, сэр, - обратился он к Челленджеру, - то вы сильнаяличность и образованный человек, но погрязли в материализме, которым,словно проклятьем, отмечена ваша эпоха. Уверяю вас, что профессия врача,которая превыше всех на земле в силу бескорыстного служения людям, взначительной степени подверглась воздействию догматизма, которыйнавязывают подобные вам, и в результате духовное начало в человекеоказалось незаслуженно забыто, а оно намного важнее, нежели все ваши зельяи минералы. Помните, сэр, что существует так называемая жизненная сила, имедицина будущего будет основываться на умении правильно ею управлять.Если же пренебрегать ею, то доверие пациентов постепенно будет утрачено, иони обратят свои взоры к тем, кто готов предложить им разнообразные методылечения. Никогда Росс Скоттон не забудет этой сцены. Профессор, Мастер,высочайший авторитет, к которому надо было обращаться, затаив дыхание,теперь сидел, слегка подавшись вперед, вытаращив глаза и приоткрыв рот отизумления, в то время как юная девушка с копною каштановых волос стоялаперед ним, наставительно тыча в него пальцем, и говорила тоном, каким отецукоряет строптивого ребенка. Ее внутренняя сила была настолько велика, чтоЧелленджер на какое-то время вынужден был подчиниться. Он глотал ртомвоздух, пытаясь что-то произнести, но слова возражения так и не сорвалисьс его губ. Потом девушка повернулась и села на стул. - Он собирается покинуть нас, - сказала мисс Делисия. - Но я пока еще здесь, - с улыбкой произнесла девушка. - Да, я долженуйти, ибо у меня еще масса дел. Это не единственный мой медиум, и черезнесколько минут меня ждут в Эдинбурге. Крепитесь, молодой человек. Яоставлю моей помощнице два запасных аккумулятора для подкрепления вашейжизненной силы в тех масштабах, в каких позволит ваш организм. А вы, сэр,- обращаясь к Челленджеру, - примите мой совет: не стоит слишкомдоверяться разуму, слишком полагаться на интеллект. Храните старое знание,но и будьте восприимчивы к новому, оценивая его с точки зрениябожественного предназначения, а не так, как того хотелось бы лично вам. Девушка издала глубокий вздох и откинулась на стуле. На мгновениевоцарилась полная тишина - пока она сидела неподвижно, свесив голову нагрудь. Затем, вздрогнув и еще раз вздохнув, она открыла удивленные голубыеглаза. - Ну что, он приходил? - спросила она нежным девическим голоском. - Конечно! - воскликнул больной. - Он был великолепен и обещал, чточерез два месяца я уже смогу преподавать! - Это просто прекрасно! А он оставил какие-нибудь указания для меня? - Как обычно - только массаж. К тому же он обещал подключить двановых энергетических источника для поддержания душевных сил, если мойорганизм справится с нагрузкой. - Ну, теперь-то он не заставит себя долго ждать! - Внезапно взгляддевушки упал на Челленджера, и она, смутившись, осеклась. - Это сестра Урсула, - поспешила ей на помощь мисс Делисия. - А этознаменитый профессор Челленджер. С женщинами Челленджер был неподражаем, особенно если перед нимоказывалась молодая привлекательная девушка. Он приблизился к ней - таккогда-то, должно быть, сам царь Соломон шел навстречу царице Савской, -взял за руку и отечески потрепал по волосам. - Милочка, вы слишком юны и очаровательны, чтобы участвовать вподобном обмане. Откажитесь от этого раз и навсегда! Разве вам не довольнотого, что вы прехорошенькая, и к тому же еще сестра милосердия, - такстоит ли претендовать на высочайшее звание врача? Откуда у вас этотжаргон: шейные позвонки, последующее сужение канала? Сестра Урсула беспомощно оглядывалась по сторонам, словно человек,попавший в объятия гориллы. - Она не понимает ни слова из того, что вы говорите! - воскликнулбольной. - Учитель, вы должны постараться смотреть правде в глаза! Японимаю, каких усилий это потребует от вас, - в меньшей степени, но япережил это сам, - однако поверьте, вы будете восприниматьдействительность в искаженном виде, пока не осознаете существование мирадухов вне нас. Но Челленджер продолжал в том же наставительном тоне, хотяперепуганная девушка начала потихоньку отодвигаться от него. - Ну, вот скажите, кто же тот ученый эскулап, на которого выработаете и который обучил вас всем этим ученым словам? Вы же понимаете,что меня обманывать бесполезно! Милое дитя, вам самой станет легче, когдавы облегчите душу и мы вместе посмеемся над лекцией, которую вы мнепрочли! Но тут неожиданно вмешался больной, желая прекратить этот безобразныйдопрос: он сел в постели, ярким красным пятном выделяясь на фоне белыхподушек, и заговорил с напором, который явно свидетельствовал о егоблизком выздоровлении. - Профессор Челленджер! - возбужденно начал он. - Вы оскорбляетемоего лучшего друга! Хотя бы в моем доме она должна быть избавлена отнасмешек, которые подсказывают вам научные предрассудки. Прошу васпокинуть эту комнату, если вы не можете говорить с сестрой Урсулой в болеесдержанной манере! Челленджер было вспыхнул, но тут вмешалась Делисия, которая всегдавыступала в роли миротворца. - Вы слишком торопитесь, дорогой доктор Росс Скоттон! - воскликнулаона. - У профессора еще не было времени осмыслить то, что здесь произошло.Поначалу вы тоже воспринимали все скептически, так можем ли мы еговинить?! - Да, да, вы правы, - поспешил согласиться молодой врач. - Мнеказалось, что это позволяет расцвести пышным цветом небываломушарлатанству, - так и было, факт остается фактом. - Одно знаю, что я был слеп, а теперь вижу, - изрекла мисс Делисия. -Профессор, вы, конечно, можете недовольно поднимать брови и пожиматьплечами, но семя, брошенное сегодня в ваш мозг, обязательно прорастет; оновзойдет и даст свои плоды. - Тут она вновь погрузилась в свою сумку. -Вот, возьмите эту брошюрку, Разум против Души, прочтите и передайтедругим.

Глава XV

В КОТОРОЙ ГОТОВИТСЯ КАПКАН

НА КРУПНОГО ЗВЕРЯ

Хотя Мелоун и дал обещание не беседовать с Энид о любви, но взглядтоже может говорить, поэтому их общение не прервалось. Во всем жеостальном он строго соблюдал уговор, как ни трудно это ему давалось. Онбыл частым гостем в доме профессора, и к тому же желанным, особенно с техпор, как страсти вокруг диспута несколько улеглись. Теперь целью жизни дляМелоуна стало заставить великого ученого с благосклонностью отнестись ктем сторонам жизни духа, которые так увлекли его самого. Он принялся задело с усердием, но и с осторожностью, ибо понимал, что с вулканом шуткиплохи и извержение может произойти в любой момент. Пару раз уженаблюдались незначительные вспышки, которые вынуждали Мелоуна отступить изатаиться на несколько недель, пока почва вновь не обретала достаточнойтвердости. Каждый раз Мелоун изобретал все новые хитроумные подходы кпрофессору, хотя одним из его излюбленных приемов было обратиться кЧелленджеру за консультацией по какому-нибудь научному вопросу, например,спросить об особенностях животного мира пролива Банда или о насекомыхМалайского архипелага и поддерживать беседу до тех пор, пока Челленджер незаявлял, что всеми этими сведениями человечество обязано Альфреду РасселуУоллесу. - Кто бы мог подумать - Уоллесу-спиритуалисту! - восклицал тогда сневинным видом Мелоун, на что Челленджер сердито сверкал глазами ипереводил разговор. Иногда в качестве приманки выступал Лодж. - Полагаю, вы о нем высокого мнения, - говорил Мелоун. - Первый ум в Европе, - отвечал Челленджер. - Ведь он крупнейший специалист по свойствам эфира. - Несомненно. - Я-то знаю его только по работам в области спиритизма. Челленджер сразу умолкал. Тогда Мелоун выжидал денька два и словноневзначай ронял: - А вам доводилось встречаться с Ломброзо? - Да, на конгрессе в Милане. - Я тут читал на досуге его сочинение. - Что-нибудь по криминологии небось? - Нет. Называется После смерти - что?. - Я о таком не слыхал! - Трактует вопросы спиритизма. - Такой могучий интеллект, как Ломброзо, камня на камне не оставит отэтих шарлатанов! - Да нет, книга скорее написана в их поддержку. - Что ж, даже величайшие умы имеют свои маленькие слабости. Так, с безграничным терпением и хитростью, сеял Мелоун свои семена внадежде, что постепенно профессор избавится от предубежденности, новидимых результатов пока не наблюдалось. Требовалось предпринять болеерешительные действия, и Мелоун счел вполне своевременным пригласитьЧелленджера на сеанс. Но как, где и когда? Без советов Алджернона Мейлитут не обойтись. И вот как-то весенним днем он вновь оказался в гостиной,где однажды катался по ковру, сцепившись с Сайласом Линденом. Там сиделипреподобный Чарльз Мейсон и Смит, герой Куинз-Холла, - они оживленнообсуждали с Мейли вопрос, который, возможно, нашим потомкам покажетсяболее важным, чем те проблемы, которые занимают публику сейчас. Речь шлани больше ни меньше, как о том, воспримет ли спиритуалистическое движениев Великобритании догмат о Троице или же встанет на точку зрения унитариев.Подобно отцам движения и основателям нынешних спиритуалистических общин,Смит придерживался антитринитарной линии, а Чарльз Мейсон, верный сынангликанской церкви, выражавший взгляды своих сторонников, в частности,таких авторитетов, как Лодж и Баррет среди мирян и Уилберфорс, Хойс иЧамберс среди священнослужителей, свято чтил древние каноны, хотя ипризнавал возможность спиритических контактов. Мейли оказался между двухогней и, подобно рефери, разводящему на ринге противников, получал удары собеих сторон. Мелоун старался не пропустить ни слова, ибо теперь, когда оносознал, что будущее человечества связано с этим движением, егоинтересовала каждая деталь. Когда журналист вошел, говорил Мейсон - всвойственной ему серьезной, но и не лишенной мягкого юмора манере. - Люди не созрели для серьезных перемен, да их и не требуется.Достаточно объединить наше знание и непосредственное общение с душамиумерших с величественным ритуалом и традициями церкви, и мы получиммогучий инструмент, способный вдохнуть новую жизнь в религию. Никогданельзя рубить сплеча. Даже первые христиане это понимали и во всем шли науступки религиям, в окружении которых оказались. - Это-то их и сгубило, - вмешался Смит. - В этом и состоял крахцеркви в ее изначальной силе и чистоте. - Тем не менее она продолжала существовать. - Но она уже не возродилась в полном объеме с тех пор, как этотнегодяй Константин приложил к ней руку. - Ну-ну-ну, - возразил Мейли. - Разве можно называть негодяем первогохристианского императора? Но Смит был упрямый противник, открытый и честный, не идущий накомпромиссы. - А как, по-вашему, следует назвать человека, почти истребившегособственный род? - Мы сейчас не обсуждаем его личные качества, мы говорим о созданиихристианской церкви. - Надеюсь, мистер Мейсон, вас не обидела моя прямота? Мейсон улыбнулся своей открытой улыбкой: - До тех пор, пока вы не оспариваете существование Нового Завета,ваши слова меня не задевают. И даже если бы вы взялись доказывать, что Бог- всего лишь миф, я бы нисколько не оскорбился, коль скоро существует этасвященная книга, вместилище величайшего учения. Откуда-то из глубины вековоно дошло до нас, я принял его и говорю: Верую. - Ну, тут между нами нет больших расхождений, - сказал Смит. - Я невстречал более цельного учения, и не стоит отказываться от него. Но мыжелаем избавиться от разного рода излишеств и пышности. Кстати, откуда онивзялись? Как раз из компромиссов с другими религиями, на которые пошел нашдруг Константин, чтобы добиться религиозного единообразия во всей своейнеобъятной империи. Он превратил христианство в лоскутное одеяло. Так, изегипетского культа были взяты церковное облачение, митра, епископскийпосох, тонзура, обручальные кольца. Пасха - языческое празднество,приуроченное к весеннему равноденствию; конфирмация заимствована из культаМитры, как, впрочем, и крещение, - только в митраическом ритуалеиспользовалась кровь, а не вода. Что же касается жертвенной трапезы... Мейсон заткнул уши. - Это какая-то ваша старинная лекция, - рассмеялся он. - Можете снятьзал, но не тратьте свое красноречие в частных домах. Если же серьезно,Смит, то речь вовсе не о том. Пусть даже вы правы - это никоим образом неменяет моих убеждений: у нас есть величайшее и действенное учение, сблагоговением принимаемое тысячами людей, в том числе и вашим покорнымслугой, и было бы крайне неразумно от него отказываться. Уж с этим-то выне можете не согласиться. - Нет, - упорствовал Смит. - Вы слишком заботитесь о чувствах вашихдрагоценных прихожан, но совершенно не думаете о тех девяти десятыхнаселения, которые никогда не переступали порога церкви. А между тем ихоттолкнуло то, что им, как, впрочем, и вашему покорному слуге, кажетсяфантастическим и неразумным в христианском учении. Так как же вырассчитываете привлечь их на свою сторону, если не предлагаете ничегонового, а лишь механически привносите в христианство спиритизм? Но стоитлишь обратиться к этим безбожникам и атеистам с такими словами: Ясогласен, что христианство - это сплошная ложь и к тому же оно запятнановеками насилия и обскурантизма, но вот мы предлагаем вам нечто новое,незамутненное и чистое. Придите и причаститесь его! - и вот тут-то можнолегко обратить их к Богу и вере, не насилуя их разум христианскимидогматами. Слушая спор, Мейли теребил свою рыжеватую бороду. Он прекрасно зналэтих людей и понимал, что расхождения между ними невелики, ибо Смитвоспринимал Христа как богоподобного человека, а Мейсон считал, что этопринявший человеческое обличье Бог, что по сути своей одно и то же. Номежду их более радикальными последователями лежала пропасть, и компромиссбыл абсолютно невозможен. - Почему бы вам, - вмешался Мелоун, - не задать эти вопросыпредставителям мира духов и не довериться полностью их мнению? - Все не так просто, как вы думаете, - ответил Мейли. - После смертивсе мы сохраняем наши земные предрассудки, оказавшись в обстановке,которая в той или иной степени их отражает. Поэтому поначалу каждый живетсвоими прежними представлениями. Постепенно, с течением времени, духрасширяет свое представление о мире и в конце концов приобщается квсеобъемлющему символу веры, который подразумевает лишь братство людей иверховенство Господа. Но на это уходят годы. Во время сеансов мнедоводилось слышать речи ярых фанатиков. - И мне тоже, - поддержал Мелоун, - причем в этой самой комнате. Ночто же души материалистов? Уж они-то не могут не перемениться! - Я думаю, что их представления существенно влияют на их состояние, иони годами не проявляют никакой активности, ошибочно полагая, что жизньуже кончена. Но в конце концов они просыпаются, понимают, сколько временипотеряли, и оказываются порой в первых рядах, поскольку обладают легкимхарактером и руководствуются возвышенными идеалами, сколь бы ни былиошибочны их взгляды. - Да, часто материалисты - это лучшие представители человечества, -заметил священник с подкупающей искренностью. - Из них-то и пополняются больше всего ряды нашего движения, - сказалСмит. - Случается порой, что чувства говорят им о существовании разумнойсилы помимо них, и тогда они с достойным рвением начинают пропагандироватьсвое открытие. Вы, люди, обладающие верой и лишь прибавляющие к ней новоезнание, даже представить себе не можете, что испытывает человек, живший ввакууме и неожиданно обретший нечто, способное заполнить его. Когда явстречаю простого честного парня, тщетно блуждающего в темноте, у меняруки чешутся ему помочь. В этот момент появилась миссис Мейли с чаем, но разговор не затих.Такова уж особенность людей, изучающих возможности духа, что,встретившись, они затевают самый горячий обмен мнениями, - настолькоинтересна и многогранна эта проблема. Мелоуну стоило больших усилийперевести разговор на то, что являлось непосредственным поводом для еговизита. Лучших советчиков ему было не найти, и все они сошлись на том, чтодля такого человека, как Челленджер, необходимо устроить показательныйсеанс. Где же лучше всего его провести? В этом вопросе не было разногласий:большая зала Духовного колледжа. была самым изысканным, самым удобным и вовсех отношениях самым подходящим местом в Лондоне. Но когда? Чем скорее,тем лучше. Да любой спиритуалист, любой медиум ради такого случая, безсомнения, отложит все остальные дела. Но вот загвоздка - кто же будет медиумом? Конечно, наилучший вариант- это кружок Болсоувера: он находится в частных руках, за него не надоплатить, но Болсоувер - человек вспыльчивый, а Челленджер наверняка будетвести себя вызывающе и всем надоедать, так что сеанс может окончитьсядракой и таким образом потерпеть провал. А этого ни в коем случае нельзядопустить. Может быть, отвезти его в Париж? Но кто возьмет на себясмелость позволить этому слону разгуляться в изысканном салоне доктораМопюи? - Да он просто вцепится питекантропу в горло, поставив под угрозужизнь всех, кто окажется там, - сказал Мейли. - Это не подойдет. - Вне всякого сомнения, самым лучшим медиумом в Англии, в которогомогут воплощаться духи, является Бандерби, - заметил Смит. - Но некоторыеего пристрастия... На него совершенно нельзя положиться! - А почему? - спросил Мелоун. - Что он за человек? Характерным жестом Смит щелкнул себя по горлу: - Он пошел по дорожке, по которой прошел не один медиум до него. - Но ведь это серьезный аргумент против нашего движения, - удивилсяМелоун. - Разве может считаться благим дело, ведущее к подобнымпоследствиям?! - Как вы считаете, можно назвать благим делом, скажем, поэзию? - Ну, разумеется! - А вот, например, По был алкоголиком, Кольридж - наркоманом, Байрон- повесой, Верлен - извращенцем. Не следует смешивать дело и человека,призванного это дело воплощать. За талант подчас приходится расплачиватьсянеуравновешенностью характера, а выдающийся медиум еще более чувствителен,чем величайший талант. Некоторые медиумы - достойнейшие люди, а некоторыене вполне чистоплотны в быту, и не следует их за это порицать. Такаяработа требует большой отдачи, поэтому им необходимы радикальные средствадля восстановления сил. Порой они теряют контроль над собой, нопрофессиональные их свойства остаются неизменными. - Это напомнило мне один эпизод, произошедший с Бандерби, - вмешалсяМейли. - Вы, должно быть, его никогда не видели, - обратился он к Мелоуну.- Он очень забавный - маленький, кругленький, неуклюжий и такой толстый,что уже много лет не видел собственных башмаков. Когда выпьет, он ещезабавнее. И вот как-то пару недель назад мне сообщают, что он напилсягде-то в баре и не может без посторонней помощи добраться домой. Мы сприятелем поспешили ему на выручку. С некоторыми приключениями, но все жедотащили его до дому, и тут ему взбрело в голову устроить сеанс! Мыпытались его остановить, да куда там, - он схватил с приставного столикарупор и неожиданно погасил свет. И только он это сделал, как сеанснемедленно начался, да так все хорошо у него выходило! Но тут вмешалсяПринсепс, его дух-проводник, - он выхватил рупор и начал колотить медиума,приговаривая: Ах ты, негодяй! Пьяница несчастный! Да как ты смеешь!...Рупор теперь весь во вмятинах. Бандерби с воплями бросился вон из комнаты,а мы пошли по домам. - Ну уж, медиум вовсе не виноват, - сказал Мейсон. - Так вернемся кпрофессору Челленджеру - такой случай нельзя упускать! - Как насчет Тома Линдена? Может быть, его пригласить? - предложиламиссис Мейли. Мейли покачал головой: - После тюрьмы с Томом что-то произошло. Эти дуболомы не простопреследуют наших лучших медиумов, они к тому же разрушают их бесценныйдар. С тем же успехом можно поместить бритвенное лезвие во влажное место ипосле этого надеяться, что оно сохранит остроту. - Как же так? Неужели он утратил свои способности? - Ну, я бы так категорично не стал утверждать, но они уже не те, чтобыли раньше. Теперь он в каждом подозревает переодетого полицейского, иэто его отвлекает. Но если уж он возьмется за дело, то доведет его доконца. Да, лучше всего обратиться к Тому. - А кого мы пригласим на сеанс? - Я полагаю, что профессор придет не один. - Он со своими спутниками создаст ужасающую волну колебаний, поэтомунам следует пригласить людей, разделяющих наши идеи, чтобы емупротивостоять. Например, Делисию Фри-мен - она с удовольствием придет. Ещебуду я. А как вы настроены, Мейсон? - Разумеется, я приду. - Мистер Смит? - Нет, нет! На мне газета, к тому же на той неделе я должен провеститри службы, две панихиды, свадебный обряд и пять деловых встреч. - Ну, я надеюсь, нам не составит труда выбрать еще одного-двухгостей. Любимое число Линдена - восемь. Так что теперь, Мелоун, дело замалым - получить согласие нашего исполина мысли и назначить дату. - И подтверждение мира духов, - серьезным тоном добавил Мейсон. - Мыдолжны посоветоваться с нашими партнерами. - Всенепременно, святой отец. Это весьма существенное дополнение. Нучто ж, Мелоун, мы обо всем условились, и нам остается только ждать этогособытия. Но случилось так, что этим вечером Мелоуна ожидали события совсеминого рода и на его пути возникло одно из тех препятствий, которые то идело подстерегают человека на его жизненном пути. Появившись, как