В которой специальные корреспонденты

ПРИСТУПАЮТ К РАБОТЕ

Общеизвестно, что имя профессора Челленджера неоднократноиспользовалось в новейшей беллетристике самым бестактным образом. Дерзкийавтор помещал его в немыслимые романтические ситуации, чтобы поглядеть,как тот к этому отнесется. Реакция последовала незамедлительно. Ученыйпривлек писателя за клевету, предпринял неудачную попытку конфисковатьзлополучную книгу, устроил погром на Слоун-стрит, дважды лично угрожалавтору и в результате потерял место лектора в Лондонской школесубтропической гигиены. И, однако, можно сказать, что все обошлось ещедостаточно мирно. Дело в том, что за последнее время профессор как-то сник. Огромныеплечи его ссутулились. В ассирийской окладистой бороде блеснула седина,взгляд утратил былую агрессивность, а голос хоть и раскатисто гремелпо-прежнему, но теперь его хозяин не стремился уже заглушить всех вокруг.И все же профессор оставался опасным, и окружающие с тревогой понималиэто. Вулкан не потух, а лишь затаился, о чем говорило постоянное угрюмоеворчание, грозившее новым извержением. Жизнь научила профессора многому,но он продолжал сопротивляться ее урокам. Перемена произошла в нем после определенного события, а именно -после смерти любимой жены. Маленькая женщина, словно птичка, свилагнездышко в сердце этого великана. Он же, как это часто бывает с сильнымилюдьми, относился с особенной нежностью и заботливостью к этому слабомусозданию. Отдавая, она, как все кроткие и тактичные женщины, получала все.И потому, когда жена неожиданно умерла от осложнившегося пневмониейгриппа, ученый, казалось, был сражен навсегда. Но он все же поднялся,печально усмехаясь, как нокаутированный боксер, готовый к новым раундам сСудьбой. Однако это был уже другой человек, и, если бы не помощь и заботаего дочери Энид, ученый, возможно, никогда не оправился бы от удара.Именно она, зная, чем можно заинтересовать страстную, склонную ксоперничеству натуру отца, подсовывала ему разные факты и информацию идобилась, наконец, того, что он вновь включился в жизнь. Только когда отецопять почувствовал интерес к спорам, воспылал былой ненавистью кжурналистам и начал ворчать почем зря на окружающих, она успокоилась,поняв, что он на пути к выздоровлению. Энид Челленджер была необыкновенной девушкой и, несомненно, заслужилатого, чтобы ей посвятили несколько строк. От отца она унаследовала волосыцвета воронова крыла, а от матери - голубые глаза и белоснежную кожу. Она,пожалуй, не была красавицей, но, где бы она ни появлялась, все взглядыустремлялись к ней. Она казалась тише воды ниже травы, но дух ее былсилен. С детства у нее был выбор: либо противопоставить себя отцу и статьличностью, либо уступить его напору и превратиться в марионетку. У неехватило умения остаться собой, уступая отцу, когда на того накатывало, ипроявляя твердость в более благополучные времена. В последние годы,чувствуя, что ей становится все труднее сохранять независимость, онаначала работать. Пописывая в лондонские газеты, девушка настолькопреуспела в журналистике, что ее имя стало известным на Флит-стрит. В этомпредприятии ей очень помог давний друг отца, мистер Эдуард Мелоун из Дейлигазетт., имя которого, возможно, уже знакомо читателю. В Мелоуне еще можно было узнать того атлета-ирландца, который в своевремя успешно выступал в международном матче регбистов, хотя жизнь изряднопотрепала его. Он изменился с тех пор, как убрал с глаз долой бутсы. Нохотя мускулатура его заметно сдала, а суставы окостенели, мозг по-прежнемуработал преотлично. Юноша превратился в мужчину. Внешне он малопеременился, разве что усы стали погуще, округлилась талия, а лобпрорезали морщины - следы новых условий жизни в послевоенном мире. Он слылуже известным журналистом и подающим надежды молодым писателем. Многимказалось странным, что Мелоун все еще оставался холостяком, но в последнеевремя появилась надежда, что Энид Челленджер исправит это упущение. Стоитли добавлять, что они были большими друзьями? Был воскресный октябрьский вечер; в нависшем еще с утра над Лондономтумане поблескивали первые огоньки. Окна четвертого этажа квартирыпрофессора Челленджера на Викториа-Уэст-Гарденс плотно окутывала туманнаямгла. Снизу доносился слабый шум проезжавшего транспорта, но сама улицаоставалась невидимой - лишь неясный отблеск говорил о ее существовании.Профессор Челленджер сидел у камина, засунув руки в карманы и вытянув когню крупные кривоватые ноги. Одет он был с небрежностью истинного гения:рубашка со свободным воротничком, темно-бордовый, завязанный большим узломгалстук и вельветовый пиджак черного цвета. Все вместе, включая окладистуюбороду, создавало облик стареющего представителя богемы. Рядом, ужеготовая к выходу, сидела его дочь, на ней было черное платье с укороченнойюбкой, круглая шляпка и прочие модные штучки, под которыми женщиныумудряются скрывать ту красоту, которой их щедро одарила природа. У окна,держа в руках шляпу, стоял, поджидая ее, Мелоун. - Энид, мне кажется, нам пора идти. Уже почти семь, - сказал он. Они писали совместно серию статей о лондонских церквях и религиозныхсектах и потому каждое воскресенье отправлялись в новое место, готовяочередной материал для газеты. - До восьми еще уйма времени, Нэд. - Присаживайтесь, сэр! Присаживайтесь! - загудел Челленджер,пощипывая бороду - явный признак того, что у него портится настроение. -Ничто так не выводит меня из себя, как человек, стоящий у меня за спиной.Несомненный атавизм, страх, что тебя стукнут по голове дубиной или всадяткинжал в спину, но с этим чувством не справиться. Вот так. И ради всегосвятого, положите шляпу! А то у вас такой вид, будто вы опаздываете напоезд. - Обычное состояние журналиста. Если мы не будем спешить, поезд уйдетбез нас. Энид начала это понимать. Впрочем, в одном вы правы - времени унас еще много. - Вам далеко ехать? - спросил Челленджер. Энид сверилась с записной книжкой. - Мы уже побывали в семи местах. Прежде всего, в Вестминстерскомаббатстве, на самой пышной службе; были также у Святой Агаты, в такназываемой.высокой. церкви, и в Тюдоров-ской -.низкой. Посетиликатоликов в Вестминстерском соборе, пресвитериан - на Энделл-стрит иунитариев - на Глостер-сквер. Но сегодня нам захотелось чего-тонеобычного, и мы решили отправиться к спиритуалистам. Челленджер свирепо фыркнул, как разъяренный бык. - На следующей неделе вас, пожалуй, потянет в сумасшедший дом, -сказал он. - Не хотите ли вы сказать, Мелоун, что у этих безумцев естьсвоя церковь? - Я специально занимался этим вопросом, - ответствовал Мелоун. - Мояобычная тактика - сначала изучить голые факты и цифры. В Великобритании унас свыше четырехсот зарегистрированных церквей. Челленджер расфыркался так, что, казалось, поблизости пасется целоестадо свирепых быков. - Глупость людская поистине беспредельна! Homo sapiens! Ноmоidioticus! Кому они там молятся? Духам? - Вот это нам и предстоит выяснить. Собственно, об этом и будет самастатья. Я разделяю ваше к ним отношение, а вот Аткинсон из больницы СвятойМарии, с которым я недавно беседовал, думает иначе. А ведь он восходящаязвезда хирургии. - Слышал о нем. Кажется, специалист по цереброспинальной хирургии? - Совершенно точно. Очень уравновешенный и компетентный. Считаетсябольшим специалистом в психических исследованиях - к этой области знанияотносится и спиритуализм. - Тоже мне область знания! - Во всяком случае, так принято считать. Сам он относится к подобнымвещам весьма серьезно. Я консультировался с ним, когда мне потребоваласьнужная информация. Он знаком с их литературой. И знаете, что он мнесказал? Эти люди - пионеры человечества! - В Бедламе им место, - прорычал Челленджер. - И при чем здесьлитература? Какая еще там у них литература? - Это особая статья. У Аткинсона по этому вопросу пятьсот томов, и онвсе же жаловался, что в его библиотеке многое отсутствует. Существуетобширная спиритуалистическая литература на французском, немецком,итальянском языках, не считая нашего. - Слава Богу, что психи водятся не только у нас. Ну и галиматья! - А ты читал что-нибудь, отец? - спросила Энид. - Вот еще! У меня нет времени, чтобы удовлетворить хотя бы половинумоих истинно научных интересов. Какой вздор ты несешь, Энид! - Прости, отец. Но ты был так убедителен... Я подумала, ты что-тознаешь. Челленджер крутанул своей массивной головой и бросил на дочьиспепеляющий взгляд. - Человек, наделенный логическим умом и первоклассным интеллектом,сразу понимает, где истина, а где - вздор; ему не обязательно углублятьсяв существо вопроса. По-твоему, я должен досконально изучить математику,чтобы заявить об ошибке человека, доказывающего, что два и два - пять?Может, мне снова засесть за физику и уничтожить набор своих.Principia.из-за того, что какой-то мошенник или дурак утверждает, будто стол можетподниматься в воздух, несмотря на существование закона тяготения? Неужелинужно изучить пятьсот томов, чтобы дорасти до уровня полицейского, которыйвсегда разберется, кто перед ним - мошенник или честный человек? Энид, мнестыдно за тебя! Дочь весело засмеялась. - Папа, прекрати рычать на меня. Сдаюсь. По правде говоря, я тоже такдумаю. - И все же их поддерживают весьма достойные люди, - произнес Мелоун.- Что вы скажете о Лодже, Круксе и прочих уважаемых гражданах? - Не стройте из себя дурака, Мелоун. И у великих есть слабые стороны.Своего рода оскомина на здравый смысл. Неожиданно впадаешь в идиотизм. Чтои произошло с этими людьми. Нет, Энид, я не знаком с их доказательствами,да и не собираюсь знакомиться: существуют очевидные вещи. Если постояннопересматривать всякое старье, когда же заниматься новыми проблемами? Вседавно ясно, доказательствами здесь служат здравый смысл, английский закони поддержка всех здравомыслящих европейцев. - Понятно, - отозвалась Энид. - Однако, - продолжал профессор, - готов признать, что иногда мыимеем дело с простительными заблуждениями. Голос его зазвучал тише, а выразительные серые глаза печальноуставились в пространство. - Я знаю случаи, когда мощнейший интеллект - мой собственный,например, - на какое-то мгновение сдавал. Мелоун почувствовал, что в словах профессора кроется нечтоинтересное. - И что же, сэр? Челленджер колебался. Он, казалось, боролся с собой. Ему было трудноговорить. Но, набравшись мужества, он, как бы откинув от себя сомнения,приступил к рассказу. - Ты ничего не знаешь об этом, Энид. Это очень личное переживание.Впрочем, наверняка, чепуха. Потом я всякий раз заливался краской стыда,стоило мне только вспомнить, как я чуть было не поверил в этот бред. Дажесамых закаленных людей можно застать врасплох. - Да, и что же, сэр? - Все произошло после смерти моей жены. Вы ведь знали ее, Мелоун? Иможете понять, каково мне пришлось тогда. Это случилось в ночь послекремации... Не могу вспоминать об этом без ужаса. Бесконечно дорогоекрошечное тельце опускалось все ниже, потом его лизнули языки пламени, идверца захлопнулась. Беззвучные рыдания сотрясали крупное тело профессора, он прикрылглаза большими волосатыми руками. - Зачем я только рассказываю об этом? Ладно, так уж вышло. Пусть этопослужит вам уроком Так вот... Той ночью - после кремации - я сидел вхолле. А она, - он указал на Энид, - спала рядышком. Прямо в кресле,бедная малышка. Вы ведь бывали в нашем доме на Ротерфилд, Мелоун. Там былогромнейший холл. Я сидел у камина, комната утопала в полутьме, и мойразум тоже погрузился во тьму. Нужно было разбудить дочь и отправить ее впостель, но она так сладко спала, откинувшись в кресле, что я не решилсяее беспокоить. Было, наверное, около часу ночи; помнится, луна светиласквозь мутное стекло. Я сидел и думал. А потом услышал... - Что, сэр? - Звуки. Сначала тихие, вроде тиканья часов. Потом громче иотчетливее: тук-тук-тук. И тут случилась странная вещь - то, из чегодоверчивые люди впоследствии создают легенды. Надо сказать, что у моейжены была особенная манера стучать в дверь. Своими маленькими пальчикамиона как бы отбивала незатейливую мелодию. Она и меня приучила, и потому мывсегда знали о приходе друг друга. Так вот, мне почудилось - ведь я былтогда как помешанный, - что стуки обрели знакомый ритм. Я пыталсявыяснить, откуда они доносятся, но так и не сумел. Вы, конечно, можетесебе представить, как я старался установить их источник. По моим догадкам,он находился где-то наверху. Я потерял представление о времени. Стукповторился не менее десятка раз. - Отец, ты никогда не рассказывал об этом! - Нет. Но я разбудил тебя. И попросил посидеть со мной тихо. - Вот это я помню. - Мы сидели затаившись, как мышки, но больше ничего не повторилось.Все кончилось. Обычный обман чувств. Может, в дереве завелся жучок, илиплющ шелестел снаружи... Ритм мог возникнуть и в моем воспаленном мозгу.Вот так человек впадает в детство и начинает валять дурака. Этот случайстал для меня уроком. Я понял, что чувства могут обмануть даже умнейшегоиз умнейших. - Но как вы можете знать, сэр, с точностью, что это не была вашажена? - Чушь, Мелоун! Чушь! Я видел, как пламя охватило ее. Ну, что таммогло остаться? - Ее душа. Дух. Челленджер тоскливо покачал головой. - Дорогое мне тело распалось на составные элементы: газообразная егочасть улетучилась, а твердые частицы выгорели и превратились в прах. Этобыл конец. Ничего не осталось. Со смертью все кончается, Мелоун. Разговорыо душе - это пережиток анимизма древних. Предрассудок. Миф. Скажу какфизиолог: человека можно заставить совершать злодеяния или достичь высотдобродетели путем манипуляций с сосудами мозга. Гарантирую, что врезультате операции я превращу Джекиля в Хайда. Другой добьется того жепутем гипноза. Алкоголь тоже сойдет. Или сильнодействующие лекарственныепрепараты. Так что все это заблуждения, Мелоун! Выдумки! Другой жизнинет... ночь - вечная ночь... долгий отдых для усталого труженика. - Печальная философия. - Лучше печальная, чем лживая. - Возможно, вы правы. В такой позиции, во всяком случае, естьмужество. У меня нет возражений. Мой разум на вашей стороне. - А вот я инстинктивно против! - вскричала Энид. - Как хотите, а я немогу в это поверить. - Она обвила руками могучую шею отца. - Вы никогда неубедите меня, что тебя, папочка, с твоим исключительным умом и величиемдуха после смерти ждет судьба каких-нибудь сломанных часов. - Четыре ведра воды и мешок минеральных солей, - проговорилЧелленджер, с улыбкой высвобождаясь из объятий дочери. - Вот из чегосостоит твой папочка, дорогая, и тебе придется примириться с этим. Однакоуже без двадцати восемь. Я жду вас на обратном пути, Мелоун. Судовольствием выслушаю рассказ о ваших приключениях в стане этих безумцев.

Глава II

В КОТОРОЙ ОПИСЫВАЕТСЯ ВЕЧЕР

В СТРАННОЙ КОМПАНИИ

Любовные дела Энид Челленджер и Эдуарда Мелоуна не должны волноватьчитателя хотя бы по той причине, что до них нет дела самому автору. Всеммолодым людям свойственен инстинкт продолжения человеческого рода. Мы же всвоем сочинении пытаемся рассказать о делах не столь банальных ипредставляющих больший интерес. Об их взаимной склонности мы упомянулилишь для того, чтобы была понятнее их доверительная близость и нежноетоварищество. Если англо-кельтский мир и стал в чем-то лучше, так этопрежде всего связано с тем, что отошли в прошлое хитрые уловки иханжество, и теперь юноши и девушки могут беспрепятственно встречатьсядруг с другом и быть просто друзьями. Проехав по Эджвер-роуд, такси с нашими искателями приключенийсвернуло на боковую улочку под названием Хелбек-Террас. Там, в унылойверенице кирпичных домов, ярко светилась одна арка. Такси подкатило прямок ней, и водитель распахнул дверцу. - Это и есть Церковь спиритуалистов, - сказал он. Кивком поблагодаривклиентов за щедрые чаевые, он прибавил простуженным голосом человека,добывающего себе пропитание в любую погоду. - Сплошное надувательство,сэр. Успокоив таким образом свою совесть, он вновь уселся на водительскоесидение, и минуту спустя красные огоньки фар уже растаяли в темноте. Мелоун от души рассмеялся. - Vox populi1, Энид. Вот вам отношение народа. - Между прочим, и наше тоже. - Но мы своей статьей поневоле сделаем им рекламу. Не думаю, чтобынаш водитель одобрил это. Клянусь Юпитером, мы можем не протолкнутьсявнутрь. У входа в церковь теснилось множество людей, а человек, стоящий наверхних ступенях, убедительно просил собравшихся разойтись. - Ничего не выйдет, друзья. Сожалею, но ничем не могу помочь. Полицияи так уже грозилась привлечь нас к ответственности за скученность впомещении. - Он позволил себе пошутить: - Никогда не слышал, чтобы уортодоксальной церкви были такие проблемы. Вот уж нет. - Я приехала из самого Хаммерсмита, - раздался чей-то плачущий голос.Свет упал на измученное, полное страдания лицо невысокой женщины в черномс ребенком на руках. Она-то и произнесла эти слова. - Вы к ясновидице? - отозвался привратник с пониманием. - Советуюоставить свой адрес, и я сообщу, когда миссис Деббс сможет вас принять.Все лучше, чем мучиться в сутолоке, не зная, дойдет ли до вас очередь. Атак она займется лично вами. Не толкайтесь, сэр, это не поможет... А выкто такие?.. Журналисты?.. - он схватил Мелоуна за локоть. - Вы сказалижурналисты? Но ведь пресса нас бойкотирует? Если не верите, раскройтесубботний номер Таймс. на той странице, где публикуются расписанияцерковных служб. О нас ни словечка. А из какой вы газеты? Дейли газетт?Ого, наши акции растут. А ваша дама тоже оттуда?.. Специальная статья? Вотэто да! Идите за мной, сэр, и держитесь поближе. Постараюсь что-нибудь длявас сделать. Запирай, Джо! Успокойтесь, друзья, и расходитесь. Ничего неподелаешь! Вот, глядишь, выстроим помещение побольше, тогда милостипросим... Сюда, мисс. Они опять спустились на улицу, обошли здание и приблизились кмаленькой дверце, над которой горел красный фонарь. - Я хочу вывести вас сразу на помост - в зале совсем нет места. - Силы небесные! - воскликнула Энид. - Там вам будет лучше видно, мисс, а если повезет, медиум скажет вамнесколько слов. У тех, кто сидит ближе, всегда больше шансов. Входите,сэр! Они оказались в небольшой неопрятной комнате с грязно-белыми стенами,сплошь увешанными шляпами и накидками. Сухощавая, сурового вида женщина вочках, из-под которых поблескивали живые глаза, грела над огнем худыеруки. Рядом в традиционно английской позе - спиной к огню - стоял грузныйчеловек с бледным лицом, рыжими усами и пытливыми светло-голубыми глазами.Здесь же находились маленький лысоватый мужчина в огромных роговых очках иочень красивый, атлетического сложения молодой человек в синем костюме. - Все уже расселись на помосте, мистер Пибл. Осталось только пятьмест для нас. - Эти слова произнес толстяк. - Знаю, знаю, - отозвался привратник. Он выступил из темноты, и тогдастало видно, какой он нервный и высохший, весь, казалось, состоит из однихжил. - Это журналисты из Дейли газетт, мистер Болсоувер. Они пишут о насстатью. Их имена Мелоун и Челленджер. Познакомьтесь - мистер Болсоувер,наш председатель. А это знаменитая ясновидица, миссис Деббс из Ливерпуля.Рядом с ней мистер Джеймс, а высокий молодой джентльмен - мистер ГардиВильямс, наш энергичный секретарь. Мистер Вильямс собирает деньги длянашего строительного фонда. Если мистер Вильямс рядом, не спускайте глаз скарманов. Все рассмеялись. - Сбор денег проходит в конце службы, - произнес мистер Вильямс,улыбаясь. - Лучшим вкладом будет доброжелательная статья, - сказал тучныйпредседатель. - Вы бывали у нас прежде? - Нет, - ответил Мелоун. - Выходит, практически ничего о нас не знаете? - Можно сказать так. - Значит, зададите нам перцу. Все видят сначала комическую сторону.Думаю, и вы состряпаете что-нибудь презабавное. Я, правда, не понимаю, чтотакого смешного в общении, скажем, с духом покойной жены, но это уж вопросвкуса и знаний. Если предмет тебе неизвестен, то о какой серьезности можетидти речь? Я не виню этих людей. Мы сами когда-то были такими. Я,например, работал у Бредлоу, и моим непосредственным руководителем былДжозеф Маккейб, и так продолжалось до тех пор, пока мой покойный старикотец не вытащил меня оттуда. - И правильно сделал, - отозвалась ясновидица из Ливерпуля. - Тогда я впервые почувствовал свои силы. Видел отца, как вас сейчас. - Он был во плоти? - Точно ничего сказать не могу. Но когда работает сильный медиум,результаты бывают очень впечатляющими. - Пора! - объявил мистер Пибл, захлопывая крышку часов. - Вы сядетена правый стул, миссис Деббс. Проходите, пожалуйста, первой. За ней вы,господин председатель. Потом вы двое и я. Вы, мистер Вильямс, сядете слеваи будете запевать. Зал надо подогреть, а вы это умеете. Итак, прошу! Помост был тоже переполнен, но им удалось пробиться вперед подприветственный дружелюбный рокот. Мистер Пибл протиснулся вбок, кому-точто-то шепнул, и для Энид с Мелоуном нашлись два стула у стены. Укромныйуголок вполне устраивал молодых людей: здесь они могли незаметно дляокружающих делать записи. - Что ты думаешь обо всем этом? - прошептала Энид. - Пока не вдохновляет. - Меня тоже, - заметила Энид. - Но все равно любопытно. Когда люди относятся к чему-то с увлечением, они всегда интересны,согласны вы с ними или нет, а увлеченность этих людей сразу бросалась вглаза. Зал был набит до отказа, лица присутствующих обратились к помосту,большинство - женских, но мужских тоже достаточно. Все они имели междусобой какое-то неуловимое сходство, оно крылось не в особом отпечаткеизысканности или интеллекта, а в безусловной открытости, честности издравом смысле. Тренированный глаз Мелоуна сразу выделил из толпы мелкихторговцев, администраторов магазинов, крепких ремесленников, женщин,измученных повседневными заботами, и немногочисленных молодых людей,пришедших сюда любопытства ради. Тучный председатель встал и поднял руку. - Друзья мои, - начал он, - сегодня, в который раз, не все желающиесмогли попасть в этот зал. Нам нужно новое помещение, большее. Вопросамистроительства у нас ведает мистер Вильямс, он же и собирает деньги на этублагородную цель. На прошлой неделе я был в одной гостинице и увидел уконторы объявление: Чеки не принимаются. Этих слов наш мистер Вильямсникогда не произнесет. Попробуйте - и сами убедитесь. В публике раздался дружный смех. Да, обстановка здесь совсем не напоминала церковную и была ближескорее к атмосфере лекционного зала. - В заключение хочу сказать вам еще одну вещь. Я не собираюсь сегоднявыступать и просижу весь вечер слушателем вот на этом стуле. Толькопопрошу об одном одолжении. Убедительная просьба ко всем спиритуалистам:не приходить на воскресные вечерние бдения. Мы ждем вас утром, а вечеромпусть уж приходят обычные люди со своими вопросами. Пусть вливаются новыесилы. Вам истина уже открылась. Возблагодарите за это Господа. И дайтешанс другим. - Председатель опустился на свое место. Тут на ноги вскочил мистер Пибл. Он, очевидно, был здесь главнымраспорядителем - такой стихийно возникает в каждом кружке и потихоньку всеприбирает к рукам. Худое лицо его восторженно светилось, будто через негопропустили проводок накаливания, или, скорее, целый пучок проводов. Межего пальцами, казалось, пробегали электрические разряды. - Гимн первый! - взвизгнул он. Тут вступила фисгармония, и зал поднялся. Мелодичный гимн звучалмощно и стройно: Мир почувствовал дыханье, Что доносится с небес, И восстали души разом, И надежды луч воскрес! Особенно проникновенно звучал рефрен: Мы славим Тебя, Всевышний, Пустой оказалась могила, Радости нашей нет границ, О, смерть, ты отступила! Да, эти люди были искренними. И не походили на умственно отсталых. Ивсе же, глядя на них, Энид и Мелоун испытывали жалость. Грустно, когдатебя обманывают в деле столь личном, когда мошенники играют на самыхсвятых струнах твоей души, используя в нечистых целях любовь к почившимдорогим тебе людям. Что знали эти несчастные о доказательственном праве, охолодной непогрешимости научных законов? Бедные, честные, обманутые люди! - Внимание! - вновь взвизгнул мистер Пибл. - Попросим мистера Манроиз Австралии прочитать молитву. С места поднялся безумного вида старик с взлохмаченной бороденкой иогненным взором. Некоторое время он стоял потупившись, а затем приступил кмолитве - незамысловатой импровизации. Мелоуну удалось записать начало: - Отче, прости невежество наше, не ведаем, как надо обращаться кТебе, но, поверь, делаем это от чистого сердца. Дальнейшие слова вполне соответствовали зачину. Энид и Мелоунобменялись одобрительным взглядом. Аудитория исполнила еще один гимн, менее удачный, чем предыдущий, азатем председатель объявил, что сейчас мистер Джеймс Джонс из СеверногоУэльса впадет перед ними в транс и передаст послание от своегодуха-покровителя, Алаша из Атлантиды. Мистер Джеймс Джонс - проворный, решительного вида коротышка -выступил вперед и, постояв несколько минут в глубокой задумчивости, вдругзадрожал всем телом и начал вещать. Ничто не говорило о том, что ораторомбыл кто-то, помимо мистера Джонса из Северного Уэльса, разве что егоостановившийся, бессмысленный взгляд. Надо сказать, что если поначалудрожал только мистер Джонс, то пришел черед содрогнуться и всем остальным.Дух из Атлантиды оказался непроходимым тупицей. Он изрекал такие явныеглупости, нес такой откровенный вздор, что Мелоун, не удержавшись,прошептал Энид, что если умственное развитие Алаша соответствовалостандарту того времени, то можно только приветствовать гибель Атлантиды.Наконец, еще раз впечатляюще задрожав всем телом, Джонс закончил вещание,и тогда со своего места, не скрывая нетерпения, поднялся председатель. - Сегодня среди нас находится известная ясновидица из Ливерпуля,миссис Деббс. Как многие из вас знают, она щедро наделена экстрасенсорнымисвойствами, о которых говорил еще Св. Павел, в том числе способностьювидеть духов. И хотя в этой области действуют законы, над которыми мы невластны, дружественная атмосфера очень важна, и потому миссис Деббснадеется на ваше доброе отношение и молитвы, которые помогут ей вступить вконтакт с потусторонними астральными существами. Возможно, и мы сможемпоприветствовать их в этом зале. Председатель сел, и тут же под сдержанные аплодисменты подняласьмиссис Деббс. Она стояла перед замершим в ожидании залом - высокая,бледная, с тонким хищным лицом, глаза ее остро поблескивали из-под очков взолотой оправе. Затем миссис Деббс склонила голову, как бы к чему-топрислушиваясь. - Вибрация! - воскликнула она наконец. - Мне нужна подходящаявибрация. Исполните гимн на фисгармонии, пожалуйста. Раздались звуки гимна О, Иисус, возлюбленный души моей! Аудитория замерла в благоговейном восторге. Зал был плохо освещен,темнота скрадывала углы. Ясновидица стояла, по-прежнему наклонившисьвперед и продолжая прислушиваться. Но вот она вскинула голову, и музыкаоборвалась. - Сейчас! Сейчас! Всему свое время, - проговорила она, обращаясь кневидимому собеседнику. Собравшимся же сказала: - Сегодня не оченьподходящие условия для сеанса. Но я постараюсь, и они - тоже. А вначале яскажу вам несколько слов. Она заговорила. Все, сказанное ею, произвело на двух новичковвпечатление полной бессмыслицы. Это была абсолютно бессодержательнаяболтовня, хотя отдельные фразы поражали своей оригинальностью. Мелоунположил ручку в карман. Зачем записывать слова безумной женщины? Сидящийрядом спиритуалист, заметив такое презрительное отношение, наклонился кнему. - Она настраивается. Ищет волну, - шепнул он. - Здесь многое зависитот нужной вибрации. Вот, кажется, нашла. Женщина замолчала посредине фразы и, выбросив вперед длинную руку,указала дрожащим пальцем на полную женщину во втором ряду. - Вы! Дама с красным пером! Нет, не вы! Полная женщина впереди вас.Да, вы! За вашей спиной вырос дух. Это мужчина. Довольно рослый, околошести футов. Высокий лоб, серые, а может, голубые глаза, удлиненныйподбородок, каштановые усы, лицо в морщинах. Вы узнаете его? Полная женщина выглядела очень взволнованной, но отрицательнопокачала головой. - Постараюсь вам помочь. У него в руках книга в коричневом переплетес застежкой. Похожа на гроссбух. Я вижу надпись Каледонская страховаякомпания. Это вам о чем-то говорит? Полная женщина плотно сжала губы и вновь покачала головой. - Могу еще кое-что добавить. Перед смертью он долго болел, у негобыла астма. Дородная женщина оставалась непреклонной, но тут на ноги вскочиланебольшого роста, раскрасневшаяся от гнева особа, сидевшая через двастула. - Это мой муж, мэм. Скажите ему, что я не хочу иметь с ним никакогодела. - После столь решительного высказывания она вновь села на своеместо. - Вы правы. Он движется в вашу сторону. Хотя раньше был ближе к тойдаме. Он просит простить его. Нехорошо испытывать недобрые чувства кпокойнику. Забудьте и простите. Все прошло. Он просит передать вамследующее: Сделай, о чем я тебя просил, и я буду вечно благословлять тебя.Вам это что-нибудь говорит? Сердитая женщина удовлетворенно кивнула. - Хорошо. - Неожиданно ясновидица метнула пальцем в толпу,сгрудившуюся у дверей. - Теперь послание солдату. Стоявший в первых рядах солдат в форме цвета хаки изумленно таращилглаза. - Какое еще послание? - От военного. На нем нашивки капрала. Грузный седой мужчина. Наворотнике желтые петлицы. Различаю инициалы - Д. X. Вы его знаете? - Знаю. Но он умер, - ответил солдат. Он не понимал, куда попал, и значение происходящего было от негополностью скрыто. Соседи торопливо объяснили ему, что могли. - Бог мой! - вскричал солдат и поспешил скрыться под дружный смех. Внаступившей паузе Мелоун услышал, как медиум тихо бормочет, обращаясь кневидимым собеседникам. - Не торопитесь! Дождитесь своей очереди! Говорите вы, женщина!Встаньте рядом с ним. Ну, как я могу его иначе узнать? Если бы я могла... Миссис Деббс в эту минуту напоминала билетера в театре, указывающего,кому куда идти. Ее следующая попытка потерпела неудачу. Солидный мужчина с густымибакенбардами наотрез отказался от родства с неким пожилым джентльменом.Медиум с удивительным терпением сообщала все новые дополнительныесведения, но так ничего и не добилась. - Вы спиритуалист? - Да, уже десять лет. - Значит, вы знаете, что иногда возникают трудности. - Знаю. - Напрягитесь. Может, вспомните. А пока оставим все как есть. Мнежаль вашего друга. Наступила пауза, во время которой Энид и Мелоун успели обменятьсявпечатлениями. - Что ты об этом думаешь, Энид? - Даже не знаю. Совершенно растерялась. - Думаю, здесь присутствует элемент интуиции в сочетании с полученнойна стороне информацией. Не забывай, все эти люди ходят в одну церковь имногое знают друг о друге. А чего не знают, то с легкостью разведают. - Но, по их словам, миссис Деббс здесь впервые. - Ее могли проинструктировать. Отлично инсценированный спектакль. Ачто еще? Только подумай! - Может, телепатия? - Частично, может, и так. Послушай! Она опять заговорила. Новая попытка оказалась более успешной. Сидящий в глубине заламужчина в трауре моментально узнал по описанию и манере выражаться своюжену. - Она зовет какого-то Уолтера. - Это я. - Она называла вас Уот? - Никогда. - Теперь называет. Шлю свою любовь Уоту и детям. Я слышу именно этислова. Она очень беспокоится о детях. - Она всегда была такой. - Они там не меняются. Говорит что-то о мебели. Вы ее продали. Этоправда? - Пришлось. В зале захихикали. Всегда и везде комическое соседствует страгическим. Как это странно и вместе с тем естественно и трогательно! - Она передает вам следующее: Тот человек расплатится с тобой, и всебудет хорошо. Оставайся таким же добрым, Уот, и мы будем здесь ещесчастливее, чем на земле. Мужчина закрыл лицо руками. Видя, что медиум замерла внерешительности, не зная, кем теперь заняться, рослый молодой секретарь,слегка приподнявшись со своего места, прошептал ей несколько слов. Онаискоса, через левое плечо, посмотрела на журналистов и ответила: - Подумаю. Она несколько туманно описала облик еще двух посланцев иного мира,узнанных родственниками с некоторым сомнением. Странно, что медиумупоминала такие приметы их внешности, которые явно нельзя было разглядетьна столь большом расстоянии. Так, говоря о существе, возникшем в дальнемуглу зала, она могла назвать цвет глаз или незначительные особенностинаружности. Посчитав это самым уязвимым местом сеанса, Мелоун решилиспользовать досадный недочет в своих целях. Журналист как раз набрасывалв блокноте свои впечатления, когда голос женщины зазвучал громче, и он,подняв голову, увидел, что сверкавшие из-под очков глаза обратились в егосторону. - Я обычно работаю только с залом и редко заглядываю на помост, -сказала миссис Деббс, и голос ее гулко отозвался в помещении, - но сегодняк нам пришли новые люди, которым наверняка будет интересно вступить вконтакт с духами. Я вижу одного из них за креслом усатого джентльмена,того, что сидит рядом с молодой леди. Да, сэр, именно за вами. Этомужчина, ниже среднего роста, довольно пожилой, думаю, за шестьдесят.Седая шевелюра, нос горбинкой, небольшая козлиная бородка. Как ядогадываюсь, он вам не родственник, а скорее друг. Это вам что-нибудьговорит? Мелоун презрительно покачал головой. - Чушь! Полная чушь! - пробормотал он. - Он очень взволнован, ему нужно помочь. Держит в руках книгу, этонаучная книга. Раскрывает ее, там какие-то чертежи. Возможно, он самнаписал ее или учил по ней. Кивает. Значит, учил. Он был преподавателем. Мелоун сидел невозмутимо, всем своим видом показывая, что этотчеловек ему неизвестен. - Не знаю, чем могу еще помочь? Может, вот это? У него родинка надправой бровью. Мелоун вздрогнул как ужаленный. - Одна родинка? - воскликнул он. Очки вновь сверкнули. - Две. Одна большая, другая поменьше. - Боже! - проговорил, задыхаясь, Мелоун. - Это профессор Саммерли. - Правильно. Он просит передать привет старому... Длинное имя,начинается с буквы Ч.. Трудно разобрать. Вам что-нибудь ясно? - Да. Через минуту миссис Деббс, повернувшись в другую сторону, ужеописывала нового пришельца. Но на помосте позади себя она оставилапотрясенного услышанным человека. В это время сеанс неожиданно для всех, в том числе и для обоихгостей, был прерван. На помост поднялся и встал рядом с председателемвысокий бледный бородач, одетый как преуспевающий ремесленник. Призывая ктишине, он уверенно поднял руку жестом человека, привыкшего владетьвниманием аудитории. Обернувшись, он что-то тихо сказал Болсоуверу. - Перед вами мистер Миромар из Дэлстона, - объявил председатель. - Унего для вас сообщение. Мы всегда рады мистеру Миромару. Журналисты могли видеть оратора только в профиль, и все же обоихпоразило достоинство, с которым он держался, они залюбовались крупной,благородной формы головой, говорившей о необычайно развитом интеллекте.Когда мужчина заговорил, его голос приятно зазвучал под сводами зала. - Я должен передать вам послание из другого мира. Мне порученопроизносить его всюду, где найдутся уши, которые слышат. Сюда я пришел,зная, что встречу здесь понимающих людей. Пославшие меня хотят, чтобычеловечество осознало свое истинное положение: тогда его не ждут шок ипаника. Я один из тех, кто должен донести это послание до людей. - Боюсь, он псих, - прошептал Мелоун, быстро строча в лежащем наколенях блокноте. Публика в зале, похоже, тоже отнеслась к словам новогооратора несерьезно, некоторые улыбались. И все же в голосе и манерах мужчины было нечто такое, что заставлялок нему прислушиваться. - Мы приближаемся к драматической развязке. Идея прогресса была ссамого начала материалистической. Все сводилось к тому, чтобы быстрееездить, быстрее связываться друг с другом, создавать все новые машины.Истинная цель отошла в тень. Однако существует только один подлинныйпрогресс - духовный. Человечество на словах - за него, а на деле идетсовсем другой, ложной дорогой материального успеха. Верховный Разум осознал, что наряду с повальным равнодушием естьнекоторые, кто искренне заблуждаются; веру таких людей следовало оживить,подкрепив новыми свидетельствами. Эти свидетельства не замедлилипоследовать, и тогда стало очевидно, что жизнь после смерти столь женепреложна, как движение солнца по небу. Однако эти доказательства Божьегопромысла были высмеяны учеными, осуждены церковниками, оклеветаныгазетчиками и благополучно забыты. Это стало последней и величайшейошибкой человечества. Зал заинтересованно слушал. Глубокомысленные измышления утомили былюдей, но здесь все было на редкость доходчиво. По залу прокатилсяодобрительный гул, послышались аплодисменты. - Положение казалось безнадежным. Ситуация полностью вышла из-подконтроля. Человечество с презрением отбросило помощь небес, и теперьнельзя было избежать страшного урока. И беда разразилась. Десять миллионовмолодых людей полегли на поле брани. Вд