Ко главе «световид, также Святовид и Святович»

 

«Когда в девятом столетии бешенство навязывать другому свою веру господствовало еще неистовее, нежели ныне в некоторых землях, то бывали такие люди, которые с опасностью жизни путешествовали в отдаленные страны, превозносили там свое исповедание веры и смеялись над теми, которые были другого мнения. Разумеется, что таким образом не много можно наделать; а если начнем смехом, то кто знает, не кончится ли этот смех когда-нибудь слезами? А потому многие из сих людей должны были часто за смех свой заплатить жизнью. Другой способ проповедовать был хотя так же нелеп, но учтивее первого, а именно: проповедовали, не зная что проповедуют, такого-то роду был проповедник, один монах из Корвея, которого завела христианская ревность на остров Рюген. Он учил бедный слепой народ славянский, проповедовал ему, но не о Христе, ниже об истинном боге, а о каком-то трупе, которым его монастырь имел счастье пользоваться; и эти мощи назывались Sanetus Witus. Он рассказывал простякам множество чудес, наделанных святым его Витом, — чудес, которых идолу их Прону никогда и на ум не приходило делать. Тогда славяне вдруг чувствуют уважение к святому Виту и почитают его за высшее существо. Они делают его верховною главою прежних богов своих, воздвигают ему статуи, строят храмы и учреждают в честь его празднества и жертвоприношения. Так произошел наш Святовид, и такие-то проповеди усердного монаха! Главный храм, равно как и главный истукан его находились в городе Арконе. Саксон Грамматик описывает нам истукан его следующим образом: это громада сверхчеловеческой величины с четырьмя головами на стольких же шеях, из которых две обращены были к груди, а две к спине, но так, что одна из двух голов смотрела направо, другая ж налево. Черты на всех лицах означали глубокомысленного человека. В правой руке держал он рог, составленный из разных металлов и наполненный вином, а левая была уперта в бок, как бы представляя лук. Одежда его висела ниже колен, ноги были сделаны из другого дерева и так искусно соединены с коленами, что без точнейшего исследования нельзя было того приметить. Истукан по-видимому стоял на земле, потому что основание его было так глубоко в землю вкопано, что совсем его не видно было. Храм Световида был деревянный и возвышался на равнине; стены храма были снаружи украшены всякими картинами, и одна только дверь служила к нему входом. Внутренность имела два отделения: первое окружалось пурпуровою стеною, другое состояло из четырех столбов с прекрасными завесами, и здесь-то находился идол. Тут висели также его седло, узда и меч. В храме было также от диких зверей много рогов, которые видом и украшением своим обращали на себя внимание. Саксон все это сам видел, а потому и нет никакой причины сомневаться в истине сего описания.

Световид почитался у славян Оракулом. Со всех сторон стекался к нему славянский народ; вера к нему распространилась по всем отраслям славянских поколений; только в России и Польше не нахожу я, чтоб имя его было известно. Все другие славяне, выключая сих только, посылали в Аркону дань свою, так как некогда правоверные христиане посылали в Рим свою Петрову монету (Peterspfennig). Иноземные купцы, приходившие в Аркону, должны были платить идолу часть своих товаров; даже король датский Свен Отто подарил ему золотую чашу высокой работы. От сокровища Световидова содержаны были триста всадников с стольким же числом лошадей. Когда у рюгенцов была война, то сии всадники отправлялись в поход, и вся добыча, полученная ими на сражении, принадлежала Световиду. Кроме сих лошадей держали еще белого коня, принадлежавшего собственно лицу идола, который, по словам жреца, ездил на нем иногда против неприятеля, Для того и показывал жрец в иное утро, как этот конь устал от дальней тяжелой езды. Сего коня употребляли также на то, чтобы узнать предстоящую судьбу при каком-либо предприятии. А именно: когда думали начать войну, то втыкали в землю перед храмом три пары кольев крестообразно. Жрец подводил к ним коня, и если он правою ногою перепрыгивал через них, то это служило добрым предвещанием; а в противном случае опасались какой-нибудь беды. Сам жрец кормил этого коня, и он только один имел право иногда на нем выезжать. Это животное почиталось столь святым, что не дерзали сгибать у него ни одного волоса ни в гриве, ни в хвосте. Теперь доходим мы до праздников, весьма пышных и великолепных, которые учреждаемы были в честь Световиду. Главное торжество происходило ежегодно после жатвы; тогда стекалось обыкновенно великое множество народа, который приносил идолу первенцы собранных плодов. За день до того жрец должен был сам выместь храм, не переводя однакож дыхания; и каждый раз, когда ему надлежало перевесть дух, он должен был выйти из храма, дабы великое божество не осквернилось дыханием смертного. На другой день начиналось торжество. Священник осматривал сперва рог; бывший в руке Световида; и ежели он еще был наполнен вином, то предсказывал он благословенную жатву на будущий год; противное ж тому случалось, когда рог был вовсе пуст. По окончании сего первого торжественного действия выливал он старое вино, наполнял рог снова и давал отведывать идолу; но как вино никогда не нравилось Световиду, то он сам опоражнивал рог, наливал его снова и опять вкладывал ему в руку.

Потом являлась новая процессия, то есть каждый год приносили в жертву Световиду сладкий пирог. Жрец становился за ним, и если пирог был так велик, что за ним жреца не видно было, то думали, что это приятно для божества; а в противном случае жрец увещевал народ приносить в будущий праздник гораздо больший пирог, и все богослужение оканчивалось новым увещеванием пребыть навсегда верными служению Световида. Тут начинали пировать и почитали за грех, если кто не хотел много пить. По сему видно, что предки наши еще издревле были bons vivans — добрые хлебосолы. Кумир Световида вместе с другими изображениями рюгенских идолов разрушен епископом Абсалоном, чему Саксон был очевидным свидетелем. Это случилось в 1169 году, а что всего достопамятнее, в самый день святого Вита июня 15 числа».

Для сравнения приведём свидетельство Саксона Грамматика из его «Истории Дании» (XII в.) — об Арконском Храме Световида (Святовита, Свентовита) и почитании этого Бога жителями острова Руян (ныне — Рюген), а тако же — о Храмах некоторых других Славянских Богов:

«XIV (1136 г.). [Руяне, побеждённые датским королём Эриком], обязавшись перейти в христианскую веру, но сохранив статую, которую почитали, подчинились датчанам. Было ведь изваяние в городе [Арконе], особенно почитаемое горожанами и чествуемое щедрыми даяниями соседей, но отмеченное ложным именем святого Вита. Сохранив его, горожане не отвергли вполне старую веру.

(1168 г.) Посреди города была площадь, на которой стоял храм из дерева, изящнейшей работы, не только за великолепие культа, но также за Божественность находившегося в нём изваяния почитаемый. Внешняя стена здания выделялась аккуратной резьбой, грубой и неотделанной, включавшей формы разных вещей.

В ней имелся единственный вход. Сам же храм заключал в себе два ограждения, из которых внешнее, соединенное со стенами, было покрыто красной кровлей; внутреннее же, опиравшееся на четыре колонны, вместо стен имело завесы и ничем не было связано с внешним, кроме редкого переплета балок.

В здании огромное изваяние, во всём подобное человеческому телу, но величиной превосходившее, удивляло четырьмя головами и столькими же шеями, из которых две видны были со стороны груди, две — со спины. И спереди, и сзади одна голова вправо, другая влево смотрела. Косматые бороды, подстриженные волосы показывали, что искусство художника подражало обычаю руян в уходе за головой. В правой руке [бог] держал рог, изготовленный из разного рода металлов, который жрец этого святилища обычно каждый год наполнял вином, чтобы предсказать по уровню жидкости урожай будущего года. Левая рука наподобие лука упиралась в бок. Рубаха ниспадала до голеней, которые, из разного рода дерева сделанные, так скрыто в коленях соединялись, что место скрепления нельзя было заметить иначе как при тщательном рассмотрении. Ноги касались земли, а их основы скрывались в грунте. Невдалеке были видны узда и седло Бога и многие знаки его Божественности. Из них вызывал удивление заметной величины меч, ножны и рукоять которого, помимо превосходного резного декора, украшали серебряные детали.

Торжественный его культ отправлялся так. Ежегодно после сбора урожая смешанная толпа со всего острова перед храмом Бога, принеся в жертву скот, справляла торжественный пир, именовавшийся священным. Его жрец, вопреки отеческому обычаю отличавшийся длинной бородой и волосами, накануне дня, когда надлежало священнодействовать, малое святилище — куда только ему можно было входить — обычно с помощью метлы тщательно убирал, следя, чтобы в помещении не было человеческого дыхания. Всякий раз, когда требовалось вдохнуть или выдохнуть, он отправлялся к выходу, дабы присутствие Бога не осквернялось дыханием смертного.

На следующий день, когда народ стоял у входа, он, взяв у изваяния сосуд, тщательно наблюдал, не понизился ли уровень налитой жидкости, и тогда ожидал в будущем году неурожая. Заметив это, велел присутствовавшим запасать плоды на будущее. Если же не предвидел никакого убывания обычного плодородия, предсказывал грядущее время изобилия полей. После такого прорицания приказывал урожай этого года или бережливее, или щедрее расходовать. Вылив старое вино к ногам идола, как возлияние, пустой сосуд снова наливал: как бы выпивая за здоровье, почитал статую, как себе, так и отечеству благ, горожанам удачи в умножении побед торжественными словами просил. Окончив это, подносил рог к устам, чрезвычайно быстро, одним глотком выпивал и, наполненный снова вином, вставлял его опять в правую руку изваяния.

Изготовив пирог с медовым вином круглой формы, величины же такой, что почти равнялся человеческому росту, приступал к жертвоприношению. Поставив его между собой и народом, жрец по обычаю спрашивал, видят ли его руяне. Когда те отвечали, что видят, то желал, чтобы через год не смогли разглядеть. Такого рода мольбой он просил не о своей или народа судьбе, но о возрастании будущего урожая. Затем от имени Бога поздравлял присутствовавшую толпу, долго призывал её к почитанию этого Бога и усердному исполнению жертвенных обрядов и обещал вернейшее вознаграждение за поклонение и победу на суше и море.

Окончив же это, они сами жертвенные яства обращали в пиршественную снедь и насыщение обжорства, заставляя посвящённые Божеству жертвы служить своей невоздержанности. На этом пиру попирать умеренность считалось благочестием, воздерживаться же — нечестием.

В дар этому изваянию приносилась ежегодно одна монета с каждого мужчины или женщины. Ему также отдавалась треть добычи, соответственно так же выделялась и обосновывалась доля для его защиты. Этот Бог имел триста коней и столько же воевавших на них всадников; все Богатство, добытое ими оружием или хитростью, отдавалось на попечение жреца. Из этой добычи он создавал всякого рода инсигнии и храмовые украшения и их велел хранить за тайными запорами, где, кроме обилия денег, было собрано много пурпурных тканей, дырявых от времени. Здесь же видно было огромное количество общественных и частных приношений, собранных благодаря щедрости почитателей и дарам просителей.

Эту статую, почитаемую дарами всех Славян, соседние короли не без уважения к нечестию наделяли дарами. Между прочими также король датчан Свен умилостивления ради посвятил кубок изысканной работы, предпочитая поклонение чужой вере своей. <...> Этот Бог имел также другие храмы во многих местах, которые управлялись жрецами почти равного достоинства и меньшего могущества.

Кроме того, он имел особого коня белой масти, у которого вырвать волосок из гривы или хвоста считалось нечестием. За ним одному жрецу позволялось ухаживать и садиться на него, дабы употребление священного животного не было слишком частым и унизительным. На этом коне, по мнению руян, Святовит — таково было имя изваяния — воевал против врагов своей святыни. Главным доводом этого считалось, что, находясь ночью в стойле, он оказывался покрыт грязью и потом так, словно в скачке преодолел пространство долгих путей.

Гадание с этим конём производилось так. Когда предполагалось начать войну против какой-либо страны, перед храмом по обычаю служители ставили три копья. Из них два втыкались наконечниками в землю и соединялись [третьим] поперёк; эти сооружения размещались на равном расстоянии. К ним конь, во время выступления в поход, после торжественного моления, выводился в сбруе жрецом из входа. Если поставленные сооружения переступал правой ногой прежде, чем левой, это считалось знаком удачного хода войны; если же левой прежде правой ступал, то направление похода изменяли. Выступая также на разные предприятия, по первому движению животного получали предсказания. Если оно было счастливым, радостно двигались в путь; если же несчастным, поворачивали назад.

Небезызвестен был и такой способ гадания. Три деревянные дощечки, с одной стороны белые, с другой — чёрные, бросались в качестве жребия в яму; белое означало удачу, чёрное — неудачу. И женщины были не чужды таких знаний. Сидя на месте, они случайно, без расчёта, чертили линии в золе. Если число их оказывалось чётным, гадание считали счастливым, если нечётным — то неудачным.

<...> [О разрушении храма.] Кроме того, стены храма были увешаны пурпурными тканями, наделенными красотой, но столь ветхими, что их едва можно было тронуть. Не было недостатка и в рогах лесных зверей, не менее примечательных природой, чем отделкой. Демон в виде тёмного животного выскочил изнутри [здания] и внезапно убежал от окруживших его огней.

<...> Отличием этого города [Кореницы] были три здания выдающихся храмов, заметные блеском превосходного мастерства. Достоинство местных Богов пользовалось почти таким же почитанием, как среди арконцев — авторитет общественного Божества. Но и это место, в мирное время безлюдное, теперь было переполнено многочисленными обиталищами.

<...> Самый большой храм стоял внутри двора, но вместо стен ему служили пурпурные завесы, крыша же опиралась лишь на колонны. Служители [церкви], разломав ограду двора, взялись за внутренние завесы храма. Когда и их убрали, высеченное из дуба изваяние, именовавшееся Ругевитом, стало видно в своём уродстве со всех сторон. Ласточки, которые под его устами свили гнёзда, покрыли помётом его грудь. Достойный Бог, изображение которого столь уродливо измарано птицами! Кроме того, у его головы было семь человекоподобных лиц, которые все были покрыты одним черепом. Столько же мечей в ножнах, подвешенных к его боку, изобразил мастер. Восьмой, обнажённый, [бог] держал в руке; вложенный в кулак, он был крепчайше прибит железным гвоздем, так что нельзя было извлечь, не разрубив, что показало его рассечение. Ширина его была больше человеческого роста, высота же такая, что [епископ] Абсалон, встав на цыпочки, едва достал до подбородка топориком. <...>

Этого Бога почитали, совсем как Марса, возглавляющим силы войны. Ничего забавного не было в этом изваянии, вызывавшем отвращение грубыми чертами уродливой резьбы.

<...> Завершив его уничтожение, отряд спутников [епископа] рьяно двинулся к изваянию Поревита, которое почиталось в ближайшем храме. Он был изображён с пятью головами, но безоружным. Срубив его, вошли в храм Поренута. Эта статуя представляла четыре лица, а пятое имела на груди и касалась его лба левой, а подбородка правой рукой. Её с помощью служителей [епископ] поверг ударами секир» (Saxonis Grammatici. Historia Danica. P. I. V. II. Havniae,1839. P. 661, 822-827, 837-838, 841-843).

Световид — Сам имеющий вид Света — Четырёхликий Бог Белого Света, а в человеческом существе — Покровитель Света Разума и просвещения. Тако же — воплощение Духовного Света Рода (Родосвета). Особо чествуется современными Родноверами на Осеннее Равноденствие[60].

Како речено во слове вещем:

 

СВЕТ СВЯТИ СВЕТОВИДЕ СО НЕБЕСЕ ГРЯДЕ

БОЛОПЛАМЕННЫЙ БОЖЕ ПРАВЕДНЫЙ

СИЛЬНЫЙ СВЕТОВИД СНОП СВАРОЖИЙ СВИТ

БЛАГИЙ СВЕТОВИД РОГОМ ОЖИВИТ

СВЕТОВИД СВАРОЖИЙ БОЖЕ НАШ ПРИГОЖИЙ

СНОПОВАТИ ДАЙ ДОБР УРОЖАЙ

СОБРАТЬ СИЛУШКУ ЗЛАТОЙ НИВУШКИ

ДО СЛАВЯЩИХ ПРИЙДИ! ВО СВЕТЕ ВОССЛАВЬСЯ!

СЛАВЬСЯ СВЕТОВИДЕ! СВЕТОВИДЕ СЛАВЬСЯ!

СЛАВА! СЛАВА! СЛАВА!

ГОЙ!

 

Обращением к Световиду (равно как и к Белобогу) может зачинаться любой дневной обряд, творимый в любое время на протяжении всей Светлой половины Годового Круга, а почитание белого света как такового — поистине уместно в любое время года...

Мнение, приведённое уважаемым автором, о том, что Имя одного из наиболее почитаемых Славянских Богов Световида происходит от искажённого «святой Вит» — является, на наш взгляд, не более чем досадным недоразумением, порождённым внешним сходством в звучании этих имён.

 

 

Ко главе «Семаргл»

 

«О сем божестве ничего почти неизвестно. Мы знаем только то, что кумир его находился в Киеве».

Имя Бога — Семаргл (Симаргл; ср. др.-рус.: Семарьглъ, Симарьглъ, Сим-Рьглъ), — по мнению некоторых исследователей, происходит от «Семиглав» (ср., например, семиглавого Руевита). По другой версии, Семаргл — это иранское заимствование, восходящее своими корнями к образу мифического существа Сэнмурва, изображавшегося с головой и лапами пса, с крыльями и в рыбьей чешуе (символ власти над землёй, воздухом и водой)[61], а также чудесной птицы Симург — «Царя Птиц» (ср. рус. Жар-птица).

Иван Егорович Забелин (1820–1909) полагал, что Сим и Регл восходят к ассирийской основе и означают поклонение Огню. Александр Сергеевич Фаминцын (1841–1896) предложил читать Ерьгла (вторую часть упоминаемого в древних источниках Имени Семаргла) как Ерыла (т.е. Ярило), не объяснив значения первой части Имени. Николай Михайлович Гальковский (автор знаменитой книги «Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси», изданной в 2-х тт. в Харькове в 1916 г.) понимал Семаргла как Семи-Ярило, полагая, что так был назван идол Ярилы с семью головами. Академик Борис Александрович Рыбаков (1908–2001) высказывал предположение, что Семаргл — то же, что и Переплут (Бог почвы, корней растений, растительной силы), производя Имя Семаргла от семя и считая Его Богом-Покровителем всходов.

Во многих современных Родноверческих Общинах под Именем Семаргла почитают Огнебога Сварожича Семипламенного (от смага — «огонь»), к Коему обращаются во слове вещем:

 

ОГНЕБОЖЕ СЕЙ СЕМЬ КОЛОД ОГНЕЙ

САМ В ПОЛЫМИ БУДЬ СОТЕН ИСТИН СУТЬ

ОГНЕБОЖЕ!

СЯДИ ПОСКОРЕЙ СУРЬЮ ЧИСТУ ПЕЙ

СОРОК ЧАШ ОГНЕЙ СИЛУ ЗАИМЕЙ

ОГНЕБОЖЕ!

СОЛНЦЕ ВЫШНЕЕ СУДЬ НАДЕЖНЕЕ

СКВОЗЬ-ЧЕРЕЗ МЕНЯ СТАВЬ СТЕНУ ОГНЯ

ОГНЕБОЖЕ!

ГОЙ!

 

Либо:

 

ОГОНЬ СВАРОЖИЧ СВЯТ ОГНЕБОЖИЧ

СЛАВИМ ТЕБЯ ВО СВЕТЕ ДНЯ

ВО НОЩИ ЗОВЕМ ДА ТРЕБУ КЛАДЕМ

ХОДИ СУРУ ПИТИ ДА ХЛЕБЫ РУШИТИ

ДО КРАД СВЯТЫХ ДО ЧАД СВОИХ

ОТ ЗЕМИ ДО НЕБА ВОЗНОСИ ТРЕБУ

ВО СВАРГУ ВОСХОДИ ВО БОЖЬИ УГОДЬЯ

ОТ СЕРДЦА К СОЛНЦУ ПРАВИ ОКОНЦЕ

ЧТОБ НАМ НЕ МРЕТИ А БОГОВ ЗРЕТИ

ГОРИ НЕ СТЫНИ А НАС НЕ СПОКИНИ!

СЛАВА! СЛАВА! СЛАВА!

ГОЙ!

 

Огнебог (Агуня) — Младший Сварожич (то есть Сын Сварога — Бога Небес и Небесного Огня). Через него Светлым Богам передаётся положенная треба:

 

ВО СВАРГУ СОКОЛОМ ВСХ О ДИ

СЛАВА БОГАМ НАШИМ

КО ДИДУ А ДУБУ А СНОПУ

КО РОДУ ОТ РОДОВ РУССКИХ

ИЗ ОГНЯ СВЯТАЯ ТРЕБА

А ЯКО БЫЛО ОТ ВЕКУ

ТАК ЕСИ А ТАКО БУДИ!

ДА БУДИ ЗЕМЛЕ РОДНОЙ БЛАГО!

ГОЙ!

 

Сила Огня есть Сила Божеская, Роду человеческому в помощь данная. Вещие люди рекут, что в Лике Огнебога открывается человеку один из Величайших Ликов Всебожья Р о дова. Потому издревле чтили Предки наши Огонь, почитая его Стихией Очищающей, свет и тепло дарующей — несущей людям Божеское Благо...

Тако же в современном Родноверии существует представление о Семаргле как о Крылатом Огненном Псе — Посланце Богов (ср. Сарама — собака Индры в «Ригведе»).

 

 

Ко главе «Сива»

 

«Сива была богиня плодов [балтийских славян], которые почитали ее божеством плодородия и жизни. Изображали ее в виде нагой девицы, у которой голова была украшена венком. Волосы ее висели до колен; в правой руке держала она яблоко, а в левой виноградную кисть. Главный истукан ее находился, как говорят, в Рацебурге. И в Прильвице нашли ее изображение; однако это совсем различно от тех описаний, какие находятся о сем семействе; а именно, ее представляли не нагою, а одетою. Г. Маш замечает, что черты ее лица приятны и ласковы, а это согласно с описанием всех других авторов. Это божество было известно у поляков; они называли Сиву Зизiе и почитали богинею жизни. Нарусцевич называет ее оживляющим духом и сравнивает с Венерою, хотя Длугос и ни слова не говорит о сходстве двух богинь.

Что оба сии имена Сива и Зизiе однозвучны, это можно тотчас слышать, когда знаешь, как слова выговариваются на польском языке. Притом же первое имя пишется Сиве».

По приведенному уважаемым автором историческому описанию сей Богини Балтийских Славян, Сиве более всего соответствует наша Жива — Богиня Жизни, Весны, Плодородия, Живой Воды, противостоящая Богине Смерти Маре (Морене).

Како речено во слове вещем:

 

ЖИВЕНА-ЖИВА ЖИВИСЯ ЖИВО

РУДОЮ ЖИВИ СЕРДЦЕ РЕТИВО

ВЕСНОЮ ОБРАТИСЬ ВОДАМИ РАСПРЯДИСЬ

ПО ПОЛЮ ПРОЙДИСЬ ПАРОМ ВОЗДЫМИСЬ

ТЕ НАШИ ПЕНИЯ ТЕ НАШИ РАДЕНИЯ

ТЕ ВОСХВАЛЕНИЯ ДА ПРОСЛАВЛЕНИЯ

ЧЕРНУ МАРУ БОРИ ВСЕ ВО ЖИВО ЖИВИ

ЗЕМЬ РАСЦВЕТИ А НАС СОБЛЮДИ!

ГОЙ-МА!

 

И ещё:

 

ЖИВО-ДЕВО ЖИВО-МАТИ

ДАЖЬ-БО СВЕТИ БЛАГО ДАТИ

ВЕСНУ ВОДИ ЖИТО РОДИ

В РУДЕ ЯРИ ЖИЗНИ ДАРИ!

ГОЙ-МА!